***
Прошла первая половина пары, а за ней и подошел конец второй. Безусловно, троица все еще была в неведение о состояние и местонахождении своего друга, и все переживали, хоть и каждый по-своему. Сергей не отрывался от телефона, нервно пролистывая новости, а Антон старался занять себя разговорами с Димой. Конечно, второй предпочел бы что-то прочитать, чтобы совместить приятное с полезным, но и отгонять несмышленыша не мог. Он часто видел друга на нервах и уже давно запомнил хорошую стратегию. Сначала выслушать вопли о несправедливости всей вселенной, перетерпеть гнев и потом тихонько успокаивать, вбрасывая шепотом слова и постоянно держа тактильный контакт. И вот, уже перед ним не злой Антон, а спокойный, лежавший на парте Тоша, пускающий слюну от усталости и эмоционального выброса. Сейчас в аудитории не были никого, все ушли в столовую или в коридор, как ни как, большая перемена. Сегодня у них начинались занятия на второй паре из-за экскурсии их параллели. Им дали выбор: либо приехать ко второй и отзаниматься до четырех, либо сместить пары вниз и приехать домой пораньше. Конечно, большинство проголосовали за лишний часок сна, и упрекать их никто не торопился, наоборот, учитель даже поддержал, ведь ему тоже не хотелось вставать раньше. И так они сидели в тишине, каждый погруженный в самого себя, никто не хотел передвигаться в более теплое и вкусно пахнущее помещение, ведь аппетита не имелось. Даже вечно голодный Матвиенко сидел с уныло опущенной головой и совсем не обратил внимание на удаление всех одногруппников с контейнерами. К слову, он был еще и разозлен. Павел не шутил тогда про похождение его к доске, и обещание он свое, к превеликому сожалению, выполнил. Он беспощадно закидывал низкорослого юношу вопросами и спрашивал различные правила, которые он не знал или забыл. Сережа пытался, честно пытался, но куда ему тягаться с Павлом Алексеевичем, который живет и дышит своей работой? Сидел он почти взъерошенным, нахохлившимся как воробей зимой и нервно бегал глазами по каким-то строчкам, читая что-то не очень забавное. Наверное, опять нашел какую-нибудь статью о каком-то городе, желая в него переехать. Но выбило его из колеи громкое оповещение, прогремевшее на почти пустой класс как гром. - Арс написал! – Тут же воскликнул Матвиенко, разворачивая к друзьям свой телефон. Общающиеся КВНщики о грядущем Новом Годе тут же отложили обсуждение и переключились на смартфон, на котором была открыта беседа со всей группой и их куратором. Туда и пришло первое сообщение от Попова. Арсений П.: - Я опаздываю. Извините. Павел Добровольский: - Ничего страшного, главное, что отписался. Павел Добровольский: - Ждем тебя! Конечно же учитель быстро отреагировал, но и ребята не хотели медлить. - Напиши ему! – Воскликнул Шастун, не сумев справиться с чувствами. - Без соплей дорога скользкая. – Буркнул Матвиенко, отдергивая руку и начиная быстро клацать по маленькой клавиатуре своими пальчиками. Сергей М.: - Арс, ну, блять, где ты шляешься? Арсений П.: - Серег, отъебись. Арсений П.: - Я почти подошел к дверям. Каким дверям, куда он подошел, знает только сам Бог и юноша. Иногда такая скрытность и недосказанность обижала низкорослого паренька, но не сейчас. - К дверям он подходит. – Почти процитировал парень. - К каким дверям? – Переспросил Дмитрий. - Да хуй его знает, - кряхтел парнишка. – Подходит, ну, пусть подходит. И все же сидеть на месте никому не хотелось теперь. Все будто бы на иголках вслушивались в тишину, которую внезапно разрушил скрип двери. В нее вошел виновник всея волнения. Но даже после появления его в этих стенах никто не подал голос и не пошевелился. Ребята впали в шок. Прежний ухоженный Арсений совсем был не похож на того, кто медленно шел к своему месту. Он прихрамывал на правую ногу, колено которой было разбито и из-за свернувшейся крови нити, выбивающейся из джинсы, прилипали к ней, второе же было просто испачкано. Кардиган, недавно купленный, был грязен на рукавах, они немного промокли. Наверное, чистой вещью осталась одна лишь только майка, на горле которой красовались, всего-навсего, две капли бардового цвета. Они спали с его носа, видимо, из одной ноздри, заложенной белой ватой. Нижняя губа была слегка припухлой, наверное, тоже получила удар, но менее сильный, чем левый глаз. Веко слегка потемнело и будто бы стало тяжелее обычного. Под взъерошенной челкой, небрежно спадающей на лоб, прятались и брови, потерпевшие тоже не лучшую участь. - Арс, ты…? – Был прерван на полу слове Антон, за которым решил договорить уже подходящий Попов. - Живой. – Огрызнулся парень, скидывая с плеча на пол рюкзак. - Кто тебя так? – Сережа протянул свою руку к темной челке, в попытках ее поправить, но получил по ней шлепок. - Никто. - Ты зачем в таком состояние пришел? – Выпалил Позов. – Тебе мозги последние отшибли? - Дим, не начинай. – Фырчал юноша. - Тебе хоть холодное к, - замялся очкастый, обводя его лицо руками, в попытках подобрать приличное слов. – к лицу приложить. А то завтра вообще страшно будет, - вновь заминка, от которой ему становилось неловко. – выглядеть это. - Хочу напомнить, что это – мое лицо. - Арс, тебе бы правда что-то холодное приложить. – Обеспокоенно протянул Тоша. - И что по-твоему? Грязь? Спасибо, наелся уже. – Фырчал неугомонный. - Погоди минутку! – Взволнованно воскликнул долговязый. - Ты чего удумал? – Поинтересовался Позов. Но не получив ответ, он лишь со вздохом следил за другом. Шастун подорвался со своего места и в пару секунд очутился за креслом Павла. За ним стоял небольшой шкаф, которой оборудовала эта группа под свой личный буфет. Там и маленькие коробочки конфет, которые так любил их куратор, и печенье, и соленая соломка хлебных палочек, даже сахар с пакетиками чая они купили, но сейчас нужно было юноше найти свой стакан. На него смотрели странно, еще не до конца понимая в чем дело и зачем он так резко выхватил свой стакан из других. Но сейчас его не волновало осуждение, он был занят спасением, как он сам и считал. - Антон, чего ты придумал-то? – Уже в пол голоса начал говорить Попов, жалобно поднимая брови. - Вставай дай, - скомандовал подходящий к нему шатен. – Пошли-пошли! Не оставляя Арсению и выбора, он подхватил хромающего под локоть и потянул за собой. Пришлось, конечно, замедлить шаг, чтобы не так сильно тревожить ногу, но и медлить нельзя было. Хоть с инвалидом этим и не побегаешь, как хотел было Сергей, но в этом и плюс, можно легко догнать! Низкорослый уже было дернулся вдогонку, как крепкая хватка заставила его остановиться. - Погоди ты, - шепнул ему Дима. – куда собрался то? - За ними. – Пояснил, как само собой разумеется, Серый. - Не маленькие, сами разберутся.***
Прозвенел звонок на пару, а двое парней все так же не было видно в кабинете. Они не прогуливали, нет, совсем нет. Один залечивал, по крайней мере пытался, ушибы и синяки, а второй покорно сидел и терпел. Арсений разместился на белом и прохладном подоконнике, свешивая ноги. Батареи были все еще холодные, да и с окна тоже поддувало. Через кардиган и футболку это было не так сильно чувствовалось, но поясница порой пропускала разряды мурашек, когда на улице начинал буйствовать ветер. Но сейчас его, в принципе, в общем и целом, везде окружал холод, даже от Антона веяло им. Конечно, он понимал, что друг просто волнуется, но эти вздохи и сводящиеся брови к переносице заставляли почувствовать вину за все. Даже за то, в чем не был виноват он сам. Брюнет, болтающий ногами, неотрывно следил за изящными кистями. Они крепко сжимали окольцованными пальцами салфетку, с аккуратностью проводили по ранам и стирали капли крови. За этим процессом, сам не замечая того, его розоватый кончик языка вываливался на покусанные губы, начиная тут же блуждать по ним. А выразительные, яркие глаза бегали по красивому лицу, присматриваясь ко всем деталям. Только сейчас они оба могли рассмотреть лица друг друга вблизи, не заливаясь при этом краской. Но стоило столкнуться им взглядами, как тут же Арсений смущался и начинал рассматривать свои руки, чужие ноги и эти забавные кеды. И все же, он видел в этом своеобразную эстетику. Его худые бедра, что так хорошо устроились между разбитыми коленами, привлекали к себе взгляд. Они хорошо смотрелись между ними, так аккуратно и правильно, что зубы Арса сами собой впивались в и так припухшую губу. Конечно, на него шипели и просили взглядом перестать, но от этого не становилось легче. Только спустя пару минут он заметил, что пропустит тот момент, когда позволил крутить себя за подбородок, чтобы тому было удобнее залечивать уличные побои. - Тебя не продует? – Решил подать голос Антон за первые пять минут. – Холодно же, обязательно продует. - Ничего страшного. – Шептал Попов, прикрывая глаза, не находя им места на чужом лице. - Болеть будешь же. – Решил понизить голос Шаст, чтобы не сильно беспокоить брюнета, который неоднократно просил быть тише из-за головной боли. - Больше – не меньше, - хрипло посмеивался Арсений, нервно сглатывая от чувства злого и раздраженного на себе взгляде. – И не смотри на меня так. - А на кого мне еще смотреть? – Удивленно, но все еще с нервозностью спросил юноша. - Не знаю, - пожимал плечами тот. – Но не на меня. Я сейчас некрасивый. - Глупости не говори. – Фыркнул тот. Сделав шаг назад и подхватив стакан одной рукой, что выжидал этого момента на подоконнике, долговязый подросток лениво поплелся к раковине. Под ней разместилась старая, уже давно поломанная, мусорка, в которую полетела запачканная салфетка. Резким движением Антоша открыл кран и сунул дрогнувшей рукой под струю белый стакан. Вода охлаждала керамические бока, сводя державшие его пальцы, ведь хозяин такого добра был неаккуратен и со временем вещь лишилась изогнутой ручки. Новую приносить ему не хотелось, от слова совсем, все же, чай пил он из нее не так часто. - Арс, - окликнул его слегка дрогнувший голос. – А кто тебя так? - Парни какие-то. – Раздражительно и сухо ответил Попов. - Понятное дело, что не девочки, - послышался глубокий и тяжелый вздох. – А можешь поконкретнее? - А зачем тебе? - Я первый спросил. – Заулыбался шатен, выключая воду и быстро идя на свое место. Он вернулся к его коленям и вновь уместил свои худые бедра между ними, не подходя уж слишком близко. Протянув свою руку, сжимающую стакан, он встретился со спокойным взглядом голубых глаз, а бок керамики с опухшей бровью. Но даже через него он смог почувствовать тягу к своей ладони сидящего перед ним, а тыльная сторона кисти неведомо обожглась о кожу Арсения, когда ее накрыли слегка шершавые пальцы. Они кольцом, будто бы браслет, обвили кисть и стиснули ее, не разрешая и на миллиметр отодвинуть себя. Неоднократно Шастун ловил себя на грустной мысли, что перед ним оголодавший по человеческим касаниям, который не получает достаточно внимания. Может этим он и оправдывал свои порывы нежности к нему, списывая всю это необоснованную тягу на жалость, смахивающую на любовь. Юноша изо всех сил одергивал себя, но потрепанный вид и жалостливые глаза, воспламеняющиеся при любом уделенном для него внимание, опровергал упорные попытки. - Какие-то отбросы, - тихо начал разъяснять Арсений. – Все такие были правильные, – протянул он это слово с омерзением. - Похожие на гопников. Один был в ублюдской кепке с тупой надписью: "Четкий". – В пол голоса продолжал он. – Не честно они. Их много было, а я один. - Твари, - процедил сквозь зубы долговязый. – Погоди, а там был, ну, такой жирный парень с носом кривым? - Да, был, – слегка закивал Попов. – Стоял в стороне и что-то выкрикивал. Не до него было. – Уголок его тонких губ дрогнул в улыбке. Воцарилось безмолвие, в котором каждый думал о своем. Один думал о своей вине перед судьбой, которая так больно потешалась над ним. Но это было пол беды. Обиднее то, что он даже не знал, за что его так. Конечно, догадывался, вспоминая все свои грехи, но второй раз? Неужели настолько все плохо? Второй же парень уже готовил текст для длинного сообщения, чтобы решить все раз и навсегда. Но главный вопрос – есть ли смысл? Ответ долго себя не заставил ждать. Вот же он, сидит, поникший, с чистыми голубыми глазами и побитым лицом. - Антон, - тихо позвал его хриплый голос. – я, вот, совсем на пидора похож? – Веки приоткрылись и из-под них на долговязого юношу посмотрели все такие же невероятно ясные голубые глаза. Не первый день над цветом которых бился Тоша, подбирая подходящий для портрета. - Ну, - протяжно заскулил Шастун, опуская взгляд и натыкаясь на разноцветные носки друга, которые он раньше не замечал. – Твои носки сами за тебя говорят, – решил отшутиться тот. Но серьезный взгляд от него не отлипал, хоть и после его слов в них закралась какое-то разочарование, сжимающее что-то внутри. – Погоди, - тут же взволновался подросток. – Они тебя за носки отпиздили? – Будто бы змея он зашипел от негодования. - Они пидорские, - лепетал в ответ ему парень. – Значит и я пидор. - Пиздануться! – Воскликнул тот, вздрагивая всем телом и резко выпрямляясь. – Они реально тебя отмудохали за них? - Тш, - простонал Попов, сжимая кисть кричащего, сводя брови к переносице и начиная жмуриться от неприятного чувства. – Не кричи, Тош, голова и без тебя болит. - Они в край ахуели. – Подытожил он. Его зеленый злой взгляд метался по избитому лицу, подчеркивая и запоминая каждую ссадину, за которую тот был готов перегрызть всем глотки. Таким измученным он впервые предстал перед ним, и, казалось, хуже уже быть не может. Но, оказывается, может. Густые ресницы разомкнулись, и из-под них вновь показались два алмаза, блестящие от накопившихся в них влаги. Арсений даже и представлять себе не хотел, насколько он плохо и жалко выглядит. Наверное, впервые за всю свою жизнь, ему было стыдно за всего себя. – Арс, - протянул Антон, прикусывая нижнюю губу. – Ну, блин, чего ты? – Взволнованно шептал юноша. – Эй… - Да знаешь, как обидно? – Выдавливал в ответ тот слова, которые грозились сорваться на гласных в писк. - Этого я может и не знаю, - медленно, опуская стакан на подоконник рядом с парнем, он аккуратно шагнул вперед, сокращая и так небольшую дистанцию между ними, – Но то, что эти падлы получат еще свое, уверен. Без задних мыслей он сцепил свои тонкие руки в кольцо вокруг шеи Попова, притягивая к себе и заставляя подвинуться ближе. Ему также ответили на объятия, зарываясь носом в костлявое плечо и глубоко выдыхая. Даже холодными руками Тоша чувствовал, что сидящий перед ним замерз, хоть и виду старательно не показывал. Они пребывали в уютном молчание, как в тот пасмурный день. Он хорошо помнил его.***
Арсений нечасто поддавался хандре, но в тот день абсолютно все подстрекало к этому. Вот тебе и злой учитель, который отругал за, между прочем, первую невыполненную работу, вот и дождь за окном, гремящий по стеклу, да и пропажа Сережи, который решил пропустить один день. Смотреть тогда на Попова было страшно. Бледный, взъерошенные волосы, поникший взгляд. Тогда парень старался как можно меньше общаться с Антоном и Димой. На предпоследнюю пару он и вовсе не явился. Шастун отсидел остаток урока будто бы на иголках и на маленькой перемене быстро улизнул с глаз преподавателя, сперва предупредив Позова. Без комментариев конечно не обошлось, но обеспокоенный вид смягчил реакцию долговязого. Конечно, актера, который хочет спрятаться от глаз, было тяжело не найти, зная хотя бы то, что он сам рассказывал про уютное место за закрытой сценой. И юноша не ошибся, когда ступил на этаж выше, ведь дверь в актовый зал была распахнута. Этот разгильдяй не удосужился ее нормально закрыть, оставив торчать ключи в замочной скважине. Увидел бы такое халатное отношение учитель – парню непоздоровалось бы и, как говорится, пиши пропало. Но страшнее всего было не то, что его могли бы отругать, а то, что его могли не найти. - Арс, ты тут? – Прикрикнул Шастун, заходя в большое помещение и закрывая дверь на ключ. – Я знаю, что ты тут. Давай поговорим? – Жалобно застонал подросток. - Я тут. – Тяжело раздалось от куда-то со сцены. С облегчение выдохнув, подросток скинул свой рюкзак и небрежно пнул его к двери. Надеясь только на свои ощущения и знание пространства, парень одним прыжком очутился на знакомой сцене и без лишних слов прошагал за бордовую плотную ткань. Оттянув ее уголок, пропуская в помещение лучик света, он сумел разглядеть чужой ботинок. Он торчал из-за широкой ножки стола и коробок и совсем не шевелился, что могло показаться, что друг спит. Но негромкое дыхание через забитый нос и недавно вымолвленные два слова выдавали его с потрохами. За считанные секунды Антон заполз под стол, сразу натыкаясь на чужой портфель. Он на ощупь отыскал чужие плечи, за которые тут же сцепил парня в объятьях. Тогда не было надежды на ответ от уставшего Попова, но, на удивление, он припал к чужой груди. Прижавшись щекой к теплой толстовке, обвив худую талию обеими руками, брюнет глубоко вздохнул. Оба парня и без слов сумели пролежать на холодном пыльном полу оставшиеся часы их учебы. Они дышали тихо, размеренно, будто бы боясь спугнуть что-то интимное, такое трепетное. Они могли услышать и глухие удары собственных сердец, таких горячих и живых. А назойливый учебный звонок и вовсе перестал для них существовать. Он был неважен, он был лишний, им было хорошо и без него. И, пусть даже они оба слышали тихую дрель телефонов, оставленных по разные углы зала, им было не до них. Один так уютно устроился на полу, в объятиях человека, который был потерян миром до этого момента, а второй прятался в чужих руках, зарываясь холодным носом в черный капюшон. И единственное, что прозвучало под этим столом за долгие десятки минут от Антона, было: - Все будет хорошо. И эти три, не значительных на первый взгляд слова, успокоили томящуюся душу актера, которого сковывала досада и грусть за все прожитое им. Не каждый может быть железным всегда, а если и может, значит от ваших глаз утаили те самые моменты печали, которые можно доверить только любимым людям.***
- Хочу низушку от торта. – Прошептал Арсений, тщательнее пряча лицо в чужом капюшоне. - Медовый? – Тепло услышал он в ответ прям из самой груди, как те заветные слова. - Да. – Уверенно и уже более весело протянул Арсений. - Значит после пар заглянем в ближайшею пекарню. - Почти мурлыкал Шастун. - И Диму с Серегой возьмем. - Да, Арс, и Диму с Серегой возьмем. После звонка, который держал их в этих стенах, парни нехотя начали собираться. Их руки жалобно сводили мышцы в узлы, прося не отрываться от тел, но каждый молчал, сбрасывая с себя любые мысли об этом. Они догадывались, что Павел Алексеевич не спустит им это все с рук и просто так не разрешит уйти четверке, но и отсиживаться в туалете не было смысла.***
И, только открыв дверь в кабинет русского и литературы, они столкнулись с раздраженным взглядом учителя, напротив которого сидел Позов с Матвиенко. Хотел было мужчина начать ругаться, как хромающая походка ученика выбила его из колеи. Да и только в близи он смог разглядеть потрепанный вид парня, к которому сразу начали возникать вопросы. Долгий разговор, затянувшийся больше чем на перемену, уныло стягивая второкурсников. Отпускать их вместе не хотелось, но после жалоб на ноги, выдуманное головокружение и не менее правдивую тошноту, ребят отпустили под роспись в на ходу составленном заявление. - Три сопровождающих и один калека. – Именно так их обозвал Павел после последней подписи на бумаге.***
Сидя уже за небольшим столом в уютной кафешке, друзья медленно потягивали кофе, ожидая свой заказ. Сидеть в тишине не хотелось, поэтому Дима и Сережа слушали краткую историю от Арса, которую он ранее рассказывал Шастуну в туалете. Про то, как вышел из дома и пропустил свой трамвай, что решил поехать на автобусе, но по пути до остановки его прижала небольшая толпа, да и как потом возвращался домой, чтобы привести себя немного в порядок. Он опустил описание своих мучеников, не желая вспоминать их лица, но и без внимания не оставил причину такого нападения. В такой момент никому не захотелось поддерживать шутку, от чего все погрузились в тревожную тишину. Разбавила их напряжение девушка с подносом. Она мягко улыбнулась юношам и поставила четыре тарелки на стол со словами: - Приятного аппетита, – на что, как обычно, получила благодарность. С тортиком было куда веселее сидеть, особенно низкорослым. Попов без слов и взглядов аккуратно снял верхние слови медовика и так же бережно перенес их вилочкой в тарелку напротив. Шастун последовал его примеру, только вот Арсению были переданы нижние, оставленные при выпечке без обильного крема, который так сильно не любил юноша. - Ну ты, блять, и граф. – Фыркнул Матвиенко, натягивая улыбку. - Я не люблю, когда в нем много крема. Он слишком сладкий. – Обиженно надул брюнет губы. - Давай, пошути еще. - А вот я не буду шутить, скажу прямо. Я и без того сладкий. – Заулыбался Попов. - Пошел ты в жопу! Дима молча поднял бровь и устремил взгляд на мирно поедающего свою порцию друга. Долговязый даже ухом не повел на разговор, а лишь поднял глаза на сверлящего его парня и молча кивнул. Они не отличались умением разговаривать без слов, используя жесты, но за долгие годы дружбы научились хоть немного да понимать взгляды. И только Бог знает, что имел тогда в виду очкастый.***
Никто из них домой не спешил, почти никого там и не ждали, кроме Сережи. Обеспокоенная мать, сидящая дома всю эту неделю, решила напомнить сыну о том, что пора бы и домой. Парень и не стал ей перечить, лишь уточнив про заход в магазин и выслушав короткий список, он начал собираться. За ним потянулись и остальные, быстро доедая и допивая. Они вчетвером дошли до ближайшего перекрестка и начали прощаться. Рукопожатия привычные стали для шатена чем-то отстраненным, а вытянутые к нему руки ужа давно были родными. Обняв друга покрепче на последок, они все побрели в разные стороны. Сережа с Арсением на автобус, а Дима с Антоном побежали за уже готовым отправляться трамваем. Плюхнувшись на сидения, Позов, после оплаты, глубоко вздохнул. Это не сулило чего-то хорошего, Шастун знал и уже готовился к моральным трудностям. И он не ошибся, разговор затронул волнующую обоих тему. - Тох, - окликнул его взволнованный голос. – что с Арсом? Кто его так? - Придурки местные, - буркнул тот в ответ. – Помнишь, я рассказывал про брата Вики? – Замечая пронзительный и сам за себя говорящий взгляд, он поспешно добавил: - Ну, та, что Мальвина из кафешки. - А, да, помню, - спохватился очкастый. – Они ее брата за внешность жучат. - Так вот, - продолжил начатое Антон. – Это те гниды, - отворачиваясь к грязному окну, он почти себе под нос прошептал. – Надо будет что-нибудь придумать. - Ой, Тох, вот не надо твоего "Надо придумать", - нахмурился Поз. – Помню я твое последнее такое. - Это было другое, - отмахнувшись, он продолжил. – Вика давно уже козни строит, а я просто лишний раз напомню. - Ты девушку на них натравить хочешь? - Во-первых, не натравить, а напомнить о желание, а во-вторых не девушку, а ее друзей. - Не вижу особой разницы. – Бухтел, как старик, Димка, щуря свои глазки.***
Вернулся Антон домой с загруженной головой. Мысли быстро сменяли друг друга, прыгая с темы на тему, а в ушах стоял неприятный звон. Как на зло квартира была пуста, и все, что его так сильно беспокоило, не могло найти получателя, как бы сильно юноша этого не хотел. Голые стены были не самым лучшем слушателем, а впадать в отчаянье и кричать в пустоту – было неудачным вариант. Бедные соседи уж наслушались различных возгласов за эти годы. Как и всегда на старой дверце холодильника висела маленькая записка от матери, на неаккуратно выдернутом листке. Края его были порванные, а в строках, заползая на поля, был размашистый почерк. Буквы, выведенные черной пастой, прыгали в танце, а запятые были похожи на обычные черточки, которые, непонятном образом, всегда появляются на чистых листах. Сдернув с дверцы записку, уголок которой был прижат магнитиком из детского йогурта, с заглавной буквой "А" и маленьким автобусом желтого цвета, Шастун бегло прочитал знакомые закорючки: "Сынок, я убежала к Жане, не скучай! Вернусь не раньше девяти, сам пони- маешь, у нее недавно сын уехал. Ужин на сковороде, в холодильнике, а еще в шкафу, с лева, лежат пирож- ное." Глубоко вздохнув, парень нехотя погрел себе пюре с гарниром, поставил чайник и нашел на верхних полках целлофановый пакетик с вкусностями. Мыть посуду после себя не было никакого желания, грязная тарелка наполнилась только холодной водой до краев, а кинутая сверху ложка стала парусником для нее. С чаем же было все по-другому. На кипятке и заварке он не остановился, в кружку упала долька лимона, а сверху ломтики корицы. Ее было дома крайне мало, все же женщина не любила эту стружку, как она сама считала, вонючую и поганившую все к чему та прикасается. Но это было дело вкуса.***
И снова тишина заполнила темную комнату парня. Горит лишь настольная лампа, под которой разместилась толстая тетрадь с таким же вытянутым подчерком, как и в записке, небрежно разбросанные ручки разного цвета, выделители, тарелка с надкусанной сладостью и пузатая прозрачная кружка с чаем. Над ней, как коршун, повис худощавый парень, бегая взглядом по строчкам. Он читал их про себя и даже вслух, но вся информация, законспектированная за целую пару, ускользала от него, сменяясь на более тревожную. Даже теплый и душистый чай не успокаивал его нервы. Он казался слишком сладким, слишком терпким, слишком кислым и слишком, слишком, слишком. От него хотелось только больше ругаться и топать ножками. Вокруг него плясали черти, вбрасывая все больше и больше раздражителей, выдергивая из реальности и сбивая его со строк. И главным чертенком был – Арсений. Побитый, с влажными ресницами и разбитой губой. Он никак не хотел покидать его, а воображение лишь только больше играло с красками, заставляя сердце обливаться кровью. - Да ну на хуй! – Воскликнул юноша, ударяя ладонями по столу. Он вскочил на ноги, плотно сжимая губы и глубоко дыша. Его руки затряслись, а все тело впало в напряжение. Кожа зудит, горит от следов, а места с укусами сдавливают будто бы челюсти с новой силой. Он видит парня перед собой. Его слезящиеся глаза, дрогнувшие губы в улыбке, разбитую бровь и синеву под глазам. От этого накатывает злость, он чувствует себя таким беспомощным в этой ситуации. Неужели он ничего не может сделать? Конечно может, но не без помощи других. Сделав шаг назад, упершись пятками в кровать, он пал на скрипнувший под ним матрас. В его руках тут же оказался телефон, небрежно кинутый им ранее на подушку. На него пришло много уведомлений, оповещающие о трансляциях сообществ, новых постов, кем-то прокомментированных записей и просто так, по мелочи, но сейчас его волновали сообщение. А точнее те, что были еще не написаны им. Зайдя в диалог с Викторией Барнауловой, той самой, которая так дружелюбно встречала его в кафе, он быстро начал клацать по клавиатуре. Антон Ш.: - Вик, вечер добрый. Антон Ш.: - Тут такое дело, нужна помощь. Антон Ш.: - Вы же с парнями хотели наведаться к Диме? Девушки не было в сети, она заходила час назад, но стоило на экране всплыть доставленным трем сообщениям, как ее зеленый кружок вновь загорелся. Она прочитала их в ту же секунду и начала печатать. Виктория Б.: - Тох, я не отказываюсь от своих слов. А что, у тебя есть еще один повод его ненавидеть? Шастун и не мог подумать о таком, чтобы его Мальвина так просто забрала сказанное назад, но раз на то пошло, то зачем что-то скрывать? Тем более у них одно и тоже желание. Антон Ш.: - Арса этот мудак по полу покатал. Пришел в шарагу полуживой, меня аж затрясло. Виктория Б.: - Реально?? Вот же тварь!!! Такого мальчика обидел!! Я ему яйца оторву! Виктория Б.: - Ближе к субботе скажу время и место. Все, БуРаТиНо, иди спать, мне завтра на работу, а тебе в ШаРаГу!) Антон Ш.: - Спасибо, еще раз. Спокойной ночи) Не ответив на последнее сообщение, девушка вновь покинула сеть, и парень больше не стал ей писать. Все-таки она и так сделала для него многое. Как минимум она его терпит. Убирать телефон он в сторону еще не спешил. Усевшись поудобнее, он начал сверлить один диалог взглядом. С той иконки, подсвеченной зеленым значком, на него смотрели две пары голубых глаз, на чьи ресницы падала темная челка, а губы расплывались в теплой улыбке. Стоит хотя бы спросить у него про самочувствие. Верно? А может это просто поиск хотя бы какого-то повода для диалога? Но задумываться сейчас и об этом не хотелось. Нервы не бесконечные, да и восстанавливаются они медленно. Антон Ш.: - Арс, ты как сейчас? На удивление сообщение было прочитано в тот же момент, как только было отправлено. Это часто вводило молодого человека в неловкость, он не знал, как к этому относиться. Поэтому, подобрав свои ноги ближе к груди и подперев собой стенку, он со замиранием сердца прочитал «печатает . . .» Арсений П.: - Все хорошо!) Синяк есть, но, думаю, скоро уйдет совсем. Арсений П.: - А ты как там, дружище? Он вновь улыбнулся, пытался спрятаться, закрыться. Это чувствовалось, прям в самом низу живота. Антон глубоко вздохнул и, запрокинув голову, с тяжестью выдохнул спертый и пропахший краской воздух. Еще чуть – чуть и юноша будет пахнуть только ей, и даже сигареты не смогут перебить это все. Антон Ш.: - Со мной то все хорошо. Антон Ш.: - Иди спать, а то завтра к первой. Арсений П.: - Хах, ладно. Сладких снов, Тох!) Антон Ш.: - Спокойной ночи) Решив все же отложить телефон, молодой художник потер запястья, увешанные браслетами и холодными цепочками, посмотрел в окно. Шторы подвязаны, жалюзи приподняты, а подоконник захламлен дальше некуда. Но, смотря на это, вовсе не хотелось бежать и убираться, было ощущение, что все на своих местах. Готовые и не очень работы, тюбики краски, холсты, натянутые на планшеты, и умирающая палитра. Но самое почетно место занимал портрет без глаз. Не то чтобы Шастун так не любил их рисовать, просто голубой цвет все еще был не подвластен его кисти, а многочисленные листы, придавленные одним углом, исписанные всеми различными оттенками, были уже не нужны. Рядом с ним завалялась белая пачка сигарет с новой красной зажигалкой. Сейчас они захватили внимание парня сильнее всего. Оторвавшись от кровати, Антон медленно прошел к окну и распахнул его, впуская свежий, морозный воздух в комнату. Его лицо сразу обдуло, а волосы перемешались между собой. Стало незначительно легче. Но стоило вспыхнуть маленькому огоньку и задымиться сигарете, как нервоз быстро сошел с его плеч. Проблемы, будто бы дым, рассеивались в воздухе, мысли становились чище, а чертята сами собой уплясали куда-то вдаль. Всего-лишь сигарета, а ему уже легче. Не хочется кричать, бить руками по столу и топать ногами от злости. Сейчас хотелось просто закрыть глаза и погрузиться в пустоту, чтобы никто не мог достучаться и докричаться до него. Смотря на луну, опершись локтями о подоконник, юноша и поверить не мог, что не только его глаза могут смотреть на нее. Ведь где-то есть человек, смотрящий точно так же, просто стоит и курит. Может и на улице, может и дома, а может и на балконе. Не важно. Главное – что кто-то еще есть, кто-то, кто разделяет с ним эту ночь. Хоть и не так близко, как хотелось бы. А ведь и вправду. Где-то среди домов, усевшись на балконе, перед открытым настежь окном, закуривал очкастый паренек. Его темно-карие глаза смотрели в темное, чисто небо, посредине которого было белое пятно. Вокруг него было россыпью маленькие точки, тоже яркие, хоть и меньше чем большая сестра. Ему было это в новинку. Позов не любил курить на ночь, считал это бестактностью к своей постели, но этот день пополнил его копилку мыслей. Его не отпускало чувство потерянности, а смотря на воркующих друзей, что так крестились об обратном, становилось тоскливее. Катя – далеко, нет человека рядом, к которому можно было бы так же спокойно подсесть и обнять. Парни – не поймут, а писать любимой о том, как тебе плохо – будет не справедливо по отношению к ней. Неужели он один так сильно страдает? Да нет, глупости. Точно так же маялся с чувствами и Сергей. Он лежал на кровати, смотря в белый потолок, вслушиваясь в тишину. Ничего рядом не шуршит, никто рядом не посапывает, никто не ходит и не мешает. Только иногда проезжающие под окнами машины разбавляли грохотом мотора это одиночество. Он чувствовал, как к горло подступает ком, а заполняющиеся глаза влагой еще долго не собираются закрываться и смотреть сны. Внутри что-то начало предательски сжиматься. Его пухленькие пальчики впились в одеяло на груди, а губы стали сминаться. И только тихое – Мяу, – заставило вздрогнуть. Задрав голову, он столкнулся с понимающий взглядом, слегка сощуренным и таким же слезящимся. - А ты чего не спишь? – Хрипло спросил парень. Он забросил руки и аккуратно подхватил под передние лапки пухленькое тельце. Мохнатый зверек и не пискнул, спокойно поддаваясь любой махинации. Но стоило ее лапкам коснуться одеяла, Сабрина вновь тихо мяукнула. Кошечка стала крутиться под боком, устраиваясь подобнее и только после третьего круга за своим хвостом завалилась на руку хозяина. - Сладких снов. – С улыбкой прошептал Матвиенко, уже не чувствующий себя таким одиноким. Точно так же и написал перед сном и Арсений, вот только получатель этот был далеко не кот. Попов еще долго ворочался с бока на бок, ощущая, как следы на его теле тянут, обжигают и щиплются. Хотелось натурально выть. Но за стеной измотанный отец и уставшая за этот вечер мать. Родители уже спали, когда их сын вернулся домой. После прощания этой четверки, когда все разбрелись по остановкам, он не попал на нужный рейс. Ему не хотелось домой, не хотелось возвращаться так рано, просто не хотелось всех этих разборок. Он помнил, как волновалась мать, когда увидела побитым сына, помнил и скандалы, разборки, походы в участок и больницы. Зная это, повторять не хотелось, от чего парень и свернул за ближайший угол. Тогда его ветром унесло в глубь парка, по старым тропинкам, через сухие ветви кустарников и через жухлую траву. У каждого из них не задалась эта ночь. Каждый из них стал на минуту тем самым Я, который снял маску и трезво посмотрел на свою жизнь. Кто-то зол от беспомощности, кто-то потерян в городах, кто-то одинок, а кто-то все по-прежнему не имеет дома. У каждого проблемы, и это нормально, но не нормально их не решать.***
Следующим днем Антон рассказал Дмитрию о затеянном, не сумев удержать язык за зубами. Сидя на белом холодном подоконнике, гнущимся и скрипящим под тощей жопой, Шастун начал издалека. Он начал говорит о том, как же несправедливо то, что их одногруппника так шпыняют, что у него загривок встает от злости и вообще надо с этим что-то делать. Конечно, Позов был не дураком и задал короткий и ясный как день вопрос – И? – Но стоило ему посмотреть в горящие зеленые глаза, внутри у парня что-то сжалось. Долговязый подросток распинался об обещаниях Барнауловой, в красках описывая каждый грядущий момент. Что те парни будут глотать пыль, собирать лицами щебень и отхватывать сильные побои от всех, кого они когда-то принизили. И звучало это так красиво, что и самому рассказчику не верилось в это. - В общем, ближе к субботе Вика точно скажет что и куда. – Спокойно подытожил Шастун. Он чувствовал на себе прожигающий карий взгляд, смотрящий в самую душу, и буквально чувствовал тяжелое дыхание на себе. Юноша успел сотню раз пожалеть о сказанном и, попытавшись спрятаться в капюшоне, натягивая его на светло-русые волосы сильнее, глубоко вздохнул. Но худое тело пробило дрожью, когда теплая ладонь друга одобрительно похлопала его по колену. Антон мог поклясться, что в тот момент его сердце перестало биться, а дыхание кто-то и вовсе перекрыл. - Ты дурак, - начал Дима. – Похвально, что ты так горой за него, но ты пиздец какой дурак. На большее рассчитывать от спокойного парня и не стоило. Он всегда переживал за друга, стоило затронуть тревожащие темы. А тревожило его все: драки, гулянки, выпивка без присмотра, частое курение. - Ну, я всегда знал, что дурак. – Улыбался Антон, радуясь хотя бы такому. - А еще ты странный. - Сам ты странный, - насупился парень. – С чего ты взял, что я странный? - Да с того, что ты последнее время . . . – Его бестактно прервали. Что-то низкорослое, тяжелое, со смешным хвостиком на затылке обрушилось на него. Позов пошатнулся от столь резкого налета со спины, уже зная, кто этот молодой человек. - Серега! – Воскликнул очкарик. Раздался жизнерадостный смех. Матвиенко, висящий сзади на его шее, не желающий отпускать, улыбался. Его карие глазки забегали по сидящему напротив, ловя каждый изъян в эмоции. - Чего это тебя так скукурузило? – Нахмурился Серый, нехотя ослабевая хватку и вставая на две свои. – О чем трепались, девочки? - Да так, ни о чем. – Отмахнулся подросток, кутавшийся в черную и теплую толстовку. - О том, что ты жирный! – Вскрикнул Дима, одергивая задравшуюся рубашку. – А ты чего так рано приперся? – Окидывая скептическим взглядом, поднимая средним пальцем спавшую оправу, заинтересовался тот. - Дома разборки, - фыркнул Сережа. – Так о чем говорили-то? Вижу же, что у Тохи ебало не на месте. - Это у тебя хвостик не на месте, а оно все по-прежнему где и надо! – Раздраженно огрызнулся Шастун, хмуря брови и поджимая губы. - Да ладо тебе истерить. Скажи нормально. - Он, - начал Позов, – решил разборки устроить, – замечая вопросительный взгляд низкорослого друга и пропуская возмущенный от второго, тот продолжил. – Он знает тех, кто Арса раскрасил и в субботу пойдет с девчонкой к ним. - Во-первых, я их лично не знаю. Во-вторых, не с девчонкой, а с ее друзьями, но да, там она тоже будет, – оправдывался Антоша, поднимая плечи все выше к ушам, пропуская мурашки по спине от холодка с окна. Слазить не хотелось, уж больно он нагрел себе место, но и простудиться перед важным крестовым походом – нельзя. И подумав немного, юноша все же спрыгнул на пол, пряча свои руки в большом кармане. – Мозги им вправить надо. - Я с тобой тогда. – Вызвался Серега. - А тебе, че, туда ветром дует? – Бухтел Позов, отдергивая резинку толстовки Шастуна вниз, стараясь поправить на нем этот бесформенный мешок. - Да в смысле? – Сережино лицо вытянулось в смятении, а глаза так и забегали. – Так только я могу Арса пиздить. - А, ну да, - ворчливо отозвался Антон, вставая спиной к Диме, позволяя разгладить на себе складочки. – Ну, само собой прям, все это знают. - Да харе вам гавкаться, не собаки же, - вздыхал очкастый, довольствуясь разглаженной тканью на худом теле. – Вон, идет наша побитая. Завязывайте трепаться, если и его посвятить не хотите. Устремив три пары глаз в одну сторону, ребята впали в ожидание. К ним плелся, будто бы призрак отца Гамлета, Попов, волоча за одну лямку рюкзак по полу. Выглядел он сносно, хоть и очень жалко. Губа нижняя припухшая, под глазами синяки, один и вовсе обведен в четкий кружок синевы, а одну бровь он смешно заклеил пластырем. Видимо в спешке вспомнил и про нее. Арсений кинул свою сумку к окну и принялся здороваться, натягивая свою добродушную улыбку. Рукопожатия и объятия принесли ему немало неприятных ощущений. Ткань ерзала по следам, а обезболивающее еще не собиралось действовать. Прозвенел звонок. Парни со своими одногруппниками нехотя пошли в сторону двери, за которой их уже ожидал преподаватель.