***
Ягами нервно кусал губу, смотря в монитор. В полутора метре от него сидел детектив, бешено печатая по клавиатуре тонкими, как нить расследования, пальцами. После своих слов Эл молча вышел из комнаты, бросив короткое «Спускайся», а теперь вот уже три чертовых часа молчит как рыба, не обращая внимания на, казалось, самого близкого в жизни человека, с которым не виделся два года. Изредка парень раздавал указания своим подопечным в лице Мацуды и Моги, что не раз отвлекались от дел, рассматривая неизвестную им личность. Их то быстрые, то медленные, до мурашек мучительные взгляды не переставая скользили по подростку, от чего тот незаметно вздрагивал и кусал нижнюю губу до крови, надеясь переключиться на боль. — Мацуда, — заметив спиной очередной косой взгляд в сторону подростка, Эл резко развернулся на стуле, прожигая серым ледяным ядом глаз работника, — кажется, я попросил вас проверить отчеты и сделать нам кофе. Тода подпрыгнул от неожиданного внимания детектива, утвердительно кивая и направляясь в сторону кухни. Эл так же резко повернулся к опешившему Лайту, холодно спрашивая: — Кофе как и раньше? — получив едва заметный кивок, парень повернулся к стоящему в проходе кухни полицейскому. — Мне как обычно, а Лайту большую кружку латте со сливками. И хватит уже глазеть на него. Моги тихо хмыкнул, зарываясь в бумаги, чтобы не попасть под горячую руку не очень дружелюбного детектива. Лайт пораженно смотрел на то место, где был Эл, что теперь развернулся и подъехал обратно к своему рабочему месту. "Значит не обращаешь на меня внимание, но спрашиваешь про чертово кофе", — подросток сжал кулаки прожигая взглядом спину детектива. — Лайт, ты заметил что-нибудь полезное? — не отрываясь от просмотра записи с камер видеонаблюдения, спросил Эл. "То, что ты помнишь мой любимый кофе". — Нет, не особо, — Ягами старательно скрывал дрожь в голосе, придавая лицу максимальную серьезность и сосредоточенность. — Все люди с чемоданами направлялись на северо-восток, в офисный квартал, значит, Боб так и не пришел. — Почему на моих камерах он прошел, а на твоих нет? — Эл, уже зная ответ, забрал из рук подоспевшего Мацуды кружку горячего напитка. — Он мог выйти со второй улицы, — Лайт коротко кивнул полицейскому, повторяя жест детектива. — Только там нет камер. Эл ничего не ответил, лишь коротко кивнул и повернулся к компьютеру, что-то печатая. Видеть такого детектива было слишком непривычно. Подросток никогда не волновался рядом с ним, никогда не чувствовал себя странно, его голос был всегда нормальным, никогда не дрожал, но сейчас Ягами едва мог связать предложение и посмотреть на детектива. Он словно стал другим человеком. Чужим, неизвестным тебе человеком, что был чертовски похож на прежнего доброго и чуткого Эл. Лишь кольцо на безымянном пальце левой руки и глупое «О том, как сильно я тебя люблю, Тучка Йору» говорило о том, что детектив все еще здесь, его никто не заменил, — хотя в это поверить гораздо проще, — а любовь к подростку осталась, совершенно не собираясь уходить. "Может, убить его назло? — Лайт откинулся на спинку кресла, потирая уставшие глаза. — Наверняка этот сон хотел предупредить о том, что этот идиот меня опять кинет". "А если серьезно, — глаза цвета ореха распахнулись, всматриваясь в потолок, — этот сон наверняка что-то значит. Я, конечно, в мистику мало верю, но сниться на протяжении четырех лет тоже просто так мало кто станет. Значит ли это, — Ягами сглотнул, смотря на работающего детектива, — что ему действительно грозит опасность? Если это не произошло за эти четыре года, значит может произойти хоть завтра? Как я узнаю?" — Ты во мне дыру прожжешь. Лайт вздрогнул, фокусируя уже осознанный взгляд на спине Эл. Тот писал отчет, иногда ковыряя ложечкой шоколадное мороженое. Рядом стоял еще нетронутый кусочек клубничного торта, вызывающий у Ягами приятные воспоминания. За четыре года этот торт не изменился, а подросток был готов поклясться на крови, что до сих пор при виде десерта чувствует его приторно сладкий вкус и мягко тающий на языке бисквит. — А если я отплачу тебе пустой тарелкой, ты расскажешь мне еще что-нибудь?** — Лайт сказал первое, что пришло в голову после увиденного торта. Поняв, какую глупость он выдал, подросток быстро задвигал руками перед собой, — Ой, то есть я хотел сказать, что… Нет, я, то есть, ну… — Я выдумал дело в Вамми, — детектив спокойно передал тарелку клубничного торта в руки Ягами, сдерживая детский восторг за ледяной маской. — Ч-что? — Лайт округлил глаза, едва удерживая неестественно тяжелую тарелку. Быстро закрыв все рабочие вкладки и кивнув полицейским, позволяя уйти пораньше домой, Эл взял в руки мороженное и повернулся к Ягами: — Нет, это и правда было убийство, просто случайное. — Погоди, — Лайт нахмурился, смотря в пол, — а как же тот парень и та сумасшедшая? Джейн, кажется? И про любовный треугольник убедительно звучало… — Мне нужно было проверить твое воображение и то, какие ты можешь найти нестандартные решения, основываясь на очень незначительных фактах. На самом деле все было куда скучнее: Джейн просто уехала из-за припадка, а тот парень напился и завалился не в свою комнату, избив «нарушителя его покоев». Бедняга выпал из окна уже будучи мертвым, вот и все. Никаких любовных треугольников и угроз расправы не было. Лайт взял в рот кусочек торта, на секунду улыбнувшись от приторного вкуса детства. Подростка не злил поступок детектива, нет. Он находил это даже забавным — история выглядела не особо правдоподобной, но Ягами все равно поверил парню, потому что доверял ему. Доверял, пока тот спокойно обманывал, хоть и в учебных целях. — Ну ты и чертов предатель, Эл. Сердце наполнилось теплом, а глаза стали на тон ярче, позволяя разглядеть в них звездочки. Услышанное казалось Лайту сном, бредом, ведением, отголоском шизофрении, но совершенно точно не реальностью. Скорее слишком правдоподобной мечтой, что все никак не могла сбыться, но это действительно произошло. Эл смеялся. Эл вновь сидел перед Ягами в своей странной позе и, запрокинув голову к потолку и закрыв глаза, громко смеялся, не пряча улыбку за привычной ледяной стеной. Он вернулся. Эл вернулся. Лайт не мог оторвать от него глаз. Такой живой, домашний, родной. Именно таким и запомнил его подросток с самого детства. Сколько бы обоим не было лет, какое время года не показывалось из окна, что бы ни произошло — Эл всегда оставался неизменным для мальчика. Всегда оберегал и защищал, помогал и поддерживал, успокаивал и смешил, отдалялся, но неизменно возвращался. Подросток просто не видел жизни без чокнутого детектива, что никак не научился укладывать волосы за свои двадцать два года жизни. И шутить, о да, он определенно никогда не умел шутить. И нормально одеваться. Да много чего он делал странного, но от этого он и казался таким родным для Ягами. Наверно, так и выглядит настоящая родственная душа, семья? Да, Эл определенно стал семьей для подростка. На сто процентов. — Ты вернулся, — прошептал Лайт с улыбкой на лице. — Вернулся, — повторил одними губами Эл, вставая с кресла. — Ты знаешь, что у тебя на рубашке написано «Моя борьба»? Ягами посмотрел на вышитые черными нитками иероглифы на рубашке, кивая скорее самому себе, чем словам детектива. "Борьба, говоришь?" — За тебя боролся, — Лайт поднял серьезный взгляд на парня. — Кажется, я победил. — Определенно. Эл взял подростка за руку и пошел в сторону лифта. "О, значит теперь ты решил у нас на лифте поездить, а не тащиться пешком на почти самый верхний этаж? Очаровательно". Зайдя в лифт, Эл так и не выпустил руку Ягами из своей. Лишь еле заметно крепче сжал, смотря на стеклянные двери лифта. Сердце билось так, словно вот-вот выпрыгнет из хрупкой груди подростка, поврежденной осколками времени, что врезались в нее раз за разом, не давая забыть всю ту боль разлуки, что Лайт так упорно пытался не замечать. Вместо привычного 39 этажа лифт остановился на 27. Лайт непонимающе взглянул на детектива, что уже освободил свою руку и ушел прочь в открытые стеклянные двери, бросив небрежное «Подержи дверь». Черная макушка скрылась в одной из дверей и тут же появилась вновь, быстро шагая к лифту. Зайдя обратно, Эл перекинул через плечо темно-бордовый плед в черную клетку, нажал на кнопку со значком, обозначающем самый верхний этаж, и вновь взял подростка за руку. "Он прочитал мои мысли про убийство и теперь хочет первый убить меня", — Лайт нервно закусывал губу. — Ты же помнишь про мою боязнь высоты? — в ответ Эл лишь крепче сжал руку подростка, что только сильнее испугало его. — Я не пойду туда, ты меня слышишь? — Пойдешь. "Вот ведь…" — Я же с тобой, — детектив повернулся к подростку, улыбаясь уголками губ. — Между прочим, мое обещание оберегать и защищать тебя от всех и вся еще в силе, так что заткнись уже, Ягами. — парень почувствовал толчок в плечо, — Ох, ты все еще такой ребенок. — А ты прям лучше! Лайт надул губу, но руку не убрал. Лишь сильнее сжал холодные пальцы, все еще боясь, что это просто реалистичный сон. Казалось, будто он одернет руку и детектив растворится, превращаясь в густой ядовито-черный песок. Или пепел, что еще хуже, ведь он наверняка осядет в легких Ягами, не давая дышать. Подросток будет медленно задыхаться, не в силах ничего изменить или предотвратить. Стеклянные двери открылись, пропуская на заметно холодный этаж. Длинный коридор почти не имел дверей в комнаты, а те что были, наверняка вели в пустые помещения, отведенные для нужных, но редко используемых вещей. — Это пыточные, — Эл прошел вперед к небольшой железной лестнице, ведущей на крышу. Не услышав за собой шагов, парень повернулся, стоя на середине лестницы. Лучше лица Ягами он не видел никогда: широко распахнутые глаза с плещущимся страхом и недоумением внутри, то открывающийся, то закрывающийся рот в немом вопросе, и явное желание повернуть налево к коридору с лестницей, ведущей вниз, добежать со всех ног в свою комнату и закрыться там примерно до следующего тысячелетия. — Шутка, — Эл приторно улыбнулся и отвернулся обратно, поднимаясь до упора и открывая железную дверь, ведущую на крышу. — Поднимайся уже. "Идиот". — Люди, которых пытали, закидают тебя помидорами за такие «шутки», — Лайт поднялся к уже стоящему на крыше детективу. Железная дверь глухо захлопнулась, запрещая зимнему холоду пробраться в и без того холодный коридор. Эл пустыми глазами смотрел под ноги приближающегося подростка, закусывая внутреннюю сторону губы. Заметив отстраненность детектива, Лайт слегка надавил на его острое плечо, призывая посмотреть на него. Черные волосы защекотали руку, лицо поднялось, и теперь Эл был в тридцати сантиметрах от мальчика. Серые глаза не выражали ничего, в то время как Ягами успел смутиться и чуть отвести взгляд в сторону, смотря на развивающиеся волосы детектива на ледяном ветру. Спать, когда вас разделяло пару ничтожных сантиметров, было чем-то вполне приемлемым, таким, каким оно и должно быть, но парни никогда не стояли настолько близко. Казалось, многие друзья стоят еще ближе и спокойно разговаривают, но на то есть причины в виде шумной обстановки, тесного транспорта или помещения, но, когда вокруг вас, кажется, бесконечная площадь крыши с двумя вертолетными площадками, а люди есть только на десятки этажей ниже, — стоять так близко кажется чем-то слишком близким и интимным. Первым пришел в себя детектив. Взяв с плеча плед, Эл накинул его на плечи Ягами, тем самым сбрасывая с себя его руку, и отошел в сторону края крыши. Придя в себя, Лайт сильнее укутался и подошел ближе, при этом оставаясь в пару метрах левее от детектива. По закрытой позе парня было видно, что близости как раньше он больше не хочет, может, даже боится или мягко отвергает. Спина сгорблена сильнее обычного, руки в карманах черных, обтягивающих ноги, джинсах, волосы закрывают половину лица, будто назло скрывая от Ягами острые, но при этом приятные черты лица детектива. Эл смотрит вдаль, на уже давно темный город. Вечер только-только лег на землю, но зима уже давно заняла свой законный трон, разрешая луне спуститься пораньше, а огням города загореться ярче. Людей отсюда увидеть не получалось, да и не хотелось. Лайт слишком устал от толпы, громких голосов, топота от ходьбы, детского бега по деревянным лестницам, заливистого смеха и глазглазглазглаз. Все всегда смотрели на подростка. Будь он на уроке, на улице под деревом, спрятавшись ото всех, впервые за долгое время в столовой, — после приезда детектива он и правда начал есть больше, но с новым законом приюта стал брать еду в комнату, максимально отгораживаясь от любых столкновений с людьми, — в душевой, бассейне, на улице, когда выбирался раз в неделю или месяц на выходных с Мэттом, а иногда и с Ниа в книжный, и лишь пару раз с Мелло, что слезно умолял выбрать подарок для своего парня. Всегда, в любое время и место, неважно какая погода, солнце, дождь, праздник, ярмарка, оживленная улица или мертвенно пустая — всегда Лайт ловил на себе чужие взгляды. Казалось, их было множество: все смотрели только на него, и они явно смотрели не просто так, не с целью изучить или полюбоваться, а с целью сделать что-то плохое, Ягами точно это знал. Нелюбовь к взглядам была еще с самого раннего возраста, но паранойя началась во Франции, когда обеспокоенный мальчик бегал вокруг больницы, ходил туда-сюда по гостинице в целях успокоиться, — что, конечно, никогда не помогало, — пугал сотрудников больницы своими громкими истериками старику, что чудом выдерживал все это и сам. Конечно, обеспокоенный маленький ребенок, бегающий в одну и ту же палату три с половиной дня подряд, не останется без внимания. Все люди, замечающие его, то и дело бросали свои взгляды — кто-то сочувствующие, кто-то раздраженные, кто-то до больного безразличные. Ягами ненавидел их. Ненавидел внимание, но по велению судьбы его становилось все больше и больше в жизни подростка. Будто сама вселенная издевалась над ним, забавляясь его реакцией. Скопофобия*** стала единственным близким другом Лайта, от которого он не смог избавиться. Это ведь даже не друг, а самый настоящий враг, но так долго и близко враги не могут находиться рядом — они либо уйдут, либо станут друзьями. Жизнь подростка прям таки пестрила «друзьями» — странный идиот-детектив-предатель, что вечно пропадает на несколько лет, цветок, фобия и почему-то затесавшийся в это сборище Мэтт, непонятно как еще терпевший выходки и поведение Ягами. "Да, жизнь определенно меня не любит". — Скажи, Лайт, — задумчивый голос детектива вывел подростка из размышлений. — Как ты ко мне относишься? Я ведь так много раз уходил от тебя, врал, игнорировал. Ты меня ненавидишь? Презираешь? Хочешь меня убить? — Хочу, — спокойно ответил подросток, получая испепеляющий взгляд в подарок. — Господи, ну да, ты конченый придурок и предатель, который бросил меня, когда был так нужен, но что ты хочешь услышать от меня? — Твои чувства, — Эл повернулся всем корпусом к Лайту, выжидающе смотря. Лайт закрывал и открывал рот, не в силах подобрать слова. И правда, какие чувства он испытывал? Боль, обиду? Подросток так привык к ним, что не считал это проявлением чувств. Это стало чем-то обыденным, тем, что было с ним с самого детства и так и осталось дальше по жизни. Но что он испытывал по отношению к детективу? Ягами считал его своей семьей, поддержкой и защитой, он правда любил его. Любил сильнее всех и никогда не будет этого отрицать. Эл был единственным, кого Лайт мог назвать своей семьей, вот только сам парень вряд ли так считал. И это резало сердце куда сильнее каких-то слов или двух годовой разлуки. — Ты обещал что-то рассказать вечером, — увильнул от темы Ягами, подходя чуть ближе. Эл слегка кивнул, обратно отворачиваясь к ночному городу. Ветра больше не было и Лайт мог лучше разглядеть профиль детектива, кусающего нижнюю губу до крови. — Я обещал рассказать о том, как сильно люблю тебя, — Эл повернул голову к подошедшему подростку, — Лайт, я люблю тебя. Прости за эти два года. — Да нахуй мне твоя любовь, идиот! — Ягами поддался вперед, скидывая с себя спасательное тепло в виде пледа. — Ты был в больнице три чертовых раза, а после последнего вообще пропал! Что это было? Где ты был? Тебе было проще следить за мной через камеры и отслеживать мою жизнь с помощью Ватари, чем, о господи, просто позвонить! Не хотел меня видеть? А что же ты тогда меня сейчас позвал сюда? Я плакал из-за тебя почти каждый день, но написал ты только сегодня? Что, совесть проснулась? Или Ватари заставил? — Лайт выпалил все на одном дыхании, мысленно избивая каждый миллиметр тела детектива, отпиливая конечности и пальцы, срывая с них ногти и срезая всю кожу. — Это было второе покушение, Лайт, — Эл понизил голос, затмевая свои прошлые слова ледяной стеной. — Тебя не пускали ко мне, потому что я не все это время был в больнице. Я не успел скрыться с места, и меня похитили. Холодный зимний ветер начал душить Ягами, а может, это сама смерть пришла по его душу, ведь расправиться утром с ним так и не получилось. Детектив вздрогнул то ли от ледяного ветра, пробирающего до костей, то ли от нахлынувших воспоминаний, что хотелось утаить ото всех навсегда. — Взрыв, туман, крик Ватари, встать практически невозможно, кажется, что ноги просто оторваны, — Парень неотрывно смотрел в глаза Ягами, следя за реакцией. — Убежать далеко в таком состоянии у меня чисто физически не получилось, слишком много травм получил. А дальше… — Эл грустно улыбнулся, смотря в небо. — А дальше было много жутких вещей, но меня вытащили через неделю. Подросток не мог найти подходящих слов. Поверить в то, что всегда осторожный и внимательный детектив вдруг попал в плен к своему же врагу, к человеку, что не смог его убить и решил заточить непонятно где и начать издеваться. «Издеваться» самое подходящее слово для пошатанной психики Ягами, ведь представить то, насколько жестокими были эти «жуткие вещи», — если при произношении этих двух слов голос Эл заметно дрогнул, — было страшнее в тысячу раз, чем если бы попросили в красках представить собственную смерть. Поняв, что если начал — говори до конца, парень глубоко вдохнул, продолжая уже более подробно: — В Россию я поехал для поимки одного человека, который, мягко говоря, неоднократно желал мне спокойной ночи. Но, как-то так вышло, что я наткнулся не на него, а на покушение, потом больница, восстановление, — Эл перечислял все таким тоном, словно говорил о самых скучных уроках, на которых когда-либо доводилось побывать, — а потом угрозы стали масштабнее, начали затрагиваться жизни других людей, что когда-то видели меня, вроде некоторых частных детективов или агентов ФБР, — руки непроизвольно сжались в кулаки. — После угрозы перешли на Вамми, а затем, когда это не сработало, на тебя. — Зная себя, — подросток горько усмехнулся, — я бы в эту же секунду полез спасать тебя, совершенно не заботясь о своей жизни. Я бы просто не смог жить, зная, что ты в опасности, но мы не должны контактировать. Эл вымученно улыбнулся, кивая словам Ягами. Даже сейчас он, чудом все это переживший, беспокоился за подростка и винил себя в том, что пропал на непозволительно долгое время, когда был так нужен. — Ну а потом вторая попытка задержания вновь превратилась в покушение на меня, — парень повернулся и направился в сторону выхода, показывая этим окончание тяжелого для обоих разговора. Лайт не мог уложить в голове тот факт, что безразличный ко всему миру парень, что спокойно смотрел в небо недалеко от него, совсем недавно прошел, возможно, самые жестокие пытки, учитывая то, что он не мог поймать своего преступника два года, а затем еще и попался на второе покушение, а следом — в плен. На видных участках тела ран не было, но подросток до потемнения в глазах боялся мысли о том, что под этой белоснежной кофтой, что свободно развевалась на ветру, могут быть сотни ран и порезов, ожогов или даже наложенных швов. Голова заполнилась самыми страшными мыслями, мозг сам додумывал жуткие картинки нахождения Эл, его Эл, в плену. А если еще и учесть тот факт, что он почти перестал проявлять тактильность и заметно напрягался, когда кто-то трогал его, то выводы совсем не радужные. Ягами хотелось подойти и мягко обнять, точно так же, как делал он и в детстве, когда детектив еще любил и ценил такое понятие, как тактильность, когда это не приносило ему моральных проблем и не включало цепочку триггеров. Зная, что это может нанести серьезный вред для детектива, Лайт поступил как настоящий эгоист: когда Эл почти дошел до железной двери, подросток подбежал и со спины обнял парня. Мягко, почти невесомо положил руки на худую талию, — кажется, она стала еще меньше за два года, — а щекой прикоснулся к холодной от ветра спине, закрывая глава в ожидании взрыва. Лайт был уверен, что сейчас его оттолкнул и парень навсегда перестанет проявлять к нему даже те маленькие частички тепла и добра, что в нем остались. Оттолкнет и пошлет, да, определенно так бы и случилось, если бы Эл не застыл, широко раскрыв глаза. Детектив всегда вздрагивал и отталкивал всех по инерции, потому что мозг выбрал сопротивление, а не решение проблемы, но почему он не мог сделать этого с подростком? Почему мозг вдруг начал вырабатывать серотонин, вместо привычного страха, паники и злости? Почему сам парень закрыл глаза и мягко улыбнулся? — Пойдем, — Эл мягко провел пальцами по рукам мальчика, но не оттолкнул, — не хочу, чтобы ты заболел за пару дней до дня рождения. Лайт медленно убрал руки, начиная улыбаться, как последний идиот. Он не противен детективу. "Не противен".***
Уснуть совершенно не получалось. Кровать мягкая и удобная, лунный свет из окна достаточно сильный, но не раздражает, а наоборот, успокаивает, посторонних шумов нет, спать на новом месте, конечно, необычно, но Лайт никогда не считал это проблемой и спокойно засыпал всегда и везде — один раз даже в старой гостинице с Мэттом, потому что тот поссорился с Мелло и захотел заставить его понервничать, а одному сбегать из приюта было страшно. Так в чем проблема? Осознание того, что страшный сон настигнет его с вероятностью в 70% уже не пугала, — привыкнуть к такой жуткой картине сложно, но за два года Ягами научился воспринимать сон как должное, — к тому же, он достаточно сильно устал за сегодня, и по всем этим критериям должен был давно уже уснуть, но царство Морфея отказывалось открывать свои врата. Спустив ноги с кровати, Лайт повернул голову в сторону двери. Недалеко от нее, в левом углу комнаты висела камера, записывающая каждые движения и шорохи. "Думаю, он еще не спит", — подросток встал с постели, направляясь к выходу. В коридоре предусмотрительно горели лампочки, а кнопка лифта подсвечивалась темно-синим светом, чтобы в случае необходимости ее смогли найти даже без света. В главном кабинете никого не оказалось, как и в зоне отдыха, — хотя Ягами и так знал, что последним, кто посетит эту комнату, будет Эл, — поэтому Лайт решил наведаться к самому детективу «в гости». Парень так и не сообщил Ягами свой этаж и комнату, но сдаваться подросток не собирался. Если он умудрился достать его во Франции, значит в одном здании найти его будет еще легче. Вспоминая этаж, откуда Эл брал плед, Лайт нажал на кнопку с цифрой 27. Стеклянные двери лифта открылись, впуская Лайта в царство тьмы. Узнать этаж Эл можно из тысячи с закрытыми глазами: горящих лампочек всего две — в начале коридора и в конце, свет теплый и тусклый, в то время как на других этажах он яркий и холодный; по полу гуляет прохладный зимний ветер, что появился тут благодаря открытому окну в одной из приоткрытой двери, а запах клубники и карамели вообще выдает детектива с потрохами. Подросток заглянул в приоткрытую дверь. Комната выглядела точно так же, как и его, только все было обложено коробками из-под сладкого, остатками торта на тарелке в углу стола, нескончаемыми фантиками и крошками от печенья. Эл бешено стучал по клавиатуре ноутбука, сидя спиной к двери за столом. — Не можешь уснуть? — парень перестал печатать, поворачивая голову в сторону, показывая свой профиль. Лайт кивнул, зная, что из-за своего положения к двери Эл этого не увидит, и направился в сторону кровати детектива. Не говоря ни слова, подросток расправил одеяло и лег лицом к парню. Коса, заплетенная на ночь, уже достаточно сильно растрепалась, лицо уставшее, организм активно дает понять, что пора бы лечь спать, но мозг отказывается давать команду отбоя, продолжая генерировать мысли. — Я думал ты уже достаточно взрослый, чтобы спать одному в комнате, — усмехнулся Эл, поворачиваясь обратно к незавершенным делам. Детектив ожидал бурной реакции и колкостей в свою сторону, но услышал лишь тихое фырканье и шуршание одеяла. Подросток понимал, почему находился здесь, но отказывался думать об этом и как-то обсуждать. Отказывался копаться в себе и прорабатывать эту явно нездоровую потребность. Лайт понимал, что всему виной — травмы прошлого, что когтями впились в нежную детскую кожу, усугубляя все с каждым годом его жизни, но не мог заставить себя работать с этим. Порой он даже считал, что это нормально, но где-то в подсознании все еще сидел разумный Лайт, кричащий о том, что это нездоровое поведение и эти травмы — зло, но эти же травмы его и затыкали, продавливая кожу до крови, чтобы сесть еще глубже. — Дело в другом, — быстро буркнул Ягами, зарываясь носом в одеяло и закрывая глаза. — Тебе не понять. Стук клавиш прекратился, одаривая комнату тишиной. Мир вокруг подростка словно замер, нависая над кроватью, в ожидании продолжения рассказа. Лайт чувствовал серые глаза детектива на своем лице, что прожигали дыры, но заговорить не решались, лишь продолжали молча наблюдать. Наблюдать, пока Ягами не умрет, ведь рассказывать о себе, а уж тем более о своих тараканах в голове он никогда не решится. Эл хватило пары секунд, — что казались Лайту вечностью, — чтобы принять решение. Закрыв ноутбук, парень направился к второй половине кровати, что была ближе к противоположной стене. Дело грузом лежало на плечах детектива, но он не мог оставить подростка одного. Пообещав себе много лет назад оберегать его, Эл был готов сделать все возможное, чтобы Лайт чувствовал себя хорошо, вне зависимости от того, в каких взаимоотношениях они находятся. Дружба, ссора, предательство, конфликт, спор — парень всегда будет рядом, потому что обещал. И сейчас, когда подросток вздрагивает от чужих рук на талии и мягких волос, что колют шею, но не отталкивает, а только сильнее вжимается в чужое тело, Эл понимает — они нужны друг другу. — Мне… — подросток замялся, но почувствовав легкое поглаживание талии, глубоко вздохнул и решился. — Мне нужно слышать твое дыхание, чтобы знать, что… Ну… — Сон и три моих поездки в больницу слишком сильно на тебя повлияли, — заключил детектив, утыкаясь носом в чужую шею. — Я не виноват, что ты так безответственно следишь за сохранностью своей жизни, — Ягами фыркнул, специально откидывая растрепавшуюся косу назад на лицо детектива. — Учитывая инцидент с окном, про тебя я могу сказать то же самое, — парировал Эл, осторожно убирая косу обратно на плечо подростка. Из приоткрытой двери доносился тихий смех парней, уходя вглубь темного коридора и пропитанного спокойствием воздуха. Кажется, все снова стало хорошо. Кажется.