Четырнадцатое февраля 1939 года. Восемнадцать дней до растворения колец.
День Святого Валентина в регионе Венето — особенный праздник, так как именно здесь святой особенно почитаем людьми. В одной из многочисленных церквей Венето хранятся его настоящие мощи, и ещё один освящён в его честь. Венеция, город любви, и Верона, родной город Ромео и Джульетты, отмечают день Святого Валентина с удивительным размахом. Но юным гостям острова Айр-Супплина далеко до этих празднеств как морально, так и физически; учёба и работа идут своим чередом, они встают, моются, умываются, едят и разминаются, и всё словно расписано по минутам. Такая же пунктуальность соблюдается и почтовой службой Венеции: катер, нагруженный письмами и разного рода посылками, прибывает в каждый район города, на каждый отдельный остров и к одиноким маякам у ворот в бухту ровно тогда, когда их там ждут. С утра пораньше почтовый катер ждали Цезарина и Сьюзи Кью, искренне надеясь на письма от родных и близких, живущих в других городах. ДжоДжо тоже однажды пришли строчки, написанные Спидвагоном, но их привёз специальный курьер, который, к слову, привозил почту и Лизе Лизе; однако Джозеф забрал своё из рук Сьюзи, потому таких деталей не знал. Катер всегда приходил примерно за пятнадцать минут до утренней тренировки; вчера на дальние острова почта не ходила, и потому Рина ждала белый борт с символом почты с особым нетерпением. На морской глади в сумерках раннего восхода возникло светлое пятно, с каждой секундой всё больше похожее на катерок. Согревающаяся лёгкой разминкой, Рина перекидывала монетки из никеля — одна в две лиры и ещё одна номиналом 50 чентезимо, из одной руки в другую. Катер всё ближе и ближе, на небольшой палубе можно разглядеть двух почтальонов в виде сизых пятен. Наконец, почтовое судёнышко швартуется на пристани Айр-Супплины. Выскочивший швартовать катер работник в шерстяном кителе остался на пристани рядом с Риной, пока его коллега искал среди горы писем, бандеролей и посылок адресованное сюда. Пока полусонный почтальон разбирал груз катера в поисках писем на Айр-Супплину, между шустрым швартовщиком и Цезариной развязалась простенькая беседа. — Хорошее сегодня утро, правда, синьора? — осторожно поинтересовался у Цезарины почтальон. — Синьорина, — аккуратно поправила его Цеппели. — Да, утро и впрямь замечательное. Искренне надеюсь, что день и вечер будут не хуже. — О, день и вечер будут лучше любого другого дня! По улицам пройдут праздничные процессии, устроят танцы, а в церквях отслужат молебен! — с восторгом в глазах убедил её юноша. — Будет здорово, — легко улыбнулась Рина. Чтобы красивая девушка привлекла внимание, много не требуется; чтобы накрепко приковать к себе взгляд юного романтика, хватит приятной улыбки и вежливого, скромного ответа в светской беседе, лишь прерывающей блаженную тишину. Рина была способна на куда большее, но пока хватало и этих мелочей, чтобы почтальон, стоящий рядом с ней, молился Богу, выпрашивая ещё пару минут для устроения своей личной жизни. И пусть коллега его и так не сильно торопился, однако он уже был близок к нужной связке. Пришло время более решительного шага. ДжоДжо, мирно разминающийся в сторонке, с самого начала выразил своё нежелание участвовать во встрече почты. Однако, заметив, как долго один из почтальонов копошится, ему захотелось докопаться до истины и узнать причину такой ужасающей задержки. Он быстро оказался на пристани, желая спросить у Рины или у почтальона, что-то слишком слащаво улыбавшегося, почему так долго ищут почту. Не заметив третьего собеседника, почтальон наконец решился, пока не стало слишком поздно: — Синьорина, помните ли вы о таком старинном поверье на день святого Валентина, как гадание на жениха — первый мужчина, которого увидит девушка в этот день, будет её суженым, — улыбаясь, потупил взгляд юноша. — Согласитесь ли вы на компенсацию этой проволочки в виде свидания сегодняшним вечером? Если я всё правильно понял, то я — первый молодой человек перед вами за этот день. ДжоДжо не требовалось в совершенстве знать другие языки, когда был язык тела, дающий понять: парень подбивает к Рине клинья. Будет здорово, если она быстренько от него отобьётся и заберёт наконец почту — наставники ждут на новом месте, и Джозеф пока не уверен, в правильном ли направлении пойдёт. Цезарине же не требовалось знаться со всеми молодыми людьми Венеции, чтобы понять — почтальон наглеет. Да и его друг уже протягивает ей письма в знакомой дешёвой бумаге, с римскими миниатюрами на марках; она отдала деньги и забрала конверты. Рина не могла для себя точно понять, была ли она возмущена таким смелым и самодовольным шагом, было ли это для неё сюрпризом или само собой разумеющимся. Однако отвязаться от парня надо было. — Уж простите, этот и все следующие вечера я буду занята. Думаю, вам стоило обратиться к кому-то, кто верит в эти байки… Закончить ей не дал нетерпеливый ДжоДжо, нарочито широким жестом загребая её в полуобьятие. Взгляды Джозефа и почтальона встретились, выразив взаимную неприязнь, сделав из незнакомых людей вековых врагов. За спасённую им Цеппели сам юноша распрощался с почтальонами на английском и, чуть не толкнув Рину носом в землю, ушёл с сердитым выражением лица. Почтальон, которому только что обрубили все пути к женскому сердцу, прокричал в спину ДжоДжо яростное итальянское «баран!» и принялся отшвартовывать катер. Цезарина, едва не клюнувшая носом мостовую, высвободилась из захвата союзника: — Джозеф, ты идиот! Какого чёрта тебе понадобилось устраивать этот цирк?! — Ты слишком долго стояла на пристани, и мне надоело ждать, когда этот полусонный козёл отыщет почту! Да и этот, второй, к тебе клеился настолько откровенно, что мне аж мерзко стало! — И поэтому ты почувствовал потребность помочь мне, хотя я и сама вполне справилась? — Я не понял, что ты сказала, я не знаю итальянского! — Я сказала ему, чтобы он поискал более суеверных девиц, — пояснила Рина. — Этот простачок решил сослаться на давнюю традицию и стать моей судьбой. — Цезарина на миг замолкла. — Да и кто тебе позволил так себя вести, будто я — твоя собственность? Замечание слегка задело ДжоДжо лишь оттого, что он сам не понял что его сподвигло на такой жест. Всё, что ни делают люди — осознанно; они могут объяснить, пусть и абстрактно, почему поступили так или иначе, зачем они что-то сказали или в чём причина испытанной эмоции. В случае с чрезмерно раскованным поведением Джозефа всё было сложнее — чтобы понять причину, юноше потребуется некоторое время. Между товарищами, теперь идущими из-за некоторой неловкости на дистанции, возникла такая же неловкая тишина. Когда Рина и Джозеф добрались до боевой площадки близ песчаной отмели, учителя уже ждали их там. — Что-то не сильно вы торопились, ребята! Немного припоздали, — заметил незлобивый Мессина. — Почту долго ждали, — просто ответила Цеппели. Наставникам не обязательна причина опоздания — дополнительный круг по внешнему кольцу перед обедом заполучили оба. В остальном первая половина дня казалась Цезарине не такой уж и плохой. Сегодняшняя тренировка состояла по большей части из индивидуальной работы наставников с учениками, потому много переговариваться и тесно контактировать с ДжоДжо она не могла, не было нужды. Рина отточила с Мессиной силу импульса в атаке, проработала другие атаки пузырями; пока она думала над усовершенствованием формы пузырей, пока проверяла всё на практике и усердно старалась отвечать всем требованиям наставника, с неё сошло семь потов. Джозеф тоже не расслаблялся, учитывая, что ему нужно работать с гораздо большим числом новых техник и различных нюансов, и его куратор уж посерьёзнее Мессины. Идеал ещё был где-то далеко впереди, но концентрация хамона и полезные в бою мелочи и уловки, связанные с его использованием, были усвоены. Юноша научился чувствовать своё тело куда лучше, чем ранее, что было крайне полезно в критических ситуациях.***
Уставший и заруганный Риной ДжоДжо после штрафного круга по острову пошёл искать более мягкого женского общества; за этим идти было особо некуда — юноша направился на кухню, где Сьюзи Кью готовилась к сервировке стола к обеду. — О, это ты, ДжоДжо! — ласково поприветствовала его Сьюзи. — Сильно устал? Прости, ничего лишнего не осталось, всё пошло в обед! — Да, устал порядочно, — протянул Джозеф, потирая затылок. — Ещё и Рина отругала, а я хотел как лучше! Сострадательная девочка, Сьюзи умильно поглядела на ДжоДжо, искренне его жалея. — А из-за чего она так расстроилась? — Расстроилась? По-моему, я её нехило разозлил! — нахмурился юноша. — Нет, Рина нечасто злится, она скорее просто расстраивается, и может выплеснуть эмоции в таком виде. Так чем ты мог её огорчить? Спорить с ней ДжоДжо не стал — всё же, она знает Цезарину немного лучше, чем он сам. Насколько лучше он пока не выяснил, но в скором времени узнает. — Ну, когда она забирала почту, её пытался охмурить парень-почтальон. Как оказалось, она с ним отлично справлялась и сама, однако я вмешался, и за это она не разговаривала со мной всю тренировку, — почёсывая подбородок, размышлял юноша. — Рина очень волнуется по поводу своей независимости. Но ты поступил как настоящий джентльмен, решив за неё заступиться! — лучезарно улыбнулась девушка. ДжоДжо казалось, что такой яркой и чистой улыбки он ещё никогда не видел. От одного вида Сьюзи, замечательной девочки со светлыми бровками домиком, чуть вздёрнутым носом, круглыми румяными щёчками и этой улыбкой, любое ледяное сердце растаяло бы в миг. Хоть ей и было почти восемнадцать, взрослой её было трудно назвать из-за по-детски пытливого взгляда, наивного, мягкого характера, а ещё потому, что она верила в гадания и призраков. В общем, ДжоДжо нашёл, кому можно излить душу и у кого разузнать всё о Рине. И он уже накопал что-то новое. — Рина так дорожит своей независимостью? А почему? — внезапно оживился Джозеф, когда ему дали тарелки. Сьюзи помедлила с ответом: — Для неё это очень важно… А вообще, об этом я ей обещала никому-никому не говорить! «Странно, — подумал юноша, расставляя тарелки по местам. — Сейчас Сьюзи заметно скована, не хочет выдавать её секретов. Можно прийти и вновь попытать удачи чуть позже, когда ей снова станет меня жалко». Обед прошёл в молчании, Логгинс, Мессина и Лиза Лиза лишь изредка перекидывались парой-тройкой фраз об успехах молодых людей, о золотых руках Сьюзи и вкусном обеде. Рина пожелала Джозефу приятного аппетита и в остальное время молчала. Чуть позже ДжоДжо встретил её в жилом крыле: — Эй, Рина, сильно обиделась? — Чего? — Когда я с утра вмешался, ты сильно обиделась? Со мной всю тренировку не говорила! — Сейчас это уже не так важно, — снисходительно отозвалась Цеппели. — Главное, больше не выходи за рамки. — Какие ещё рамки? — Рамки положенного. Джозеф не понял претензии; однако провести в обиженном молчании весь остальной день, а может, и больше, ему не хотелось. Пока они неторопливо шли до Лизы Лизы, ДжоДжо решил попробовать поднять Рине настроение: — Хочешь забавную историю? Цезарина выглядела немного удивлённой, но утвердительно кивнула головой; юноша продолжил: — Сегодня день святого Валентина, так? Ну и, в школе понравилась мне одна девчонка, единственная за всю жизнь. Ребята шутили, что судьба, подкалывали, когда она проходила мимо или выходила к доске. Я, прямо скажем, не робкого десятка, и решил на четырнадцатое февраля пригласить её куда-нибудь. Остановился на кинотеатре, а фильм выбрал на свой вкус — это был остросюжетный вестерн, и на него наши мальчишки особенно пускали слюни, как и я! — Мало какой девочке нравятся такие фильмы, — со скепсисом заметила Цеппели. — Это я узнаю чуть позже по нити повествования! В общем, я вскружил ей голову своей харизмой и особенно ухоженным видом, и она согласилась стать моей валентинкой, даже не спросив, куда я её позову. Мы встретились недалеко от кинотеатра, и она сразу поняла, куда мы пойдём — заулыбалась, прямо светилась от радости! Устроились в зале, я купил ей леденцов, и как только началось кино — я во все глаза смотрю в экран, а она сидит тихонько, думал, просто скромничает. Похрустывает леденцами изредка. Как только фильм закончился, я поспешил спросить, понравилось ли ей, и что именно. И знаешь, что эта фифа мне сказала? Рина, улыбающаяся, предвкушая полный крах Ромео-дилетанта, учтиво подыграла: — Что же она тебе сказала? — А она даже не смотрела! Как только увидела, что это про «ковбоев и шерифов, и даже без настоящей любви», на экран взгляд ни разу не подняла! Пошкерилась уйти, потому что я её угостил. Девушка еле сдерживала смех: — А чего ты ожидал? — Да мало ли чего я ожидал! Но то, что она, дурёха, застыдилась взять да выйти из зала лишь из-за дурацких леденцов, меня особенно взбесило! — неистовствовал ДжоДжо. Может, из-за глупых воспоминаний у юноши настроение ненадолго и испортилось, но Рине пришлось остановиться, чтобы собраться с духом и отсмеяться без ущерба дыханию во время подъёма по лестнице. Посмотрев, как она чуть ли не вытирает слёзы от смеха, ДжоДжо стало немного лучше. Прошло немного времени, прежде чем они продолжили подъём. — А как вы потом в школе, не застыдили друг друга перед всем классом? — улыбаясь, поинтересовалась Цеппели. — Нет, подумал, мне хватило потратиться на её проклятые конфеты, буду я ещё и разбалтывать о своём неудавшемся свидании; да и ей моя злая физиономия не понравилась. — И, что меня ещё интересует — во сколько же лет ты попытался играть в романтика? — В пятнадцать… — фыркнул пристыженный юноша. Цезарина прыснула.***
ДжоДжо, загоревшийся старой обидой на неназванную девочку из его класса, работал достаточно усердно, часто поглядывая на Рину и шутливо напоминая ей о дыхании, когда ему казалось, что она всё ещё посмеивается над историей. Цеппели не собиралась на него обижаться, ибо совет был дельный. Лиза Лиза заметила улучшение настроения у подопечных и осталась довольно наблюдать за их успехами в синхронизации: до этого молодые люди совершали достаточное количество ошибок и осечек, теперь же, свободно друг с другом контактируя, легко настраивались на одну волну. Тренировка прошла на одном дыхании — Джозеф заметил, насколько легко по сравнению с самым началом тренировок он стал упражняться в своём наморднике. Рина наконец-то была по-настоящему довольна результатами, её до самого конца не покидало ощущение прогресса в их с Джозефом становлении. Ужин прошёл гораздо более оживлённо, а помогать Сьюзи Кью с сервировкой они отправились уже вместе. За нетрудной работой Цезарина успевала потчевать ДжоДжо своими рассказами о неудавшихся ухаживаниях: — Однажды, пару-тройку лет назад, у меня была почти такая же нелепая история: мы со Сьюзи Кью пошли закупать ткань, и пока стояли в магазинчике с широкими окнами, выходящими на людную улицу, снаружи на меня часто поглядывал один паренёк, и на выходе он решился на диалог. Сыпал комплиментами, спрашивал, далеко ли нам до дома, когда увидимся в следующий раз. Когда я попросила подождать его до следующего воскресенья, он впал в ступор. — Ох, у него были такие красивые карие глаза и густые тёмные брови! — попутно вспомнила Сьюзи. — Он определённо с Юга! — Каким бы красивым он не был, меня раздражала его манера говорить — только слышать его было неприятно, не то, что вдумываться в сказанное! — Как знаешь, — уступила девушка. — О, вспомнила! Расскажи ему про Лоренцо! — Лоренцо? А, тот Лоренцо! Да, тоже не самая заурядная история, — пояснила юноше Рина. — Этот случай произошёл уже позже, я точно помню, тогда мне только-только исполнилось девятнадцать… Следующие десять минут, пока они с Джозефом раскладывали столовые приборы, а Сьюзи нареза́ла свежую зелень в главное блюдо, Цеппели вспоминала похождения хвастливого Лоренцо во имя любви, а именно поиска и постоянного припоминания его известных тёзок; грубоватого парнишку из лавки зеленщика, отбиравшего для Сьюзи свежие овощи по скромной просьбе Рины, и ещё пару ребят, о которых она практически ничего не помнит, кроме их выходок. Уже лёжа в постели, свежий и умытый ДжоДжо, вновь наряженный в маску, прокручивал события этого странного и весёлого дня. И недовольный вопрос, заданный ему утром, вместе с резким замечанием после обеда совсем не давали покоя. «Кто тебе позволил так себя вести, будто я — твоя собственность?» Собственность? Он даже и думать не собирался в подобном ключе! Просто захотел помочь. «Не выходи за рамки дозволенного», — сказала ему Цезарина, имея ввиду этот его чересчур дружелюбный жест, скорее похожий на жадный захват. Ну, не рассчитал силу немного, но ведь никто не пострадал! Как бы то ни было, она не в восторге от произошедшего. Они друзья, напарники! «Именно, Рина — мой друг», — заключил про себя Джозеф, наконец укладываясь спать.Пятнадцатое февраля 1939 года.
Время — примерно час ночи; Рина не спит, и под её боком лежит горячая грелка, самое лучшее обезболивающее. Глаза слипаются, а ощущение нещадной бездны, поглощающей и тянущей всё внутрь, в область живота, заставляет девушку сворачиваться калачиком и ёрзать по хлопковым простыням, изредка поправляя под собой спасительную грелку. Дискомфорт постепенно уходит, как только организм усваивает таблетку спазмолитика. Всю оставшуюся ночь Цеппели пыталась доспать жалкие пять с половиной часов до будильника, ни на минуту не теряя грелку в складках тяжёлого нагретого одеяла. С утра ДжоДжо, ждущий, когда Цезарина бодро вышагнет за порог комнаты и возьмётся за несерьёзную разминку, чтобы взбодриться, долго думал, что с ней могло случиться и чем она могла заболеть. Попробовал постучать. Глухие шаги послышались за дверью, повернулась ручка и шаги вернулись глохнуть в глубине обширной комнаты; дверь больше не являлась препятствием. Джозеф неуверенно глянул в проём — Рина, на лицо не свежа́, перемещалась по комнате с удивительной бодростью для своего несчастного выражения лица, поворачивая корпус из стороны в сторону. «Будто притворяется», — подумал юноша, смотря на этот поразительный контраст. — Доброе утро? Ты есть идёшь? — наконец заговорил ДжоДжо. — Иду, конечно, — резко ответила Цеппели, прекратив тестировать побаливающие мышцы торса на работоспособность и болевой порог. Рина накинула ветровку, взяла свою бутыль с водой и вышла из комнаты. — Выглядишь неважно! — удручённо взглянул на соратницу юноша. — Идёшь, согнувшись в три погибели. Отравилась, что ли? — Нет, всё нормально. — Смотри, не упади с каната, или где мы сегодня тренируемся? — За завтраком узнаем. На сегодняшний день наставники подготовили новое занятие, и благодаря ему пустующая, дряхлеющая и всё равно величественная застройка острова обретала хоть какое-то назначение. В особенности, её южная часть, потрясающий образец итальянской готики неуказанного периода, с её башнями, стремящимися в небеса, пронзающими предрассветную синь шпилями и замысловатыми скульптурными формами. Явившись к указанному Логгинсом и Мессиной зданию, ДжоДжо и Цезарина изумлённо оглядели масштабы строения, думая, что же они здесь будут делать. Долго разъяснений ждать не пришлось — у высоких сводчатых ворот появились наставники и попросили следовать за ними. Как только тяжёлые двери отворились, Рина и ДжоДжо не переставая оглядывались по сторонам, у них никак не получалось сфокусироваться хотя бы на одном куске обширного пространства, пустующего и вместе с тем заполненного тысячами мелочей, архитектурными и скульптурными элементами. Высокие окна пропускали сквозь призму старинных венецианских стёкол первые лучи солнца, едва посвечивающие рыжиной из-за горизонта, и множили эти проблески на мраморных полах, резных стенах и в сводах. Джозеф, никогда доселе и не думая увидеть эту роскошь своими глазами, не хотел уходить дальше, в лишённый сказочного освещения закуток, на винтовую лестницу, а оттуда по помещениям верхнего яруса на крышу. Зрелище через стрельчатые окна на винтовой лестнице, потрясающий вид с крыши на море и Венецию где-то вдалеке, были ничуть не хуже. Свежий морской ветер, отдающий пахучей солью, мгновенно привёл Рину в чувства; по крайней мере, вера в свои силы невероятно окрепла. После хорошего завтрака, тщательной разминки и вспомогательной пилюли папаверина ощущения не боевого настроя как не бывало. — Поторопитесь, морячки, вам надо лезть ещё выше! — окликнул восхищённых учеников Мессина. — Куда выше? — шутливо спросил ДжоДжо. — На шпили, разумеется! Сегодня вы работаете со сменой плоскостей, равновесием в непривычной обстановке и заодно покажете нам, насколько крепкие у вас спины, — продолжил за коллегу Логгинс. Он же и объяснил нюансы упражнения: — Ваша задача — продержаться достаточно длительное время, балансируя на кончике шпиля вниз головой. Единственная точка соприкосновения, с помощью которой вы проведёте импульс — кончик пальца. Чтобы не потерять сознание, вам также стоит постараться разогнать кровь по телу при помощи усиленной концентрации. Джозеф едва услышал концепцию задания и еле удержался, чтобы не разинуть рот и спросить и своего драгоценного наставника Логгинса, что это вообще за чертовщина. Рина внезапно почувствовала, как боль в животе вновь подступает — кажется, вера в себя уходит. А может, папаверин окончательно рассосался. Молодые люди стояли истуканом, пытаясь найти в чертах союзника призыв к первому шагу. Прекрасно осознавая, что пока никто не собирается пробовать, Цезарина и ДжоДжо широко ступили вперёд одновременно. — Начнём! — бойко крикнули, храбрясь, ребята. — Мне нравится ваш настрой! — улыбнулся Мессина. — Милости просим. Для крепкого Джозефа такие акробатические трюки с множеством прочих задач казались более, чем невозможными, однако выглядеть трусом или пустым выскочкой по сравнению с Риной ему не хотелось. «Будь что будет», — решил для себя юноша, пока залезал на шатёр высокой, утончённой восьмигранной башни. Цезарина не собиралась отставать, пускай лёгкое волнение никак не отпускало; залезая на такой же шатёр чуть поодаль, её взгляд сфокусировался на всём том, что осталось внизу — девушка не боялась высоты и давно переборола страх падения с неё. Ни один мускул не дрогнул. «Такого мы с Лизой Лизой не делали…» — промелькнула на миг растерянная мысль, улетучившаяся с резкой сменой положения. Импульс хамона моментально прошёл к ещё более опасной опоре, чем канаты. В области головы было ощущение лёгкого тёплого потока: кровь регулируется хамоном, не давит через стенки сосудов на мозг и не мешает концентрации. ДжоДжо попытался попробовать так же, и на третий раз у него получилось создать достаточный для выполнения всех задач импульс. Долгое время удерживать всё своё тело на кончиках пальцев — дело наитруднейшее. Однако Джозеф постарался найти в прошлом совете Рины то, что подойдёт и под эту ситуацию. Он — скала, и сила тяжести вкупе с хамоном держат его, не давая упасть. Сильный мышечный корсет и развитый позвоночник, которые подпитывает непрекращающийся импульс энергии Солнца, не сдают своих позиций всю тренировку. Для Рины задача была не проще, учитывая примерно равное у них с другом соотношение силы и массы; предусмотрительная Цеппели ещё с самого раннего утра также позаботилась об упрощении тренировки — крепкая грудина была сдавлена прочными бинтами. Особенно незаурядная тренировка, из-за спешки сразу же направленная на положительный результат, а не на первичное освоение, прошла вполне неплохо, по мнению наставников уж точно. Джозеф и Рина, как только спустились со шпилей, чуть не упали с крыши, так что им было трудно оценить тренировку.***
За обедом Джозеф заметил, что рядом с прибором Цезарины лежала небольшая таблетка: — Это не морфий? — в шутку спросил юноша. — Нет, это опиум, прямиком из Китая, — ответила ему под стать девушка. — Ну, а если серьёзно — что? — Обезболивающее. — Удивительно, а на шпиле ты держалась, как стойкий оловянный солдатик! — восторженно отметил ДжоДжо. — Слава пилюлям! — Рина отсалютовала стаканом воды и проглотила третью таблетку за сутки. Оставшееся до следующей тренировки время Цеппели сидела на кровати в обнимку с заново наполненной грелкой и читала. — О, так вот где она… — кудрявая каштановая голова вновь потревожила покой Цезарины. — Что ты опять ищешь в моей комнате? — нетерпеливо спросила Рина, резко захлопнул томик. — Да грелку вот искал, шея заболела. Как-нибудь само пройдёт, в общем. Дверь закрылась. «Да уж, ей она больше понадобится, чем мне. Может, отогреется — злиться перестанет?» Джозеф тихонько поглумился и оставил этот абзац. Теперь ему только хотелось избавиться от ноющей боли в шее. Юноша полулёжа устроился на кровати, подложив две-три подушки за спину и под голову, попытался расслабиться и не думать о боли. Прикрыл глаза, слушал тишину практически нежилого здания. Изредка слышались хлопки вьющегося на ветру белья, которое Сьюзи Кью вывесила сушиться; если напрячь слух, можно было уловить тихое шуршание страниц в комнате Рины, редкие вздохи. Прошло неопределённое количество времени, тянувшееся для Джозефа часами. Будильник же показывал, что прошло не более семи минут. За это время подавляющая тишина особняка чуть не задавила воспаляющийся рассудок ДжоДжо. С шеей стало попроще — юноша встал, покрутил головой, похрустел позвонками и был готов идти в бой. Со скуки он прошёлся по комнате широкими шагами, разминая торс и руки. Десять минут до тренировки: Рина неохотно прощается с грелкой, зная, что Лиза Лиза не даёт таких же трудных для выполнения заданий, как Логгинс и Мессина. Для неё работа с концентрацией гораздо проще немыслимых виражей, пусть Цеппели и в прекрасной форме для их выполнения. Вновь встретившись со слегка болезненной соратницей, ДжоДжо начал размышлять: — Знаешь, если у тебя что-то болит, ты могла бы отпроситься или попросить дать задание попроще, — юноша смотрел на неё обеспокоенно с долей лукавства. «Так я быстрее превзойду её!» — Мне нельзя от тебя отставать, хитрюга, — выгнула бровь Цезарина. — Времени у нас всё меньше и меньше, и Лизе Лизе нужны наши общие результаты. Иначе весь героический порыв уйдёт с нами в могилу, как и тысячи людей, которых пожрут Карс и его подхалимы. Справедливо, ничего не скажешь. — Чего скуксился? — ухмыльнулась Цезарина, глядя на тень недовольства на лице ДжоДжо. Он решил не отвечать на обидный вопрос. До башни они дошли молча. Лиза Лиза уже ждала их на месте: — Не забудьте, завтра в восемь вечера нас уже ждёт паром; для того, чтобы уложиться во времени, мне придётся урезать тренировку на целых полтора часа. За сегодня нагоним половину того, что потеряем. — Проклятье… — тихонько проныл Джозеф, осознавая, что придётся трудиться больше обычного; долго стонать ему не позволили — Рина пихнула его локтем в бок и заставила поклониться Маэстре. Лизу Лизу всегда удивляло и немного смешило то, как Цезарина пытается заставить ДжоДжо проявлять к ней уважение. Эти попытки «окультурить» юношу порой выглядели совсем незрело: Рина, словно ребёнок, старающийся впечатлить маму и доказать, что он взрослый. Перед ней стояли её два ребёнка — один родной, но потерянный и всегда далёкий, вторую же она опекала, как милосердная монахиня; появившись в её жизни в момент отчаяния и скорби, она утешила и научила всему, что от неё требовалось. Каждый раз, когда Рина обращалась к ней за советом, Мастер ни разу ей не отказывала. Каждую тренировку она чутко наблюдала за успехами своих «детей» в постижении собственных возможностей и способностей. С каждой новой встречей она отчётливо видела, как её воспитанники растут над собой и делают существенные шаги навстречу друг другу. Кажется, суровая Лиза Лиза увлеклась своими кроткими, чисто материнскими размышлениями, греющими душу в пустоте и неприветливом полумраке холодной башни. — Не будем терять время, ребята. Вставайте в стойку. Тренировка проходила в более стремительном темпе из-за увеличения количества отрабатываемого, молодые люди старались изо всех сил, легко находя общий язык на упражнениях с синхронизацией. Тренировка взбодрила Цезарину и обманула предрассудки ДжоДжо — всё прошло на одном дыхании, и когда он лёгким бегом спускался по винтовой лестнице на пути к заветному ужину, он даже не думал останавливаться, чтобы перевести дыхание. Шея вновь дала о себе знать, однако теперь он надеялся, что будет достаточно быстр, чтобы оккупировать грелку быстрее Рины. Взять её быстрее юноше не удалось по той простой причине, что желанная грелка находилась в комнате Рины, поход куда он не мог себе представить без искусно вывернутой руки. Цезарина сама её милосердно отдала, объясняя это тем, что ей она больше не нужна. На деле девушке просто было немного стыдно за то, как резко она отказала другу до тренировки. Добровольно расставшись с нужным предметом, Цеппели попыталась справляться без него; первый шаг был сделан за ужином — принята ещё одна таблетка папаверина. Вторым этапом было просто игнорирование боли. Чтобы отвлечься, Рина наконец-то решила распаковать пухленький конверт из Рима, в котором лежала весточка от каждого близкого.Дорогая Рина, Мы очень сильно по тебе скучаем, даже немного волнуемся. Ты ещё не писала писем, у тебя всё хорошо? Здесь, в Риме, жизнь идёт своим милитаристским чередом — ты наверняка уже осведомлена, Дуче не унимается; мы с Тони нервно ждём письма из партии. Надеюсь, они хотя бы оставят Тони с девочками, сама знаешь, он не шибко подходит под призыв. Мы все искренне надеемся, что с тобой всё хорошо, обязательно присылай ответ, расскажи, как ты. Твой брат Джулиус.
Здравствуй, sorella! У нас всё хорошо, но из монтажки то и дело забирают самых крепких парней в армию. Надеюсь, о Джулиусе и Тони вспомнят в последний момент, чтобы мы хотя бы успели им всё приготовить! Я не очень-то люблю шить (тебе ли не знать!), но ради братьев я бы хорошенько потрясла Сандру и уговорила бы её взяться за рубашки и бельё вместе! До ужаса по тебе скучаю — напиши, есть ли у тебя там друзья? Кто они? А хорошие? Земляки? Мне всё интересно! Целую в обе щёчки и отдельно в пятнышки, Лена!
Передаю пламенный привет, сестра. Как ты? Тебе не холодно там, на севере? Расскажи мне в следующем письме, прогрелось ли море. С самого детства скучаю по солёному запаху побережья; сейчас особо никуда и не съездишь! Особенно, когда тебя ждут с полным вещмешком в рядах бравых итальянских солдат. Мы все очень по тебе тоскуем, порой даже побаиваемся. Ты у нас боец, но вдруг: тебя никто не обижает? Если будешь ранена, обязательно отправляй срочную телеграмму нам. В случае чего, я упрошу дотторе отвести для тебя палату у нас в больнице. Жду тебя дома целой и невредимой, Антонио.
Мой свет! Привет-привет, есть свежие новости из ателье. Сегодня привезли новые ткани на эту весну, все бегут шить платья и костюмчики. Я приберегла специально для тебя здоровый отрез, я надеюсь, тебе понравится! Дома и в городе всё вроде бы хорошо, но нашу улицу нещадно обчищает партия. Представь, Козимо забрали так стремительно, что он не успел со мной попрощаться! Я так боюсь за него и за всех этих милых молодых людей, которые идут убивать и умирать. И конечно, всеми мыслями возвращаюсь к тебе. От тебя ни строчки за две недели; ты так сильно занята? Страшно представить! Все мы ждём от тебя письмо, хоть самое маленькое! Только напиши честно, что у тебя всё хорошо. Безумно по тебе тоскую, Алессандра.
За время прочтения всех этих трогательных писем, написанных четырьмя разными руками, до Рины добрался Кондотьер, по доброте душевной пропущенный в глубь дома никем иным, как Сьюзи. Кот мягко прошёлся по расстеленной постели и улёгся у больного места, громко мурлыча. Цезарина была благодарна чуткому животному, пригревшемуся у больного, тёплого бока. Свободной рукой девушка нежно провела по гладкой шерсти Кондотьера, ещё и ещё; кот замурлыкал ещё громче и довольнее. На пару минут ей пришлось покинуть верного кота, чтобы Джозеф смог умыться — верный друг ждал её на нагретом месте. — Ого, ты пахнешь не табаком, а кошкой! — заметил ДжоДжо. — Потому что сегодня со мной спит Кондотьер. Видимо, ему надоело таскаться по заброшенным амбарам. — Здорово! А ведь у меня никогда не было питомцев — когда я кого-то просил, бабушка давала мне растение. Если я мог за ним ухаживать на постоянной основе и оно не умирало в течение полугода, то пёс или кот, а может, и попугай, кого мне больше захочется, был моим. — И что, ни разу не получалось? — Ни разу! — Ты — удивительно безответственный ребёнок, ДжоДжо, — беззлобно заключила Цеппели. — Увы и ах! — Тебе стало так хорошо с грелкой, что ты совсем не обижаешься и поддакиваешь мне? — А чего мне обижаться? Я же знаю, что ты не со зла. Рина улыбнулась. Как юноша закончил с гигиеной, надела маску обратно и ушла спать. Этой ночью её не беспокоили боли, тревоги; в голове вертелась лишь одна мысль — не забыть как можно скорее ответить братьям и сёстрам. Ответить на все вопросы и отправить такой же пухлый конверт с множеством ответных вопросов.До растворения колец осталось семнадцать суток.