***
Джо не находил себе места уже второй день. Аббатиса и Чандлер? Знакомые? Приятели? Да ну бред же. Сколько он ни работал на галантерейщика, ещё ни разу слыхом не слыхивал про их отношения. Ещё его и так не слишком весёлое настроение омрачал тот факт, что по каким-то фантастическим причинам он проникся к Чандлеру почти неощутимым уважением. Потому что по общепринятому мнению во всей округе такую змеищу мог приручить только очень бесстрашный и твёрдый человек. И отсюда вытекало ещё одно душевное обстоятельство, которое заставляло Джо буквально трястись от злости. Он терпеть не мог того, что кто-то мог оказаться лучше его самого. Поэтому, несмотря на страх, он смертельно озлобился на аббатису, потому что в его посредственном уме сложилось впечатление, что именно из-за подлой Калхоун пострадал Билл. Впрочем, Чандлер тут оказался прав — Билл был не настолько теперь важен для Джо, как Эвелин. И именно за Эвелин, которую почтальон расценивал исключительно как домашнюю женщину, он готов был отплатить аббатисе за всё. Правда, с помощью Билла. Нет, ну а что ему теперь терять? Он даже, Джо был уверен, побаивается его. Тем более, зачем пропадать его таланту меткого стрелка? Вот и будет прекрасное поле деятельности, можно будет проверить его навыки — оклемается ли после падения. А главное — отомстить аббатисе. Но даже несмотря на жажду мести, Джо так боялся Калхоун, что намеревался действовать через застенчивого Билла. Всё-таки рассказам про её злобную тёмную душу Джо не видел оснований не верить, а если их все объединить, то получался совершенно невообразимый монстр в женском обличии, который утаскивает девушек к себе в логово, то бишь в монастырь. Джо не хотел даже самому себе признаваться в том, что дико трусил подойти к монастырю в одиночку. Воображение сразу же рисовало ему все те ужасы, что с ним могла бы сотворить аббатиса. Угнетающе на него действовала и вся атмосфера «Чёртового замка», он всегда, даже в ясную погоду, создавал такое ощущение, что вокруг него постоянно клубятся тучи и веет могильной затхлостью. Но стараясь об этом не думать, Джо всё равно вяз в переживаниях, а через день он снова заглянул к Биллу, потому что ему было просто нечего делать. Удивлению его не было предела, когда он застал в комнате друга одну из послушниц Калхоун из монастыря. Билл удивлённым не выглядел, вполне спокойно оглядываясь, выказывал уже некоторое знакомство с ситуацией и по виду быстро привык. Сказать, что Джо взбесился — ничего не сказать. Биллу же показалось, что испуганный крик девушки слышал весь дом. — Что-то часто здесь стали появляться всякие отродья, — угрожающе и опасно начиная словно раздуваться во все стороны, рыкнул почтальон. — Ладно, француза я стерпел, но шавок Калхоун я терпеть не намерен. После чего подлетел, как смерч, к перепуганной девушке и прижал её к стене. Билл, заволновавшись, тут же попытался что-то вякнуть в защиту бывшей послушницы, однако рёв Джо явно перекрывал абсолютно все звуки в комнате. Но пылающий праведным гневом Джо даже не успел высказать Эмили всё, что он о ней думает, как с невероятной скоростью и силой был отдёрнут Бенджамином, который непонятно откуда здесь взялся. Почтальон, не привыкший к тому, чтобы его дёргали за плечи, разозлился ещё больше, и с разворота собирался заехать обидчику, метя в челюсть. Однако промазал, и в итоге сам получил сокрушающий удар по рёбрам. Он захлебнулся воздухом от неожиданности и внезапно пришёл в себя, подняв голову. На него сверху-вниз с невыразимым кошачьим презрением смотрел управляющий, ни на йоту не изменившийся в лице. Где-то фоном за спиной Джо раздавались глухие испуганные всхлипы Эмили, которая была поражена небольшой потасовкой. — Джо, ты идиот! — наконец прохрипел Билл, воспользовавшись относительной тишиной и, по всему видимому, окончательно потеряв страх. Забыв ненадолго об управляющем, Джо медленно распрямился и обернулся. Совсем тихо прозвучало в комнате его разочарованное: — Что? Билл сконфузился и пояснил: — Лора ухаживает за мной. Её нанял доктор, потому что здесь за мной больше некому смотреть. — Ах, некому смотреть! — выплюнул Джо, вновь распаляясь. — У тебя глаза на затылке, Уильям? Ты что, не помнишь её? — он не слишком уважительно ткнул пальцем в Эмили, — это же послушница из гадюшника аббатисы. Это же она стояла рядом со сморщенной старухой, когда мы приезжали за Беркли. Видимо, ты действительно ударился головой, этого-то я и боялся. Показательно отвернувшись от друга, он собирался снова наброситься на Эмили, однако той не оказалось в комнате. Про свою просветительскую деятельность насчёт мести аббатисе Джо забыл напрочь, возмутившись недальновидности своего друга, и озабоченно вышел из комнаты. Покидал дом он с мыслями о том, что ему придётся многое обдумать. — Сам ты… ударился головой! — запоздало выкрикнул Билл, почему-то серьёзно заволновавшись. Вообще он мало что понимал в сложившейся ситуации, поэтому злоба и досада Джо казались ему нелепыми проявлениями чувств в этом случае. Лора была для него очень милой и вежливой девушкой, поэтому через несколько дней он благополучно перешёл ту черту, когда перестаёшь относиться настороженно к новому человеку в твоей жизни и проникаешься симпатией. В остальное время, свободное от сна, обеда и осмотра, застенчивый Билл пассивно кадрил Эмили ни на что не надеясь, просто потому, что привычка делала своё дело. При людях Адамсон всегда оправдывал своё прозвище, но когда находишься наедине со своей сиделкой, молодой и симпатичной, собственно, а почему нет? Из этого призрачного, относительного равновесия его вывел неожиданный визит Джо, которого, вопреки годам дружбы и привязанности, Билл почему-то видеть не хотел. Ему казалось, что Джо, подобно урагану, не составит особого труда разрушить эту идиллию. Так и случилось. Мало того, что друг настолько враждебно отнёсся к Лоре, так ещё и хотел учинить над ней расправу, которой благородно помешал управляющий. Бенджамин для Билла был кем-то вроде призрака, который появлялся всегда неожиданно и непонятно откуда. Но, надо ему отдать должное, вовремя. Теперь Билл затаил на Джо неясную обиду, но ему даже перед самим собой было стыдно признать, что друга он побаивается. Однако, эта боязнь была не без причины. Несмотря на долгое знакомство, Билл очень плохо знал Джо, и мало представлял, на что тот способен в припадках своих самых худших и низменных чувств. Так что он изо всех сил старался избегать всплесков ярости своего напарника. Обуреваемый противоречивыми мыслями, заснул Билл в плохом настроении частично из-за боли в теле, частично из-за визита друга.глава 13
31 мая 2022 г. в 17:15
Добравшись до благоухающего розами участка нотариуса, Элуа едва заметно вздохнул с облегчением. От высокого светлого особняка веяло каким-то спокойствием и умиротворённостью, поэтому доктор решительно двинулся на встречу с мистером Хенсли. Он уже не помнил, какие слова собирался произносить с порога, но его теперь это и не волновало. Он хотел увидеться с Юджином, а потом уж на второй план отходили все его намерения разобраться в проблеме с завещанием юридически.
Однако дверь ему почему-то открыл мальчик-садовник, которого д’Юрвиль у приятеля никогда раньше не видел. Он, не здороваясь, молча уставился доктору прямо в глаза, ожидая, что пришелец сам начнёт разговор. Элуа не хотелось выглядеть чёрство и по-деловому, но он всё-таки спросил:
— Мистер Хенсли дома?
— Дома. А вы кто? — спросил мальчик, потихоньку прикрывая дверь до состояния щёлки.
— Я его друг, доктор д’Юрвиль. Вчера приехал из Рима, и мне нужно видеть господина Хенсли.
— Подождите, я сообщу.
Мальчик собирался закрыть дверь совсем, но Элуа подошёл и твёрдо придержал её рукой. На него с удивлением и какой-то тревогой взглянули два карих глаза.
— Не стоит, — сказал без напора доктор. — Ждать я не могу, поэтому сообщать не надо. Я хотел бы сделать хозяину сюрприз своим появлением.
После чего полностью открыл дверь и, пройдя мимо мальчика, оказался внутри. Знакомый запах, витавший в огромном коридоре заставил его вернуться на некоторое время назад, когда в этом доме он был довольно частым гостем. Д’Юрвиль решительным шагом двинулся к высокой витиеватой лестнице, ведущей на второй этаж. На ней были небольшие позолоченные крюки, прижимавшие когда-то к ступеням ковры, но которых теперь почему-то не оказалось. Всюду стояли маленькие импровизированные пьедесталы, на которых помещались всевозможных размеров цветочные горшки с разноцветными букетами, распространяющие аромат по всему помещению.
— Но мне не позволено никого впускать, — залепетал мальчишка, семенивший за доктором.
— Сделай для меня исключение.
И больше не обращая внимания на садовника, он добрался до кабинета Юджина Хенсли, по пути краем сознания отмечая, что с его последнего визита сюда больше ничего не изменилось. Дверь в кабинет была слегка приоткрыта, и оттуда слышалось шуршание бумаг, после которого последовал звук захлопывающегося сейфа.
Д’Юрвиль показался на пороге, полностью открывая скрипнувшую дверь. Нотариус тут же возмутился, оборачиваясь:
— Я же просил докладывать, — и тут же замер, в удивлении расширив глаза.
— Этот господин не соизволил подождать, — сразу же начал тараторить мальчишка, забежав в кабинет следом за доктором.
— Ничего… ничего страшного, Оливер, — не отводя растрогавшегося взгляда с приятеля, мистер Хенсли смутился и, взяв помощника за плечи, вывел его из комнаты, закрыв дверь.
После чего повернулся к доктору, до сих пор не находя каких бы то ни было слов. Но д’Юрвиль быстро нашёлся, вспомнив, что именно он хотел сказать:
— В этом сезоне ваши розы особенно чудесны.
Юджин расплылся в счастливой улыбке и внезапно приник к доктору, неловко обнимая того за талию, так как из-за невеликого роста был чуть выше плеча д’Юрвиля. Элуа усмехнулся этому по-детски наивному жесту, но ответить не успел: Хенсли отстранился так же быстро, смутившись ещё больше, и, подавляя улыбку, повёл доктора к креслу.
— Вы представить себе не можете, до какой степени я рад вашему возвращению, — сказал он, сев за стол в своё кресло.
— А что, кто-то смертельно болен? — усмехнулся доктор.
— Упаси Бог, — картинно ужаснулся нотариус. — Вовсе нет, мы полгода с вами не виделись. Кстати, как вам Рим?
— Как всегда. Единственная радость среди серых однообразных дней — карнавал. Но и тот быстро наскучит, если ты не итальянец.
— Верно подмечено. Что ж, не хотите отобедать?
— Не хочу, — уже не с тем энтузиазмом, что был в начале встречи, ответил Элуа и посерьёзнел. — Я к вам не с пустыми разговорами.
С лица Юджина тоже сползла улыбка, он с той же серьёзностью посмотрел в глаза напротив и сложил лежащие на столе руки в замок. Когда Элуа начинал говорить в таком тоне, то тема разговора была вовсе не легкомысленной и простой, а волнующей интерес самого доктора.
— Я вас слушаю, друг мой.
— Кто к вам приходил с завещанием, где Элоиза фон Беркли якобы оставила всё наследство опекуну своей дочери Альберту Чандлеру? — напрямую в лоб спросил д’Юрвиль.
Юджин спокойно выдержал твёрдый, пытливый взгляд доктора.
— Велели не распространяться.
— Кто велел?
— Зачем вам знать об этом?
— И вы подписали это завещание?
— Мне ничего более не оставалось.
— Скажите, кто приходил.
Хенсли ещё раз взглянул в глаза Элуа, с какой-то неуместной жалостью вздохнул и встал. Обойдя стол, он упёрся локтями в спинку кресла д’Юрвиля.
— Прошу вас, не задавайте мне этот вопрос.
Это предостережение доктор решил проигнорировать. Слегка повернувшись, он требовательно посмотрел в лицо нотариуса, наполовину прикрытое длинными светлыми волосами.
— Мы с вами приятели, Юджин? — спросил он вкрадчиво.
— Разумеется, — ответил тот, — и ими останемся. Но я не имею полномочий распространяться о тайне завещаний.
— Не такая уж это и тайна, если об этом стало известно мне.
— Я не знаю, как об этом стало известно вам, но я повторяю, что не имею полномочий.
— А имели ли вы полномочия подписывать завещание, которое, по сути, могло быть сфальсифицировано кем-то с подлым умыслом? И тем более, если при заверении не присутствовал собственник, умерший ещё шесть лет назад.
— Семь, — тихо поправил Юджин, подходя к окну.
— Это не так важно. Какое-никакое, а нарушение закона было.
— Новое завещание вытесняет старое, если оно будет признано действительным.
— Где же старое?
— Уничтожено.
Д’Юрвиль замолчал, чувствуя, что медленно, но верно его мысли начинают путаться.
— На новом завещании сохранилась подпись миссис Беркли, не хватало только подписи нотариуса, — продолжал говорить Юджин. — Как видите, дело уже сделано. Не понимаю вашего рвения во всём разобраться.
Элуа понял, что дипломатическим образом от нотариуса он ничего не добьётся, потому что тот ни при каких обстоятельствах не отходил от своих принципов. Хотя даже во время этого серьёзного разговора он замечал на губах Юджина мечтательную улыбку, когда он смотрел на своего собеседника. Вспомнив одно своё преимущество в общении с другом, Элуа смекнул, с какой стороны лучше зайти.
Он тихо подошёл сзади к нотариусу, остановился довольно близко и, положив руки тому на плечи, продолжил допытываться:
— Неужели вы откажетесь сделать доброе дело по отношению ко мне? Или я кем-то был скомпрометирован?
Он почувствовал, как напрягся под его руками Хенсли, неотрывно смотрящий в окно на кусты роз.
— Дело не в этом, — неуверенно сказал он, — поймите, Элуа, при заверении не было даже…
Запнувшись на полуслове, он с изумлением почувствовал, как д’Юрвиль прижался к нему сзади, обняв поперёк груди, после чего Юджин почувствовал его дыхание на своей шее.
— Что вы делаете? — дрожащим голосом спросил он.
— Считайте это моими ответными объятиями. За встречу после долгого расставания, как говорится.
Элуа отвёл длинную мешающую прядь и легко провёл губами по покрасневшей щеке.
— Вы знаете, что сейчас компрометируете меня?
— Знаю, друг мой, но от вас требуется один ответ.
Юджин вздохнул и неохотно попытался отстраниться.
— Какой?
— Кто именно приходил к вам с новым завещанием? Я догадываюсь, но Чандлер слишком завуалированно выражался в беседе со мной. А мне хочется конкретики…
— Он так просто доверил вам эту тайну? Всё не должно было случиться так, чтобы поместьем завладел опекун мисс Беркли. Это был самый маловероятный исход.
Элуа понимал, что поступает сейчас неправильно и слишком нечестно по отношению к своему другу, но ему хотелось услышать один ответ. Если приходила всё-таки аббатиса, то у неё действительно был какой-то план. Сначала младшая Беркли, внезапно очутившаяся в монастыре, потом это странное завещание, и наконец послушница госпожи Калхоун — Эмили, непонятно зачем подосланная к Биллу, чтобы якобы быть его сиделкой. Д’Юрвиль понимал, что вокруг этой троицы скапливается неощутимый сгусток напряжения и каких-то интриг, готовый взорваться в любой момент. А ещё доктор не понимал, зачем сам вообще во всё это влезает, потому что ничто из этого его совершенно не касается.
Он медленно перебрался одной рукой выше и одними пальцами погладил шею Юджина. Тот задышал чаще и зачем-то упёрся руками в оконную раму. Элуа коротко коснулся губами его щеки, почти всем телом почувствовав напряжение друга и поняв, что он его конкретно дезориентировал.
— Прекратите, — внезапно оборвал чужеродные исследования Юджин и развернулся к доктору, по-прежнему находясь к нему вплотную. — Я скажу вам. То, что вы и так, наверняка, уже знаете.
— Скажите, — тихо ответил Элуа, почти чувствуя волнующееся дыхание на своих губах.
— Ко мне приходила действительно аббатиса. Чуть меньше недели назад. Я видел в окно, что ещё ко мне шёл мистер Чандлер, но он встретил госпожу Калхоун, и они ушли вместе.
— Забавно. И госпожа Калхоун предъявила вам это завещание?
— Да.
— А откуда оно взялось у неё?
— Этого я не знаю.
— А ещё были какие-нибудь подробности?
— Нет, — выдохнул Хенсли, — нет, вряд ли.
Вопреки его желанию, тело неминуемо охватил жар, появившийся от непозволительной близости с Элуа. Мысли немного помутились, поэтому Юджину было сложнее вспомнить подробности того дня. Он неосознанно подался вперёд, но, когда их с д’Юрвилем губы разделяло ничтожно малое расстояние, доктор отшатнулся и выпустил Хенсли из своих объятий, с едва заметным смущением произнеся:
— Вы оказали мне стоящую услугу. Мои благодарности.
Юджину показалось, что Элуа улыбнулся немного издевательски, поэтому, чтобы не показывать своего разочарования, он отвернулся и ровным голосом ответил:
— Надеюсь, что вы будете благоразумны и не станете распространяться о том, что именно я сказал вам это. Иначе я перестану верить в дружбу.
— Уверяю, вы можете быть спокойны. Я не предам вашего доверия, так как действительно дорожу нашей дружбой.
Хенсли смутился и, встретившись глазами с Элуа, невольно улыбнулся. В конце концов, ничего плохого не произошло, так зачем лишний раз изматывать себя ненужными мыслями.
— Я не сомневался, — коротко ответил он.
Элуа казалось, что ещё никогда он не испытывал настолько смешанных чувств. Он уже жалел о своём глупом выпаде, который вполне мог отразиться на их отношениях, но, как говорится, прошлого не воротишь, делать нечего.
Доктор остановился посреди широкой пыльной дороги. Мысль, что он уже второй день мотается туда-сюда без должного продолжительного отдыха, пришла гораздо позже, чем следовало бы. Внезапно Элуа почувствовал, что ведёт себя попросту глупо, ввязываясь во всё это. Аббатиса и Чандлер взрослые люди, гораздо старше его самого, они что, сами во всём не могут разобраться? Да и Эвелин уже не маленькая, тоже кое-что должна понимать. Но чувство превосходства, когда галантерейщик обратился к доктору с советом, всё ещё теплилось в его душе.
Д’Юрвиль медленно обвёл взглядом пейзаж. Вдали, скрытое пыльным туманом, теснилось нагромождение каменных домов, в воздухе, пропитанным жаром, мерно жужжали мухи, за дорогой на пустоши виднелся одинокий трактир, а ещё дальше, искажённые маревом, паслись маленькие фигурки лошадей. В округе стояла тишина.
Элуа вздохнул и решил, что сегодня прекрасный день для того, чтобы провести его наедине с самим собой и, может быть, Дженнис, если у неё не окажется срочных дел. Он, изнывая от палящего солнца, медленно добрался до дома.
Коридор встретил его прохладой и тишиной. Он стащил с себя промокшую рубашку, которая неприятно холодила и липла к телу, бросил на кресло ненужный, бесполезный пиджак и с саквояжем прошёл в комнату, которую гордо именовал своим кабинетом только потому, что она имела стоящий параллельно с окном массивный стол, зеркало в полный рост и мрачное строгое кресло. На первый взгляд, это помещение совершенно не походило на кабинет врача; здесь не хранилось медицинских инструментов в ящиках, не было склянок с растворами в шкафу за стеклянными дверями. Но если перейти в другое помещение поменьше, дверь в которое выходила прямо из кабинета, то это всё можно было обнаружить там в полном составе.
Элуа опустил саквояж на подушку в кресле и, идя обратно, на миг остановился у зеркала. С неудовольствием он заметил появившиеся маленькие морщины около глаз, и твёрдо решил заканчивать со всякими интригами, ибо ни к чему хорошему они его не приведут. Да, надо заканчивать, определённо. Но как-нибудь потом.
Он спустился вниз, совершенно не стесняясь обнажённого верха, и почувствовал, как с кухни тянется устойчивый запах пирогов. Элуа улыбнулся и уселся в кресло, твёрдо вознамерившись никуда сегодня не идти. Но стоило ему окончательно расслабиться, слушая как Дженнис гремит на кухне посудой, как во дворе послышалось лошадиное ржание и грохот телеги. Д’Юрвиль почувствовал мимолётное раздражение.
Из кухни, вытирая руки о полотенце, вышла Дженнис и направилась к дверям. Элуа не слышал, что сказал пришелец, но по безразличному тону голоса он понял, что это был почтальон. В гостиную вернулась кухарка и с едва заметным удивлением протянула доктору письмо. Д’Юрвиль нахмурился и нервозным движением распечатал его.
Закончив читать, он встал и раздражённо хлопнул письмом по рядом стоящему столику.
— Чёртов замок…