Вереница

Миг Целый бесконечный миг он прижимался губами к ее губам. Затем прервал поцелуй, прильнул к груди, как усталый ребенок приникает к груди матери. Тонкие пальцы с аккуратным маникюром вплелись в его вьющиеся, темные пряди, приласкали у уха, и Шнайдер тут же смущенно рассмеялся от щекотки, портя кадр и разрушая образ. Режиссер скомандовал «Стоп!», а Шнайдер потупил взгляд, сковано извиняясь перед актрисой. Та, кажется, не была особо расстроена перспективной целоваться с ним еще раз. Пауль мрачно сплюнул, доставая и подкуривая очередную за этот день сигарету. Как бы он хотел сам делить со Шнайдером бесконечные сладкие мгновения, когда можно ласкать его губы своими… Секунда — Теряется целая секунда, и взрывы начинаются раньше, чем вступление песни! С этим нужно что-то делать! Шнайдер возбужденно покрутил в пальцах одну из палочек с таким зверским видом, будто это был нож-бабочка. Кажется, он вознамерился кого-то убить этой самой палочкой. — А ты не пробовал, ну, просто… — растерянно начал Рихард, совершенно не видевший в происходящем такой катастрофической проблемы. — Нет, Рих, не смей!.. — крикнул Пауль, но было поздно. — …начинать на секунду раньше? Шнайдер опасно сощурился. Рихард побелел, Пауль пробил фейспалмом лоб и уже был готов оттаскивать обезумевшего ударника от его жертвы. — Хочешь сказать, я лажаю с ритмом?.. Минута — Двенадцать, — Тилль самодовольно откинулся на диванчике. Конечно же, пьяные они говорили исключительно о сексе. — Без остановки. — Двенадцать минут… акта? — Толчков! — И как, не стер себе хуй? — вяло поинтересовался Флаке. Судя по его лицу, он о восьми минутах только мечтал. — По-моему, двенадцать — это дохуя. Мой вот кончает меньше, чем за минуту, когда я к нему пристраиваюсь, — мягко улыбнулся Пауль. Компания, было, разразилась смехом, пока Тилль обиженно хмурился, а затем Рихард резко умолк. — Подожди… «Мой»?.. Шнайдер рядом с Паулем спрятал лицо в ладонях, но даже так было заметно его пылающие алым уши. Час — Час расплаты настал. Ты хотел сегодня по-другому, но теперь по-другому хочу я, — Шнайдер застыл на пороге комнаты в полном боевом облачении: тончайший пеньюар, пояс, чулки, подводка. И стек. Пауль сглотнул. В трубке распинался Рихард, в очередной раз пришедший к мысли, что партии нужно переделать. Не вовремя! — Солнышко… — жалобно начал он, смотря на нахмуренные брови, затем сразу в трубку, — да не тебе я! Шнайдер, в очередной раз шлепнув стеком по раскрытой ладони, вышел, оставляя Пауля в растерянности и с болезненным стояком. — Рих, ну вообще не вовремя! Я целый час мог!.. Не важно. Я перезвоню? Нет?.. Бля… Итог — Бензин. Обед в Штайнхагене… Запчасти… Итого!.. Шнайдер оторопело рассматривал четырех помятых Марксов¹. Это явно было меньше, чем он заработал, даже учитывая все сорванные пьяным Алешей концерты, те разы, когда их выгоняли из клубов и когда… Зацикливаться не хотелось. А вот кушать — да. — Ты не хочешь доложить сюда еще примерно столько же? Шнайдер все же решил попытать удачу. — Шнай, солнышко, этого достаточно, учитывая твое положение. Алеша мило улыбался. Пауль виновато прятал глаза. Шнайдер окончательно уверился в мысли, что согласиться на предложение Цвена было правильным решением. Надо только дождаться, когда он опять потребуется филингам — и тоже подвести итоги. ¹ — гдровская купюра достоинством в 50 марок с изображенным на ней Карлом Марксом