***
Взломать базу данных полиции не составило труда, как и найти все нужные мальчику данные по делу. Но то, что смогли откопать полицейские, очень огорчило его — информации и улик ничтожно мало. Эл мог бы работать и с этим, но потребуется больше времени, а его совсем нет. К тому же, если бы Ватари знал о том, что Эл собирается работать над делом, он мог бы помочь с информацией, которая нужна мальчику, но ему нельзя говорить об этом. И дополнительные дни брать нельзя, потому как любой, кто хоть немного знаком с Эл, поймет, что даже той пары дней слишком много, чтобы раскрыть такое "легкое" дело для него. Про убийство матери Ягами было достаточно информации и улик, чтобы сделать хотя бы часть выводов, но про отца не было ничего. Лайт говорил службе спасения, что слышал глухие удары и крики уже после смерти матери, а значит его отца убивали (пытали?) в доме. Но ни тела, ни улик нет. Тогда, где тело? Или он еще жив? Последний вопрос так и не попал на полку мозга "рассмотреть". Вероятность того, что он жив — на что все почему-то надеются — ужасно мала. И рассматривать подобное развитие событий Эл не считает нужным — гораздо важнее сейчас понять кто и зачем. Свидетелей нет. Записи с камер видеонаблюдения в ближайших кварталах ничего подозрительного не записали. Точнее, так написано в отчете по делу. Эл решил сам проверить все записи, так как понимал — полицейские ничего не заметили в силу своей невнимательности, а Эл настолько внимателен к деталям, что даже в отражении очков человека, стоявшего в самом дальнем магазине, едва касающегося внимания камеры, увидит отражение будущего убийцы, устроившего стрельбу в том самом магазине через пару минут. Но спустя чуть больше двух часов, — когда все сладкое было съедено, а чай давно остыл — он и вправду ничего не заметил. Никаких подозрительных действий, людей, машин. Абсолютно ничего. Он пересматривал эти записи три раза и каждый раз ничего не находил. — Но такого просто не может быть! — с досадой выкрикнул мальчик. Но нет. Видимо, может. Время шло ровно, люди, животные и машины двигались плавно, никаких действий с вырезанием фрагментов записи замечено не было, больше к дому пройти никак нельзя (или можно?), а значит, что и вправду ничего на записях нет, и — к большому сожалению Эл, — в отчете по делу написана правда. Но как тогда убийца (или убийцы, что более вероятно) прошел в дом и остался незамеченным? Дом частный, вход виден прекрасно, никто, кроме членов семьи, в него не входил. — Ох, ну конечно! — глаза мальчика засияли от предвкушения, а тело начало немного дрожать от волнения. — Они ведь могли подготовиться заранее, а значит и записи нужно смотреть не эти, а все за ближайший месяц. Конечно. Как он мог не предположить сразу, что эти люди могли прийти в дом, — под пока неизвестным предлогом, — заранее? Спустя пару махинаций Эл уже просматривал новые записи. На это уйдет намного больше времени, чем он рассчитывал, но теперь, когда он нашел новую важную зацепку, сил вдруг стало намного больше, скука окончательно покинула его, а внимательность обострилась еще сильнее.***
Лайт Ягами сидел за столом, мрачно смотря на свой обед. Желание вернуться в тихую комнату стало нарастать еще сильнее, когда к нему вдруг подошел, нет, подбежал достаточно странный мальчик. Одетый в мешковатую белоснежную, как снег, кофту, с черными угольными неаккуратно уложенными волосами и такими же черными синяками под глазами на него смотрел какой-то псих. Он тяжело дышал, упирался двумя руками о стол, чтобы не упасть, и пристально смотрел широко распахнутыми глазами на Ягами. У самого Лайта глаза были не меньше — редко встречаешь такое странное и пугающее внимание к своей персоне, тем более в таком месте. — Мне нужно задать тебе пару вопросов, Лайт, — наконец отдышавшись, сказал Эл. — А мне нужно задать тебе всего один вопрос, — агрессивно ответил Ягами, сжимая вилку крепче. — Кто ты, придурок? Обзывательство, вылетевшее из уст ребенка, звучало скорее мило, чем обидно из-за его детского голосочка. Но Эл все равно понял, что тот настроен враждебно, хоть в глазах и читался еле заметный страх. Эл заметил его еще до того, как подбежал к столику. Как будто этот страх никогда не уходит из глаз мальчика, разве что немного угасает, когда к нему подходят, а затем возвращается вновь, ведь рядом больше нет людей, которые могут его увидеть. Сев напротив, мальчик ответил: — Меня зовут Эл, — и не дав вставить очередное колкое слово Ягами, тут же продолжил, — и я бы хотел задать тебе ряд вопросов, ответы которых очень помогут в расследовании убийства твоих родителей, если не раскроют его сразу. — Я ответил на все вопросы полиции, — с ноткой подозрения в голосе ответил Лайт. Эл вдруг заметил, что мальчишка совсем не похож на ребенка пяти лет в момент разговора. Он мог бы долго размышлять об этом, но времени оставалось мало, потому он продолжил, надеясь успеть до того момента, когда Ватари увидит их вместе, придя в столовую, что должно произойти очень скоро: — Но ты не ответил на мои, — Эл резко стал серьезным, а глаза стали еще острее вглядываться в лицо ребенка, читая каждую эмоцию на его лице. — Я могу раскрыть это дело, если ты ответишь на мои вопросы. Лайт неуверенно кивнул и, перестав сжимать вилку, показал всем своим видом готовность слушать вопросы. — Видишь ли, — заметив расслабленность мальчика, Эл тоже стал более спокойным, — полиция пропустила слишком много, поэтому про их вопросы можешь смело забыть. Этой ночью я нашел очень много улик, указывающих на людей, которые могли убить твоих родителей, но эти улики нельзя отдавать полиции, пока ты не подтвердишь мои догадки. Эл достал ноутбук и продолжил говорить, попутно что-то открывая, вглядываясь в монитор: — За шесть дней до убийства к вам в дом пришло трое людей, — Эл повернул ноутбук к Лайту, на мониторе которого красовались три фотографии, — ты помнишь их? — Да, — Ягами быстро пробежал взглядом по фотографиям, — это деловые партнеры моего отца — Эдвард, Кристофер и, кажется, Освальд. — Абсолютно верно, — Эл был немного поражен, что маленький мальчик запомнил имена "каких-то дядек с работы папы", но, скрыв это от самого Ягами, продолжил, — они были у вас четыре дня, затем ушли, а потом, утром 22 февраля, в день убийства, они снова пришли, но камеры не зафиксировали то, как они выходили из дома. Что они делали все это время у вас, и есть ли шанс, что они могут быть все еще в доме? На последний вопрос Эл знал ответ, он слишком очевиден, — и даже слышать его, в какой-то степени, смешно, — но он все равно задал его, просто подтверждая свои мысли, касающиеся умственных способностей мальчика после его слов: — Я не знаю, что конкретно они делали, — начал Лайт, — все это время они почти не выходили из кабинета отца, но в доме они точно остаться не могли, потому что я не видел их с утра 22 числа. Они пришли рано утром, потом были слышны какие-то подозрительно громкие для обычной беседы разговоры, а затем они куда-то испарились. Мне было все равно, поэтому я даже спрашивать не стал, но я уверен, что они ушли еще утром, потому что весь день их не было видно и слышно. К тому же, — с усмешкой добавил Ягами, — это же каким нужно быть глупым преступником, чтобы после такого все еще оставаться в доме? Довольный таким развернутым ответом, юный детектив продолжил: — А есть вероятность того, — Эл отвернул ноутбук обратно к себе и начал что-то в нем писать — пугающе быстро, словно он машина, а не обычный мальчик, — что они могли вернуться ночью, убить твою мать, пытать отца, звуки которого ты слышал, но не видел его, а затем похитить его и сбежать, оставшись незамеченными камерами видеонаблюдения? Совсем забыв, что говорит с ребенком, — как можно помнить об этом, когда этот самый ребенок строит предложения грамотнее взрослого, без единого слова паразита, без пауз, а речь такая твердая и уверенная, что ей можно проломить кому-то череп? — Эл перестал фильтровать речь, из-за чего сказал все слишком жестко и прямо для пятилетнего ребенка, потерявшего родителей и увидевшего смерть одного из них. Глаза Лайта наполнились слезами, и как бы он ни пытался скрывать эмоции — слезы ты не скроешь никогда. Губы затряслись, маленькие ручки начали заламывать под столом пальцы, и, когда одна слеза предательски упала на щеку, мальчик еле слышно проговорил: — Да, такая вероятность есть. Эл подумал, что сейчас мальчик впадет в истерику и заплачет на всю столовую, но, к его удивлению, тот быстро вытер слезы, и по-прежнему дрожащим голосом, но со злобой в глазах, продолжил: — В кабинете отца, где я слышал удары и его крик, есть выход в гараж, а из гаража можно попасть на небольшую часть улицы, где нет камер. Если повернуть в первый переулок — камер не будет вообще, а если в остальные, то там они снова появляются, как и толпы людей. — Ты знаешь место, куда они могли бы забрать твоего папу? — спросил Эл, максимально стараясь строить предложения без использования слов, которые могли снова задеть мальчика. На самом деле, он уверен на 96%, что его отец уже мертв, но мальчику этого говорить ни при каких обстоятельствах нельзя. Даже если через время это скажет полиция, Лайту все равно лучше пока не знать. Он слишком мал, чтобы воспринять эту информацию нормально, тем более, учитывая его отношение к людям, зная только о смерти матери. — Я толком даже не знаю, кем папа работает, — немного обиженно ответил Лайт, — не то что место, куда его могут отвезти какие-то дураки на пытки. Мама говорила, что мне не стоит лезть в дела отца, отец говорил со мной мало, так откуда же мне знать это?! — мальчик явно не выдерживал таких долгих разговоров на эту тему и снова включил агрессию в бой. — Хорошо, прости. Ты прав, — Эл медленно начал вставать, задвигая стул, — тебе действительно неоткуда знать такую информацию. Ладно, спасибо за пом… — О чем ты с ним говорил?! — чья-то рука резко схватила Эл за ворот кофты и потянула прочь. Через пару метров кто-то ослабил хватку, но теперь начал прожигать гневным взглядом, который вот-вот прожжет дыру в Эл. — Ватари, — спокойно начал Эл, глуша панику и стучащее сердце, — я лишь задал ему пару вопросов по поводу его родителей. — Кто тебе позволил браться за это дело? — казалось, что из ушей и носа Ватари сейчас пойдут тяжелые клубы дыма. — Так вот почему ты просил несколько дней. — старик усмехнулся, наконец все осознав. Сначала он подумал, что Эл сдает позиции, раз берет так много дней на раскрытие дела, подобные которому он решал чуть больше пяти часов, но оказывается мальчишка показал, что он намного умнее, и может водить за нос так, что ты и не подумаешь об этом. — Ты ведь и сам знаешь, что полиция либо не раскроет дело за недостатком улик, — Эл сунул руки в карманы, начиная идти в сторону выхода, — либо подставит левых людей, например — мелких воришек, просто чтобы не искать настоящих преступников и, закинув дело на них, спокойно будет дальше ничего не делать, пока настоящие убийцы твоего друга, — Эл сделал акцент на статусе друга для Ватари, а не отца для Лайта, — и его жены гуляют на свободе. Эти слова заставили Ватари остановиться. Они ведь оба понимали еще с самого начала — только Эл сможет быстро и верно раскрыть это дело. Но если последний понял это и начал действовать, первый же наоборот — начал отрицать и запрещать себе разрешать браться за это дело Эл. — Так ты думаешь, — уводя разговор немного в другое русло, продолжил Ватари, — что мистера Соитиро все-таки убили? — Да, — Эл нахмурился, сильнее сжимая ноутбук. — Думаю, с помощью полиции я уже к вечеру найду место, где находится отец Лайта, но вероятность того, что мы найдем его труп гораздо выше, чем вероятность найти его живым. Голос старика чуть дрогнул, когда он спросил: — Каковы проценты? Эл опустил голову, а когда поднял, в глазах читалось (ложное) сожаление: — 96% и 4%.