Чем ближе ты находишься - тем меньше видишь

- Милая, ах, красавица! И вновь вы озарили своим светом мою лавку! – щебетал низкорослый индус, кружа, словно заведённый, вокруг Наташи. Женщина повела плечами, стряхивая яркий палантин – в крохотном магазинчике было прохладно, можно было не беспокоиться, что взбесившееся солнце обожжет светлую кожу, в воздухе вместо смога и пыли витали потрясающие запахи специй. - Я тоже очень рада вас видеть, мистер Рахман, - улыбнулась она. Всё же с этим милым немолодым мужчиной у неё сложились тёплые дружеские отношения. Насколько это было приемлемо для Чёрной Вдовы.       А началось всё с того самого вечера, когда прогуливаясь под проливным дождём с Шутер, они натолкнулись на этот магазинчик. Кажется, у Алисы вся жизнь делилась на несколько отрезков, самым коротким из которых был от прибытия в Нью-Йорк 2012 до пожара с небольшим пунктом остановки в виде не самого приятного откровенного разговора. Зато после они сблизились настолько, что Наташа узнала многие подробности постапокалипстической жизни. Например, что мясо змей похоже на говядину, которую долго-долго варили с еловыми иголками, каким калибром можно снять юркую кенгуру, как они с Брюсом однажды обнаружили нетронутый бомбёжками и пожарами книжный склад и зарылись там почти на неделю, а потом помогали переносить книги в Заветный город. Как охотник Френ учил её читать по старым комиксам о Капитане Америка, когда понял, что с образованием у неё совсем плохо (кто же будет заниматься с такой, как она, когда все силы брошены на войну). Зато уже через месяц она могла спокойно заучивать наизусть целые диалоги.       Итак, в тот дождливый вечер они проходили мимо этой лавки, спрятавшись под общим большим зонтиком, как вдруг девушка выпрыгнула из укрытия и метнулась в сторону неприметного, зажатого между бутиком и кондитерской, магазинчика специй. - Куда ты? - Мне… Мне надо… - у неё было такое растерянное и напуганное лицо, что Наташа и не поняла сразу, что происходит. Поняла позже, нырнув в прохладный сумрак, наполненный разными запахами. Высокие полки, огромные банки с различными наполнителями. В глубине крохотного зальчика была стойка и дверной проём, завешанный пестрым покрывалом, которое тут же отодвинулось, выпуская смуглого мужчину в строгом костюме, но с яркой чалмой на голове. - Добро пожаловать в магазин индийских специй, леди! – продавец раскинул руки, словно хотел их обнять.       Алиса остановилась, как вкопанная, только с волос капала тяжело вода. Молчание длилось не долго: продавец повернул голову, выказывая свою заинтересованность посетителями, а она встряхнулась и быстро подошла к мужчине. - Добрый день, - поздоровалась она, но в конце голос сорвался, поэтому она прокашлялась и продолжила: - Мне нужны специи для картофеля и мяса, а так же смесь для яблочного варенья. - Для картофеля могу порекомендовать майоран, чабер, тимьян… - Яблочное варенье? Ты серьёзно? – спросила Наташа, когда они вышли с полным пакетом пряностей. - Да, - кивнула Ал. – Сейчас купим яблок, вечером почистим, порежем и оставим на сутки в тёмном прохладном помещении, дальше от Тора. Потом сварим, - с какой-то отрешённостью в голосе проговорила она, такой привычной в то время. - Это что-то для тебя значит?       Девушка повернула к ней голову и странно прищурилась. - Хорошо, по-другому, - Романофф удобнее перехватила зонт, потёрла переносицу, собираясь с мыслями. Тогда она ещё не знала о Леви и Венди МакГарден, поэтому не могла сразу догадаться. Ей казалось, что Алиса замкнута в их мире, зациклена только на них. Что вне этого мира для неё ничего нет. – Ты его знаешь? - Знаю. - Кто он? - Лидер Заветного города, - Алиса говорит ровно, без какого-либо выражения. Просто говорит, сжимая длинными пальцами плотный пакет, смотрит перед собой и, кажется, совсем не замечает, что вышла из-под зонта, и что холодный дождь заливается за шиворот. - А Заветный город? - Подземное поселение людей.       Дальше Наташа не спрашивает, только старается идти быстрее, чтобы укрыть строптивую девчонку зонтом. Если Алиса не говорит, это не значит, что никому не обязательно этого знать.       В реальности же господин Рахман выносит для неё небольшую коробку, буквально усыпанную почтовыми штампами. Мужчина недоверчиво косится на стоящего в стороне Стива, и если бы он не пришёл с Наташей, то никакую посылку он бы не отдал, уж больно хорошо сама Романофф знала этого хитрого индуса. - Вот, недавно доставили, всё в целости и сохранности, как вы и просили, моя дорогая, - рассыпался он в любезностях. - Хорошо, спасибо, - женщина забирает товар, одаривает Рахмана улыбкой и уходит, кивнув на прощание. Беседовать с ушлым контрабандистом привилегия Шутер, поэтому их разговоры сводятся лишь к обсуждению новой покупки. Тем более что рассеянный свет лавки не даёт ей видеть всё хорошо, а нагромождение запахов и стеллажей с огромными банками давит. Почему-то сейчас она стала слишком остро прислушиваться к запахам, раньше она не так их чувствовала: не так ярко, не так жгуче. - Что это? – Стиву, кажется, даже дышать легче, когда они покидают магазинчик. - Кружка, - пожала плечами она, крутя в руках коробку. – Точнее, чайная пара – кружка и блюдце, - а ещё я ложечку заказывала к ней. - Подожди, ты ходила в лавку специй, чтобы купить чайную пару и ложку? - Стив, послушай. Тебе кажется это странно, но я стала слишком сентиментальной в последнее время. Эта чайная пара из России, фарфоровый завод Гарднера, старейший в Подмосковье. Я не знаю даже, как это объяснить. Такие вещи связываются у нас с миром и спокойствием, с чем-то надёжным и понятным. И сейчас, когда жизнь так стремительно меняется, нам это необходимо. Нам, если подумать, всегда это необходимо.       Роджерс кивает, забирает у женщины коробку, и они идут дальше.       Жизнь определённо хороша.       История их мирового соглашения была простой, милой и до ужаса романтичной. По крайней мере, Роджерс об этом так задумывался. Цветы, пылкие признания, ужин при свечах на крыше его Бруклинского дома, романтическая ночь вместе и долгожданное примирение. На деле всё вышло гораздо лучше. Или хуже, кому как.       Всё началось с торта. Прозаично, но это действительно так, всё началось с обычного торта, который три представительницы прекрасного пола разделили в одно солнечное утро. Собрался этот импровизированный женский совет спонтанно, но по важной причине – появление Бобби Морс. Алиса молчала, потягивая чай из большой кружки, Наташа успокаивала её, как могла, а Пеппер просто делилась опытом, памятуя вереницу любовниц Тони.       Всё было не так плохо, подумаешь, появилась какая-то девица из прошлого, сколько ещё таких будет.       Нет, я не переживаю, я в нём уверена, мы слишком многое пережили, чтобы потерять друг друга из-за какой-то несерьёзной мелочи.       Он подарил кольцо, считай, это была помолвка, он знает, как это важно для тебя.       И под конец этого разговора Ал расплакалась. Не было истерических рыданий, заламывания рук и прочего, что могло бы быть в таких ситуациях, она давно научилась показывать свои чувства взглядом, жестом, улыбкой. И по пальцам можно было пересчитать людей, которые видели, как по бледным щекам с лихорадочным пятнистым румянцем текут слёзы. И все они мертвы, остались там, в приснопамятном будущем, которое уже никогда не исполнится. Она не всхлипывает, не шмыгает носом, не скулит, позволяет женщинам поглощать торт и делится советами дальше. - Ладно, это ни к чему, - она стирает широким движением со щёк солёные дорожки. – Я справлюсь. - Ты остановила Конец Света, что тебе какая-то вертихвостка! – поддержала Наташа. - Тоже верно. Я пойду, пожалуй, у меня тренировка по расписанию, - Алиса споласкивает кружку и ставит её на место.       Пеппер идёт вслед за ней, ссылаясь на неотложные дела, которые пришлось бросить ради чашки чая и хорошей компании, поэтому Романофф остается в одиночестве. Она наливает себе ещё чай из пузатого прозрачного чайничка и придвигает ближе коробку с тортом. - Что у нас опять происходит? – спрашивают от двери. Наташа поднимает глаза на Роджерса, и, повинуясь какому-то странному чувству, пачкает губы в креме и медленно слизывает белую массу. - У нас чаепитие, Стив. Просто три женщины на кухне и тортик. По крайней мере, так было. - О, значит, я могу составить вам компанию, если все разбежались? - Конечно, - Наташа прикрывает глаза, снимает пальцем пышную шапочку взбитых сливок и отправляет в рот, слыша, как сдавленно дышит Роджерс, судорожно хватает первую попавшуюся чашку с полки и падает рядом на диван. - И всё же, что у нас происходит? Почему наша Ал ходит с таким видом, словно нам стоит запереть её в комнате и передавать еду через маленькое окошечко? - У нас происходит ревность. Вернулась Барбара Морс, бывшая жена Клинта, и они встретились. И не очень удачно, Бобби назвала её малолеткой и… Хорошо, что они не подрались, но Клинт уже спрашивал, где можно достать поддельные документы. Когда она пришла ко мне за советом, то я не знала, что ей сказать. - Да, трудно с дочерью, когда она девятнадцатилетний боевик. - Ты всё ещё думаешь об этом? – Наташа оставила в покое верхушку торта и вытерла липкие пальцы о салфетку. - Да, думаю, - Стив отрезал сладкий кусок с нетронутой стороны.       Он думал, конечно же, он думал. Однажды, когда у Шутер был План, она спросила, хотел бы Стив быть её отцом. И он ответил, что был бы рад иметь такого ребёнка. И думал об этом постоянно: когда девушка упала в обморок от нервного истощения, когда ринулась в последнюю схватку с прошлым, когда послала прощальное "Спасибо", когда её настигала смерть. Алиса должна была умереть. Алиса должна была родиться заново и стать кем-то другим. Но во всех Вселенных, во всех вариантах событий она должна была стать их с Наташей общим ребёнком. Он даже представлял, как будет вставать к ней по ночам, как будет учить её, как они будут играть и гулять вместе. Он представлял, что его девочка никогда не испытает недостатка родительской любви, чтобы ни случилось, он обязательно находил бы для неё время и силы. Это ведь ребёнок, таких, как она, война должна была касаться в последнюю очередь. И если бы красноглазое безумие вылезло на поверхность, он ни за что бы не оттолкнул, и не позволил бы кому-нибудь обидеть свою девочку. Будто общий ребёнок смог бы привязать к нему Наташу.       Нет, не нужно думать, что он не был уверен в чувствах женщины, да и о каких чувствах можно говорить? Они вместе уже чуть больше полугода, а название тому, что связывает их, дать не могут. В любовь Наташа не верит, тогда, симпатия? Нежелание оставаться одному? Тяга к экспериментам? Они ходят в театры и в кафе, они смотрят вместе кино, посещают выставки. Они иногда спят вместе. Но ни слова о любви, о взаимных чувствах, ни слова о том, что бы могло их связывать. Стиву больно, только недавно поборовший алекситимию, он боится вновь потерять возможность испытывать эмоции. - Я боюсь, что она может наделать глупостей. Не хочу, чтобы она снова молчала и глотала свои таблетки, - говорит Наташа. - Самое главное, чтобы Клинт не давал ей повода, а с остальным она справится. - А что бы ты сделал? – женщина неожиданно повернулась к нему. – Представь, что мы попали в такую же ситуацию, и в моей жизни неожиданно возник бывший любовник, - длинный пальчик с аккуратным ноготком вновь смазал взбитые сливки с шоколадной верхушки и размазал по малиновым губам. – Что бы ты сделал, Стив? - Ничего, - пожал плечами Стив. – Я бы дал тебе возможность выбрать. И если бы это был не я, то сделал бы всё, чтобы ты передумала. - Смелое заявление…

***

      Когда над её домом резко темнеет небо, и яростные вспышки слепят глаза, Джейн понимает, что это Тор, и то, что они давно ждали, но боялись дождаться, свершилось. Сильнейший дождь обрушивается на землю, ураганный ветер швыряет незакреплённые вещи по двору, и ей страшно выйти за дверь, хотя она и понимает, что разбушевавшаяся стихия её не тронет. Тор никогда не сделает ей больно. Сознательно, Тор никогда не причинит ей зла.       Недалеко от входа раздаётся грохот, Джейн даже зажимает руками уши, кажется, что барабанные перепонки не выдержат, разорвутся. Весь мир разорвётся, горе и скорбь выжгут его дотла. Она торопливо одевается, хотя даже плотный дождевик не спасёт её от всего того сумасшествия, что творится в этот миг. И выходит встречать Тора. За плотной завесой дождя не видно дальше вытянутой руки, но очередная ослепляющая вспышка показывает одинокий силуэт, застывший с краю. Скользя по влажной, хлюпающей земле, она бежит к нему.       Тор стоял, запрокинув голову к невозможно холодным и равнодушным небесам, позволяет дождю и ветру хлёстко избивать его, путать волосы, рвать одежду, как его жизнь. Локи нет. Локи больше нет, сегодня Хель забрала мятежного и непокорного отца в свои миры. Наконец-то пришла, когда безумие высосало всю жизнь из Локи, оставив пустую оболочку. Длинные тонкие пальцы, пустые глаза и обескровленная кожа, с хрустом лопающаяся в руках, если просто прикоснуться. Один давно запретил кому-либо, кроме Тора, входить в камеру, отозвал караул – мертвецу уже не сбежать. Они давно с ним прощались: Фригг, так и не признавшая Локи чужим, даже после всего оставшаяся ему матерью, Сигюн, влюблённая и любимая, но оставленная из-за поглотившей Локи тьмы, друзья Тора, которые никогда не были друзьями его брату, дети, мудрецы-учителя… Всё кончено. Теперь точно всё.       В вечно цветущем и живом Асгарде не останавливается жизнь вместе с жизнью Локи. Не гаснет солнце, не застывают водопады, не затихает гомон. Всё живёт, и только Локи больше нет. Едва скрывается из виду Хель, как Тор спешит к Радужному мосту, оставив за спиной хмурого отца и плачущую мать.       К холодным и мокрым щекам прижимаются тёплые губы, лёгкие руки ложатся на плечи. Тор сжимает ладонь Джейн в своей, подносит к губам, целует. Природа рыдает о смерти, но завтра встанет солнце, освещая новый день. И ещё одну возможность для жизни.       Прощай, Локи Лафейсон. Мы никогда тебя не забудем.