Вереница

Высота, количество слов: 444 — Строительство Эмпайр-стейт-билдинг было завершено в 1931 году. Его построили всего лишь за четырнадцать месяцев и блаблабла… Сто три этажа, четыреста сорок три метра. Шнайдер, мы же поднимемся туда, правда! Пауль не спрашивал, а утверждал, и Шнайдер поморщился. Ни уловки, ни отговорки, ни самые веские причины вплоть до смерти и тяжелой инвалидности не стали бы помехой, чтобы Пауль воплотил в жизнь задуманное. А Пауль задумал поиздеваться. В этом не было чего-то принципиально нового, просто у Шнайдера теплилась надежда, что за долгое путешествие наедине до Нью-Йорка у Пауля проклюнулась совесть какая-нибудь, сочувствие там. Сострадание. Знал же Пауль… Шнайдер сглотнул, разглядывая небоскреб перед собой. Знал же Пауль, что Шнайдер не любит высоту. Не боится, но… Вниз с балконов уже выше пятого смотреть не любит. А тут… Эмпайр перед ними был выше Берлинской телебашни в два раза! Количество этажей просто не укладывалось у Шнайдера в голове, как не укладывалось и то, как эту махину строили в тридцать каком-то. Да и голова уже болела, так далеко он ее запрокинул, пытаясь увидеть хотя бы сороковые этажи. А теперь Пауль предлагал туда подняться. — Ссыкуешь? Говнюк. Они пробудут там совсем недолго: оглянутся, попадут в кадр какому-нибудь японцу и свалят. Правда? Наверное, да. Только выйдя на площадку, открытую всем ветрам и огражденную какими-то очень хлипкими на вид решеточками Шнайдер напрочь забыл о всех успокаивающих мантрах. Стоя недалеко от выхода, он остро ощущал каждый порыв ветра. И каждый метр. Сотни, сотни метров под ним. Наверно, он будет лететь около минуты, если выпадет отсюда? Или дольше? Наверняка дольше. Целую вечность. Почувствовав, как кровь отливает от головы, Шнайдеру резко захотелось вцепиться во что-нибудь покрепче и не отпускать. Стена, бетонный угол — что угодно, лишь бы только не чувствовать высоты. Перед глазами все кружилось, он едва мог различить то, каким игрушечным отсюда выглядел обычно такой пафосный Нью-Йорк. Пауль скакал зайчонком от бинокля к биноклю, возбужденно и радостно щебетал что-то улыбчивым китайцам, сам улыбался, а Шнайдер стоял и боялся, что любой неосторожный шаг отправит его прямиком в пропасть. Иррационально казалось, что он может с легкостью просочиться сквозь прутья, — а дальше только быстро приближающийся асфальт. Шнайдер прикрыл глаза, отключил звуки и принялся убеждать себя, что стоит он внизу, на твердой земле, и самое высокое поблизости — это он сам и его рост, и можно преспокойно взирать на Пауля сверху вниз. А затем по ладони скользнули прохладные пальцы. — Да ладно тебе. Идем, посмотришь. Я держу, ну. Шнайдер. Пауль. Стоит и улыбается, даже почти ласково и подбадривающе. А еще правда держит. Шнайдер оторопело рассматривает свою руку в чужих бледных ладонях. Нью-Йорк с высоты — игрушечный и тесный. Лифт вниз идет почему-то куда медленнее, чем вверх. Начать снова дышать получается только этаже на десятом. А пальцы у Пауля быстро теплеют. ¹ — в зарисовке — 1993 год, когда Feeling B были заездом в Америке. После посещения Луизианы Алеша отправился в Мексику, Флаке — назад в Германию, а Пауль и Шнайдер еще скатались в НЙ. о-д-н-и (͡° ͜ʖ ͡°) Выстрелы, количество слов: 433 — Сколько всего мы собираемся выставить билетов? Меня интересует точное количество, Петер! Вы учли те мои возражения по поводу секторов? Там плохой обзор, я говорил, людей с них лучше согнать в фанку. И что по мерчу? Мы сможем организовать там точку продажи? Петер, не молчи!.. Отключился. Рихард растерянным взглядом, делавшим его похожим на маленького мальчика, обнаружившего, что его конфету уже кто-то съел, посмотрел на друзей. Впрочем, трубку из рук выпускать он не спешил. Видимо, еще лелеял надежду, что экран оживет, высветив ему имя менеджера, и получится продолжить экзекуцию. Тилль не знал, как сообщить другу, что буквально пару секунд назад ему пришла СМС «угомоните его, блять!». Устроить концерт в Мэдисон-сквер-гарден само по себе было не абы каким замахом, а уж отснять там DVD… Они все были на взводе, все до единого. Но Рихард, кажется, стрессовал за себя и за того парня. По старой привычке, если на горизонте намечался какой-то пиздец, они все стекались в чье-нибудь логово, чтобы там спокойно срывать друг на друга нервы. В этот раз на растерзание было отдано логово Шнайдера, и сейчас Rammstein полным составом сновали по шнайдеровской студии и пытались делать вид, что пиво и настольный хоккей — невероятно увлекательное занятие. Рихард не пытался. Рихард просто выводил всех из себя зашкаливающим уровнем переживаний. — Я знаю, что вам пришла такая же СМС, как и мне. Давайте дадим ему по башке, чтобы отключился и не переживал. Или хотя бы свяжем и всунем в рот кляп, чтоб не мельтешил тут, — Пауль недовольно скривился, вышвыривая пару двоек. Явно не то оружие, с которым стоит сражаться против флэша. — Или пусть его кто-нибудь обнимет. Так, чтоб дышать мог с трудом. Объятье снимает стресс, — предложил Шнайдер, с довольной мордой подтягивая к себе выигрыш. — Тилль, сделаешь? — Вы оба — просто извращенцы, и в рот я ебал вас и ваших… Не дав Рихарду закончить фразу, Тилль стиснул того в медвежьем капкане. Рихард издал сиплый, злой вздох, но атака была слишком неожиданной, и теперь сопротивляться было бессмысленно. — Старт через минуту, — рассеяно сообщил Флаке, посматривая на часы, и комната замерла. Каждый старался уверить себя, что не смотрит на стрелки, не отсчитывает секунды. Рихард же, не выдержав напряжения, и вовсе закрыл глаза, уже не желая выдраться из захвата, наоборот: прижался ближе, не желая слышать вообще ничего. Он не знал, сколько провел времени вот так, но сначала по волосам мягко прошлась широкая ладонь, а затем Шнайдер, делая голос нарочито низким, хриплым и с придыханием, томно выдохнул прямо ему на ухо, прижавшись напоследок губами: — Мы распродали все билеты за пять выстрелов. Рихард почувствовал такое бешеное облегчение пополам с радостью, что даже простил издевательство одного из «извращенцев». Числа, количество слов: 430 — У меня больше число! — услышал Рихард задиристую, полную бравады фразу, и неописуемо удивился. Он осторожно приоткрыл дверь в гримерную, и только убедившись, что все остается в рамках приличий, вошел внутрь. — Нет, у меня! А знаешь почему? Потому что эксклюзивнее! Шнайдер и Пауль, стоя друг к другу впритирку, возмущенно переглядывались. Рихард на всякий случай еще раз проверил рамки приличий, но у обоих спорщков были застегнуты ширинки, да и до похода в душевые после концерта время еще было. — Я думал, вопросы о том, у кого больше, решились еще лет десять назад, — осторожно вклинился он в разговор, за что сразу был награжден двумя возмущенными взглядами. — Я же говорил тебе, Шнай, что он извращенец, — высокомерно фыркнул Пауль, и Шнайдер, еще мгновение назад готовый перегрызть лучшей подружке глотку, чтобы выиграть, согласно закивал. Подчас Рихарда поражала и невероятно умиляла способность этих двоих из ритм-секции настолько моментально от конфронтации прыгать к полной солидарности. И обратно. Иногда, в пылу творческих споров, это было очень удобно — главное было успеть перетащить Шнайдера на свою сторону. Иногда — очень мешало. А иногда, как, например, сейчас, Рихард просто терялся. — Конечно решили. У меня же, — в комнату вошел Флаке с бутылочкой негазированной воды. Усевшись рядом с Тиллем, с интересом наблюдавшим за полемикой, он уставился на всю троицу с лицом человека, вставившим в спор вескую фразу, которая могла бы перечеркнуть всю полемику на корню. Но не перечеркивала. — Ой, блять, нарисовался хвастун, — фыркнул Пауль. Шнайдер снова закивал. — Мы вообще не об этом. — Вот именно, что не об этом. И сейчас Пауль признает объективную реальность, в которой у меня больше. По правилам математики, — Шнайдер высокомерно задрал длинный нос, но Пауль только закатил глаза. — Боже, да о чем вы? — в конец сдали нервы у Рихарда. Последние минуты три он переводил взгляд с одного спорщика на другого без малейшего понимания происходящего. — Они гоняют в какую-то игрушку, где есть возможность собирать игровых персонажей. И вот — меряются, у кого больше, — хмыкнув, соизволил снизойти до разговора Тилль, до этого момента сидевший молча в углу со своим блокнотом. — И больше — у меня, потом что что? Правильно! У меня выше процент легендарных героев, значит, я победил! — поспешил вклиниться в разговор Пауль, потрясая телефоном. — Важен не размер, важно умение пользоваться, — хмыкнул Оливер, и показал двоим спорщикам что-то на экране своего телефона. Пауль и Шнайдер издали слаженный завистливый стон. Рихард окончательно потерял нить разговора и решил, что он выше этого. — Все равно у меня больше… — буркнул он себе под нос, успокоил тем самым себя, и понял, что жизнь прекрасна.