I am your secret

      Намджун долго сидит на чужой кухне, разглядывая солнце за окном. Работа может обойтись без него, а вот парень, который спит за стенкой, крепко обнимая подушку, кажется, не справляется. В какой-то момент этой ночью Юнги перевернулся, крепко обнял Джуна за талию и засопел как-то слишком спокойно, что ли? Ким не может объяснить, но может на сто процентов сказать, что внутри от такого простого жеста, стало намного теплее и спокойнее. Всю оставшуюся ночь мужчины не меняли своего положения, так и спали. Пока Намджун не встал ближе к шести утра в туалет.       Мин всё ещё лежит в постели, скорее всего, не спит, тоже думает о том, что произошло этой ночью. У каждого из них болит глубоко в груди сердце, его колет и сжимает под натиском обстоятельств, но рядом друг с другом вчера стало намного легче. Хорошо это или нет, Намджун даже не догадывается, как и Юнги.       — Доброе утро, — голос у Мина тихо хрипит с утра, а глаз почти не видно, потому что поднять веки слишком тяжело.       — Доброе, — отзывается низким голосом Джун, чуть улыбаясь уголками губ. Юнги едва заметно усмехается. Он ждал, что утром не обнаружит художника в своей квартире. Ждал, что проснётся и будет снова упиваться своим одиночеством. Но всё как-то не так складывается, поэтому сейчас два взрослых мужика смотрят друг на друга и не знают, что ещё сказать.       Намджун выдыхает, поднимается из-за стола и делает самую большую ошибку в своей жизни: он обнимает Юнги, крепко прижимает того к себе, а после целует. Ни один из них бы не смог назвать в тот момент причины, почему поцелуй становится необходимым спасением холодным утром, пока на часах шесть утра. Юнги не хочет отрываться от парня, его пальцы сами по себе действуют, стягивая с Намджуна мятую после ночи рубашку, откидывают её в сторону. Губы Кима не отказывают себе в удовольствии, спускаясь на шею, прикусывая бледную кожу, оставляя на ней светлые розовые отметины, словно пробуя на вкус мужчину.       Мин никогда бы и не подумал, что после пяти лет брака однажды посмотрит на мужчину. Но реальность говорит о том, что не просто посмотрит, а будет хрипло стонать от чужих широких ладоней на своих бёдрах. Мин прижимается всем телом, приоткрывая губы в немом стоне, задыхается в тот момент, когда губы Кима оказываются где-то внизу живота. Юнги трясёт так, что он хватается за край кухонного стола, едва удерживая своё тело в вертикальном положении.       Губы Намджуна горячие, влажные, ласкают нежную кожу с каким-то упоением. Мин и не помнит, когда кто-то делал настолько невероятный минет, когда язык вырисовывает на твоём члене невероятные узоры, а голову кружит с такой силой, что кричать хочется так громко, как только может выдержать мир вокруг.       Юнги не помнит и того, как оказался на столе с раздвинутыми ногами, откидывающий голову назад, чувствуя, как чужие пальцы заботливо и нетерпеливо одновременно его растягивают, заставляя стонать только громче. Откуда у Намджуна с собой смазка? Все художники опытные в постели с парнями? Или это глупому и доступному Мину так повезло? В голове старшего ворох мыслей и ни одной о том, как бы сейчас жена посмотрела на всё происходящее. Тори отошла на второй план, потерялась среди новых ощущений, потому что Мин сам не понимает, что с ним происходит. Он подаётся бёдрами на член, просит сбивчиво ещё, просит не останавливаться. Словно портовая шлюха, истосковавшаяся по ласке и любви. Юнги запускает свои тонкие пальцы в светлые намджуновские волосы, с силой сжимает, выгибаясь на собственном обеденном столе, закусывая нижнюю губу сильнее. Ощущения противоречивые, но оргазм подступает слишком близко, мышцы так сильно напряжены, что Мин теряется в каком-то странном ощущении, что находится сейчас во сне. Это нереально, но струя тёплой спермы пачкает живот Намджуна, отчего тот вздрагивает и кончает следом.       Мин тяжело дышит, поднимает взгляд на своего разового любовника и вздрагивает. В глазах Намджуна странное, болезненное отчаяние. Оно заполняет мужчину до самых кончиков пальцев ног, накрывает так, что тому не выбраться. Кажется, Ким Намджун только что влюбился в мужчину, который отчаялся выжить в жестоком мире. Юнги видит это, и самому становится больно. Он никогда не ответит взаимностью, нет, не после того, как потерял Тори.       Намджун выдыхает и усаживается прямо на прохладный пол. Его штаны спущены до щиколоток, но мужчина совершенно не думает об этом. Он смотрит на худые ноги Юнги и понимает, что рисовал бы этого парня сутками, если бы Мин позволил. Это откровенно пугает, Ким не привык отдавать кому-то себя и своё творчество, но сейчас необходимость бьёт по вискам, требует всё бросить и…       — Пожалуйста, поехали ко мне в студию, я должен нарисовать тебя таким. Просто накинь на себя эту рубашку и поехали… — голос Намджуна тихий, но уверенный. Юнги усмехается, глядя в эти глаза. Нет уж, никто больше не украдёт сердце отчаявшегося фотографа, поэтому…       — Я не могу… Тебе нужно уйти, пожалуйста… — голос Юнги дрожит, но мужчина изо всех сил изображает из себя девчонку-недотрогу, которую только что против её воли лишили девственности.       — Только с тобой.       … Студия огромная. По всему помещению валяется с десяток незаконченных работ. Юнги оглядывается по сторонам, чуть хмурится, сам не веря, что позволил себя уговорить на этот бред.       Намджун раскидывает в одном углу все свои вещи по сторонам, ставит посреди стул, усаживая на него Юнги и почти сразу же берётся за карандаш, забывая о времени и о том, что Мин вообще против находиться здесь.       Художник теряется в собственных, ведомых только ему ощущениях. Рисует так, словно впервые встретился с вдохновением, как будто до этого никогда подобного не испытывал.       — Ты слишком прекрасен.       Юнги усмехается. Его усталый тяжелый взгляд, который после появится на самой гениальной картине Намджуна, сейчас оставляет горящие отпечатки на лице художника, заставляя того творить только более вдохновлённо. Мин уверен, однажды этот портрет увидят и тогда…