Чем ближе ты находишься - тем меньше видишь

Майами и Нью-Йорк       Девочка Нэнси с фотографии не более чем искусная подделка, собранная из множества мелких деталей, которых не распознать несложным программам, нужно более глубокое и детальное изучение. В Миннеаполисе 184 девочек, девушек и женщин носят имя «Нэнси», есть даже несколько мужчин с необычным вторым именем «Нэн», но из них нет ни одной Нэнси, в которой бы текла кровь Бартона. Результаты сканирования не врут, Джарвис проверил трижды, пока Клинт вел их самолет из Нью-Йорка в Майами.       Бобби сидит на кухне и беседует с Кэпом. Мужчина со смехом рассказывает о каких-то своих прошлых приключениях, а она слушает, изредка поднося к губам свой кофе. Клинт в этот момент ненавидит весь мир. Он проходит на кухню, с трудом держа себя в руках, садится за стол. На нём обычная повседневная одежда, костюм он оставил в самолете, но даже без излишнего официоза Бобби замечает, что с ним что-то не так. — О, вы вернулись! — восклицает Бобби. — Куда летали с утра пораньше?       Клинт недобро ухмыляется и ставит на стол рамку. Яркие цветы из цветных стекляшек, узнаваемая, и вместе с этим бесцветная картинка в центре вместо фотографии. Наташа отвела Стива к выходу, она как бы оставила их наедине, но вместе с этим следит, готовая в любой момент вмешаться. — Наташа купила для меня и Колибри в маленьком магазинчике, — говорит он. — Я даже не знаю, какую фотографию сюда поставлю. Не то, чтобы у нас их много. У меня есть фотография, самая первая, я сделал её на кухне в Башне. Сказал Алисе, что проверяю камеру на новом телефоне, сфотографировал её утром с чашкой кофе и тостом. Вид у неё был глупый, знаешь, как бывает спросонья. Это было забавно и горячо одновременно: невинный вид, растерянный взгляд в камеру и розовый язычок, ловящий каплю джема на губе. Я потом эту фотографию с собой таскал, во внутреннем кармане. Глупо, да, но когда становилось совсем тяжело, я вспоминал о ней, думал, как она расстроится, если со мной что-то случится. Еще есть фото, может, его в эту рамку поставить? Мы делали её после очередного секретного задания, в самолете. Оба в крови, в грязи, всклокоченные. У Алисы один глаз синяком заплыл, у меня окровавленная повязка на лбу и губа зашита. Помню, Алиса смеялась, что мы такие красавцы, хоть сейчас на глянец. Так и сфотографировались в шутку, я её еще успел поцеловать, и у неё остался кровавый отпечаток губ на щеке. Она что только не видела: как я пью, как дерусь, как я безжалостен, как я убиваю, она знает, как плохо я временами сплю, не жалуется, если я спихиваю её с кровати. Но она смотрит и ничего не говорит, потому что понимает. — Ты советуешься со мной, что поставить в рамку? — холодно спрашивает Бобби.       Клинт усмехается. Наклоняется вперед, смотрит на ту, что когда-то была его женой, кого, как он думал, он хорошо знал. — Я просто пытаюсь понять, если ты совсем меня не любила, так зачем ты начала эту игру? Нэнси не существует, ты меня не любишь, но пытаешься что-то себе доказать. Твои поступки бессмысленны, как и жестоки.       Эмоции на лице женщины не меняются, она подносит чашку к губам и отпивает свой чай. Её игра окончена, её поймали, но она только немного удивляется, что так поздно, что она осталась вне подозрений так долго, что сделала больше, чем планировалось. — С чего ты взял, милый, что мне нужен ты? — жестоко говорит она. — Или твоя малышка?       Бартон даже не удивляется неожиданно открывшейся догадке. Чашка разбивается на осколки, чай остывает лужей на полу, а руки Бобби прижаты к столу широкими и совсем не нежными ладонями. Та пытается вырваться из крепкого захвата, но Клинт тянет её на себя, распластывает по столешнице, заставляя женщину удариться лицом. Наконец, Барбара приходит в себя, она откидывается назад, чуть не падает со стула, но удерживается и встает. Её волосы растрепаны, но она не выглядит растерянной или обескураженной. Она делает несколько шагов назад, чтобы видеть всех троих в кухне, не упускать никого из виду. Только она сама себя загоняет в угол. Наташа хватает пистолет и стреляет по ногам, одна пуля, несмотря на комичные попытки уклониться, попадает в щиколотку, вторая — в коленный сустав, и женщина падает, пусть и старается удержаться, хватаясь за кухонную мебель. Клинт не церемонится, он легко перепрыгивает через стол, хватает женщину за волосы и бьет её головой об пол. Но та остается в сознании и громко смеется. — Вот вы какие, герои, да? — Бобби откидывает назад волосы и смотрит на него с ядовитой усмешкой. — Да какие вы герои, безумцы в трико, возомнившие себя центром Вселенной. Делаете, что вздумается, ни с кем не считаясь. Твоя сучка, Бартон, была такой же, — выплевывает она.       Мужчина цепляет её за горло, вздергивает на ноги, душит подрагивающими пальцами, позволяя кислороду небольшими порциями проникать в легкие. Только Стив, единственный, кажется, сохраняющий трезвую голову в этом ограниченном пространстве, пытается разорвать этот клубок, не доводить до убийств, пока еще рано. Он сам в бешенстве, он сам готов рассыпаться на части от того, что пропустил и что допустил. В конце ему это удается, Клинт отлетает спиной в стену, а Бобби мешком сырых опилок возвращается на своё место на полу. — Твоя сучка, Бартон, пошла на корм крысам и бродягам! — кричит она, карабкаясь на стул. — Вы пытаетесь найти её, а её нет уже давно. — Что ты с ней сделала? — холодно спрашивает Наташа. Она не верит ни единому слову. Месяцы ледяных подвалов моргов, где под белой простыней в любой момент могло оказаться тело дорогого человека, научили её искать все зацепки и проверять каждую черточку, вплоть до того, были ли волосы жертвы окрашенными или какими густыми были скопления веснушек на ладонях. — Выпустила этой шлюхе кишки в подворотне. Тебе ли не знать, Романофф, как можно легко и быстро избавиться от трупа? И как держать человека в сознании весь процесс. Она визжала, как поросёночек. — Врёшь, — шипит Клинт.       Женщина тянется к карману и бросает на стол тонкое золотое кольцо. Оно прыгает по поверхности, крутится и останавливается, ударившись об чудом устоявшую чашку Стива. Золотое колечко, которое Клинт отдал Алисе. — Я помню кровь этой шлюхи на асфальте. Помню, как вывалились кишки под ноги. Как она умоляла меня остановиться. Как корчилась и хрипела, когда я выбила её острые зубы. Помню теплоту её языка в ладони, когда я отрезала его. Скажи, Бартон, у неё был умелый язык? — кричит Бобби. — А зубы не мешали, когда она тебе отс…       Дальше Наташа не слушает. Ей бы выстрелить этой дряни промеж глаз, да закончить всё, но Бобби ценный источник, а значит, еще может понадобиться. Её рука крепче и удар сильнее, потому что она не верит ни единому слову, и когда голова Морс соприкасается с углом стола, она её уже не поднимает. — Отпустить её мы не можем, сдавать её некуда, на полицию тоже надеяться нельзя, — рассуждает она. — Может, военное ведомство? Её деятельность была направлена на дестабилизацию государственного строя, — предлагает Стив. — Хорошо, я… — Наташа запускает пальцы в волосы, — я позвоню Роуди. Есть в этом здании карцер? Бобби нужно запереть где-нибудь. — И не делай так больше, Наташа, — Роджерс хватает её за руку, отнимает пистолет. — Это больше тебя не касается, ты должна сторониться любых опасных ситуаций. Я запрещаю тебе носить оружие и участвовать в каких бы то ни было операциях.       Клинт крутит в ладонях кольцо. Если Барбара убила Алису, то всё бессмысленно. Ему всё равно на разводы крови по столу и полу, на предательство Барбары, его не интересует самостоятельность Наташи и беспокойство Стива. Каждую секунду он был уверен, что Ал жива, что она выкарабкается, что они, если начнут активные действия, могут только помешать, поэтому верил в эти промедления, верил в то, что они просто дают ей время на план и реализацию. Он верил, теперь ему больше не во что верить. Сердце отстукивает с болью последние удары, такого ощущения в его натренированном организме не было слишком давно, успел подзабыть, как рвутся жилы. Он понимает, что вырвать сердце и положить его, как подарок, в могилу, реально. Он думает, что Алиса достойна того, чтобы в его сердце больше не было ни для кого места.       Когда он сказал ей, что уедет туда, где снег, если её не станет, и будет ждать. Говорить, укачивая её в ладонях было просто, теперь он понимает, что снег и ожидание ничуть не утешат эту боль…       Барбара приходит в себя в пустой комнате без окон. Она сидит за небольшим металлическим столом, её запястья прикованы железными оковами на винты. Женщина разминает пальцы, пробуя оковы на прочность. Вырываться нет смысла. В голове немного гудит от ударов, что обрушили на неё бывшие коллеги, простреленная нога болит, волосы слиплись от крови, мерно сочащейся из разбитого виска — никто не позаботился о том, чтобы обработать её раны. В углу начинает мигать лампочка камеры. Дверь открывается, пропуская Клинта с небольшим свертком ткани в руках. — Привет, Бартон! — громко говорит она. Звук голоса отталкивается от стен, прыгает по пустому пространству.       Мужчина не отвечает. Он осторожно кладет на стол сверток и разворачивает его, доставая несколько склянок и шприцы. — Пытаешься меня напугать? — ухмыляется Бобби. — Знаешь, чем ты отличаешься от Ал? — тихо и спокойно начинает Клинт. — Тем, что моя задница не такая упругая и тугая?       Мужчина усмехается, вытаскивая набор длинных иголок, стянутых резинкой. — Я никогда не видел, чтобы она боялась. Что бы ни произошло, в какой переплет мы бы не попали, она не боится ничего. Она рассказывала, что с ней делали прежде — и я не верил. Ты правильно сказала про зубы, я учил ее целоваться с языком, и несколько раз рисковал остаться немым. Она постоянно готова сопротивляться. Мы пытались найти ее болевые точки, но каждый раз промахивались. — Неужели было время, когда вы её не боготворили? И кто же пытался? — Наташа… — О, детка вела себя плохо, и мамочка пыталась её наказать? -…Халк, Фьюри… — Конечно, старый хрыч проверяет всех. А как же ты? Любовь ослепила тебя в первые секунды? — Ты не хуже меня знаешь, что агентов приручают к боли, учат терпеть её. Но существует другой подход, — Клинт набирает в шприц лекарство из первой склянки. — Это парализующее средство, — он накрывает колпачком иглу и достает второй шприц, распечатывает вторую склянку, — а это, — обезболивающее. Ты не сможешь бороться с болью, потому что не чувствуешь её.       Две тонкие иглы протыкают кожу, впрыскивают лекарство. Клинт точно знает, когда эта смесь подействует. И когда это происходит, достает длинные иглы и по одной вставляет ей под ногти. Бобби только хмурится, она ничего не ощущает, только видит, как острие скользит под ногтевой пластиной, как сочится на стол кровь. — Удивительно, да? — продолжает он. — Через некоторое время действие препарата закончится, и боль, что ты не чувствуешь сейчас, накроет всей свой мощью. Через некоторое время боль станет нестерпимой, ты захочешь устраниться от неё, избавиться. И тогда ты расскажешь, как и почему ты оказалась в Г.И.Д.Ре. — Так чего же боится… прости, боялась, твоя малышка? Беспомощности или смерти? — ядовито спрашивает Барбара. — Ох, какой у меня опасный маникюр, — она шевелит пальцами с воткнутыми иглами. — Не боишься, что эти ноготки выцарапают твои зоркие глазки, когда я выберусь отсюда. — Нет, не боюсь, — расслаблено отвечает Клинт. Бобби лишила его последнего смысла в жизни, всего, что у него вообще было. И поэтому он больше ничего не боится. — Твоя проблема в том, Бартон, что ты меряешь все старыми мерками. Думаешь, от того, что мы были женаты, я пощажу тебя? Да я бы прикончила тебя при нашей первой встрече, но ты притащил с собой эту девку, и пришлось оставить тебя в живых, я не была готова к заголовкам в газетах «Влюбленная пара погибла от рук грабителя!». Тогда пришлось выпустить близнецов, чтобы получить место в команде. Я ставила на твою детку, и все мои ожидания окупились с лихвой. Она оказалась более приятной мишенью, самой лёгкой.       По лицу женщины пробегает нервная дрожь, она поджимает губы, чуть кривит рот и шевелит кончиками пальцев. В этот момент лекарства прекращают действовать, и боль постепенно проникает по нервам в сознание. — Потеря одного члена группы не должна приводить к её распаду, — голос чуть срывается, но Барбара держится, боль приходит постепенно, скоро её станет много. Не только иголки под ногтями, с новой силой проявит себя простреленная в двух местах нога. — Это только показывает, какие вы слабаки. Даже знаменитая агент Романофф скатилась до уровня пустоголовой мамаши. Раньше её знали как смертельную опасность — Чёрная Вдова, Славянская Тень, Красная Смерть! Когда я смотрю на эту брюхатую утку, то совершенно не вижу в ней отражение этих имен. У беременных от выброса гормонов что-то ломается в голове, они не видят мира за пределами своего младенчика. Мне повезло быть нормальной, сохранить ясную голову до конца. — Так вот как ты утешила себя после выкидыша, — Клинт опускает ладони на стол, нависает недвижимой горой, давит. — Ты вбила себе в голову, что это даже на пользу. Ты вообще не хотела детей, так к чему вся эта игра с обручальными кольцами была вообще нужна?! — А твоя девка хотела?! — кричит Бобби, дергаясь безрезультатно в сторону. — Я бы заставил её захотеть, — твердо отвечает Клинт. — А теперь говори: когда тебя завербовали, и что ты успела передать Г.И.Д.Ре? — он основанием ладони проталкивает иглы чуть глубже в пальцы Морс, одна из иголок выходит наружу через ногтевую пластину. — Ты идиот, Бартон. Бесполезная ты тряпка!       Клинт вырывает одну из иголок и безжалостно вонзает в сустав, добивает глубже по головку. — Ты ведь знаешь, что я могу уклониться от ответа… — хрипит Бобби, едва сдерживая крик. — А еще я знаю, что ты этого не сделаешь. Через несколько часов тебя заберет военное ведомство. Там о тебе позаботятся лучше, чем здесь. — О, да, нам ли с тобой не знать, на что иногда способен извращенный человеческий мозг. Ты ведь должен быть хорошим персонажем. Ты должен фотографироваться с детишками на руках, читать лекции о здоровом образе жизни и открывать Нью-Йоркскую биржу. Но ты здесь, втыкаешь иголки мне под ногти, угрожаешь расправой. Какой ты после этого герой? — ЩИТ больше нет. А команда… Я не герой, тебе ли не знать, и никогда не был. — Тогда почему ты здесь? Почему ты допрашиваешь меня? — Потому что я хочу убить тебя, разобрать на части, раскидать по всей комнате, чтобы от тебя ничего не осталось. Будешь упорствовать — я начну. Но ты будешь, поэтому буду и я.       Барбара не боится. Её не пугают угрозы, не пугает даже знание того, что Клинт может сделать. Камера в углу всего лишь для безопасности, если за ними и наблюдают, то не для того, чтобы помешать Клинту её убить. Никто не помешает Клинту её убить. — Перед отправкой в Мадрипур, где я провела много невыносимых лет, ублажая местных бандитов, чтобы выведать информацию для любимого и бесценного ЩИТ. Ты помнишь Мадрипур? Завоеванный флибустьерами столетиями назад, его пиратское наследие развилось в систему правительства, либеральная политика которого признает практически любую деловую сделку. Мадрипур не признает выдачу преступников, что делает эту страну дипломатическим приютом для множества международных преступников и организаций, которые помогают поддерживать стабильность правительства через сложную коррупционную систему. Уродливое место. Первоначально я должна была отправиться в Европу, но не прошла психологическое тестирование, моё назначение было под угрозой, моя работа в ЩИТ на должности оперативника была под угрозой, а возвращаться к задохликам в тесную лабораторию, я не хотела. И всё из-за какого-то тестирования, из-за того, что я неверно ткнула карандашом в клетку! Из-за этого, а не из-за какой-то беременности мою отправку задержали. Я была в столовой, запивала нашим кофе свой провал, когда ко мне подсел агент Сет. Мы не были знакомы, но мне хотелось с кем-то поговорить. Через час он предложил мне встретиться в ангаре, сказал, что познакомит меня с человеком, который мне поможет. — Кто это был? — Бартон, словно в награду, достал иголку из сустава и две из ногтя. — Кажется, его звали Штрукер, у него был такой смешной монокль, будто вшитый в череп. Он рассказал, что считает верным распределение силы по организации, где она будет наиболее эффективна. Он говорил о великом будущем для человечества, о том, что нынешнее руководство ЩИТ заблудилось и видит его неверно. Организация должна быть сильной. Если отдельные люди этому мешают, то от них следует избавляться. Если мы служим одной цели, то должны делать это вместе. Любое сомнение ставит под вопрос сам суть организации. В Г.И.Д.Ре нет секретов, каждый знает, кто он и что делает, какие цели ставит руководство. Я слушала его и понимала что этот Штрукер прав. Он сказал, что в его планах изменить ЩИТ, сделать его сильнее, сказал, что у него есть поддержка в верхах, что если я присоединюсь к его деятельности, то узнаю больше. А на следующий день директор Пирс приказал провести повторное тестирование, которое я прошла успешно, получив назначение в Мадрипур. Люди Штрукера занимали там хорошее положение. — Дальше. Что тебе было нужно здесь? — Получить доступ к информации, что хранится в архивах Старка. Доступ к вашей команде. Найти слабые места, изучить возможности вербовки. Я решила, что попробую возобновить отношения с тобой, чтобы быстрее влиться в команду, придумала Нэнси. Но твоя детка сделала все до меня. Я прикончила талисман «Мстителей», и дела твоей команды покатились под откос…       …Стив резко жмет на клавишу отключения звука. То, что происходит по ту сторону объектива камеры, пугает его. Дело не в пытках, а в том, что он тоже верит её словам, и хочет разорвать лгунью. Только он же герой, он же национальный символ! Капитан Америка не может быть жестоким, он — воплощение справедливости! — Мы действительно не герои, Стив, — успокаивающе говорит Наташа. — Я бы сработала чище. Или нет, учитывая, что она была агентом ЩИТ.       Роджерс, ничего не говоря, встает и уходит. Это слишком тяжело. Он чертов «Мститель», который не может отомстить за смерть своей дочери, которую на его глазах мучили и убивали. Потому что он должен поступать правильно. Жестокость порождает только жестокость, но милосердие, проявленное к преступнику, большая жестокость по отношению к его жертве. Незаметно он спускается в жилой отсек, останавливается у комнаты Баки. Дверь открывается через секунду, являя на пороге сонного, измученного болезнью Барнса. — Разбудил? — виновато спрашивает Стив.       Баки трясет лохматой головой, зачесывает пятерней волосы назад. Доктор Чо, о которой говорил Брюс, собирает необходимые инструменты, изучает результаты исследований и должна прибыть из Сеула через три дня. До этого времени Баки держится только на лекарствах и снотворном. — Привычка. Проходи. Что-то случилось? — Барбара призналась, что была агентом Г.И.Д.Ры. Призналась, что убила Алису. — Она предоставила доказательства? — Барнс растирает под неживым плечом, заглатывает горсть таблеток, запивая из высокого стакана. — Нет, только рассказала, как сделала это. И как избавилась от тела. — Странно, — ухмыляется Солдат совсем как Баки-из-сороковых. — Когда меня объявили мертвым, ты бросился меня спасать. Нужно узнать, где и когда это произошло, обследовать место, собрать улики, найти тело… — Баки, ты даже её не знаешь… — Я знаю тебя. Почти, — оговаривается он. — Немного. Но того, что я знаю, мне хватит, чтобы знать, что так просто она не сдастся. Человек считается пропавшим без вести, пока не найдено тело и не доказано обратное. Г.И.Д.Р.А не стала бы обращать внимание на человека, которого было бы так легко убрать, — мужчина наливает ещё воду из кувшина в стакан. Высокая температура выматывает, обезвоживает, и пить хочется просто постоянно. — Она твоя дочь. Дело не в том, передались ли ей твои особенности, а в том, что в ней есть от тебя вообще, кроме веснушек. Так скажи мне, Стив Роджерс, так ли легко эта Барбара могла убить Алису Роджерс?       Джеймс прав. Даже с его только-только вернувшимися воспоминаниями, даже если он ошибается — он прав. Алиса выросла на его, Стива Роджерса, историях, с верой в его непогрешимость и силу. Всё, что она сделала в своей жизни — и плохое, и хорошее, — чтобы спасти его, было не зря. Даже после того, как устоявшаяся картина мира рухнула в очередной раз, он должен остаться стоять, чтобы ей было на кого опереться, чтобы она видела его таким же сильным и смелым, как привыкла. Он герой в её глазах и, черт подери, хочет им остаться. Потому что для него она тоже герой. И ему иногда трудно поверить в то, каким он был для неё, чтобы она выросла такой сильной. Потому что это не он, но если то, что в ней, от него, то значит — это он. Алиса временами кажется ребенком. Еще не испорченная, искренняя, доверчивая, непосредственная. Не испачканная, не изуродованная подлостью и жестокостью окружающего мира. Или хотя бы почти не изуродованная.       Самолет военных забирает Бобби через три часа. За это время женщина успевает прийти в себя, и скалится недобро в камеру, спокойно подчиняется, когда на неё надевают наручники, и бросает, проходя мимо Капитана: «Хайль Гидра!». Тони переговаривается с Роуди и Кэпом, он не выглядит встревоженным, только опять веселится, обещая перелатать все дыры. Нужно выяснить и оценить ущерб, который причинила Морс своими действиями, как много информации она укрыла и кому передала. С другой стороны «Пересмешницу» было правильно заподозрить и проверить с самого начала, хотя бы по той причине, что была назначена Александром Пирсом. Военное ведомство лучшее место для содержания опасного преступника, по крайней мере, до тех пор, пока ЩИТ не встанет на ноги (в этом ни один человек на планете не сомневается).       Один из агентов передает Роджерсу пластиковый пакет с уликой, найденной в кармане мисс Морс. Обожженный с краёв обрывок плотного картона, на одной стороне которого глянцевая картинка, в которой только угадывается вересковое поле, а на другой синими чернилами написаны четыре цифры — 0107. Сканирование и распознавание выдает результат: довольно старая открытка с фотографией парка Денали, что на Аляске. Химический анализ показывает, что горела она недавно, три-четыре дня назад. — Ты ведь понимаешь, что это значит? — Наташа встает рядом с Клинтом и смотрит на море сквозь разбитое стекло. Секундное помешательство лежит осколками на песке, а Бартон размазывает кровь по костяшкам. — Она пыталась дать о себе знать. Да и так ли легко её убить? — спрашивает в пустоту Романофф. — Это ведь Ал, мы получим её бездыханное тело только в том случае, если она сама этого захочет. И, смотри, «0107». Когда-то, ты сделал её дату рождения своим кодом к оружейной. Теперь она просит тебя спасти её.       Мужчина принимает кусочек открытки, рассматривает цифры синими чернилами на серой бумаге. Клинт сделал дату рождения Алисы кодом от своей оружейной, как только разобрался с настройками, семнадцатое января всплыло в памяти почти мгновенно. Неужели уже через неделю после их первой встречи всё стало серьезно? Самое тайное и опасное место, куда имеет допуск только он. «Вот это моё, и только ты можешь зайти туда, только тебе я дам ключи, ведь ключ этот — ты». Написав «0107» в послании о помощи, крохотная напуганная Колибри просила о помощи только его. — Почему ты думаешь, что… — Потому что она дочь своей матери, чертов неверующий! — Но если Барбара соврала, то… — Только потому, что Г.И.Д.Р.А понятия не имеет, где Алиса. Зимнему Солдату был дан приказ убить её, но потом отменен. Она была нужна им живой. Раскрытие Г.И.Д.Ры и пропажа Ал — два разных события, произошедших в одно время. И посмотри — это фотография Аляски! А кто еще может выбрать открытку с видом Аляски? — И куда теперь двигаться? Если не Г.И.Д.Р.А, то кто? — Клинт дергается, неожиданно пришедшая мысль пробивает до пяток. — Мог же быть кто-то третий? — О, я смотрю, ты на тесте уровня интеллекта все же не жульничал. Хотя, я бы не дала 156 баллов, — не зло язвит она. — Поэтому заканчивай свою меланхолию, будто добр, прибери весь этот бардак. И подумай сейчас своим «гениальным» мозгом, вспомни, в том промежутке между дракой и побегом, она что-то говорила или делала…       Клинт потирает ладонями лицо, вспоминает, пусть и больно. Алиса ничего не говорила, на её лице не было ни единой эмоции, даже раскаяния или непонимания. Она сидела на полу с… фотографиями дома Бетти Росс! Последнее он произносит вслух. — О! Как же я люблю, когда на твоём лице отражается движение мысли. Тор, Сэм и Стив проверят завтра несколько мест, о которых помнит Барнс. Не думаю, что они найдут что-то, скорее всего Г.И.Д.Р.А бежала, унося с собой всё, что можно было, а что нельзя — уничтожили.       Мужчина взвешивает в одной руке кольцо, в другой — обрывок с цифрами. Обычный клочок бумаги перевешивает на этих весах. Кольцо, которое Клинт подарил своей девушке, было сделано из его старого обручального кольца. Так как Клинт не знал о размерах Шутер, то сделал его по размеру Барбары, который помнил. Он знал, что получится больше, чем нужно, знал, что носить его Алиса все равно не будет. И с другой стороны — открытый крик о помощи.       Где бы ты ни была, Алиса Шутер, — держись. После того, как я тебя найду, ты и шага за пределы дома не сделаешь.