Если бы доктора Брюса Беннера попросили рассказать о себе, то он бы перечислил все свои ученые степени и научные труды. А после этого рассказал бы о Халке и раздирающей его ярости. Будто ставя точку. Будто после того эксперимента жизнь для него закончилась, закончилась наука, закончился доктор Брюс Беннер. И начался Халк — бешенное, неуправляемое существо, действующее даже не на инстинктах, а чем-то, что до них, что сверх понимания. И он был страшнее даже той «сущности», которая заставляла глаза Ал краснеть, а её впадать в неконтролируемое состояние. Он знал, о чем рассуждает, он судил по тому единственному разу, когда видел её «обращенной»: девушка различала опасность и безопасность, врагов и друзей, своих и чужих. Даже если эти самые «свои» могли нападать. Для Халка же не было «своих» и «не своих», для него были просто мишени.
Брюс помнил ярость, горящие алым глаза, рычание, передающееся вибрацией ему,
тому, что внутри него. Он видел пустой взгляд и резкие неестественные движения. И была резкая, как пароходный гудок в темноте майской ночи, автоматная очередь. И бормотание безумца, перешедшее в крик наступления. И хруст костей, треск ткани, предсмертные хрипы поверженных врагов. А среди этой какофонии мерзких звуков, среди безумия, пропитавшего воздух, Халк внутри него слышал всхлипы и вой. И отвечал, Брюс всем нутром ощущал этот отклик, отвечал, черт подери, тот, кто никогда не разбирал слов, кто никогда не слушал, теперь отвечал, тянулся, хотел уберечь. Алиса ткнулась ему подмышку, прижалась всем телом, заскулила на одной высокой ноте, и Халк протянул огромные ладони, закрыл от мира и хаоса того, кто был ему близок, заурчал успокаивающе. Брюс потерся щекой о засыпанные пылью и бетонной крошкой рыжие волосы. Тогда они все знали. Но Брюс принял это как данность, будто так и нужно. А может и нужно, должен же он когда-нибудь найти родственную душу в этом мире.
И много позже, когда она расскажет о войне и смерти, позже, за поздним ужином в лаборатории она расскажет ему и о любимой с детства игрушке — Мистере Зеленом — плюшевом Халке. Расскажет, что Халк никогда не был для неё монстром, чудовищем, чем-то страшным и пугающим. Хотя, нет, страшным и пугающим он был для её ночных кошмаров, а для неё — смелым и сильным, сражающимся с мерзкими монстрами, что охотятся за детьми. И когда игрушка сгинула в огне пожара, унесшего её спокойную жизнь, она получила нового Халка — большего Мистера Зеленого — почти сразу. И не боялась, потому что, Халк не страшный, он милый и добрый.
Но то был Халк. Все видят только его, когда смотрят на Брюса. А Брюс? Каким был Брюс? Каким был прекрасный принц, заколдованный злым колдуном, обреченным провести вечность в шкуре страшного животного, пока не отцветет волшебная роза или его не полюбит прекрасная принцесса? Сам Беннер коротко усмехался таким сравнениям и «прятался», будто выстраивал непроницаемую стену, с годами становившуюся все толще и выше. Книги и наука всегда интересовали его больше, чем человеческое общение, строгие ряды цифр и математических формул волновали его, как первое свидание. Генетика, физика, химия, биология… Круг его интересов был широк. Его всегда отличало стремление изучать и экспериментировать.
С самого детства ему не давали покоя странные кошмары, что он видел по ночам. Ему снился дом посреди пустыни, мама, потерянная в далеком детстве, его старые игрушки. Он помнит крики в соседней комнате, помнит, как колотит плюшевые игрушки друг об друга и об пол. И зеленая вспышка за окном. Ему сказали, что это просто разбушевавшаяся детская фантазия, её отголоски во взрослой жизни. Чуть позже он узнал, что это далеко не фантазия. Что была и вспышка, уничтожившая военную базу, чуть не стеревшая с лица Земли военный городок, где жили семьи военных и ученых. Что был и Дэвид Беннер, его отец, сделавший это, и в тот же день убивший свою жену и попытавшийся убить сына, за что и попал в тюрьму на долгий срок. Брюс не хотел бы об этом помнить
ни-ког-да. В такие моменты, просыпаясь в бреду очередного ужаса, путаясь в простынях и одеялах, он желал бы способности стирать ненужную память.
Брюс ненавидит зеленый цвет. То, что для других людей цвет природы, естества, самой жизни, весны, для него — цвет боли и страха. При превращении растягиваются мышцы, изменяется структура кожи, происходит быстрая перестройка всего организма и это чудовищно, невыносимо больно. Страшно, когда тебя забрасывают в темноту, когда ты наконец-то выбираешься, то видишь последствия своей силы или слабости.
Иногда так хочется закрыть глаза и поверить, что пока ты не видишь этот мир, для него ты тоже не видим…
После той катастрофы, превратившей его в монстра, ему не давали спать.
Если Брюс уснет — проснется Халк, — твердили бывшие коллеги, заливая в воспаленные вены доктора средства, не дающие ему засыпать. Брюс не мог их винить, или не хотел, они выполняли приказы, как и он когда-то. Он сидел в углу своей клетки, прижав к груди тонкие ноги (его мускулатура развилась позже, чтобы выдержать постоянную игру в прятки с военными, нужна сила и выносливость, тело тренировалось само), и боялся. Ему не понадобились бы все эти лекарства — он боялся спать сам.
Если Брюс уснет — проснется Халк. Будто детская считалочка, отстукивала эта фраза в его мозгу голосом мертвого ребенка из фильма ужасов. И он ощущал себя главным героем подобного действа, он слышал этот голос, из-за двери в конце темного коридора, шел на него в поисках хоть одной живой души. Он заходил в комнату, освещенную лишь небольшой лампочкой, видел сгорбившегося ребенка, но когда ребенок поворачивался на звук, он видел Халка, слышал его рычание, ощущал ярость и… вздрагивал, когда открывалась дверь, и очередной охранник приносил ему еду или дозу антисонного препарата.
Брюс долго прятался в разных странах, помогая людям. Так он хотел искупить свои грехи. Он использовал свои знания, чтобы лечить тех, кого калечит жизнь. И ему удавалось держать себя в руках, он уже почти поверил, что сможет прожить свою жизнь так, скитаясь по свету, прячась, как ночное животное. Но лучше так, чем опять очнуться от тьмы и увидеть вокруг себя руины и кровь. Он почти поверил, что стал свободен. «Мы никогда не упускали ваз из виду, держались по близости», — синий, с узорами палантин легко соскальзывает с плеч рыжеволосой женщины с хитрыми глазами. В полутьме жалкой лачуги на окраине она кажется ему демоном-искусителем, вот только что этот дьявол ему предложит? Он раскачивает детскую колыбель, слушает поскрипывание не смазанных деталей. Он смотрит на стайки быстроногих детей, что бегают под его окнами и рядом с ним круглые сутки. И Брюсу разрывает сердце знание, что он никогда не увидит своего ребенка. Она, эта На-та-ша, черт, что за имя, что-то говорит о мировой угрозе, а доктор Беннер ищет кирпичи для своей стены.
На-та-ша… Странное имя. Вроде на английском звучит как родное, но в сочетании с этой женщиной все равно странно. Ах, да, она ведь русская. Другое дело Бетти, Элизабет. У этого имени есть и другие сокращения, такие как Элиза или Лиззи, но Элизабет Росс всегда называли только Бетти. Но Брюсу нравилось полное имя, это делало девушку, воспитанную в холодных стенах интерната и под равнодушным взглядом истинного военного Росса, будто бы сошедшей со страниц романа Джейн Остин. Хотя, такой неземной, нездешней она ему и показалась в первую встречу.
Военная база далеко от крупных городов, кажется, на самой окраине вселенной. Брюс Беннер, молодой и честолюбивый, целеустремленный ученый. Пару лет назад его пригласили для сверхсекретных исследований, отобрав из более чем сотни претендентов по всей стране. И Брюс не мог не гордиться собой, тогда он ещё не знал, к чему эта гордость его приведет. В тот день он как обычно спешил в лабораторию, пересекая рабочую зону. Вся территория базы была разделена на сектора: в одном находились лаборатории, во втором — производство, в третьем административные здания. Было еще слишком рано, остальные сотрудники должны были подойти через полчаса, но он всегда приходил раньше. Позже он украдкой пометит этот знаменательный день в календаре и будет каждый год отмечать. Может же такое ужасное существо, как он, иметь право на что-то, напоминающее о радости.
— Мистер! Мистер, подождите! — Брюса окликнули со спины. За ним спешила девушка, она волокла за собой тяжелый чемодан на колесиках и поддерживала сумку, что норовила сползти с плеча. Внезапно поднявшийся ветер растрепал её длинный распущенные волосы, она выпустила из рук чемодан, чтобы убрать пряди, что так настойчиво лезли в глаза, тот с грохотом упал ей под ноги.
— Да, мисс? — с улыбкой спросил Беннер.
— Ох, простите, вы не могли бы мне помочь. Кажется, я заблудилась. Помогите мне найти генерала Росса.
— Мисс, здесь исследовательские корпуса, вам нужно в административный…
В другое время Брюс просто рассказал бы ей, куда ей нужно пойти. Но на него смотрели большие глаза в обрамлении пушистых ресниц, и он не смог отказать. Поэтому ответил: «Позвольте, я вас провожу. Меня, кстати, зовут Брюс. Брюс Беннер», и подхватил её чемодан. Он никогда не знал, что такое любовь на самом деле, но узнал, глядя в её глаза.
Элизабет Росс была очень похожа на Элизабет Беннет, она принесла некое оживление в жизнь и работу Брюса, а потом и любовь. Это чувство, ранее с остервенением отвергаемое им, теперь стало его частью. И он понял, что никогда ранее не был счастливее.
У вас такие сильные чувства друг к другу, потому что вы — родственные души. Это означает буквально, что у вас одинаковая длина волны и ваши ауры вибрируют в унисон. Вот почему ты сразу же влюбился в нее. Твоя душа радовалась воссоединению с ней. (Ричард Матесон)
Брюс не помнит, чтобы у него было много друзей, таких, как сейчас, которым он бы мог довериться без страха, что его не поймут, осудят или сдадут властям. Конечно, он доверял старику Стенли, владельцу кафе, но им было лучше не рисковать. И была самоотверженная Бетти, сражающаяся за него с отцом. Остальные, из научной среды, скорее взялись бы его распиливать на части, чтобы узнать, как он устроен, он понял это в те страшные дни, разу после трагедии. Других же у него не было. В своих странствиях он не заводил достаточно тесных знакомств, даже в Калькутте, где он планировал остановиться дольше трех месяцев, близкие знакомства в планы не входили. Он привык быть один, так было безопаснее для всех. Зато «Мстители» свалились на него в буквальном смысле, ошеломив напором и бесстрашием. Помогая им, он помогал и себе, находясь в непривычных ситуациях, знал, что прекрасно себя контролирует, и что его друзья не дадут ему наделать глупостей. Пока одним солнечным утром не понял, что больше не боится, потому что близкие его люди не боятся его.
Из этих кусочков складывается Брюс Беннер — ученый, супергерой, защитник, хороший человек, заколдованный принц. И альтер-эго Мистера Зеленого.
***
Волны облизывают камушки на берегу, пенистые барашки греются на их отполированных боках. Вперед-назад, вперед-назад… Солнечные лучи отражаются в прозрачной воде, которая, чем дальше от берега, тем становится темнее, пока не превращается в горизонт. Над Атлантическим океаном кричат чайки, пролетая низко, потом ныряя в воду, добывая себе еду. Волны спешат к носкам её кед и отходят: вперед-назад, вперед-назад. Алиса подползает ближе к кромке воды, та окрашивает тряпичную обувь в темные цвета, кончики пальцев промокают. Кроме шума воды, ветра, чаек и далекого-далекого города здесь нет никаких звуков. Возможно, это и хорошо, но её раздражает, она не привыкла к тишине, для неё это сигнал к опасности. Странно, прожив столько лет в тишине вечной зимы, она быстро научилась не обходиться без шума. Когда тихо — это плохо. Когда вопят электрогитары и ударные — это хорошо, когда трещит сварка, звенит стекло, спорят Тони и Стив — это хорошо. Когда мир рассыпается на такие камушки, которые лижет огонь, — это плохо. Когда близкие тебе люди пропадают — это ужасно.
Брюс очень мягкий человек. Дело даже не в характере, он внешне очень мягкий. Алисе нравятся его рубашки — широкие, хлопковые, разношенные и очень мягкие. Ей нравятся его кудрявые волосы, в них было приятно зарывать онемевшие от многочасовой стрельбы пальцы, хотя тот потом ворчал, что ему приходится постоянно отмывать себя от грязи и запекшийся крови дважды. Сейчас так уже не сделать, Брюс может и разрешит, но смотреть будет недоуменно, даже если поймет. Он выглядит как пуховое одеялко, в него хочется завернуться и спать. Смешное определение для человека, который превращается в зеленую громадину. На самом деле это все влияние Мистера Зеленого и сказок Френа — в них он рисовал доктора Беннера то колдуном в плюшевой мантии, то учителем принцессы, который никогда не был строгим, то придворным лекарем, чьи микстуры и таблетки были замешаны на сладком сиропе. Поэтому Брюс очень мягкий, и тем страшнее знать, какая ярость разрывает его постоянно.
Алиса берет в руки плоский камень, размахивается и бросает. Он тут же тонет. Тогда она встает на ноги и делает ещё одну попытку. Теперь камень прыгает по воде положенные ему несколько раз и тонет. Хорошо, поверхностное натяжение, инерция и прочие физические величины. Сейчас ей не хочется быть умной всезнайкой, которая если не может дать ответ, то внимательно изучает вопрос и отвечает. Сейчас нужно понять, что она делает не так. «Предварительный отчет отделения №… полиции Нью-Йорка». В памяти всплывают белые листы с серыми строчками сухого канцелярского языка. Ничего существенного и нового Ал в отчете не обнаружила. Странно было, что его доставили прямо в Башню, но Стив высказал идею, что этому поспособствовал генерал Росс. Хорошо, запишем это на отдельный стикер и прикрепим на воображаемую стену.
Итак, кто-то врывается в правительственное научное учреждение и крадет сотрудника. При этом никаких следов разрушения в коридоре («…разнёс лабораторию и прилегающий коридор буквально по камням…», — сказал Росс, но коридор был цел и пуст. Мелкое несовпадение и еще одни стикер в пользу его подозрительного поведения), никаких сигналов в службу безопасности, никаких проблем на пропускном пункте. Зато погром в — предположительно — кабинете мисс Росс. Можно предположить, что предполагаемый похититель надел лабораторный халат (в фильмах всегда так маскируются) и спокойно прошел по коридору, а в само здание он попал по поддельному пропуску. Последнее тоже подозрительно, потому что система пропусков там строжайшая. В отчете сказано о проверке журналов, куда записывают всех «гостей» и всех данных по «гостевым» пропускам. В тот день никто чужой не заходил. Возможно ли, что у похитителя был сообщник из персонала или даже из охраны? В любом случае, это не важно, потому что мы знаем, что Бетти похитили не из лабораторий, а из дома. Мы знаем, что это инсценировка. Конечно, остаются вопросы о похитителе. Кто он такой, почему Росс уверен, что это не человек? Хлопанье крыльев, следы когтей, чешуйки на полу, исследование которых не дало ни одного совпадения с существующими рептилиями. Поздний вечер, небольшой штат работников, остающихся на ночь или задержавшихся. Так, нет, назад, о подозрительных звуках сообщил только охранник, остальные же ничего не слышали. От поста охраны до места происшествия можно дойти за десять минут пешком и пять, если подняться на лифте. Можно ли зайти, разнести кабинет в щепки и спокойно выйти, пока охранник поднимается по лестнице? Обычный человек так не сможет, только если бросить бомбу или соорудить мини-торнадо огромной мощностью на несколько секунд. Но ведь «хлопанье крыльев»! Алиса серьезно подозревает, что их кто-то очень тонко разыгрывает. И очень жестоко, если учесть, кто замешан в этом розыгрыше.
Что дал осмотр дома? Как раз осмотр дома дал многое. Бетти была уведена из своей собственной квартиры, уведена не насильно, а добровольно-принудительно, ведь следов борьбы нет. Она вообще оставила много зацепок: вещи, с которыми никогда не расставалась (не было времени на сборы), беспорядок на кухне (иногда люди занимают руки уборкой, когда нервничают, здесь же было все слишком серьёзно), две невымытые чашки в раковине (гости), кофе в кофейнике (Бетти не стала бы варить больше, чем нужно, значит, гостей было больше одного, возможно двое), грязь в коридоре (гости были не теми людьми, с которыми она могла бы поспорить, или была не в состоянии?). Все слишком запутанно и требует более существенной классификации, чем воображаемая стена с воображаемыми стикерами.
Ал со злости бросает в воду еще один камень. Тот делает уже четыре касания воды и с всплеском тонет. Но вслед за ним летит еще один, делает шесть или семь касаний и тонет далеко от кромки воды. Девушка вздрагивает и поворачивается в сторону внезапного броска. Рядом с ней стоит молодой человек, обычный парень в потертых брюках и рубашке с длинными рукавами. Ветер треплет его светлые короткие волосы, а солнце золотит смуглую кожу.
— Мисс, это дело не требует такой ярости, — насмешливо говорит он, подбрасывая на ладони круглый камешек. — Суть этой игры не в том, чтобы выплеснуть свои эмоции все и сразу, а в том, чтобы разделить их на части, как камень дробит свое падение в воду. В конце, когда он опускается на одно, вы должны успокоиться и понять, что вас так тревожит и что с этим делать.
Девушка хмыкнула и наклонила голову к плечу, заинтересовавшись объяснением.
— По-вашему, мои камешки делают так мало касаний, потому что я не могу раздробить свою злость?
— Именно, — молодой человек подбросил камень вертикально, поймал и одним плавным слитым движением послал его в горизонтальный полет. В тишине раздались веселые «плюх-плюх!» и один большой «бульк!». — Я встретил красивую девушку на берегу океана, её волосы, будто пламя, похищенное у богов Прометеем для людей. Это русалка, что вышла на берег за очередной грешной душой, коих много на дне океана? И вот я смотрю на неё некоторое время и боюсь подойти. Моя проблема это страх, — он улыбнулся и поднял еще один камешек, погладил его, очищая от песка. — Итак, если я осмелюсь подойти, то, что я ей скажу, а что она ответит? Примет меня или оттолкнет? Я думаю, что у неё кто-то есть. Но ведь она здесь одна. Она ждет кого-то? Если бы я был этим кем-то, то никогда бы не заставил ждать. И тем более, не оставил бы эту красавицу одну в таком уединенном и романтичном месте. Я бы вообще никогда не оставлял её одну, — парень подошел ближе, и теперь они почти соприкасались локтями.
Шутер замерла и нахмурилась, её совершенно не нравилось то, что он говорил. Это звучало слишком… слащаво, на такие слова повелась бы старшеклассница, ревущая над глупыми романтическими комедиями. С другой стороны, сама Ал была как раз в том самом возрасте, когда это делают, и в том самом состоянии. Она сама в эту минуту лила слезы о своей несчастной любви. Хотя, почему же несчастной? Все еще можно исправить, еще есть хорошие шансы, что Клинт останется с ней. Нет, он останется с ней, потому что они любят друг друга и им хорошо вместе. Ал мысленно похвалила себя, невпопад улыбаясь неожиданному собеседнику.
Правда, незнакомец принял её улыбку на свой счет.
— Меня зовут Браян, — улыбнулся он в ответ, глядя на неё сквозь короткие ресницы, которые казалось, отсутствовали совсем, до того они были светлы.
— Алиса, — она сжала губы. Стало совсем неловко, разговор с незнакомым человеком в таком месте… Боже, можно подумать, что между ними что-то есть! А если кто-то увидит? Если кто-то скажет Клинту? Чёрт, поругалась с любимым и теперь ищет успокоения в случайных встречных?
Просто на будущее, Ал, книжки в мягких обложках с полуобнаженными атлетами и дамами в платьях с голыми плечами – зло.
— Понимаете, Браян, — она отошла на пару шагов, засунула руки в карманы джинс и перекатилась с носка на пятку, — дело в том, что людям иногда нужно побыть в одиночестве и побросать камешки просто так, чтобы поднять уровень воды в Мировом океане.
— Но ведь вдвоем бросать камешки куда интереснее, разве нет?
— Нет, — отрезала Шутер, поднимая плед. — Мне пора идти, простите…
Да, действительно, идти. Слишком уж подозрительным был этот Браян.
***
- Ну что?
— Нет, она крепче, чем я думал.
- Слишком принципиальная, такими уловками не взять, я предупреждал.
— Она девчонка, такие всегда ведутся на растрепанные волосы и шаблонные фразы.
- Или ты теряешь квалификацию…
— Ничего я не теряю! Ты вообще в своей жизни имел дело с женщинами кроме своей матери?
- О, Брай, просто признайся, тебя коробит тот факт, что тебя отшила девчонка.
— Заткнись! Я сказал, что сделаю, значит сделаю. Если жертва не попадается с первого раза, то нужно постараться.
