***
Каменная тюрьма крепкая, ему стоит больших усилий выбраться из плена, но все же у Блонского получается пробить путь на свободу, особенно помогает взрыв. Противники покинули поле боя, гора гудит от раздирающего её боя и безумия, и это самое сладкое, что может привлечь сумасшедшего, опьянённого болью и адреналином. Он отряхивается, потягивается, удовлетворяясь свободой и воздухом. Только этого мало. Он должен, наконец, закончить бой с Халком и выяснить, что за существо с алой кожей помогло его злейшему врагу. До входа на вершине два прыжка. Эмиль врывается в коридор, ему тесно в этой каменной кишке, ему здесь не нравилось, но это было лучше глубокой заморозки, после которой в памяти осталась только муть да холод. Алая кожа и желтые глаза. Это была женщина, если он правильно интерпретирует свои воспоминания, сильное, но изящное тело, длинные волосы и яркие глаза. Стернс не проводил подобных экспериментов, из-под его рук выходили только чешуйчатые уроды, на подобную красоту его гениальный разум был неспособен. Перед ним взрывается стена, камни скачут, как резиновые мячики, в густой пыли. Из пролома вываливается комок мышц, будто огромный шар. Существо едва владеет собственным телом, держится мощными руками за голову, качается на коротких толстых ногах, только стена удерживает его от падения. Алая кожа, вдруг видит Блонски, когда чуть оседает пыль. Алая кожа, но это явно не женщина. Это новый противник, и взгляд затуманивается предвкушением отличного боя. Существо с красной кожей меньше его ростом, но больше по массе, похоже размером и строением тела на Халка, оно мыкается, как слепой котенок. Где-то среди этого шума раздается безумный смех и проклятия, но слов не разобрать, как и не понять, откуда этот голос. Блонскому нужна только драка, только кровь, всё, что он желает — это утвердить свою силу, излить свою ярость. Он отключает глубокие аналитические процессы в мозгу, какие еще остаются, и рвется вперед, бросается на существо, намереваясь сбить его с ног, но то неожиданно замечает его и перехватывает в движении. — А вот и мистер Блонски! — произносит голосом Дэвида Беннера пыль и тьма в разломе. — Он и поможет вам узнать, на что вы способны в этом теле, генерал Росс. В том существе от бравого вояки Росса, который заложил собственную дочь, чтобы получить покорную армию, только мелкие черты, складки возле губ, да жесткий взгляд. Он тоже желал силы и сетовал, что ушло то время, ушла из рук сила, а из глаз зоркость. Умелый манипулятор калечил других, но в этот момент сам получил то, чего желал. Он теперь тоже монстр, он теперь тоже урод. А Дэвид Беннер только смеется в тени: — Вы хотели армию, сэр? Теперь вы сами — армия! С новой силой Росс осваивается быстро, хотя и не может контролировать её в полной мере, но отвечает на удары, не позволяет захватить себя. Огромные сильные ладони обхватывают мощную шею Мерзости, сжимают, перекрывая доступ кислорода, перемещаются выше, грозясь раздавить череп, как переспелый орех. Когда жар огня касается спины, Блонский понимает, что проиграл. Он смотрит на безумного монстра, которым стал сам генерал Росс, на то проклятие, что обрушилось на него и улыбается. Лижущее его тело языки пламени, замкнутое тесное пространство печи и рев смерти странно успокаивают, и он почти не ощущает боли от сжигаемой плоти. Война ярко проявляет людскую суть: кто друг, кто враг, кто лишь притворяется товарищем, чтобы позже нанести удар в спину. Блонский не доверяет никому из этих безумцев, вытащивших его из вечной мерзлоты, но так распорядилась жизнь, что именно они помогли прервать его безнадежное существование. Он родился человеком, но стал чудовищем внутри и умирает настоящим чудовищем. Это славный для него конец. Бетти отца узнает сразу, когда приходит вместе с Халком на шум драки. Она потрясена, но почему-то спокойна, она понимает, что к этому все шло. Не получив желаемого от других, однажды Громовержец Росс испытает на себе гамма-излучение. Они несколько секунд смотрят друг на друга — прощаются, осознают произошедшее: превращение, встречу, смерть Блонского, что делать дальше. Во взгляде почти копии Халка, только алого, цвета мелькает узнавание и осознание. От ужаса или следуя инстинктам, он сбегает из комнаты с печами, ныряет в разлом стены. Красный Халк ныряет в снег, в горячий, взрытый снег и бежит в неизвестность, трусливо оставляя за спиной все, что сотворил…***
В лаборатории, где указала Бетти, никого нет. Клинт осматривает каждую комнату, прислушивается к каждому шороху. Странно, что именно в этих помещениях ничего не тронуто. Только в одной комнате поцарапан стол и лежат осколки стекла на полу. — Сверху! — предупреждает Тор из коридора, замечая притаившуюся каниму. Сам он готовится отражать нападение еще нескольких спешащих к нему существ. Бартон едва успевает поднять автомат и выстрелить. Канима падает камнем ему под ноги, но быстро встряхивается и смотрит на него. В выражении этих глаз, в ухмылке, в этом жесте, Клинт замечает что-то знакомое. Он мог встречать его, когда тот был человеком. Клинт напрягает память. Наглый загнанный взгляд, некрасивые черты, который угадываются даже под чешуей. И он вспоминает. В парке, на одной из постановок летнего театра. До спектакля оставалось полчаса, и Клинт сидел с Ал под пышным деревом, наблюдая за расстановкой декораций. На жаре, после бессонной ночи (очень плохой ночи) им очень хотелось спать, и они бы уснули в шуме разговоров людей вокруг и музыки, если бы Алиса так не нервничала. Они давно привыкли к тому, что на них обращают внимание: взрослый мужчина с девушкой, значительно младше его, вели себя не как родственники или просто знакомые, хотя и старались не выносить свои чувства напоказ. Их осуждали пожилые люди, его ненавидели подростки, её — одинокие мамочки, которые хотели бы немного отвлечься от визжащих детей. Новый взгляд, полный похоти и грязи, Клинт замечает первым. Из толпы он вычисляет молодого человека в широкой рубашке, тот смотрит на них, и стоит Клинту пересечься с ним взглядами, как тот начинает плотоядно улыбаться. Алиса зарылась носом в ворот футболки своего мужчины, почти всхлипнула, пытаясь быть ближе. Клинт накрыл её собой, спрятал от взгляда того парня, но она забилась в дрожи, на пальцах осталось мерзкое ощущение прохлады. «Может, пойдём домой?» — спросил Клинт, проклиная чертову гиперчувствительность, из-за которой подобные взгляды растекались под кожей как гнойные волдыри. Тогда Клинт поцеловал её, и это был едва ли не первый раз, когда они целовались при таком скоплении незнакомых людей. Актёры уже начали произносить слова вступления к какой-то пьесе, а они спешили пересечь парк, чтобы добраться до Башни. Это был он. Это безумное существо было тем парнем, кто следил за Алисой. Он был канимой, одним из мерзких экспериментов, но он не просто следил за его девочкой по чужой указке. В его глазах даже сейчас разливалась бездонная тьма. Безнадежный неудачник, у которого такая пустота внутри, что её ничем не заполнить. Клинт целится в эти бесстыжие глаза, вгоняет прицел прямо в расплывшийся зрачок и с удовольствием слушает, как раскрывается внутри черепа экспансивная пуля. Когда Ал впервые увидела эти пули, то сказала, что в раскрытом виде они похожи на крохотные цветы. «Цветы смерти», — ответил ей Клинт, собирая «цветок» обратно в пулю. — «Попадая в тело, они сильно расширяются, образуя страшные каналы. Разрывают мягкие ткани, дробят кости. Страшная смерть в агонии в почти ста процентах случаев». Она держала распустившиеся бутоны в руке, и это было безумно — посадить её на стол, на котором он занимался чисткой оружия, среди разложенных частей автомата и целовать до умопомрачения, ощущая, как запах полироли смешивается с их запахом. У Клинта сейчас с каждой деталью, с каждым его пистолетом или стрелой связано много приятных воспоминаний. Мозг генерирует хорошие воспоминания, чтобы предотвратить приток плохих, и у него огромный выбор. Кости черепа выпирают из-под плотной кожи, голова похожа на сдувшийся мяч, глаза лопаются, из носа, ушей рта вытекает мозг. Клинту нужно выбираться из этого затянувшегося безумия. В конце коридора слышится рычание, затем почти человеческий крик боли, который через секунду резко обрывается. Клинт выбегает из лаборатории и следует за Тором. Еще на подходе картина предстаёт ужасная. Тонкие ручьи крови торопливо бегут под ноги, с каждым шагом становясь шире. Первое тело брошено с разорванным горлом. Второе с огромными ранами на внутренних сторонах бедер. Удары четкие и точные, ни одного лишнего разреза, точно по горлу и по артериям, чтобы кровь брызнула фонтаном, унося с собой искалеченную жизнь. Алиса здесь, и они идут прямо к ней. Она милосердна, пусть и кажется это жестокостью. И милосердие её в легкой смерти, быстром конце, даже если она потеряла рассудок, что-то осталось в ней от неё прежней. …Узнается по лицу, искаженному тупой звериной яростью, по коротким торчащим волосам, по движениям, которые так похожи на обычные движения Ал в бою. Она двигается, перетекает из позиции в позицию, это изящество не заметно из-за одежды, но сейчас… Её тело создано годами ограничений и тренировок, её учили двигаться хищники и солдаты. Кожа красиво переливается в свете ламп, рисунок будто живой, и каждое движение запускает загадочный бег искр и красок. Это завораживает, но не настолько, чтобы отвлечься от крови на её руках и изувеченного тела позади. И полного отсутствия сознания в глазах. Будто зараженный бешенством зверь, который, если не провоцировать, будет двигаться строго по прямой. — Найди Росса, — скомандовал Клинт, опуская оружие. — Но, друг… — попытался было возразить Тор, следя за хищными движениями противника. — Найди Росса, — еще жестче повторил он. Тор поднимает стремление друга остаться наедине с девушкой. Превратись в чудовище Джейн, дал бы Тор кому-то ей навредить? Нет, он возьмет на себя этот груз и будет нести его по жизни, если не останется другого пути, кроме как убить. Мужчина касается плеча Бартона и уходит. Вот он, момент истины. Как часто Клинт представлял их встречу, теперь все бессмысленно. Алиса не поймет ни единого его слова, остается только надеяться, что она узнает его голос, запах, вкус крови, если подойдёт близко. — Детка, — тихо начинает Клинт, подняв руки. — Ты сердишься? Я так оплошал, знаю. Но я все исправлю. Алиса, кажется, внимательно его слушает, даже склоняет голову на бок. Только крылья носа трепещут, втягивая аромат крови, пота и желания, которое бродит по венам. — Ал, девочка моя, — Бартон сам поморщился от этих слов. Его девушка младше, и из-за этого она сильно переживает. — Ангел мой, я не смогу, я не справлюсь без тебя. Давай, ты сейчас успокоишься… К ней в голову залез кто-то другой и её вытолкнул. Алиса задыхается под гнетом чужой власти, как было с Клинтом, она не может выбраться, пусть и хвалилась когда-то, что в этом случае её разум объединится с её шизофренией и разорвет на части интервента. Она боролась слишком долго, а потеряв веру в то, что её спасут… Она решила, что самый верный путь остановить опасность, которую несет, — уничтожить источник. В тот день все могло быть так же. Даже про себя это произнести Клинт не может. Слишком радикально, слишком ошибочно и слишком реально. Слишком в духе Алисы Шутер это бессмысленное самопожертвование. Действие напролом, резко и быстро, чтобы не успеть опомниться и пересмотреть решение, отступить. Она не думает о нём, не думает о команде, или думает, но не так, как нужно. Они не справятся без неё, Клинт точно не справится без неё, он уже разваливается на части, не может, пугается. Для Алисы он еще один противник, она вряд ли понимает сейчас разницу между обычным человеком и канимой. В коридоре совсем близко раздается взрыв, затем страшный грохот, звуки потасовки и звериное рычание. Все мысли роятся в голове и складываются в осознание мгновенно. Тело быстрее. Когда Алиса прыгает на него с намерением сломать шею, Бартон стреляет. Пуля ничего ей не сделает, но оттолкнёт, и будет больно. Он хватается за тяжёлый шкаф и роняет на неё. Девушка оказывается почти погребенной под железной коробкой и массой ящиков с медикаментами и прочими расходными материалами. Клинт быстро вычисляет, что одна из полок упирается ей прямо под коленями. Он прыгает на шкаф сверху и прыгает ещё раз до характерного хруста. Очень слабые кости. Она может не оправиться от переломов. Она может остаток жизни провести без ног. Алиса визжит на таких децибелах, что закладывает уши, лопается голова, и Клинт в жизни больше не услышит подобного крика — его слуховой аппарат отказывается делать звук еще громче. Ал пытается вырваться, зверь в ней спешит избавиться от боли. Бартон активирует стрелу с электрическим разрядом и прикрепляет к её лбу. Ал с глухим стуком откидывает голову на липкий пол и мелко трясется. Только стрела остается неподвижной, строго вертикальной, как тонкое надгробие. Клинт присаживается рядом на корточки и отчаянно пытается понять, как они к такому пришли? Как они оказались в этом каменном мешке, полном чудищ и трупов, как они оказались так далеко друг от друга? Как они все усложнили, все запутали? Он тянется открепить стрелу ото лба, когда заканчивается заряд. Алиса дергается в последней судороге, ощущая тепло человеческого тела рядом с собой. Её острые зубы вонзаются в обнаженное беззащитное запястье, в кровь течет яд. Клинт пытается освободиться, но зубы сцеплены мертвой хваткой, как у акулы, которая даже после смерти не отпустит свою жертву. Паралитик быстро пробирается по крови, тело уже не слушается, и мужчина падает на пол, рядом с любимой девушкой, которую его равнодушие превратило в чудовище. У неё стеклянные глаза, слепо смотрящие в потолок, и текущая по лицу его кровь. Этот кошмар будет преследовать его до конца жизни, если он переживет сегодняшний день. Дальше проходит как в тумане. Его находит Тор, затем появляются Бетти и Брюс. Бетти говорит что-то, пытаясь разжать челюсти Ал, пока Тор поднимает шкаф, а когда получается освободить Клинта — оттаскивает его в сторону. Бетти опять говорит, и они с Брюсом убегают, затем возвращаются с какой-то каталкой, больше похожей на прозрачный гроб на колесиках. Гроб? Нет! Нет! Клинт хочет кричать, но тело не слушается, его ни одна мышца, кажется, не слушается. Нет, он ведь не убил её, это просто переломы, а стрела с током не настолько мощная, чтобы убить. Пусть не сможет ходить — он справится, будет таскать на руках, как дракон из сказки, который полюбил фею без крыльев. Пусть останется навсегда такой, пусть, только бы выжила и вернула рассудок. Он не ощущает руки, не ощущает тела вообще, он хочет дернуться, крикнуть, но не может, так и лежит сломанной марионеткой. Он видит, как Алису осторожно перекладывают на кушетку, как Бетти ножом что-то делает на её шее, как брызжет кровь, и женщина тут же пережимает. Потом полые трубки тянутся к этому месту, крышка «гроба» захлопывается. К нему подходит Брюс и с размаха вонзает иглу шприца в ногу. Клинт не ощущает ничего, только смотрит тревожно. — Это антидот, — отвечает Беннер. — Алиса тяжело ранена, нужно уходить прямо сейчас, если мы хотим спасти её. Да, сейчас, Клинт понимает, сейчас. Нужно чтобы двигались хотя бы пальцы, набрать команды и вызвать сюда самолет. К черту, всё к черту. Брюс перебрасывает его безвольную руку через свою шею, сжимает ладонь и поддерживает за талию, поднимая. Он почти несет мужчину к выходу, пока сзади гремит колесами каталка…***
В самолете поднимается гул включаемых систем. — Джейн! — раздается из динамика — Джейн, вы слышите меня? — Да, мистер Беннер! — откликается доктор Фостер, пока не понимая, где рация, и надеясь, что её услышат. — Хорошо, сядьте в кресло и пристегнитесь, — сказал он. — Мы дистанционно поднимем самолет в воздух и направим его к точке эвакуации. Будьте осторожны. Самолёт взлетает, затем зависает в воздухе, Брюс предупреждает о том, что будет опущен трап, и Джейн вжимается в кресло, когда от перепада давления её едва не разрывает на части. Холодный горный воздух душит её, она почти не слышит, как на борт поднимаются другие люди. — Джейн, — Тор приближается к ней и обнимает, падая на колени рядом с её сиденьем. Он растрепан, на доспехах и руках кровь. Джейн запускает пальцы в его влажные от пота волосы, дает ему несколько мгновений послушать ритм её сердца, прижав щекой к груди. Трап уже поднят, но самолет все еще висит в воздухе. Они зависли между полным разрывом и возможностью всё исправить. — Кровь не останавливается! — взволнованно говорит Бетти. Джейн приходится встать с места и закатать длинные рукава свитера Тора. Сам Громовержец поддерживает её за локоть, но поддержка скорее нужна ему. Фостер осматривает людей, которые взошли на борт, вытаскивая из глухих уголков памяти медицинские знания. Ей нужна аптечка. Агент Бартон легко ранен, он больше похож на плохо сделанную куклу. Она замечает рану на запястье, которую мужчина пытается пережать. Укус. Кто-то из каним укусил его, брызнув паралитик в кровь. Доктор Беннер и доктор Росс не ранены, но их одежда разорвана, и руки дрожат у обоих. Доктор Беннер пережил превращение, но что с Бетти? Не важно, она выяснит это потом, сейчас важнее всего то, что она единственный медик, который в состоянии оказать помощь. — Перебинтуй, — сухо говорит она, бросая Тору упаковку бинта. Может, он еще не так осведомлён в плане оказания первой помощи, но на это точно способен. Тор кивает, с восхищением смотря на суровое, почти жесткое и уверенное лицо своей женщины, и подхватывает Бартона, усаживая его в кресло. — Джейн? — с сомнением спрашивает Бетти, когда видит, что доктор Фостер натягивает медицинские перчатки. — Я окончила медицинскую школу по настоянию матери и работала медсестрой перед тем, как доктор Сельвиг дал мне шанс заниматься астрофизикой, — быстро объясняет она, подходя к капсуле, в которую заключили Шутер. — Показывай, — говорит женщина, разминая пальцы в тонком латексе, чтобы расправить все складки. Бетти открывает капсулу, осторожно расправляя трубки. Человеку внутри все еще нужны лекарства, а рана, в которую вонзили иглы, слишком небезопасна, ею нужно заняться в последнюю очередь, ведь Ал может проснуться, и кто проснется — неизвестно. Джейн требуется много сил, чтобы выключить истерику и заняться делом. Рваные раны, многочисленные ушибы, переломанные ноги… Фостер анализирует состояние, выбирает, что обработать первым, что может подождать. Она уверена в своих действиях, она помнит, как накладывать шины на переломы и штопать раны. С чешуей непросто, но она умудряется найти нужный угол и шить немного другим способом, совмещая края раны. Бинты ложатся слой за слоем, закрывая истерзанные конечности. Алиса просыпается, когда все почти закончено. Она еще не в себе, в глазах ни капли смысла, она пытается отбиться, но сил не так много, лекарства, которые подключила к ней Бетти, действуют, парализуя её тело и отключая разум. Это просто рефлекс самозащиты, она дергается, как подключенная к электродам муха. — Тихо! — командует Джейн, несильно прижимая, чтобы не повредить повязку. С буйными пациентами она тоже имела дело. Шутер начинает кричать. Хотя, это больше похоже на хрип. Джейн ощупывает горло и находит глубокую рану. На голове ещё несколько царапин, и кровь хлещет сплошной волной, впитываясь в волосы. Поэтому Джейн и не медик, поэтому она бросила свою больницу — она не может видеть столько крови за раз. — Ну, тише, все хорошо, — умоляет она, и не мгновение ей кажется, что её услышали. Глаза Алисы фокусируются на ней, в них смысла, как у только-только проснувшегося человека, но он есть. — Всё хорошо, — повторяет доктор Фостер. — Мы почти дома… Слова для неё сливаются в один сплошной шум. В голове безумие, но этот шум, обещание вернуть домой, помогает. Возможно, она уже дома — знакомые голоса и запахи, ощущения тепла и заботы окружают её. Ей никогда прежде не было так спокойно и хорошо. Она плывет в невесомости, в безмятежности и в совершенном отупении. В голове ни одной мысли, вокруг ни одного звука, в теле только легкость. Нет ни боли, ни страданий, ничего. Только тишина и пустота. Ни о чём не думалось. Она просто слушала тишину — и всё. Тело такое легкое, и разум такой светлый, что впору задуматься — а есть ли у неё тело и разум? Может, не существует её более? Может, она лишь пыль, летящая в космическом нигде? Пыли не нужно метаться, не нужно ничего делать. Пыли нужно лишь существовать. Существование — это не мизерная жизнь, это бесконечность собственного мира, со своими мерилами и своей правдой. Она охотно отдала бы свои пять чувств, если бы это помогло сохранить теперешние покой и защищенность. Она космическая пыль. Просто пыль… Она ждет, когда подует солнечный ветер и разнесёт её дальше по всем уголкам Вселенной, где она будет плыть в потоках ярких красок и таких же туманностей и не чувствовать ничего. Но вместо солнечного ветра она неожиданно получает электрический разряд, который собирает все частички воедино. — Дыши! Дыши! — умоляет кто-то в болезненной темноте. — Давай же, дыши! У неё нет тела, так откуда столько боли? У неё нет легких, чем ей дышать, если она сама воздух? — Алиса! Дурацкое имя…