До большого взрыва

Бакуго никогда не любил целоваться. Точнее, он пробовал, ему нравилось делать это со своей первой девушкой, однако вне отношений поцелуи казались просто банальным обменом жидкостей. В одних случаях — чем-то нейтральным, в других — мерзким. Он не понимал, как можно целоваться с кем-то, кого не знаешь, даже если человек понравился, или, что еще загадочнее — целоваться со своими друзьями под градусом, «просто для веселья». «Я не очень хорош в поцелуях» — верное утверждение для человека, у которого долгие годы не было практики. «Я не люблю целоваться» — не менее валидное утверждение для человека, который все еще пытается восстановить связь со своим телом. Даже поцелуи с Мидорией казались странными, чем-то лишним, без чего можно было бы «спокойно обойтись». Ведь редких объятий было достаточно? Искренности? Проведенного времени вместе и сказанных слов? Тактильность — то, что теряет человек, переживший насилие. Все прикосновения кажутся чем-то обязательным, добровольно-принудительной акцией, как в детстве, когда полузнакомая бабушка целует пятилетнего внука, который явно не в восторге от происходящего, а мать подбадривает его, чтобы он поцеловал родственницу в ответ. Объятия с друзьями? При встрече — но не больше. Объятия с Изуку — по его инициативе. Бакуго привык давать то, что нужно было дорогим его людям, но сам он в этом не нуждался. Его величайшим достижением стало уже то, что он вновь научился принимать прикосновения людей, которым доверяет. — Тебе нравится целоваться? Черт, это нужно было спросить месяцы назад, — как-то начинает Изуку, на что Бакуго неопределенно не то кивает, не то качает головой. — Я… Когда-то мне нравилось. С людьми, в которых я был влюблен. Но сейчас — ты ведь и сам можешь сказать, что я потерял сноровку и… — Нет, мы говорим не обо мне и не о технике, — Мидория укрывает руку Бакуго своей, тем самым почти умоляя посмотреть в глаза. — Тебе вообще нравится? И хочешь ли ты целоваться со мной? — Я… — Мы можем притормозить. — Изу, я правда не знаю. Если судить о Бакуго по тому, каким он был до, ему определенно точно нравилось, и Кацуки из настоящего хотелось вернуть то, что у него забрали. Ему нравилось обнимать друзей. Нравилось касаться Юки, слишком часто, слишком глупо, ласкать ее бедра и чувствовать сердцебиение на шее. Нравилось изучать ее руки и поглаживать спину. Это было приятно. Хотелось пережить то же с Мидорией. Хотелось трогать его чаще, сжимать его, ласкать его, играть, подобно виртуозному пианисту, извлекая из юноши стоны. Он бы хотел снова чувствовать пламя в груди от поцелуев, которые могли бы длиться часами напролет и переплетаться со взаимными стонами. Вернуть себя и свои сгинувшие желания. Воскресить свои человеческие потребности. Чтобы все было по-настоящему. На 100% и выше. С чего лучше начать? — Если позволишь, — Мидория вытягивает светловолосого из-за стола. Они делают пару шагов, а потом останавливаются: Изуку, что удивляет Кацуки, садится на ковер, приглашая юношу присоединиться. — Поделюсь с тобой своим лайфхаком. Я придумал его сам, когда заново учился слышать себя. Тебе нужно закрыть глаза. Клянусь, я не буду трогать тебя. Но это придется сделать самому. — Взять тебя за руку? — Нет, — отвечает, и Кацуки по голосу слышит, как темноволосый улыбается: смущенно, сдержанно и тактично — как и всегда. — У тебя сейчас как раз достаточно открытый наряд. — Ну да. — Начнем с малого. Твоя задача — кончиками пальцев коснуться, давай, для начала, запястья левой руки. Постепенно подняться к локтю. Медленно, очень медленно. А после сделать паузу. Потом продолжить и двигаться выше. Примерно то же сделать с ногами, но это позже. — Хорошо. — Трогать себя — не то же самое, как когда тебя трогают другие, но даже так можно почувствовать что-то приятное. Главное — двигаться осторожно, медленно. Представь, что ты касаешься, ам… меня. Молчание. Бакуго старательно следует указаниям. Это странно, это тупо. Это смешно. Остановиться на сгибе руки — а что дальше? — Цель не в том, чтобы вызвать у себя сексуальное возбуждение. А просто сделать приятное. Это твое тело, и ему нужна любовь. В первую очередь — твоя. — Я не понимаю, как это должно мне помочь, — Бакуго начинает вскипать. Злость с легкостью трансформируется в гнев — на себя в первую очередь. За то, что он не может даже с такой «глупостью» справиться. Он настолько жалок? Что он вообще должен ощутить? Какой в этом смысл? Каков итог? Как понять, что ты добился успеха в этом миниквесте своего бойфренда? — Хэй, тише, — Мидория приоткрывает глаз, с удивлением обнаруживая, что Бакуго все еще старательно выполняет упражнения, не подглядывая. — Ты молодец. Суть в том, чтобы расслабиться и сделать себе приятно. — Зачем? Как мне это поможет? Стать мастером самоублажения? Я просто хочу, чтобы мне снова… было комфортно, когда меня трогают. «Еще и распсиховался из-за такой мелочи! Какой же ты кретин». — Верно, но для начала ты должен понять, что тебе нравится. Если тебе некомфортно от своих прикосновений, тебе не будет комфортно от чужих. «Я считаю, что я опасен для самого себя? Я — угроза?» Это разбивает сердце и разрывает душу. Застывший стыд. Уснувшее в криокамере чувство вины. Дело ведь не в придурке по ту сторону экрана, а в тебе. Мастурбация — это настолько механический и быстрый процесс. Ты просто делаешь это, не задумываясь, что именно ты делаешь. Мастурбация — это одновременно про тебя и не про тебя. Не животное, не дикое. Просто потребность. Бездумная мастурбация доступна каждому, но провести наедине с собой тридцать минут, большую часть которых выделить именно своему телу? Удовольствию всего тебя? Это мерзко. Это жалко. Это пробитие десятого дна. Зачем тебе весь этот цирк с конями? Просто включи порно и осуществи задуманное. А после — вымой руки и ложись спать. — Мне неприятно, — откашливается и отвечает. Сердце Бакуго бьется быстрее, дыхание учащенное. Руки едва заметно подрагивают, но этого достаточно, чтобы Мидория остановил его. — Открой глаза. — Черт, — Бакуго разочарован в себе и слегка напуган. — Ты что-то понял? Или это воспо… — Понял. — Хорошо. Давай остановимся на этом. — Это глупое упражнение, — он скрещивает руки на груди и отворачивается. Снова. — Может да. А может и нет. Но, если ты узнал что-то новое, как думаешь, стоит дать еще один шанс? Попытаться сделать это завтра. Я могу быть рядом или ты сделаешь это наедине с собой. — Мне мерзко. — Ты о чем, Кацу? — Мне мерзко думать о своем удовольствии.