От смерти до любви шаг и сорок секунд.

Дождь постукивал по окнам, медленно засасывая в серый день. Лайт медленно встал с кровати, накинул длинный вязаный кардиган на плечи, и подошел к любимому объекту комнаты — подоконнику. Увидеть солнце он не планировал, но и серые плачущие тучи тоже не вписывались в его представления о погоде. Медленно вздохнув, мальчик открыл на проветривание окно, взял все нужные вещи и вышел из комнаты. Часы в холле показывали 12:45, что означало то, что Лайт умудрился проспать не только первые два урока, а почти весь учебный день. Смысла идти на последние уроки он не видел, поэтому после умывания мальчик отправился в свою комнату. Переодевшись в джинсы и свободную футболку с принтом неизвестной ему игры, — Мэтт решил подарить другу футболку, но совсем забыл, что разбирается в играх из них двоих только он, — Лайт взял шоколадку Мелло, поставив себе задачу найти его, попутно узнав информацию про любовную драму. Как и ожидалось, в комнате мальчиков никого не оказалось, поэтому Ягами уверенно зашагал к лестнице, чтобы спуститься на первый этаж, где находилась столовая. Коридоры приюта начала медленно окутывать жизнь. Дети разных возрастов ходили кто по одиночке, кто в небольших группках, что-то бурно обсуждая. Кто-то утыкался носом в книгу, а кто-то запускал бумажный самолетик, после чего бежал за ним, чтобы успеть поймать до столкновения с полом. Лайт был уверен, что за столько лет успеет привыкнуть к незнакомым людям и шуму, но с каждым годом он только сильнее начинал любить одиночество и тишину, которые были только в его комнате, — хотя даже там их было мало из-за вечно дружелюбного Мэтта, или ходячего ты-не-можешь-быть-вечно-один, — из-за чего мальчик все больше и больше времени начинал пропадать в ней, стараясь максимально мало (и только по делу) выходить из своей "крепости". Но любопытство все же взяло вверх, поэтому Ягами уже стоял напротив стола, — где сидел Мелло, — с шоколадкой в руке. — Где Мэтт? — мальчик сел рядом с Мелло, чтобы в шуме столовой его было легче услышать. — Ты все равно пришел ко мне, какая разница? Мелло звучал раздраженным, но выглядел слишком уставшим, из чего Лайт предположил, что дело в уроках, но никак не в их взаимоотношениях с Мэттом. И все же отсутствие друга немного насторожило его, заставляя снова спросить: — Мелло, где Мэтт? Ягами скользнул изучающим взглядом по своему бывшему врагу (к удивлению Лайта, называть Мелло врагом больше не получалось), пока тот едва заметно, — но Ягами заметил, — сильнее сжал вилку в руке. Но когда вечно вспыльчивый Мелло вдруг стал спокойным, перед этим закрыв глаза и глубоко вздохнув, Лайт был уверен на 96% в том, что что-то точно случилось. "Если бы они поссорились, то его поведение было бы с точностью противоположным", — заключил в голове Лайт. — Он тусуется в комнате Эл с одиннадцати часов. Сказал, что хочет провести с ним немного времени перед его отъездом, — Мелло искусственно-дружелюбно улыбнулся, громко накалывая на вилку лист салата. "Эл" и "отъезд" в одном предложении заставили Ягами вернуться в прошлый день, который входил в тот самый список «топ ужасных дней этого года». Лайт не желал отпускать Эл в самостоятельную жизнь частного детектива, но и удержать не имел возможности. "А очень бы хотелось". Сидя в столовой на том же стуле, что и пять лет назад, когда еще совсем юный Эл подбежал к нему с вопросами по делу его родителей, Лайт невольно вспомнил себя. Маленький мальчик, в глазах которого, кроме страха, не было ничего, тихо сидел, рассматривая людей в столовой. Никто не хотел подходить к нему, в то время как он не хотел подходить к другим. Никто не говорил с ним, а мальчик не желал заводить разговор первым. В социальном плане все всегда было взаимно — общество отвергало Ягами, а Ягами отвергал общество. Вот только отвергнуть Эл не получилось. Лайт легко разгадывал загадки, но в системе всегда есть исключения. За все мучительные года жизни в Вамми, Лайт так и не смог разгадать, почему так привязался к гению приюта, с которым общался меньше пяти раз. Почему радовался за каждое разгаданное им дело, пряча на публике свои эмоции, но вываливая все Мэтту, пока тот играл в PSP, лежа на кровати Ягами, и почему не может смириться с отъездом Эл из Вамми, боясь, что они больше никогда не увидятся? — Ты чего завис? Перед глазами мальчика замахала рука Мелло. Лайт вздрогнул, но тут же пришел в себя, оборачиваясь к собеседнику, который уже давно забрал из рук Ягами — каким образом он успел пропустить этот момент? — свою вчерашнюю шоколадку. — Как у вас дела с Мэттом? Ты поговорил с ним? — Лайт решил перейти к более интересующей его теме, пытаясь забыть свои рассуждения на тему Эл. Мелло довольно ухмыльнулся, наконец дождавшись вопроса: — Я поговорил с ним сразу же после нашего разговора, — парень откусил от шоколадки очередной кусок, растягивая время. — Ты был прав, Ягами, он действительно тоже запал на меня. В общем, мы теперь вместе. Победоносно усмехнувшись, Лайт встал из-за стола. Конечно, ему хотелось узнать больше подробностей, но он знал, что совсем скоро, — именно в тот момент, когда Ягами захочет отдохнуть, — Мэтт с грохотом ворвется в его тихую комнату, вышвырнет тишину за дверь и затараторит монолог о том, как все прошло, устраиваясь поудобней на кровати Лайта, а его глаза будут сиять тысячами звезд, что позволялось увидеть только двум людям. Увидев, как мальчик встает, Мелло усмехнулся: — Что, у богов любви много дел? — Именно, — Лайт впервые дружелюбно улыбнулся Мелло. — Удачи вам, дети мои. Выходил он под заливистый хохот Мелло, постепенно заглушавшийся толпой, впервые за долгое время чувствуя себя хорошо. Нескончаемый поток людей больше не давил на нервы, дождь закончился, на место туч пришло яркое солнце, что било своими теплыми лучами в каждое окно, мимо которого проходил Лайт по бесконечно длинному коридору. День начался куда лучше, чем представлял себе мальчик. Тем временем, до отъезда Эл оставалось меньше трех часов.

***

Эл неторопливо собирал вещи. Небольшая лампа в виде полумесяца, лежащая на столе, бросала легкие полосы холодного света на стены и пол, помогая детективу найти все необходимое. Тишина не спеша окутывала комнату детектива, иногда рассеиваясь на несколько секунд из-за раздраженных вздохов Мэтта, который в сотый раз не мог пройти уровень с боссом. Яркое солнце, готовое пробить сотню дыр в старом здании приюта, оставило все попытки проникнуть в темное помещение, неизменно охраняющееся плотными закрытыми шторами. Эл бесшумно ходил по комнате мимо кровати на которой расположился мальчик с PSP и открытый чемодан цвета ночного неба. — Как дела у Лайта? — прервал мирную тишину Эл. Мэтт раздраженно закатил глаза, оставляя попытки выиграть этот раунд, и повернулся к детективу с уже более дружелюбным лицом: — Ну, он явно зол на тебя. Серые глаза удивленно расширились, а руки с ноутбуком замерли над чемоданом. — Зол? — переспросил парень, нахмурившись. — Он не думал, что будет последним, кому ты скажешь про свой отъезд, — Мэтт посмотрел в непонимающие глаза собеседника, крутя в руках PSP. — Ты же знаешь, он ненавидит быть не первым. — Я не обязан подстраиваться под его желания, — глаза вновь стали холодными, а голос безэмоционально-враждебным. Встав полубоком к Мэтту, Эл опустил руки с ноутбуком на мягкую стопку вещей в чемодане. Неопределенно хмыкнув, Мэтт лег на кровать, устремляя глаза в потолок. Мальчик почти каждый день слушал от Лайта про Эл, видел как у того горят глаза, когда он рассказывал об очередном запутанном деле, которое без труда смог раскрыть детектив, а бывало наоборот, когда Ягами оставлял свое излюбленное место пустовать, нервно ходя по комнате, ругая Эл и/или его действия. Особенно часто Мэтт слышал от Лайта раздраженные рассказы о "глупости Эл", когда в течение пяти лет они сталкивались в уголках приюта, но вместо каких-либо слов прожигали друг друга глазами. За все эти годы Мэтт успел смириться с таким частым упоминанием детектива, и научился не предавать особому значению их странному общению, — если их стычки можно было так назвать. Но сейчас он окончательно запутался, не понимая ни одного, ни другого. "Слишком сложно понять странного гения, а когда их два, и они пытаются найти между собой общий язык, — тем более непосильная задача", — заключил для себя Мэтт. Тонкие пальцы скользнули к застежке, но остановились в сантиметре, так и не достигая цели. — Скажи, — тихий неуверенный голос детектива заставил мальчика вновь посмотреть на него, — он сильно обиделся? "Так и думал, — внутренне усмехнувшись, подумал Мэтт. — Тебе никогда не было все равно на него, да, Эл?" — Он скорее расстроен твоим отъездом, а не обижен, — уже вслух произнес мальчик. Слова Мэтта эхом отдались в голове Эл, прорезая нервные окончания. "Он расстроен моим отъездом? Но почему? Он даже толком не общался со мной". Мысли путались между собой, мозг в панике отыскивал среди сотни вариантов более логичные, похожие на настоящее поведение Лайта, но так ничего и не найдя, Эл только сильнее погружался в себя. "Должна же быть веская причина для этого". Мысли сменились воспоминаниями. Парень пытался вспомнить каждый их разговор, каждую мелочь, которая может помочь найти ответ. Другой человек мог с легкостью ответить что-то вроде: «Мальчик просто привязался к тебе и не хочет, чтобы ты уезжал от него куда-то». Но нет, не в их случае. Эл точно знал, что так мог сказать любой ребенок, восхищающийся им в приюте, но точно не Лайт. Каждый ребенок Вамми был со своей особенностью, со своими сильными и слабыми сторонами, со своим успехом на будущее, но для Эл Ягами всегда отличался. Мальчик казался ему гораздо умнее и интереснее, а его умение читать людей, после чего давить на них определенным, совершенно неизвестным Эл образом, благодаря чему Лайт всегда мог добиться своего от любого человека, вне зависимости от пола, возраста и характера, просто восхищало. Все видели еще с самого первого дня отстраненность Ягами от людей и нескрываемую ненависть к ним. Воспитатели были совершенно уверены в его плохих социальных навыках. Но даже тут мальчик умудрился всех удивить — показывая всем своим видом незаинтересованность в каком-либо общении с людьми, Лайт прекрасно понимал каждого человека, знал о всех его дальнейших словах или действиях на два шага вперед, прекрасно понимал психологию и тайны человеческого мозга. Он был слишком умен для своего юного возраста, и Эл был нескрываемо поражен его прекрасным мозгом, умещающим в себе столько информации. После таких наблюдений парень мог сказать с вероятностью в 84%, что мальчик расстроен не отъездом Эл, а чем-то большим, что не может понять даже сам Эл. Просидев в лабиринтах своего разума слишком долго, детектив все же решил перейти к более простому, но действенному варианту: «Думаю, стоит спросить напрямую, а не ломать голову над тем, что мне не понять», — заключил для себя Эл.

***

Подперев голову рукой, мальчик крутил пальцами ручку, сконцентрировано прожигая взглядом лист бумаги. Рядом на столе лежало пять скомканных листов, небрежно раскиданных по всей темной поверхности лакированного дерева. Сколько Ягами сидел над этим? Десять минут? Двадцать? Счет времени покинул его в самом начале этой задумки. Часы размеренно тикали за спиной, но голова, склонившаяся над почти чистым, — за исключением пары предложений, выведенных аккуратным почерком, — листом, была настолько забита, что услышать их звук было просто невозможно. Единственные часы, за которыми следил Лайт, были вонзающими в сердце новую иголку с каждой секундой, которая приближала мальчика к точке невозврата — к отъезду Эл. Мальчик был уверен, что не сможет нормально попрощаться, рассказав все за такое ничтожно маленькое количество времени, отведенное на встречу Эл с важными ему личностями приюта, где каждый ребенок мог поговорить с детективом около минуты, коротко обняв после. Именно поэтому Лайт устало закрыл глаза и напряженно выдохнул, заставляя шестеренки в голове заработать в два раза быстрее, чтобы как можно скорее собрать все свои мысли, желания и недосказанности в целостный текст. До отъезда Эл оставалось 47 минут 14 секунд.

***

Ноги, впервые за долгое время одетые в ботинки на высокой платформе, бесшумно шагали по старой деревянной лестнице. Дойдя до первых жилых комнат третьего этажа, детектив быстро забегал глазами по дверям в поиске нужного номера. "36, 38… — парень озвучивал в голове пролетающие мимо цифры над дверьми, быстро ускользающими из виду из-за быстрого шага. — О, вот она". Снова взглянув на две металлические цифры, складывающиеся в число 40, Эл глубоко вздохнул, тихо стуча три раза. В комнате резко все затихло, но после пары секунд, — что казались парню самыми долгими в его жизни, — к двери подошли, а затем та медленно открылась, одаривая тихий коридор протяжным скрипом. На секунду ореховые глаза встретились с серыми, напоминающие мокрый асфальт после затяжной грозы, но этой секунды хватило, чтобы безошибочно определить своего нежданного гостя. — Эл? — дверь полностью открылась, позволяя детективу лучше увидеть удивление на лице мальчика. — Что ты тут делаешь? — У меня есть немного свободного времени в запасе, — лицо Эл украсила легкая улыбка. — Решил проведать тебя, ты не против? Лайт понял намерение парня, поэтому коротко кивнув, отошел в сторону, пропуская детектива в комнату. Тот непроизвольно скривился от солнца, бившего в лицо с порога, которому было позволено окутать всю комнату лучами, благодаря открытым шторам. Мальчик сразу понял проблему, поэтому сказав тихое "Прости", поспешил закрыть шторы, — которые, как заметил Эл, были не такими же плотными, как его собственные, — погружая комнату в полумрак. — Благодарю, — коротко ответит парень, прислоняясь спиной к двери. Лайт облокотился на излюбленный подоконник, соединяя руки в замок, в то время как Эл держал их за спиной, отводя взгляд куда-то под кровать Ягами. — Осталось 24 минуты 5 секунд, — прервал тишину Лайт. — Через чуть больше десяти минут тебе нужно быть в холле и прощаться со всеми, так почему ты пришел? Я бы вышел к тебе так же, как Ниа или Мелло, или… — Мне нужно больше времени, — перебил его детектив, смотря теперь прямо в глаза мальчика. Лайт чуть вздрогнул, сам не до конца понимая от чего конкретно — от неожиданности, резкого взгляда или слов парня напротив, заставляющие внутри все сжаться, а сердце усилить частоту ударов. — Я и сам не до конца понимаю чувства внутри себя, — в голосе слышалась неуверенность, которую Эл умело прятал, но Лайт все равно успел ее заметить. — За то время, что мы знакомы, за те долгие пять лет немого общения с помощью глаз, за те несколько разговоров, часто оканчивающихся совсем не так, как хотелось бы, — парень сделал паузу, после чего глубоко вздохнул, произнося на выдохе: — я благодарен тебе. Несмотря на столь странное общение, ты единственный, кому я хоть немного открылся. Ты единственный, кому разрешено приходить в музыкальный зал, который все считают моим, в любое время суток. И ты единственный, кто слышал. Последнюю фразу поняли оба. Последняя фраза не нуждалась в объяснении. Последняя фраза показала настоящие чувства Эл к Ягами. Важность. Доверие. То, чего Эл не позволяет дать другим, но позволяет дать Ягами. Почему? "Я и сам не знаю". Гробовая тишина грузом опустилась на плечи каждого. Давила, заставляя чувствовать дискомфорт, но не отпускала из крепких объятий. Проникала в уши, закрывала рот, не давая возможности сказать хоть слово. Смешивалась ядом с полумраком комнаты, образовывая липкий сгусток, оседающий в горле. Кажется, прошла вечность, образовалась новая галактика, открыли новые планеты и жизнь на них, все тайны больше таковыми не являлись, а все возможности человечества с дикой прогрессивностью возросли, не видя предела. Но в комнате 40 ничего не изменилось. Время, что всегда куда-то неумолимо бежало, вдруг остановилось, если не исчезло вовсе. Часы в голове больше не работали, шестеренки сломались, а затылочные нервы, казалось, скоро лопнут от напряжения. Глаза детектива слишком сильно расшились, когда мальчик подошел к столу, взял что-то, — в темноте Эл так и не смог разглядеть предмет, — а после крепко обнял его. Чужие руки обвили шею, чуть коля острым концом чего-то, напоминающего бумагу, в макушку. "Бумага… — стоял в ступоре Эл, прокручивая в голове ситуацию. — Он что-то нарисовал для меня? Нет, это не похоже на него. Значит, написал? Но что?" Ситуация была слишком волнительной, голова не работала так, как нужно, ведь думать в такой ситуации не в положении сидя, с подтянутыми к груди коленями и пальцем у рта, казалось невозможным. До этого задержавший дыхание детектив выдохнул, обнимая в ответ Ягами. Тот слегка вздрогнул, но не отошел, а лишь сильнее прижался к худому телу, не желая отпускать его. Когда мозг возобновил работу шестеренок, а вслед за ними и виртуальные часы, Лайт с ужасом понял, что времени у них больше нет. Оно снова проснулось, желая окутать все вокруг своим бешеным ритмом, за которым никто не в силах успеть. — Осталось 12 минут, — одновременно произнесли юноши. Ягами едва слышно усмехнулся, отодвигаясь от Эл. Когда лицо вновь приобрело маску серьезности, а брови слегка нахмурились, Лайт произнес: — Мне нужно, чтобы ты дал мне обещание. — Хорошо, — неуверенно проговорил детектив, все еще не понимая происходящего. — Пообещай, что не забудешь про меня, Эл. Мальчик казался уверенным, но внутри все горело от страха. Лайт был уверен, что сейчас Эл рассмеется и уйдет, даже не взглянув на исписанный лист бумаги, что сжимал в руках мальчик. Но все эти мысли быстро развеялись, когда парень положил прохладную руку на плечо Ягами, таким же серьезным тоном отвечая: — Я обещаю, Лайт. После чего мальчик выдохнул и протянул в руки Эл аккуратно сложенный листик, закрывая глаза. "Ватари наверняка уже ждет меня", — всплыло в голове детектива. Когда дверь вновь разрезала уже не настолько пустой коридор скрипом, Эл повернулся к стоящему в проходе мальчику, нервно теребящему край безразмерной темно-зеленой кофты, которую Лайт успел надеть вместо футболки, ходить в которой по Вамми все еще было прохладно. — Тогда с тебя тоже обещание, Ягами, — парень заставил Лайта поднять глаза своими словами. — Улыбнись на память. Лайт стоял в ступоре, пока Эл разворачивался и уверенным шагом уходил все дальше, бережно держа сложенный листок рукой, лежащей на груди. Коридор с каждой секундой наполнялся детьми и воспитателями все больше и больше, из-за чего мальчик опомнился, когда о присутствии детектива напоминало только быстро бьющееся сердце и едва различимый запах карамели в комнате.

***

Часы в холле показывали 03:51, когда детектив стоял в пару метрах от выхода, окруженный детьми. Ребята разных возрастов кричали что-то наперебой, махали руками, кто-то плакал, а кто-то смеялся, рассказывая истории друг-другу, связанные с Эл. Мелло и Мэтт о чем-то болтали, облокотившись о подоконник недалеко от детектива, а сам детектив говорил с Ниа, положив ему руки на плечи. Казалось, они говорили о чем-то серьезном, потому что выражение Эл было сосредоточенным, а губы быстро двигались, из чего можно было сделать вывод, что Ниа выслушивает быстрый, но четкий монолог от парня. "Думаю, он говорит ему о его уме, который нужно развивать, потому что у Ниа большой шанс стать таким же высококвалифицированным детективом, как и Эл", — заключил для себя Лайт. По правде говоря, Ягами мысленно проклинал себя за то, что пришел сюда. Складывалось ощущение, что все дети приюта оказались в холле, совершенно неприспособленном для столь большого количества людей. Прислонившись к одному из каменных столбов ближе к углу холла, Лайт заметил легкое движение в его сторону. Ватари слегка улыбнулся, когда ореховые глаза направили свой взор на него. Чуть ускорив шаг, старик за долю секунды оказался рядом: — Не переживай ты так за него, — мягкий голос заставил Лайта поднять глаза. — Ты выглядишь как мать, которая отправляет своего ребенка в другую страну, как ученика по обмену. Он взрослый парень, справится. — Мне все равно, я не переживаю, — фыркнул мальчик, больше пытаясь убедить в этом себя, чем Ватари. Воспитатель тихо рассмеялся и ушел обратно в толпу, оставляя Ягами одного со своими мыслями. "У него в руках нет письма, — заметил Лайт. — Он прочитал его и выкинул?" По спине прошел холодок после этой мысли. "Нет, он бы так не поступил, — мальчик пытался успокоить быстро бьющееся сердце, но оно не слушалось. — Он просто отложил его, да? Прочтет позже, я уверен. Я надеюсь на это…" Лайт резко вздрогнул, когда часы в холле начали гудеть, давая понять, что время истекло, наступила пора отпускать детектива, ведь стрелки часов указывали на 4 часа вечера. Все дети как по команде отступили от Эл, Ниа молча отошел в сторону, а Мэтт коротко обнялся с детективом, позже отступая в сторону к Ниа, позволяя рядом стоящему Мелло обнять себя со спины, успокаивая и что-то говоря на ухо. Эл тепло улыбнулся парочке, мысленно понимая благодаря кому это свершилось, а позже стал быстро бегать серыми глазами по толпе, выискивая этого самого человека. Нахмурившись, он так и не нашел Лайта, но стоило повернуть голову, как он увидел мальчика у колонны, с руками на груди и взглядом, прожигающим лицо детектива. Можно было подумать, что он зол, но Эл знал глаза Лайта. Он знал, когда мальчик действительно зол, а когда надевает эту эмоцию, тщательно скрывая настоящую, которая теперь скрывалась в глубине сердца, разрывая его на куски. Лайт медленно закрыл глаза, а когда вновь открыл — злости больше не было. Мальчик разрешил увидеть Эл всю боль и тоску, что наполняли его глаза. Он позволил увидеть накатывающиеся на глаза слезы, и сдержал свое обещание, тепло улыбнувшись детективу, чьи глаза после этого засияли тысячами звезд, превращаясь в космос. "Спасибо", — одними губами произнес Эл. "Я всегда держу обещания", — повторил его трюк Лайт. И детектив понял его. Им не нужно быть рядом в тишине, чтобы услышать друг друга. Даже когда они находятся в разных концах холла, окруженные громкими детьми и воспитателями, едва шевеля губами, юноши поймут друг друга. Поймут по глазам, что хочет сказать собеседник, и подтвердят свою догадку его губами, что шевелились без единого звука. Ягами повернулся, стирая темно-зеленым рукавом слезы, что уже в открытую лились из глаз, и быстрым шагом пошел в сторону лестницы, понимая, что не сможет спокойно выстоять тот момент, когда детектив выйдет из Вамми, а огромная дверь закроется за ним, возможно, навсегда. Мальчик не помнил момент, как поднялся по лестнице на второй этаж, как завернул за угол, направляясь ко второй лестнице, как поднялся снова и дошел до своей комнаты. Мозг отказывался соображать, отказывался прятать слезы, как делал это все пять лет, когда Лайт находился не в комнате, отказывался принимать тот факт, что теперь он лишился не только родителей, но и человека, который помог жить дальше, который открылся, который поверил в него. Но теперь и он ушел от него, оставляя совсем одного. "Я снова никому не нужен. Опять. Это повторялось, повторяется и будет повторяться всю мою гребаную жизнь". Мальчик уснул, обнимая подушку руками, а слезы все продолжали течь, оставляя миллион шрамов на сердце.

***

— Я загрузил все вещи в багажник, так что мы можем ехать, Эл, — захлопнув багажник, крикнул Ватари. — Дорога будет длинной, поэтому я вытащил твой ноутбук, на случай если ты захочешь поработать. Когда прошло две минуты, а детектив так и не сдвинулся с места, смотря куда-то вверх в одно из окон Вамми, воспитатель подошел ближе: — Эл? Ты слышишь? Тишина. — Эл? Ни шороха со стороны парня. — Эл! — Ватари дернул того за плечо. — Ты загрузил вещи в багажник, вытащил мой ноутбук, чтобы я мог поработать, а теперь мы можем сесть и уехать, да, Ватари, я все слышал, благодарю. Дай мне еще минуту. Детектив передернул плечами, избавляясь от руки воспитателя, и сжал кулаки, что находились в карманах темного пальто. Эл прожигал взглядом окно Ягами, ожидая увидеть его силуэт, сидящий на окне, но шторы по-прежнему были плотно закрыты. Парень знал, как сильно Ягами любит свет, поэтому для него было странным, что он так и не открыл их после его ухода. "Он не хочет их открывать, потому что их попросил закрыть я? Потому что он снова вспомнит про меня, когда начнет их открывать? Или потому чт…" — Эл, у нас нет времени. Детектив раздраженно прикрыл глаза. Медленно выдохнув, парень повернулся к Ватари и пошел в сторону уже открытой двери в машину. Через минуту они уже ехали по пустой дороге. Тучи снова перекрыли солнце, грозно склоняясь над машиной. Эл не успел подумать о дожде, как в тот же момент капли забарабанили по стеклу машины, на которое облокачивался головой детектив, но теперь отпрянул от него. Настроение было паршивое, брать дело Эл совершенно не хотел, а больше нечем заняться в двухчасовой поездке он не мог. "Стоп". Глаза расширились, вспоминая про письмо Лайта. Нащупав во внутреннем кармане пальто небольшую свернутую бумагу, парень осторожно развернул аккуратно сложенный в три раза лист. Сделав пару глубоких вздохов, Эл быстро забегал по строчкам письма серыми глазами. « Дорогой Эл, Мы встретились совершенно не так, как встречаются люди, ставшие потом кем-то близким друг для друга. Наше общение совсем нельзя было назвать мирным и дружеским, а эти немые пять лет и вовсе делали врагов из нас. Но мы ими не стали. Ты не стал для меня врагом, Эл. Ты стал тем, кто подарил мне надежду. Надежду на спасение отца, хоть этого так и не произошло, но я не виню тебя. Надежду на спокойную жизнь в приюте, ведь ты был единственным, кто заговорил со мной. Надежду на то, что я смогу зажить счастливо. Благодаря тебе я также нашел Мэтта, который, правда, кинул меня ради своего любимого Мелло, но это неважно. Я видел взгляды детей, когда ты проходил мимо или что-то рассказывал. Все смотрят на тебя с восхищением, видят в тебе идеального детектива. Но я знаю тебя настоящего, Эл. Я знаю все твои минусы и плюсы, знаю то, что остальные никогда не узнают. Мне неизвестна(ы) причина(ы) твоей открытости ко мне, но это не имеет значения. Спасибо тебе за все. Ты сделал для меня очень многое. Я надеюсь, что важен тебе так же, как ты важен мне, потому что ты заменил мне всех. Не могу отрицать того, что порой ты меня бесконечно бесишь, но это ничто, по сравнению с моим уважением к тебе. Ладно, я прекращаю тебе льстить, так что последние мои слова здесь, в письме, — не смей забыть про меня, дурак. От Лайта. » "Никогда не посмею, Ягами". Слезы падали на щеки в унисон каплям дождя, капающим на стекла машины. Грустная улыбка легла на лицо детектива, прижимающего к груди лист, местами закапанный горячими слезами. "Я вернусь за тобой, Лайт. Обязательно вернусь. Обещаю".