До большого взрыва

Сколько стоят три минуты? Несколько центов? Долларов? Миллионов? В каких-то случаях три минуты могут стоить человеческой жизни. Но Изуку везет и Бакуго открывает глаза. — Что делать? — Успокойся. Поверни его голову на бок. Он лежит? — Да. — Хорошо. Сделай ему сладкий чай. — Ника… — Заткнись! — кричит Киришима по громкой связи. — Тебя не спрашивали! Ты только что упал в голодный обморок. Второй за ночь! — Прости его, — извиняется Мидория. — Я не стану извиняться за свою реакцию! Сколько килограммов стоит человеческая жизнь? Десять? Двадцать? Сколько не жалко сбросить ради идеала? Сколько жира сжечь с помощью силовых? Сколько воды — убрать с помощью кардио? Сколько мышц — с помощью голода? Кири — оказался то ли слишком силен, то ли слишком слаб, чтобы рассказать Изуку все. Поэтому он осторожно затрагивает самое основное. Бакуго — взрослый человек. Пора бы ему самому начать разгребать свое дерьмо. Кацуки нехотя выпивает сладкий чай — сейчас даже никогда не отличавшийся силой Мидория с легкостью справляется с ним. Кацуки становится лучше. По ту сторону сенсорного экрана все еще ожидает Эйджиро, испуганный, разбуженный в три часа ночи и трижды сошедший с ума от вопросов Изуку. — А дальше? Вызываем скорую? — Подождем полчаса. Если он придет в себя, то нет… Это не наш случай. — Что? — Насильственная кормежка только сильнее ломает… Кацуки нужно справиться с этим самостоятельно. Постепенно вернуться к твердой пище и обратиться за помощью. — И все же я не понимаю, — Изуку вцепляется в смартфон сильнее, — почему ему стало хуже? Мы ведь… так далеко продвинулись. — Зависимый человек мастерски скрывает свою зависимость. Даже от самых близких. — Он исхудал, а я ничего не замечал. Я… я ужасный парень… — Неправда! Ты просто… верил ему. Молчание застилает комнату тяжелым одеялом. Какое-то время Изуку не слышит ничего, кроме собственных всхлипов. — Подожди полчаса и… дай ему еще чая. На завтрак какой-нибудь бульон. Неизвестно, сколько он был без еды, поэтому… надо какое-то время кормить его только жидкой пищей. — Спасибо, Кири. Я в долгу перед тобой. И прости, что разбудил… — Я рад, что ты позвонил мне, — отвечает разбито Эйджиро и сбрасывает. — Никакого… сладкого чая, — протестует Кацуки, хотя это сложно назвать протестом: слабый голос, дрожащие пальцы, Кацуки все еще лежит на спине и смотрит на Изуку снизу вверх. — Зачем ты морил себя голодом? Ради чего? — Кири не объяснил тебе? Агх, тебе будет сложно понять. — Уж постарайся, — Изуку скрещивает руки на груди. Он в праведном гневе. Он даже не знает, что сказать и чего лучше не говорить… он боится перегнуть, но вместе с тем — он слишком близко подошел к мысли, что может потерять его в любое мгновение. Потерять Кацуки. Навсегда. — Я хотел быть идеальным. Ради тебя, — говорит сквозь проступившие слезы Бакуго. — Я хочу, чтобы ты смотрел на меня так, как я смотрю на тебя… Я хочу, чтобы ты хотел меня. Чтобы ты по-настоящему желал меня. — Выходит, все, что я делал для тебя и говорил тебе, было ложью? Я врал тебе? — Н-нет. — Тогда почему звучит так, будто я морозил тебя несколько месяцев, пока ты пытался добиться меня? Я и так любил тебя. Целиком. Не только какие-то разрозненные части. И мне плевать, как ты выглядел год назад и как будешь выглядеть завтра. Я люблю тебя. Мне не нужны дешевые идеалы. Мне нужен просто ты. Живой ты. Неужели это так сложно понять? — Изу… — шепчет сквозь слезы Кацуки, поджимая дрожащую губу. — Я знаю, что моя маленькая речь не сможет исцелить тебя. Но я клянусь быть рядом и помогать тебе в восстановлении. Только, Кацу… — Что? — Пообещай, что обратишься за помощью к специалисту. Что будешь стараться. Я люблю тебя, но я… Если я не смог ничего сделать за последние месяцы, и даже Кири… значит сейчас тебе нужен кто-то еще. Профессиональная помощь. — Да… — Когда-нибудь, — Изуку садится на колени у кровати и берет руку Кацу в свою, — я очень этого хочу, чтобы ты подошел к зеркалу и понял… что тебя все устраивает. Абсолютно все. Просто так — как оно есть.

***

— …Прогресс не бывает линейным, Кацуки. Иногда релапсы случаются и это нормально. Особенно если в вашу жизнь вернулась давно забытая часть. Секс — крайне сложно дается и людям с расстройствами пищевого поведения, и людям, прошедшими через сексуальное насилие. — Я просто хотел, чтобы мой первый раз был… — Особенным? — Бакуго грустно улыбается и кивает. — Это понятное желание. И все же, судя по вашим рассказам, ваш первый раз с Изуку обречен на успех, — она хрипло смеется и записывает что-то себе в блокноте. — Как у вас сейчас с едой? Прошло две недели после случившегося. — Сначала были бульоны, потом полноценные супы. Потом мы добавили пюре… Сейчас помимо супов я ем постную пищу, в основном мягкую. — И что вы чувствуете по этому поводу? — Тревогу. Каждый раз, когда я ем, я чувствую желание сбежать. Не куда-нибудь, а в конкретное место. Чтобы поскорее сжечь калории. — Даже если это всего лишь салат? — Даже если это салат, — кивает Бакуго. — Я понимаю, это глупо… — он хрустит пальцами и сглатывает. — Но ничего не могу с собой поделать. — В тот вечер вы дошли до своего минимума? — Да. Я в жизни не был таким стройным, — говорит с больной улыбкой Бакуго, и психиатр хмурится. — И вы ничего не могли делать в том весе. Знаете, у всех людей разный минимум. Разный рост, вес костей, генетика. Кому сорок килограммов нипочем, а кто-то дойдет до шестидесяти и организм уже начнет давать сбой. Стоит помнить об этом. Одним-двумя килограммами меньше, и все могло закончиться гораздо агрессивнее. С теми самыми пугалками, искусственным кормлением, принудительным взвешиванием на глазах у других людей… — Да уж, — Бакуго испуганно сглатывает, представляя себе жизнь в стационаре. — В вашем случае есть только два выхода: терпеть, пока человек не дойдет до края и уже тогда отдавать его на несколько месяцев в стационар, либо попытаться промотивировать его работать самостоятельно. Держать все под контролем. Самому выбирать время встреч с врачом. Самому выбирать, отслеживать вес или нет. Самому есть пищу и даже выбирать, что есть. Для людей с РПП в восстановлении сохранить контроль — крайне важно. В подобных местах — контроля нет. — Только поиск новых способов наебать систему, — на это женщина согласно кивает. — Поэтому в ваших интересах продолжать. Ради себя. Ради Изуку. — Ради Киришимы, — добавляет светловолосый и поджимает пальцы. Он так и не извинился. Ему слишком стыдно за все эти годы: за беспощадный эмоциональный вампиризм и то, каким эгоистом Кацуки был. Он даже не может представить, каким выйдет их разговор. Так или иначе, нет ничего важнее счастья его друга, и если для него придется прекратить общение вовсе — Бакуго примет это на двести процентов. Так он для себя решил.