До большого взрыва

«Девятый дух» Ретроспектива, спрятанная в декорациях вымышленного мира. Вечно грустный шаман, который сторонится людей и раз за разом отказывается возвращаться в родной клан, где его ждет любящая семьи и дорогая сердцу женщина. Но шаман Тэтсуо неизменно выбирает одиночество и безмолвную компанию духов. Эти люди застряли в землях Тумана, не в силах обрести космический покой, и шаман пытается помочь им. Он изгонят духов один за другим, но Девятый отказывается от помощи, а потому — он навеки заперт в собственноручно возведенной темнице. Как бы Тэтсуо ни пытался ему помочь, какие бы квесты ни брал и какие редкие обряды не откапывал в книгах Древних, ничего не срабатывало. Пока он не понял простую истину… — Доброе утро, — Мидория коротко целует парня в щеку, выходя из ванной комнаты. От него веет свежестью геля для тела и мятой зубной пасты. Поцелуй вырывает Бакуго из мыслей о сюжете, который он выкрутил так, что сам не может найти выход. Хотя он мог бы. Просто не знает, как писать хэппи энды.

***

— Мне кажется, я должен съехать, — признается Киришиме светловолосый и нервно скрещивает пальцы. Он смотрит сквозь деревянный стол в гостевой комнате друга, уже чувствуя себя виноватым, будто отпетого двоечника вызвали к доске, чтобы устроить публичную порку. Но Эйджиро — не несправедливый учитель. Пусть и местами — слишком резкий. — Ты с ума сошел? — парень вскакивает с кресла и резко качает головой, пытаясь успокоиться. — Точнее, не так. Что у вас случилось? — Ничего. Просто я чувствую себя обузой, — Кацуки ненавидит говорить о чувствах. Он никогда не обсуждает проблемы в отношениях и не просит советов, поэтому, с одной стороны, его лучший друг рад, что Кацуки пришел все обсудить, но с другой… — Кири, — он поднимает взгляд, и Киришима принимает укол отчаяния, — мне не становится лучше. Совсем. Я правда стараюсь. Изо всех сил. Каждый день я борюсь со своими демонами и призраками прошлого, — он едва заметно улыбается, наконец-то подмечая иронию: конечно же, писатели повествуют о себе. Конечно же, работа — не такое уж и абстрактное чтиво, а отражение его жизни. — Я понимаю, что по какой-то идиотской причине бог, вселенная, или кто там, — он гневно взмахивает руками и обвинительно смотрит на люстру, — сделал так, чтобы Изуку влюбился в меня. И теперь я… нужен ему. Я понимаю, что это не какие-то нездоровые созависимые тенденции или как там говорят психологи. Но я не могу избавиться от мысли, что просто трачу его время… Ведь я ничего не могу гарантировать. Да, — Кири сдерживает себя и решает выслушать до конца, потому что Бакуго редко позволяет себе такой градус откровенности, — все заслуживают счастья, принятия, любви. Даже люди с расстройствами и… травмами. Да, ему правда может быть легко со мной, хотя, как по мне, это звучит абсурдно. Но, Кири… Я не хочу лишать его счастливой жизни с кем-то, кого Изу заслуживает. Это жестоко. Это несправедливо, — он вновь роняет взгляд и складывает руки. Кири осторожно подходит к нему и садится рядом. — Я понимаю тебя. Но позволь задать один вопрос. — Давай. — Почему ты думаешь, что тебе не становится лучше? Это ведь медленный процесс. Ты долго шел к принятию, ты с боем начал работать со своими… вспышками воспоминаний. Ты начал доверять Мидории и чаще выходить с ним куда-то. — Знаю. — Тогда в чем дело? — Я, — его губы дрожат, а взор становится мутным. Сейчас Кацуки не здесь. Не в настоящем, не в прошлом и не в будущем: застыл между мирами без надежды выбраться. — Я просто устал. — Нет… — едва не взрывается Эйджиро и снова встает. — Я больше так не могу. Я не понимаю, как другие справляются. Я ведь не тупой, Кири! Я знаю, что не один такой. Но эти люди… выходят из зоны дискомфорта! Они открываются. Влюбляются. Ходят на свидания. Они стараются идти дальше, и это — то «запретное» знание которого я лишен… Я бы простил себе, если бы так было в двадцать. Простил, если бы оставался таким в том году. Но сейчас… Я просто теряю время и стою на месте! И, когда мы расстанемся с Мидорией, второго такого человека не будет. Но это даже хорошо. На одну причину меньше ж… — Боже, — Эйджиро хватается за голову. Его накрывает тревогой. Как вести себя в сложившейся ситуации? И Бакуго звучит так уверенно. Ни грамма сомнений. Холодный расчет. Это пугает вдвойне. Все аргументы выпали из головы и рассыпались по полу солью. Что дальше? — Тебе нужна помощь, а не расставание. Эти чертовы мысли — противоестественны. — Знаю. Но так уж сложилось, что я не нормальный человек, — спокойно соглашается Кацуки, и Киришиме стоит огромных усилий, чтобы не врезать этому спокойствию. — Ладно, давай попробуем иначе, — Кири все еще не смотрит на друга — потому что это невыносимо. — Бросишь ты его. Потом съедешь. А что дальше? — Я закончу свою книгу. — А сейчас, мать твою, ты этого сделать не можешь? — Сейчас у меня есть ложная надежда. И она отвлекает меня. — Господи… — Так уж вышло, Кири. Я не умею писать хэппи энды. — И… Чем же закончится твоя книга? — Эйджиро резко оборачивается, все еще стараясь отдышаться. — Шаман находит тело, принадлежавшее последнему духу, — Эйджиро садится рядом и внимательно слушает своего друга. Тот выглядит парадоксальным образом… счастливым? — Он сжигает место, в котором дух когда-тот жил. Вместе со старыми вещами, книгами, прочим хламом. Сжигает все дотла и, наконец-то Шаман обретает покой.