***
Ривен злится. Ривен чертовски злится, глядя на стоящую перед ним Беатрикс, язвительно улыбающуюся, словно она ничего такого не сказала и не сделала. Словно не она только что перечеркнула все, что между ними было. — А на что ты надеялся? А, действительно, на что? Ривен никогда не тешил себя никакими надеждами на их отношения, никогда не загадывал на будущее, ему было комфортно с Трикс, и этого было достаточно. Раньше. Сейчас же что-то изменилось. — Ты сейчас серьёзно? — спрашивает он, не до конца понимая, что надеется услышать. — Более чем, — получает ответ. Притаившийся в углу Дэйн хмуро замечает: — Нам пора идти. Беатрикс кивает, уверенно разворачиваясь на каблуках, чтобы двинуться на выход, когда сзади раздаётся чёткое: — Это уже без меня, — и удаляющиеся в противоположную сторону шаги. Она на пару секунд замирает, пытаясь скрыть отразившееся на лице удивление, и колебается, обдумывая следующее действие. Недовольно закатывая глаза, фея цокает и все же устремляется вслед за специалистом. — Ривен, стой! А Ривен и не собирается её слушать. Больше нет. Не после того, как Беатрикс собственноручно разрушила все, что между ним было. А было ли что-то? Ривен уже ни в чем не уверен. После того, как власть в школе незаметно перешла в руки к Розалинде, их отношения с Беатрикс изменились. Её слова о том, что лучше быть вместе с ней на стороне новой директрисы, ничем себя не подтвердили. Скорее напротив, обличили и очернили Розалинду. Специалисты теперь были вынуждены пахать, как кони, в три раз больше, чем было при Сильве, и непонятно зачем. Никто не говорил, к чему их готовят. И все благодаря объявившемуя отцу Ская, Андреасу, которому, к слову, и сам блондин не был рад. И причина этому крылась не в том, что тот бросил его шестнадцать лет назад и тут вдруг объявился с распростертыми объятиями и грёбаным «Ну, здравствуй, сын» на руках. И не в том, что тот воспитывал чужого ребёнка, сумасшедшую Беатрикс, которая не пренебрегала любой появлявшейся возможностью назвать бывшего, а это теперь было под вопросом, короля Эраклиона «папочка», при этом повиснув у него на шее, что было совершенно ей не свойственно. Всему виной была Блум, новоиспеченная фея-первокурсница, которая до попадания в Алфею вообще понятия не имела о существовании Иного мира. Фея огня дракона подверглась такому давлению со стороны новой власти школы, включая отца Ская, что последний сделал свой выбор, который впервые, но был очевиден Ривену. Между девушкой, с которой он был знаком напротяжении полугода и которая не раз его спасала и пыталась помочь, не считая того случая со снотворным у каменного круга, и мужчиной, оставившим его ещё в младенчестве ради «великих целей» в будущем и косвенно считающимся его отцом, выбор был очевиден. Он выбрал Блум. И Ривен не мог его судить. Ведь он сам выбрал Беатрикс вместо друга, о чем теперь несказанно жалел. Потому что она не сделала того же. Без капли сожаления на лице Беатрикс только что порвала с ним, сказав, что их отношения были классными и страстными, но сейчас они исчерпали себя, и она не видит смысла больше притворяться, эффектно передвигаясь по школе в обнимку и поедая одно яблоко на двоих. Она достигла своей цели, и конкретно ей Ривен больше не был нужен. Разве что только для жаркого, дарящего настоящий кайф секса, по части которого, она все же могла признать, тот был неотразим. И если бы раньше подобное Ривена более чем устроило, то в этот раз что-то конкретно изменилось. Но что именно, он понять был не в состоянии. Надвинув на голову чёрный капюшон толстовки и спрятав руки в карманы, он стремительно удаляется прочь от этой грёбанной феи, всем телом ощущая напряжение повисшее в воздухе. Воздух был наэлектризован. Беатрикс. Все, как назло, напоминало ему о ней. В том числе и голос девушки, зовущей его по имени и не отстающей от него ни на шаг. — Ривен! — Беатрикс вцепляется красными наманикюренными пальчиками ему в локоть, сжимая его, и со всей имеющейся у неё силы разворачивает специалиста к себе лицом. Глаза её блестят от возмущения, волосы слегка взхлохмачены, губы недовольно поджаты. Она смотрит на него разочарованно, а Ривену кажется впервые плевать. — Я же предложила тебе дружбу и покровительство за все то, что ты сделал для меня и Розалинды. Будь благодарен! — начинает она, но Ривен, не намеренный больше слушать лапшу, которую она так тщательно навешивала ему на уши напротяжении полугода, затыкает ее. — Пошла к чёрту, дура! Нахуй мне сдалось твоё покровительство и дружба? Держись от меня теперь, как можно дальше, феечка, иначе быть беде. Он и сам не понимает, откуда в нем берётся эта смелость угрожать Беатрикс, но не может скрыть удовольствия, видя растерянность на её лице. — Чао, феечка. Нет, это не она его бросила, думает Ривен, шагая в сторону столовой. Определённо нет. Потому что Ривена никто и никогда ещё не бросал, это всегда делал он.***
— Муза, ты как? Доброта Терры однозначно не имеет границ, и Муза в очередной раз убеждается в этом, пытаясь отмахнуться от феи растений, что никак не может успокоиться и отойти от произошедшего в столовой. — Если ты сейчас же не прекратишь эту эмоциональную мясорубку, то мне не станет лучше, — устало улыбаясь, произносит она, принимая из рук Аиши мокрое полотенце. Терра ойкает, виновато поджимая губы, и в последний раз предлагает свою помощь, укладывая вымотанную Музу на подушку и размещая поверх её лба принесенное Аишей полотенце. Благодарно кивая, фея разума удобнее устраивается на постели, прикрывая глаза. Эмоции Терры притупляются, как и эмоции рядом находящейся Блум. Стелла и Аиша же излучают полное спокойствие. — И все же, — тихо подаёт голос Блум, не желая тревожить подругу, — что это было? — Ты, действительно, не на шутку нас всех перепугала, — соглашается Аиша. — Они правы, — кивает Стелла, небрежно поправляя свои золотые локоны. Даже сейчас она выглядит, как будущая королева, держа осанку под углом девяносто градусов, и не придавая своим словам излишней эмоциональности. Но Муза знает, что она переживала, и потому просто улыбается ей, ловя приподнятые уголки губ в ответ. — Не сомневаюсь, что ты успела прочувствовать весь наш спектр эмоций. — Что верно, то верно, — отвечает фея. — Так ты знаешь, что это было? — снова спрашивает Блум, не в силах скрыть своего любопытства. И Муза чувствует это. — Не знаю, — признается она, протяжно вздыхая. — Не знаю. Никогда прежде не сталкивалась ни с чем подобным. — Значит нам предстоит это выяснить? — довольно улыбаясь, уточняет Питерс, особо не нуждаясь в ответе, потому что она в любом случае займётся поисками. Зная, что если Блум что-то взбредёт в голову, то её невозможно будет отговорить, Муза лишь укоризненно смотрит на подругу, не высказывая своего недовольства данной идеей вслух. Фея огня же невинно пожимает плечами, словно говоря «а почему бы и нет». — Не переживай, я пригляжу за ней, — вдруг произносит Стелла, и Муза не может перестать испытывать чувства радости, заполонившего все внутри груди, потому что никогда ей не было ещё так комфортно в кругу людей. И это определённо прогресс, думает она, не прекращая улыбаться. Боль в голове и руке незаметно отходит на задний план.