Ты снился мне в кошмарах

Красные капли медленно вели от самой двери к гостиной. Элизабет затаила дыхание: если бы только утренние новости оказались ложными. Но кровянистые разводы на бежевых стенах говорили об обратном. Утром, раньше, чем будильник, её разбудили коллеги, сообщившие шокирующую новость о зверском убийстве Чарльза Харриса прямо в его собственном доме. Новость, которая заставила её буквально выпрыгнуть из кровати, набросить на себя первое, что лежало в шкафу, и помчаться прямиком к месту убийства. Лиз знала Чарльза Харриса ещё с самого детства. Уважение к его персоне всегда зашкаливало. Он был строгим, но справедливым, несмотря на то, что небезосновательно с осторожностью относился к Блейку. Как бы велика не была её скорбь по этому человеку, она просто не сравнится с тем, что, должно быть, испытывает сейчас Питер — сын Чарльза Харриса и куратор Элизабет Додсон. Лиз сначала увидела Питера. Он просто стоял, словно каменная стена и смотрел в одну точку. Чтобы взглянуть, куда направлен его взгляд, Элизабет понадобилось сделать ещё несколько шагов вперёд. Она остановилась, больше не имея сил сделать ещё хотя бы одно движение. Её широко раскрытые глаза были устремлены вниз, где находился труп Чарльза Харриса. Обе его ладони были прибиты гвоздями к деревянному полу, ноги раздроблены в коленях до такой степени, что, вероятно, взявшись за одну конечность, она бы оторвалась от другой части тела. Засохшие ручьи крови застыли на лице, а уголки его губ оказались разрезаны, имитируя грустную улыбку. Гвоздь во лбу, по всей видимости, был последней стадией пытки, которая предвещала гибель. Вероятно, мучитель остановился именно на этом. А пулевое ранение в плечо в общей картине зверских пыток даже не казалось чем-то особенно ужасным. Лиз не могла отвести взгляд от изуродованного трупа мужчины, которого знала всю свою сознательную жизнь. Она не сразу заметила следователей и криминалистов, которые занялись рассмотрением всех деталей убийства. Для всех этих людей Чарльз Харрис — лишь работник правоохранительных органов, очередная жертва в их карьере, но не для Лиз и уж тем более не для Питера. Питер. Элизабет резко повернула голову на девяносто градусов. Оценив общее состояние Питера, его мёртвый взгляд, бледное лицо и полное отсутствий эмоций, она сделала вывод, что он находится в шоковом состоянии. Не каждый день человеку сообщают новость о гибели отца и уж тем более не каждый сын может видеть своего мёртвого отца в таком зверски покалеченном состоянии. Словно разучившись ходить, Лиз неумело сделала несколько шагов в сторону Питера. Остановившись рядом, она осторожно взяла его ладонь в свою и взглянула в его стеклянные карие глаза. — Не смотри, — прошептала она. — Давай выйдем? Питер даже не моргал, подобно манекену, которого просто так поставили среди комнаты. — Питер, — громче проговорила Элизабет в попытке отрезвить его сознание. — Ты видишь, что сделали с моим отцом? — вяло промолвил Питер, наконец-то подав голос. — Почему так жестоко? За что? Кому он так насолил? Лиз с трудом проглотила застывший ком в горле, затем она бросила ещё один робкий взгляд на мёртвое искалеченное тело Чарльза Харриса. На долго её не хватило. В академии ФБР им приходилось видеть фотографии различного характера, в том числе жестоко истерзанных тел, но на её практике это был первый реальный случай, который довелось увидеть своими глазами. Ко всему прочему, её первым опытом стал лучший друг отца, который почти что был для неё родным. — Питер, давай выйдем на улицу, — повторила Лиз, осторожно потянув его на себя, но эта попытка была обречена на провал. — За что? — настаивал на своём Питер, ни на секунду не отводя взгляд от окровавленного тела своего отца. — В нашей работе всегда было и будет много врагов, — объяснила Элизабет, зная, что и без неё Питер осведомлен в опасности их деятельности, но тем не менее, вероятно, нуждался в напоминании. — Мы найдем и накажем по закону того, кто сделал это. — По закону? — Питер впервые проявил хотя бы какие-то эмоции и яростно сжал руки в кулаки. — А заслуживают ли такие нелюди, как убийца моего отца, такой пощады, как наказание по закону?! Лиз сделала паузу, испуганно уставившись на Питера, в глазах которого проснулась злость. Его одолевала боль, и подобные слова не стоит воспринимать всерьёз. Питер не такой человек, который займется лично наказанием мерзавца, посмевшего замахнуться на жизнь его отца. Любое наказание обязано быть законным. Иначе какой смысл в цивилизованном мире? — Тебе не нужно находится здесь, — продолжала Лиз, желая отвести внимание Питера от ужасающего вида тела Чарльза Харриса. Питер неожиданно опустил взгляд на Элизабет и, резко вырвав руку из её ладони, яростно прошипел: — Не трогай меня, Элизабет! Мой отец был убит и только он знает, какие мучения пережил! — Питер перешёл на хриплый крик. — Ничто не успокоит меня, пока я не найду того зверя, который так поступил с моим отцом! Я сделаю с ним то же самое! А сейчас не прикасайся ко мне! Отойди! Уйди прочь! Лиз широко округлила глаза, словно ярость, пылающая в глазах Питера, смогла дотянуться и до неё, обжигая жаркими языками пламени. Его боль ощущалась для неё вдвойне. К тому, что он был сыном Чарльза Харриса, Лиз никогда не была равнодушна к Питеру, хотя это и никогда не было взаимным чувством. Сейчас Лиз всею душой хотела бы помочь ему, мечтала стать для него гаванью, в которой он мог бы укрыться от душевных мук, но, к своему сожалению, никак не могла его поддержать. — Прости, — едва прошептала она, смущенно ступив назад, пока не увидела одно единственное спасение. В дом вошла Хейли. Озадаченная, заспанная, но встревоженная, она ворвалась в гостиную, поправляя запутанные каштановые волосы за уши. Стойко выдержав увиденное, она удержалась от панического крика, который застыл в горле, когда она увидела то, как сейчас выглядело тело их начальника. Отступив на шаг, чтобы собраться, Хейли быстро сориентировалась и перевела взгляд сначала на Питера, потом на Лиз. — Как он? — спросила она, кивнув в сторону Питера, который продолжал просто стоять и смотреть на своего отца. — Как видишь, — ответила Лиз, ведь и сама хотела бы знать, как он. — Мистер Харрис, простите, вам нужно отойти, — послышался голос молодого парня, который расставлял номера около всех найденных улик. Лиз не успела повернуться, когда уже услышала крушащуюся на пол люстру. Питер схватил невысокого парня за воротник клетчатой рубашки, толкнув на стенд с люстрой, семейными фотографиями и вазой, которая чудом устояла на месте. Элизабет и Хейли машинально подались вперёд, чтобы спасти бедолагу, от агрессии проживавшего шок и боль потери Питера. Схватив его за локти и моля остановиться, обе девушки мгновенно пожалели о своей инициативности, позабыв, что вмешиваться в мужскую драку — плохая затея, даже, если это необходимо, как сейчас. В миг озверевший Питер, пробравшись яростью и злобой, резко повернулся и, не замечая, кто перед ним, нанёс удар. Элизабет пошатнулась. В глазах потемнело, словно она на долю секунды потеряла зрение. Голова стала ватной и словно повисла на одной тростинке, которой сейчас казалась шея. Лиз ощутила как падает, но кто-то слабо смог удержать её от сильного столкновения с полом. Хейли осторожно посадила подругу на пол, пытаясь вернуть ей трезвый рассудок легкими похлопываниями по щекам. — Лиз! — выкрикнула она, затем немедленно обратилась к рабочей группе: — Воды! Немедленно! Ощутив неприятные мокрые касания, Элизабет слегка скривилась и попыталась открыть глаза. Мир кружился, словно она находилась на аттракционе уже часами. и тошнотворный комок так и подступал к горлу. — Нам нужно в больницу. Сейчас же! — скомандовала Хейли, и парень, которого только что ударил Питер, несмотря на окровавленный нос, помог поднять Элизабет на ноги. В это время Питер лишь продолжал ошарашено смотреть на то, что сделал. — Не нужно, — прошептала Лиз, уже куда более осознанно передвигая ногами. — Нужно! — повторила Хейли и, открыв дверь, вывела Элизабет на террасу. Лиз резко остановилась и, медленно оценив территорию, смогла найти то, в чем сейчас очень нуждалась — большая белая качель. — Мне нужно посидеть, — протараторила Лиз, не контролируя темп и громкость голоса. Хейли тяжело вздохнула, закатив глаза, но не смела перечить. Осторожно подводя подругу к качелям, она помогла ей сесть. Лиз облокотилась локтями на свои колени и обхватила голову руками. Боль не утихала, словно её только что хорошенько приложили молотом. Каждое движение казалось пыткой. Каждый шаг отдавал где-то глубоко внутри головы маленьким ударом, а в ушах не утихал едва заметный звон. Отдалённо послышался рёв мотора байка, который при своем приближении доставлял усиливающийся дискомфорт. Элизабет скривилась от неприятного звука, который сейчас слышался вдвойне громче, чем всегда. Хейли поднялась на ноги, чтобы взглянуть на того, кто создал шум, но и без этого догадалась, кто пожаловал. Блейк Монтейл оставил свой байк около начала территории Чарльза Харриса. Направившись к двери, он резко остановился, боковым взглядом поймав что-то очень знакомое, а именно огненные рыжие волосы. Повернувшись в ту сторону, Блейк увидел сестру, согнувшуюся пополам. Взгляд Хейли он и не уловил, словно вовсе не заметил эту девушку. — Лиззи? — нахмурив брови, тихо проговорил он её имя, затем подошёл ближе. Элизабет буквально заставила себя посмотреть вверх, чтобы встретить взгляд своего брата. Не будь она сейчас так взволнована событиями, то, вероятно, смогла бы удивиться тревоге, которая промелькнула в его всегда таких отчуждённых стеклянных глазах. Изначально Блейк предположил, что она слишком впечатлительна и шокирована после того шедевра, который он сотворил с Чарльзом Харрисом, но как только Лиз подняла голову, Блейк понял, что причина в другом: под её носом застыла струйка крови, а правый глаз вместо того, чтобы блистать яркими морскими красками, преобразился в красный. Присев перед Лиз на корточки, Блейк осторожно охватил ладонями её лицо, внимательно изучая повреждения. Нахмурив брови, он устремил строгий взгляд в её глаза, будто бы смотрящие сквозь него. — Как это вышло? — спросил он, не повышая голоса, предполагая, что, возможно, у его сестры сотрясение, а при подобном диагнозе резкие звуки категорически запрещены. Блейк поднял вопросительный суровый взгляд на Хейли, ожидая ответа от неё, если Лиз сейчас была не способна говорить. Хейли помялась на месте, затем ещё раз оценив состояние подруги печальным взглядом не смогла утаить правду: — Питер. У него погиб отец. Он вспыльчив и агрессивен. Мы с Лиз хотели спасти от него парня-криминалиста, но он инстинктивно сделал это, — Хейли кивнула на Элизабет. Питер, значит. Блейк напряженно сжал челюсть, чувствуя, как злость незаметно подкралась и даже перекрыла собой удовольствие от того, как прошла ночь, которая стала последней для Чарльза Харриса. Вероятно, его сынок захотел той же участи. Никто не смеет прикасаться… Блейк несколько раз моргнул, отрезвив свой рассудок. Столь сильное и резкое чувство ярости в нём возникло всего лишь из-за того, что причинили вред его сестре? Какая нелепая трата собственной энергии. Лиз очаровательная кандидатура на ещё одну его жертву, но никак не должна вызывать в нём желание стать для неё настоящим старшим братом, который будет оберегать и защищать. Блейк не для этого вернулся в Вашингтон. Его цели полностью противоположны тому, что только что промелькнуло в его голове. Вновь посмотрев на Элизабет, он мысленно выругался на себя за то, что чувство помочь этой рыжеволосой ведьме взяло над ним верх. Поднявшись на ноги, Блейк посмотрел на Хейли: — Где этот подонок? — К-кто? — растерялась Хейли. — Иисус Христос! — парируя бросил Блейк, раздражаясь глупостью этой девушки. — Питер! Где он? — Он всё ещё в доме, но… — начала Хейли, но не смогла продолжить, ведь Блейк уже резко развернулся и уверенно подался к парадному входу в дом, который ещё ночью был наполнен яркими красками и духом искусства, когда он писал картину кровью Чарльза Харриса. — Блейк! — выкрикнула тревожно Лиз и скривилась от боли, прошедшей лёгкой тряской в её голове. Он остановился, взявшись за ручку двери и лениво бросил на неё вопросительный взгляд. Вероятно, она сейчас будет оправдывать своего «возлюбленного», но Блейк не видел никаких оправданий мужчине, поднявшему руку на женщину. Даже, если не сразу сориентировался и не понял, кто перед ним. Нужно значит быть сильнее духом, чтобы переносить любого рода неприятности со стойким хладнокровием. Блейк видел полно несчастных женщин на войне и, в отличии от многих своих же друзей, не смел даже пальцем касаться хоть одной из них. Конечно, не из собственного милосердия Блейк был столь благороден по отношению к женщинам. Просто не выносил сражаться с теми, кто физически слабее него, ведь в таком случае победа не приносила никакого удовольствия. Сильный соперник вызывал в нём интерес и азарт, а вот тягаться со слабым равно доказательству собственной неполноценности. Конечно, вернувшись в Вашингтон, ему довелось убивать женщин, но из категории представительниц «слабого пола» не было ни одной невинной. Все его жертвы в большей степени — мужчины, они же часто были совсем невиновны, но им просто не повезло родится мужчинами. Да, убивать тех, кто слабее не так интересно, но планы на Элизабет Додсон в голове Блейка уже сейчас противоречили его убеждениям. И, по правде, были несовместимы с моралью и устоями современного общества. Хотя, сейчас его это волновало меньше всего. Особо принципиальным и категоричным он совсем не являлся. — Прошу, не трогай Питера сейчас, — начала Элизабет, тяжело вдыхая воздух. — Он не специально. Это случайность. Ему сейчас и без этого плохо. Блейк приподнял брови, оценивая сестру язвительным взглядом ярко голубых хитрых глаз: — Тебе бы подошло имя Тереза. Святая, понимающая, помогающая сломленным и обездоленным Питерам. Лиз сочла упустить сравнение с «матерью Терезой» и вместо этого молча продолжала смотреть на Блейка, надеясь, что он остановится и не будет спрашивать с Питера за необдуманный, но вполне понятный в его состоянии поступок. — Ему повезло с тобой, — сказал Блейк и всё же отступил, вновь приближаясь к сестре. — Я бы на его месте женился на тебе, потому что ты только что спасла его от смерти. Лиз тяжело выдохнула и, конечно же, даже подумать не могла, что он сейчас не шутил и даже не преувеличивал. Блейк говорил абсолютно серьёзно. Лишь его сестра причина, почему Питер не ляжет под землю в след за папулей. Блейк бы вполне мог воссоединить семью и организовать для них общую могилу. Блейк присел рядом с Лиз и, осторожно коснувшись её плеч, заставил лечь головой на его колени, объясняя свои действия: — Голова должна находиться выше уровня сердца, если у тебя сотрясение. Элизабет на мгновение забыла о своих болях и, несколько раз удивленно моргнув, посмотрел вверх на строгое выражение лица брата. Мало того, что Блейк только что хотел защитить её, так теперь и помогал правильно справится с такого рода диагнозом. Собственно, ему-то известно, что такое сотрясение мозга. В детстве, у него эта хворь была часто, ведь драки Блейка, на тот момент ещё Додсона, никак не заканчивались в школьных переулках. И если учесть сколько травм он мог получить на войне, то можно не удивится, если он мог бы стать полноценным хирургом. Блейк осторожно, даже ласково, провёл рукой по её спутанным волосам: — Есть тошнота? Оглушение? Замедленная реакция? Мигрень? Ощущая тяжесть век, Лиз прикрыла глаза, но покорно ответила: — Есть всё это, кроме замедленной реакции. Но мне уже лучше, чем было. — Хорошо. Значит, лёгкая стадия, — сказал он, продолжая перебирать пальцами её волосы, словно нашёл в этом действии успокоительный эффект. — Сейчас поедешь домой. Два дня постельного режима. — Ч-что? — почти выкрикнула она, скривившись от громкости собственного голоса. — Нет. Я на работе. Не могу уйти. Блейк коснулся указательным пальцем её губ и негромко, но в приказном тоне проговорил: — Тише. Никаких возражений. Ты едешь домой. Она бы нахмурилась, не причиняй ей это головную боль. Посмотрев в бескомпромиссные глаза Блейка, она не смогла умолчать: — Ты сейчас включил старшего брата? — Да, функция активирована. — А не поздновато ли? — Я нуждался в раскачке. — Двадцать один год? — она округлила глаза и едва удержалась от едкой ухмылки. — Шестнадцать. Давай по справедливости отнимем пять лет, которые я по известным благим причинам не был рядом. — Тоже многовато лет для прокачки функционала старшего брата, знаешь ли. — Никогда не поздно прокачивать свой функционал. Надеюсь, ты займешься тем же и научишься быть послушной младшей сестрой. — Хорошо, — уголки её губ потянулись вверх и она едва заметно улыбнулась. — Начинай отсчитывать шестнадцать лет. Тогда я прокачаюсь до ровня послушной младшей сестры. Блейк сделал паузу, смотря на хитрую ухмылочку на очаровательно милом личике Лиз: — Ведьма. — Демон. — Чудесная семейка, — вмешалась Хейли. Хейли отчуждённо отвернула голову в сторону, как только получила в ответ на свои слова недовольные взгляды Элизабет и Блейка. Лиз лежала молча на коленях брата не менее десяти минут, прежде, чем начать говорить. Головная боль лишь слегка затупилась, но тошнота и остальные симптомы полностью покинули тело. — Блейк, зачем ты приехал к дому мистера Харриса? — спросила Элизабет, медленно опираясь на локоть, чтобы сесть самостоятельно. Блейк положил руку позади Лиз на спинку качели, затем подарил сестре непринуждённый взгляд: — Если ты помнишь, вчера Чарльз Харрис сделал мне предложение быть консультантом для ФБР. Сегодня он назначил мне встречу, прежде, чем мы приступим к делу, — объяснил он. — Но от отца я узнал шокирующую новость, что мистер Харрис был сегодня ночью убит. Решил, что, возможно, нужна моя помощь, и, кажется, не ошибся, глядя на твоё состояние, сестрёнка. Лиз подозрительно сощурилась, беспрерывно смотря в глаза брата, словно пыталась прочитать его, как книгу, но опять же не могла. Блейк не отводил взгляд, заметив, как пронзительно смотрела Лиз в его глаза, будто бы хотела просканировать. Он знал, что она делает. В её обязанности входит подозревать всех в содеянном убийстве. Блейк был прав, когда счёл интуицию Лиззи более, чем превосходной. Она буквально за версту чувствует преступников. К счастью, он обладал столь же превосходными театральными способностями и был вполне способен правдоподобно отыграть роль невиновного. — Ты никогда не хотел быть частью правоохранительной структуры, — припомнила Лиз, вскинув брови вверх. — С чего бы появилось такое желание сейчас? — Ты тоже никогда не хотела быть частью этой структуры. С чего бы ты сейчас являешься стажёром ФБР? — спросил он. Лиз поняла, что делал Блейк. Вместо того, чтобы просто дать ответ на вопрос, он сам перешел к нападению, что было вполне в его стиле. Стоит признать, за пять лет его отсутствия, Лиз разучилась давать отпор подобным выпадам и сейчас ощутила лёгкую потерянность. Она опустила взгляд, затем, несколько раз моргнув, вновь посмотрела на брата: — У меня не было выбора. — Выбор есть всегда. Ты просто отказалась отстаивать свои желания перед отцом. Лиз инстинктивно нахмурила брови, почему-то почувствовав внезапное негодование от подмеченного братом факта, который она боялась признать: — Ты тоже не отстаивал себя, Блейк, — словно в схватке аргументов бросила Элизабет. — Позволь напомнить, ты оказался на войне только из-за прихоти отца! Блейк сделал паузу, но не смел отводить взгляд от серьёзного выражения лица своей сестры, которая начинала закипать от их разговора. Он чувствовал это. Ему нравилась её злость. — Значит, мы с тобой очень похожи, — ответил он. — Оба отдали свою судьбу в руки отца. Только есть одна разница, о которой Блейк умолчал. Элизабет даже спустя столько лет не противилась воле отца в отличии от него, поднявшего восстание против воли Рональда Додсона. Папина дочка, конечно же, всегда будет рядом с папулей. Так уж и быть, когда Блейк убьет их, то положит их тела в соседние могилы, чтобы они даже после смерти были вместе. Будет вполне справедливо утверждать, что благородство Блейка не имело границ. Он был намерен воссоединять детей с их родителями. Питера с Чарльзом, а Лиззи с их никчемным отцом. Почему только его прозвали сумасшедшим, если он столь уважительно относится к родственным связям? Эти мысли взбодрили Блейка настолько, что он смог улыбнуться и развеять напряжение между ним и сестрой: — Уверен, ты там где должна быть, Лиззи. Твоё призвание помогать людям. У тебя всё получится. Я верю в тебя. Лиз замолкла, когда Блейк столь лестно закончил их спор, словно попытался сгладить появившиеся углы. Она продолжала смотреть на него, словно перед ней сидел чужак. Лиз не узнавала этого парня. Этот Блейк совсем не похож на того Блейка, которого она помнит. Инстинктивно ощущая исходящую от него опасность, она пыталась понять, чем вызваны такие подозрения. Неужели только тем, что они не ладили в детстве? Тогда её подозрения на его счёт беспочвенны и даже абсурдны. Блейк прошёл невероятную школу жизни. Он без пагубных последствий справился с условиями войны и плена в котором, скорее всего, испытал все круги ада. Блейк вполне заслуживает, как уважения, так и доверия. Уверившись, что убедил Лиз в собственной правоте, Блейк смог отвести от неё взгляд. Он обратил внимание на девушку, которая стояла прямо перед ним, отвернувшись сразу, как поймала его взгляд. Хейли — подруга Лиз, довольно хорошенькая, видно, что более, чем наивная юная девушка, хотя и обладающая умом и красотой. Ум и наивность вполне совместимы в её возрасте, хотя и кажутся весьма противоречивыми понятиями. Хейли уже смела показать Блейку свою заинтересованность в нём и своими, как она думает, незаметными взглядами ещё раз подтвердила этот факт. Запомнив это, Блейк отложил эти мысли в дальний ящик, находящийся в его голове, на случай, если ему станет скучно, а рядом не будет ни одной хорошенькой девушки. Можно будет воспользоваться Хейли. Она вполне сойдёт для его физиологического удовлетворения. Внимание привлёк звук открывающейся двери. Из дома вышел Питер — медленно, едва передвигая ногами. В руках он держал конверт. Тяжело выдохнув воздух, он направился к компании из трёх человек, вовсе не замечая устремлённый на него испепеляющий взгляд Блейка Монтейла и покраснение в области глаза Элизабет Додсон. За ним вышел ещё один агент ФБР Джек Филипс и Кайл — его стажёр. — Он оставил это, — на выдохе промямлил Питер и протянул конверт, который взяла Хейли. Понимая, что убийца оставил важное послание, Лиз быстро захлопала ресницами и попыталась как можно быстрее прийти в себя, чтобы лучше понимать каждую деталь этого ужасающего дела. Хейли покрутила в руках конверт, выискивая какие-то незаметные примечательные детали, но конверт был полностью чёрным, без подписей. Открыв его, она достала листок формата А4 и быстро провела взглядом напечатанный текст. Прочистив горло, Хейли зачитала в слух: — Вы видели картину, которую я отправил в ваш офис? Она написана кровью вашего начальника. Вершина искусства или глумление над телом? Как вы считаете? Я придерживаюсь первого варианта, ведь писал картину от всей души, — Хейли проглотила поступивший ком в горле и только затем снова продолжила читать: — Кажется, я снова создал вам трудности и ваш день начался с того, что вы увидели мистера Чарльза Харриса слегка в другом свете, не в таком привычном, как всегда. Согласитесь, с порванным ртом, гвоздём во лбу и руках, раздробленными ногами, пулевыми ранениями, вы его еще не видели. Смотрите, как вовремя я появился в ваших скучных жалких жизнях. Я разнообразил ваши мрачные рутинные дни. Ладно, продолжим о главном. Заметили на кого стал похож мистер Чарльз Харрис? Из него получился грустный Джокер, что в итоге показалось мне довольно забавным, ведь я немного не таким планировал конечный результат. Хотя, хочу заверить, я доволен проделанной работой. Было сложно, но я справился, как вы сами можете заметить. Хорошо ведь получилось? Что скажете? Позволяю вам быть моими критиками в этот чудесный судьбоносный день. Можете указать на ошибки и в следующей картине я учту все ваши пожелания, дамы и господа. Главное знайте, что я был предельно осторожен, когда резал рот мистера Чарльза, чтобы ему было максимально комфортно в тех условиях. Потому что, конечно же, я был очень предусмотрителен и не позволял ему терять сознание. Согласитесь, нет никакого удовольствия в убийстве, если жертва ничего не испытывает. Это как распотрошить мягкую игрушку. Нет смысла. Я ведь не совсем бесчувственный, как вдруг вам могло показаться. Мне нужно было получить эмоции и, разумеется, подарить незабываемые впечатления мистеру Чарльзу Харрису… — Сукин сын! — перебивая, выкрикнул Питер, и не контролируя силу, с размаху врезал кулаком по стене. Лиз вздрогнула, но больше не смела заговорить с Питером. Она чувствовала его боль, но понимала, что он явно не готов принять сейчас её поддержку. Элизабет посмотрела на Блейка и, понимая, что, вероятно, он шокирован тем, какими страшными делами ей предстоит заниматься всю жизнь, грустно поджала губы. Блейк без слов понял всю печаль в глазах сестры. Эта профессия явно не предел её мечтаний. Хотя, он не врал, когда говорил, что она действительно находится на своём месте. У Элизабет дар распознавать преступников. Просто пока что она не особо опытна и уверена в собственных силах. У неё могло бы быть превосходное будущее, если бы не тот важный момент, что день её смерти уже заранее прописан. Он снова посмотрел на письмо в руках Хейли, которое сам же написал сразу после того, как расправился с Чарльзом Харрисом. Продолжая выражать лёгкий шок на лице, Блейк с превосходно отрепетированным сочувствием посмотрел на скорбящего Питера Харриса. Хейли снова вернула своё внимание к письму и продолжила: — Вы хотите знать почему именно Чарльз Харрис. Конечно же, вас тревожит непонимание. Теперь давайте поиграем. Я ваш учитель, а вы мои глупенькие студенты. Вот вам задача: каким образом могут быть связаны люди на площади Вашингтона, которых я расстрелял, и такая очаровательная гибель вашего начальника? А теперь домашнее задание: кто будет следующим? Чьей кровью я напишу свою очередную картину? У вас время до утра, чтобы уберечь этого человека. Подсказка: это может быть не только кто-то из вас, хотя советую не исключать никакую возможность. Я довольно непредсказуем. Время пошло. Кстати, передавайте мои соболезнования Питеру Харрису. Чарльз ведь его отец, если я правильно узнал всех вас?! Пусть не грустит. Всё проходит и это пройдёт. Доброго дня. Рад был поболтать. Все замолкли и, будто бы предвкушая взрыв, посмотрели на Питера, который сейчас был бледнее покойника. На его худощавом лице ярко выражались лишь яркие синяки под глазами. — Когда я найду его, — буквально прорычал Питер. — Я напомню ему эту фразу. Всё проходит и это пройдет. Вот только он страдать будет дольше, чем мой отец… — Питер! — вмешался агент Филипс пока Питер не взболтнул то, что просто непозволительно говорить любому из сотрудников правоохранительных органов. — Мы найдем его. Он будет наказан по закону. По закону! Блейк облокотился на спинку качели и едва заметно улыбнулся, услышав угрозу в свой адрес от несчастного Питера, которого поглощала в свои сети ярость. Конечно же, он сейчас не в своём уме и мыслить хладнокровно сложная задача. Хотя, будь он немного умнее не бросал бы простые слова на ветер, а уже давно бежал бы в офис торопить криминалистов обработать все улики. Естественно, он ничего не найдёт, но тем не менее, мог бы попытаться вместо того, чтобы разбивать кулаки об стену. Пустословие — близкие друг тех, кто не может взяться за дело. Разумеется, в силу отсутствия эмпатии, Блейк даже не мог сообразить, что Питер Харрис сейчас просто шокирован и ещё не в силах принять столь страшную кончину отца. Блейк не был таким человеком, и тем более в условиях войны научился быстро понимать и принимать гибель близких друзей, с которым вот час назад смеялись, обсуждали будущее и говорили о мечтах. Молниеносные решения проблем, холодный разум, рассудительность, жестокость, хитрость — то, чему научила его война. Теперь эти качества стали главными чертами его сущности. Вероятно, кроме этого больше не осталось той детской наивности и ребячества, ведь если бы ему ещё пять лет назад сказали, что он станет изощрённым убийцей, он бы рассмеялся и послал к черту такого юмориста. — Он отправил нам прямую угрозу, — начал агент Филипс и, сунув руки в карманы, стал ходить со стороны в сторону. — Даже, если это просто его игра, простое запугивания, мы обязаны выполнить все меры предосторожности. Поставим охрану возле всех домов агентов ФБР. — И стажёров? — поинтересовался Кайл. — Нет. Этому психопату нет смысла покушаться на жизнь стажёров. Видимо, у него проблемы с руководством. Они мыслят не в правильном направлении, отметил Блейк. — А к чему тогда убийства невинных на площади Вашингтона? — спросила Хейли. — Может это было частью задания? — вмешалась Лиз. — Возможно, он убивал определённого человека, а остальные жертвы лишь прикрытие, чтобы мы потеряли нить и сочли его просто безумцем? Блейк косо посмотрел на свою сестру. Это уже ближе к истине. — Всё возможно. Наш убийца походит на организованного преступника, — мистер Филипс стал перечислять личностные характеристики таинственного снайпера и загибать пальцы один за другим: — Он точно обладает высоким интеллектом, если способен запутывать следствие, он тот ещё смельчак, если взялся играть с ФБР и отправлять нам письма, наполненные сарказма, насмешки и пренебрежения. К тому же он изучил нас, если учесть, что осведомлён об именах. Уверяю вас, он точно следит за ходом расследования. В ином случае не позволял бы себе столько вольностей. Он знает, как мы работаем и пытается нас запугать, запутать, завести в тупик. Этот человек продумывает каждый шаг. Мы имеем дело с опасной асоциальной личностью. Нам нужно мыслить шире, чтобы поймать его на ошибке. Рано или поздно он обязательно оступится. — И сколько людей он убьет до того момента, когда мы поймаем его на ошибке? — бросил Кайл и получил неодобрительный взгляд своего куратора. Блейк посмотрел на молодого парня, который был таким же стажёром, как и Лиз. Несмотря на его спокойный, ровный голос, в этом парнишке чувствовалась слабость. Он боялся. — Сейчас мы должны делать всё в обычном порядке, — продолжил агент Филипс, вновь оценив всех присутствующих и их нового консультанта. — Дальше доверимся криминалистам, судмедэксперту, которые в деталях изучат улики и тело на наличие этих самых ошибок нашего убийцы. А мы должны вернутся к прошлому делу и действительно, как сказала Элизабет, изучить ещё раз жертв, которые были убиты на площади Вашингтона. Возможно, среди стольких людей есть один, который приведёт нас к таинственному снайперу. Потому что наш снайпер и зверский убийца Чарльза Харриса — это один и тот же человек. Возьмите во внимание то, что он превосходный стрелок и зверский убийца. Подумайте, какой человек может совмещать в себе эти категории, — мистер Филипс сделал шаг назад и махнул рукой к машинам ФБР. — Теперь за работу. Блейк прищурил глаза, оценив мистера Филипса, как довольно сообразительного человека. Всё, что он сказал являлось правдой настолько, что Блейк даже слегка напрягся, понимая, что слишком наглядно выдает себя. Если Лиззи немного пораскинет мозгами, то вполне может догадаться кто тот самый зверский убийца. Хорошо только одно, что они в детстве настолько не интересовалась друг другом, что она даже понятия не имеет о его любви к рисованию. И, конечно же, она и никто из ФБР не знает, что в Афганистане большую часть своего пребывания он был именно в качестве снайпера, хотя в официальных данных первого года оформлен, как «пехотинец». Ещё год в базе он подписан, как «снайпер». Оставалось надеяться, что второй документ не попадёт в руки Элизабет, ведь зачастую, если подобную информацию изучают, то смотрят лишь на первое звание с которым человек был отправлен на военную территорию. Питер, сжимая руки в кулаки, вернулся в дом. Хейли и Кайл направились к машинам. Блейк, обхватив рукой талию Лиз, помог ей подняться на ноги, чтобы после удара, у неё не закружилась голова. — Вы вдвоем подождите, — мистер Филипс обратился к Элизабет и Блейку. — Мисс Додсон, как вы себя чувствуете? — Всё хорошо. Готова приступить к работе, — вполне уверенно проговорила она, хотя и без зазрений совести солгала. — Это не так, — вмешался Блейк. — Позвольте ей отлежатся дома. Лиз злобно покосилась в сторону брата. — Согласен. Мисс Додсон, оставайтесь дома, — затем агент Филипс посмотрел на Блейка. — Уверен, если мистер Харрис счёл вас хорошей кандидатурой на роль консультанта правоохранительных органов, значит, так и есть. Вы специализируетесь на преступниках, сбежавших из Афганистана и Ирака, но теперь, когда услышали о нашем таинственном убийце, можете быть включены и в это дело, если имеете желание. — Конечно, для меня большая честь помогать вам в таком важном деле. Надеюсь быть полезным, — уважительно проговорил Блейк. Агент Филипс кивнул в ответ: — Сегодня оба оставайтесь дома. Вас тоже обезопасят. Ваш отец хоть и отошёл от дел, но он является бывшим руководством ФБР. Мы не знаем, что на уме у нашего убийцы. Мужчина оценил себя взглядом и только сейчас заметил, что не до конца застегнул рубашку, поспешив на утреннее важное дело. Попрощавшись, он направился к машине, застегивая находу пуговицы. Лиз повернулась к Блейку. Поймав её взгляд на себе, он в ожидании замер, заранее предугадав, что она сейчас скажет. — Зачем ты вмешался? Я вполне могла бы идти на работу! Каждый день моей стажировки очень важен. Меня могут выгнать… Она замолкла, когда он протянул руку и указательным пальцем коснулся её губ, заставив замолкнуть. Элизабет широко распахнула глаза, уставившись на Блейка, словно он не просто принудил её к молчанию весьма фривольным жестом, а буквально оскорбил. — Если ты не заботишься о своём здоровье, то позволь это сделать другим, — сказал он. — Блейк… — Элизабет! Она тяжело вдохнула и недовольно фыркнула: — Знаешь, лучше бы ты не активировал функцию старшего брата. — Привыкай. — Нет. Это был последний раз, когда ты вмешивался в мою жизнь. Тебя не было рядом с самого моего рождения, значит и впредь не будет! — бросила Лиз и, резко повернувшись, остановилась, как только в глазах всё потемнело. Ощутив, как Блейк обхватил её локоть рукой, она позволила себе опереться об него, чтобы не упасть. Как только тёмные пятна рассеялись и она ощутила силы идти самостоятельно, сделала шаг вперёд и направилась на улицу, где стоял их общий с отцом и матерью старенький внедорожник.

***

Вернувшись домой, первое, с чем встретился Блейк, — это недовольный взгляд Рональда Додсона. Отец сидел на своем месте во главе стола и был вынужден прервать вечернюю молитву из-за несвоевременного прихода старшего сына. Молли устремила на него столь же гневные глаза, Фрэнки продолжал сидеть так, словно его ничего не отвлекало, а Лиз лишь кивнула головой на свободный стул, чтобы Блейк быстрее прошёл к своему месту и не задерживал отца. Блейк едва не закатил глаза, когда получил всеобщее негодование семейства Додсон. Конечно, они же ужинают исключительно с Богом. За пять лет Блейк позабыл о семейных традициях, но теперь совсем иначе относился к ним. На войне он перестал верить в Бога, хотя особо и не был верующим в прошлом, но как минимум с детства пытался понять религию отца. На войне Блейк окончательно перестал верить. Потому что Бог, навязанный ему Рональдом Додсоном, никогда не помогал, когда был так нужен. Это лишь выдуманный образ, которому человечество придало особенной значимости лишь ради того, чтобы во что-то верить. С верой в чью-то помощь свыше жить всегда легче, чем полагаться лишь на себя и собственные силы. Именно этим Блейк был занят последние три года жизни, когда верил лишь в себя, а не в этот бессмысленный божественный образ. И, стоит отметить, эта тактика помогла ему выжить куда больше, чем молитвы, обращённые в пустоту. Остановившись около Фрэнки, который сидел напротив отца с другой стороны, Блейк положил руку на его плечо. Фрэнки вздрогнул, будто его пробрало током. Он растерянными зелеными глазами посмотрел на старшего брата и, как только тот махнул головой в бок, смог понять, что от него требуется. Фрэнки немедленно пересел на другой стул около матери, освобождая второе по значимости место за столом для старшего брата. Лиз нервно вдохнула воздух, сдерживаясь от того, чтобы сделать Блейку замечание за его весьма некрасивый поступок. Ему настолько важно везде быть главным, что даже в таких мелочах он не сумел отступить. Косо взглянув на сестрёнку, которая смотрела на него из-под рыжеватых насупленных бровей, Блейк лишь тепло улыбнулся, пытаясь погасить её гнев. Вероятно, не вышло, но он не сильно огорчился своей неудаче. Рональд Додсон громко положил кулак на стол. Молли и Фрэнки инстинктивно вздрогнули. Лиз, предвкушая, что сейчас последует, посмотрела на отца, затем на Блейка, который непринужденно взглянул на главу семейства. — Блейк, ты должен вспомнить правила этого дома, — начал Рональд, не повышая голос. — Нельзя опаздывать на вечернюю молитву. Уясни это. Нельзя посреди ужина срывать с места члена семьи. Нельзя садиться за стол в таком виде. Что это на тебе… — Рональд скривил губы и оценивающе махнул ладонью на байкерский внешний вид старшего сына. — Пойди переоденься и возвращайся к ужину в нормальном виде. Элизабет напряглась, наблюдая за тем, как Блейк смотрел на отца, пока тот читал ему выговор. На лице брата отражались беспристрастность, полное безразличие, его совсем не волновало то, что ему говорили. И, почему-то, Лиз с легким страхом ожидала его реакции: Блейк настолько странный и непредсказуемый, что можно ожидать, что он вполне способен сейчас перевернуть стол. — Блейк, ты меня услышал? — переспросил Рональд, нахмурив густые брови. — К счастью, проблем со слухом у меня нет. Разве что с головой. Там много болячек. Не так ли? — саркастично ухмыльнувшись, ответил Блейк, затем, потянувшись к индейке, положил один кусок в свою тарелку. — Тебе стоит спрашивать не это, а то, буду ли я придерживаться твоих правил, — попробовав мясо, Блейк блаженно прикрыл глаза и, словно не было никакого серьезного разговора, широко улыбнулся. — Очень вкусно, Молли. Оказывается, ты умеешь вкусно готовить, а не только брызгать желчью. Плюсик в твою копилочку благих дел. Никто не приступил к трапезе кроме Блейка и, кажется, его этот факт вовсе не смущал. Лиз кашлянула, якобы прочистив горло, чтобы намекнуть Блейку остановиться. Он бросил на неё мимолётный взгляд и, понимая, что она требует, не смел отступать от своих действий, будто бы чувствовал, что находится совсем один. — Давайте ужинать, — предложила Элизабет, чтобы отвлечь родителей от гневного созерцания своевольного Блейка, ни капли не уважающего традиции отцовского дома. Об этом она ему выскажет потом, не при всех. Их разговор состоится один на один. И она уж точно не даст ему спуску. Тишину нарушил стук вилок об тарелки и шуршание салфеток. Лиз удержалась от вздоха облегчения, потому что ожидала, что отец на этом не остановится и их перепалка с Блейком вполне могла бы затянуться до утра. — Просто невероятное неуважение, — едва слышно прошептала себе под нос Молли, не в силах сдержать своё мнение о хамском поведении Блейка. Блейк не смел упустить это замечание мимо ушей и, подняв голову, устремил хищный взгляд на Молли: — Тебе есть, чем дополнить разговор? Что ты там жужжишь, как муха?! Прошу, повысь голос до уровня хотя бы минимально восприимчивого на слух нормального среднестатистического человека. Или ты забыла, как это делается, запуганная моим любимым папулей? — Что за наглость?! — взорвался Рональд, бросив вилку на стол так, что та отскочила на пол. — Как смеешь ты так с нами разговаривать? Ты в гостях! Ты не у себя дома! Запомни, Блейк, ты в гостях! Элизабет зря понадеялась на мир. Теперь, когда Блейк в привычном себе стиле провокационно ответил Молли, у Рональда Додсона сорвались столь же некрасивые слова, которые вовсе его не красили, как отца, ведь он только что напомнил своему старшем сыну, вернувшемуся чудом живым с войны, что тот здесь пустое место, он — никто. Побоявшись реакции Блейка, она с трудом смогла посмотреть на него, но была более, чем удивлена, когда увидела не злость на его лице, а лишь лукавую ухмылку. — Оберегай ближнего своего. Так говорят тебе в Библии? — спросил Блейк. — Назревает вопрос: если ты сына своего уберечь не желаешь, то можно ли утверждать, что ты — плохой верующий? Рональд сжал в кулаке салфетку, раздражённый тем фактом, что ему смеют перечить, ещё и задевать святую тему. — Ты сейчас договоришься, — предупредил Рональд. — Что ты сделаешь? На войну меня отправишь? — ухмыльнулся Блейк, легко отвечая насмешливым взглядом на острый злобный взгляд отца. — Блейк… — Отец! — вмешалась Элизабет, привлекая внимание сразу всех за столом. — Предлагаю провести остаток ужина в молчании. Молли недовольно хмыкнула и громче, словно пыталась убедить всех в том, что правда имеет право голоса, сказала: — Мы собирались помолиться вместе за душу погибшего сегодня лучшего друга семьи Чарльза Харриса, но из-за поведения Блейка обязаны молчать?! Блейк облокотился на спинку стула, как только тема коснулась его творчества — убийства мистера Харриса. Совершенное искусство, ещё и изготовленное натуральным продуктовом кровью. Почему бы не поговорить на эту невероятно увлекательную тему? Интересно, как часто они молились о его жизни, пока он выдерживал град пуль на войне в Афганистане?! Не стоит даже спрашивать. Ответ очевиден — ни разу. Блейк продолжил: — Ничего, Бог не будет в обиде, если вы помолчите один вечерок. Может он и сам хочет отдохнуть от вашей вечной болтовни. Дайте ему личное пространство, — иронично ухмыльнувшись, проронил он. — Давайте лучше поговорим о чём-то действительно важном, — Блейк кивнул на свою сестру. — Например о том, почему у неё покрасневший глаз. — Элизабет всё рассказала, — ответил Рональд. — Это была случайность. Поведение Питера полностью оправданно. Блейк был уверен, что его мало что может удивить, но сейчас произошло, вероятно, чудо, ведь он просто уставился на отца и пытался вразумить, как вообще можно оправдать, когда бьют твоего ребёнка. Собственно, чему поражаться, этот же отец отправил на войну своего сына в качестве наказания за плохое поведения. Один удар в глаз дочери явно ничего для него не значит. — Хорошо, — невозмутимо проговорил Блейк. — Но, когда пройдёт траур Питера, ты ведь собираешься поговорить с ним на эту тему? — Какую ещё тему? — повысив голос, раздражительно бросил Рональд. — У Питера погиб отец! Он не мыслил, что делает! — Плевать! — уже не сдерживая себя, выпалил Блейк, устремив на отца прожигающий взгляд стеклянных, почти прозрачных глаз. — Ты всё ещё не умеешь защищать своих детей и оправдываешь всех, кто причиняет им боль! Элизабет буквально подскочила на месте от резкой смены тембра голоса Блейка. Его слова были буквально насквозь пропитаны яростью и неприкрытой обидой. Эта обида за все года его мучений так и не смогла пройти в нём. Лиз никогда не жалела старшего брата в силу его специфичного поведения в детстве, но тем не менее сейчас полностью поддерживала его и, хотя бы минимально понимала, что должно быть он чувствует. Если копнуть глубже, то Элизабет и сама пыталась спрятать глубоко в себе обиды на отца за его установки в детстве; за слишком строгое воспитание; за то, что он заставил своих детей проживать жизнь так, как хочет он, а не они. Но по какой-то причине Лиз замалчивала всё в себе и оправдывала это молчание банальной любовью к отцу. Ведь как бы там ни было, он не специально был так строг. Он хотел только лучшего для своих детей, но просто не знал, что это только им вредит. — Как ты смеешь, наглец? — выкрикнул Рональд, вцепившись руками в углы стола. — Что ты себе позволяешь? Я кормил тебя, растил, воспитывал, а ты… — Собаки во дворе лучше бы меня воспитали, чем ты, — словно специально подбрасывая дров в огонь, проговорил Блейк, с большим удовольствием наблюдая, как в бешенстве искажалось лицо Рональда Додсона. — Блейк! — прошептал Лиз, посмотрев на брата жгучими изумрудно-голубыми глазами. Его имя, пророненное столь тихим тонким голоском, прозвучало столь гневно, что он просто не смог не обратить внимания на свою сестру. — Прошу тебя, прекрати, — проговорила она, как только добилась его внимания. Блейк долго смотрел на Элизабет, затем его губы тронула саркастичная ухмылка: — Прости, забыл, что ты дочь своего папули. Будешь стоять за его спиной до самой смерти. Про смерть он говорил буквально, но жаль, что они ещё этого не понимают. Лиз невольно опустила взгляд, почему-то растерявшись от слов брата. Она стала всё больше замечать, что не всегда Блейк враг для неё. Сейчас, когда она пыталась остановить его ссору с отцом, Блейк заступался именно за неё. Не за себя, а за неё. Никто другой этого не сделал. Именно он. Это даже мысленно не походило на реальность, потому что Блейк никогда не был таким. Совершенно новый старший брат стал для Лиз тайной. По таинственности и загадочности он мог бы сравниться лишь с делом о психопате, которое сейчас было самой актуальной темой в офисе ФБР. — Хочу напомнить, что самым важным вопросом сейчас является не молитва и не Питер, — проговорила Элизабет. — Наш дом под охраной, как и дом каждого агента ФБР из-за действий психопата, который всё ещё на свободе и является угрозой для жизни каждого из нас. Не о том вы все сейчас думаете. Лиз с осторожностью осмотрела всех за столом, пока наступила, вероятно, временная тишина. Отец не изменился: как сидел с каменным гневным лицом, так и замер в этой позе. Молли, нахмурив недовольно брови, устремила взгляд вниз. Лишь Фрэнки перепуганными круглыми глазами метался с одной стороны стола к другой. Элизабет повернула голову, чтобы посмотреть на рядом сидевшего Блейка. Он в тот же момент сделал тоже самое: посмотрел на неё своим фирменным пугающим будоражащим взглядом. Откуда берется страх, порождённый глубиной его взгляда — непонятно, и вряд ли это вообще имеет объяснение. Видимо, Блейк имеет такую суперспособность — вызывать ужас молча, не прилагая никаких усилий и даже не желая это делать. Не зря она прозвала его демоном. К счастью, Лиз была превосходно обучена благодаря жёсткой подготовке в академии ФБР и подобные трюки с ней мало работали. Хотя, стоит признать, Блейк был каким-то исключением из всей её практики встреч даже с категорией сложнее — преступниками. Блейк совсем другой: не так прост, не так примитивен, не столь считываемый. Необъяснимо, но факт заключался именно в его полной таинственности и парадоксальности. Он ведёт себя то точно так же, как раньше, то гораздо лучше, то ещё в разы хуже. Он, как и в детстве, импульсивен, но теперь может стать в нужный момент совершенно хладнокровным, что совсем несопоставимо. Он умеет быть образцом вежливости и вместе с тем является самой большой язвой и провокатором, которого только видела Лиз. Иногда кажется, что ему плевать на всех и всё, что он лишён чувств, а иногда он сопереживает так, словно является самым родным человеком на всей земле… Нет сомнений, что Блейк просто невероятная кандидатура на изучение и исследование для какого-то психотерапевта, осваивающего столь редкие и несомненно занимательные кадры. Блейк отметил то, что Лиззи даже не пыталась отвести от него взгляд. Удивительно, ведь по какой-то причине от него зачастую дистанцируются люди, словно чувствуют подвох. Но не его сестра. Они просто продолжали обмениваться молчаливыми взглядами, словно пытались прочитать мысли друг друга. И оба не могли. Не получалось. Будто бы броня каждого была слишком сильна для морального подавления. Элизабет была заинтригована этим внезапно вспыхнувшим чувством, в то же время Блейка это не на шутку подзадорило усилить натиск из интереса, сколько ещё продержится его сестрёнка. Лиз вовсе забыла о том, что Блейк своим опозданием нарушил семейный порядок; о ссоре; состоявшейся за столом; обо всём. Сейчас она словно завороженная смотрела в глаза Блейка и не могла отвести взгляд. Уголки его губ лишь слегка вздрогнули в лукавой усмешке, когда он понял, что делает эта смелая девушка: она пытается выиграть дуэль взглядов, но не с тем решила соперничать. Не с тем. Вдруг громкий звук разбивающегося стекла заставил их двоих проиграть в этой дуэли одновременно. Одно за другим окно в гостиной пробивалось десятками пуль. Осколки летели во все стороны, врезаясь в мягкий диван, прорезая покрытые тканью стулья. Выстрелы гремели снаружи дома. Характерный звук скользящих по асфальту шин от резкого торможения, затем снова выстрелы. Лиз инстинктивно бросилась на самого ближайшего человека, которым сейчас был Блейк, чтобы спасти его от пуль и стекла. Так прописаны правила в правоохранительной структуре. Даже не на службе она готова была собой прикрыть жизни гражданских. Но она даже не сразу поняла, что оказалась на полу, прикрытая телом старшего брата, который сделал то же самое, спасая сестру от дождя из маленьких осколков. Выстрелы утихли. Только резкое нажатие на газ и звук уносящейся прочь машины всё ещё застыл эхом в разбитой гостиной дома Додсонов. Лишь внезапно доносящийся мучительный стон нарушал гробовую тишину…