Чем ближе ты находишься - тем меньше видишь

      Стив проводил глазами машину Наташи. Тяжело вздохнул, впервые задумавшись о свадьбе. Точнее, он давно об этом думал. Небольшая церемония, церковь, украшенная белыми цветами и лентами, из гостей только самые близкие, и она — самая прекрасная из невест. Но почему-то сейчас, в ту самую минуту, когда Ал высказала идею вслух, она показалась настолько близкой и реальной, что Стив действительно задумался, будто планируя. Но, судя по тому, как нарушительницу душевного спокойствия посадили в машину, самой Наташе мысль не очень понравилась. Никто не мог её в этом винить. На её долю выпало слишком многое, и прозвище «Черная вдова» она заработала не случайно, по Штабу столько слухов ходило, но все сводились к одному: Наташа Романофф сотни раз была невестой, сотни раз соблазняла свои объекты, чтобы потом устранить, надевала белое платье, но еще никто не доводил до конца церемонию, еще не один её брак не был освящен. Хотя, говорили, что когда-то давно, до того, как попасть в цепкие лапы российской разведки она была счастливой женой какого-то летчика-испытателя. Но правда ли это, или ложь, которую скармливали разведчикам в идеологических целях, но сам факт оставался. Никто не смел винить Наташу в том, что она не хотела близких отношений.       Капитан поднялся на верхний этаж, ноги сами понесли его в тир. Все настолько привыкли видеть его в спортзале, что никто и никогда не подумал бы искать его на стрельбище. Стрелять Стив умел, не любил, но умел, одним щитом не сокрушишь врагов. Пусть даже ты фигура борьбы чисто символическая, каким был «Капитан Америка» вначале. Цирковая обезьянка и лабораторная крыса. Он ненавидел себя того времени, сразу после применения сыворотки. Его изучали и заставляли выставлять себя напоказ, как какую-то диковинную вещицу, симпатичного урода. Он с удовольствием ходит в музей, где размещена экспозиция в его честь, смотрит на своих погибших друзей, но почти бегом проходит ту часть, где выставлены плакаты и записи с глупыми выступлениями. Хорошо, что люди чтут память настоящих героев. Он себя таковым не считает, он просто солдат, исполняющий свой долг перед страной, так должен поступать каждый, в этом нет ничего героического. А вот его ребята, «Ревущие Коммандос», да, вот они герои, даже после его исчезновения продолжили сражаться и отошли от дел, зная, что отдали все на благо страны. И Баки, конечно же, Баки, вечно рвущийся вперед лучший друг, всегда первый, даже здесь, в смерти, он оставил его за собой. Стиву больно вспоминать об этом, но он не сдается, понимает, что нельзя. Он не может все бросить, только не сейчас, когда нужен новой команде и новому миру.       Роджерс набирает код доступа к оружейному шкафу. Оружие здесь тренировочное, в коробках разобраны по калибру фальш-патроны, не отличающиеся от настоящих. Еще здесь стоят в специальном футляре лук и стрелы, принадлежат они не только Хоукаю. Стив знает, что Колибри пытается, но после каждого неудачного выстрела на мягком покрытии пола появляются новые дыры, а сама девушка прячет под длинными рукавами следы от тетивы.       Боевое оружие у каждого свое. Колибри и Соколиный Глаз имеют собственный довольно обширный арсенал, оружие Наташи лежит в специальном сейфе в её комнате. Стив довольствуется пистолетами и одним автоматом, что лежат на борту из квинджета. Сейчас вокруг такая техника, такая броня, что не пробьешь обычным оружием, да и враги у них мощнее обычного пистолета. — Доброе утро, Кэп, — сильная рука, затянутая в крагу, проскальзывает мимо него и берет футляр с луком. — Доброе, Клинт, — отвечает он на приветствие.       Стив заряжает пистолет, проверяет все системы, дергает затвор. Действия механические, быстрые, как и у Клинта, меняющего тетиву. Лучник сдавленно ругается, когда натягивает струну слишком сильно, и она с веселым звоном лопается, щелкая его по беззащитной руке. На коже остается стремительно краснеющая полоса. Стив поправляет наушники, надевает очки и отходит к дальнему стенду, чтобы не мешать. Не только ему нужно прочистить мозги воображаемыми противниками. Он напрягает руки до боли, напрягается сам, хотя знает, что нужно расслабиться, но ничего не может с собой поделать. Первый выстрел оглушает его, происходит у него в голове, в черепной коробке, а вздрогнувшая пластиковая мишень и сквозная дыра в самом её центре просто последствия. Все происходит у него в мозгу, а то, что вне его, — просто последствия.       Клинт справляется со строптивым оружием, пытается сконцентрироваться, глубоко вгоняет воздух в легкие, перекатывает его по телу и выдыхает. Успокаивается. Он зол, настолько зол, что сам себя не понимает. Зол на Бобби, на Алису, на незнакомую и ничего не подозревающую девочку Нэнси, на себя. Ему кажется, что Ал его не понимает, иначе к чему все эти представления с попыткой самоубийства и демонстративным отказом спать с ним. Перед его глазами встаёт вчерашняя картинка: одетая в пижаму Ал замирает на пороге ванной. — Я пойду, наверное, в свою старую комнату, — мнется она. — Думаю, будет правильно нам пока не быть так близко, чтобы ты не отвлекался.       О да! И это становится последней каплей. Эта девчонка будто решила окончательно его убить. Клинт даже не говорит ничего, молча встаёт и хватает её за растянутый ворот, бросает на постель. Она вскрикивает, хочет что-то сказать, но когда мужчина падает на неё всем своим весом и массой, то захлёбывается воздухом. Ему неудобно лежать на выпирающих ребрах, вообще лежать на ней как-то странно, но это отрезает ей все пути к отступлению. Клинт сдвигается чуть в бок, переплетается с ней ногами, но корпус оставляет на месте, утыкается носом в изгиб шеи. — И только попробуй дернуться, — угрожает он, слушая заполошный, испуганный ритм сердца. Алиса может сбросить его, бороться за свою свободу, но что-то внутри удерживает от применения физической силы… — А если я захочу в туалет? — …а вот моральной — пожалуйста! — Значит, отведу. Молчи. Спи, — коротко приказывает он. Клинт тоже умеет быть жестким.       После ночи злость не прошла, казалось, что она прочно угнездилась в сердце и с наступлением рассвета просто подняла голову. Хотелось драться. Хотелось вывести из себя Брюса и сцепиться с Халком, чтобы противник злее и мощнее. Хотелось просто боли, чтобы хоть что-нибудь чувствовать.       Это стало каким-то негласным соревнованием: стрелы и пули летели одновременно, пусть они и не ставили себе цели попасть аккурат в центр мишени, но снаряды попадали именно туда. Клинт искоса смотрел на мишень Роджерса, видимо, привык быть лучшим во всем, даже в такой малости как стрельба в тире. Когда патроны и стрелы закончились, они, не сговариваясь, сняли свои мишени и сравнили результаты. — Куда они уехали? — неожиданно спросил Бартон, не отрываясь от рассматривания продырявленного листа. — Не знаю. Наташа сказала, что это будет небольшая прогулка, но не думаю, что они вернутся раньше вечера. — Хорошо.       Из тира ни один из них не уходит. Клинт проверяет стрелы, а Стив меняет обойму. Состязание продолжается. Они в чем-то похожи сейчас, в этом уж точно. Неуверенность сильных мужчин, их дрожащие от волнения и страха сердца, женщины, перекроившие их жизни. Пистолет дает отдачу, напрягаются мышцы, сухой щелчок затвора действует на нервы, будто метроном. Лук разделяет мир на две половины, а тетива будто визжит, отправляя стрелу в смертоносный полет. В стрельбе важна холодная голова, но когда бушует сердце, то разуму нет места.       Возможно, она ждет, что он отступится, поймет, что она не та, кто ему нужен. Ему нужен дом и хорошая жена, нужны дети. Разве может Наташа дать Стиву то, чего у самой никогда не было? Разве Ал, всю жизнь не ведавшая мира, привыкшая прятаться и сражаться, приносящая жертвы костлявой в балахоне, может остановиться, закрыть глаза ладонями и пожелать забыть о боли, отдаться любви Клинта без остатка? Черная Вдова должна оправдать своё имя, должна всегда оставаться одна, чтобы никто близкий ей не пострадал. Шутер умеет только уничтожать.       Клинт сходит с ума, когда думает о том, что Алиса может полюбить кого-то другого, может оставить его ради другого мужчины, моложе, удачливее, без тяжелого багажа неудач за спиной. Поэтому он против того, чтобы она покидала их по-своему уютный мир Башни, против того, чтобы она знакомилась с другими людьми. Это похоже на тиранию, и Клинт действительно не хочет, чтобы она чувствовала себя несвободной, это только подстегнет её бежать от ревнивого мужчины. Если Бартон заговорит об этом, то — он уверен — получит в ответ массу уверений, что такого никогда не произойдёт, Алиса будет обещать и клясться, что будет только с ним и никогда не оставит. И он будет верить. Странно было бы воспринимать серьёзно слова юной девушки, которая так мало видела в жизни хорошего. Даже после признания, после всего, он еще не уверен. Он знает, что придет время, когда придется ревновать и надеяться, что он еще достаточно привлекателен и нужен ей, чтобы она не думала уйти с кем-то другим. Придется и ему когда-нибудь доказывать, что он лучше, чем все эти молодые парни, что будут окружать её.       Капитан думает, что Наташа просто боится. Впервые кто-то полюбил её не потому, что она этого захотела, а потому что кто-то разглядел в ней что-то, что она сама не видит. Это не вписывается в её систему мира, мало кто любил её просто так. Год за годом, жизнь за жизнью она шла по одному и тому же сценарию. Её любили, потому что ей было это нужно. А сейчас все изменилось. Это как снять со старой красивой картины слой краски и увидеть под ним картину еще более прекрасную. Интересно, как она воспринимает их чувства? Что она об этом думает? И кто он для неё на самом деле? Сейчас, когда они произнесли слова о свадьбе вслух, стало ли это для неё такой же обыденностью, как раньше. Или она все же испугалась, что извечный сценарий изменился. Он должен справиться, у него просто нет выбора. Алиса дала ему надежду. Наташа наполнила его жизнью. Они обе — его семья, на которую он не рассчитывал, но которую так страстно желал.       Стив помнит слишком отчетливо ледяной плен, годы, текущие слишком медленно, и холод. Ему кажется, что когда самолет ударился о землю, то его разорвало, разметало на тысячу осколков. Люди из ЩИТ собрали лишь самые крупные куски и наскоро сшили его. А более мелкие части так и остались лежать во льдах Арктики, становясь в его теле огромными зияющими дырами. И он пялился в эту пустоту, пытался придумать, чем же её заполнить. Изматывал себя постоянными тренировками, тягостными мыслями, сожалениями. Прикрывал эту пустоту в себе звездно-полосатым щитом. Он привык к этому миру. Он хороший, иногда грязный, иногда пугающе быстрый и бурный, но хороший. Его больше не пугает что-либо, он уже встал на тот уровень, когда все новое воспринимается именно новым, а не тем, что все прекрасно знают, а ты нет. Конечно, много здесь идет с ним в противоречие, но это не страшно, идеального не существует, в этом он тоже не одинок. Наташа, да, он уже говорил, как изменилась его жизнь с её появлением. Позвольте ему добавить небольшую деталь: Наташа чем-то напоминала ему Пегги. Волнистыми волосами, решительностью, преданностью делу, своей пробивной силой и целеустремленностью… И верой в него.       Когда Клинт в последний раз напивался? Так чтобы вдрызг и ничего на утро не помнить? Давно, еще в бурной молодости, до ЩИТ и их изуверских тренировок. Его учили держать все под контролем всегда. Поэтому он не отключает мозги, не может, если он позволит себе так сделать, то его накрывает ощущением опасности. Зато когда общаешься с теми, кто так делать не может, то узнаешь очень много нового и не всегда приятного, но иногда нужного и полезного. У Ал очень нежная кожа, она отзывчива на ласки, но ожог на шее лучше не трогать — если прижаться к нему языком, то почувствуешь, как бьется её сердце. Это он узнал, когда они целовались после одной из «мстительных» миссий, одурманенные лекарствами. Но еще лучше прикасаться к ней на трезвую голову, изучать ладонями, губами, глазами, всем телом. Целовать, гладить, осторожно отодвигать границы дозволенного. Мягко отстранять её руки, когда неожиданно находишь шрам, целовать вокруг, шептать какая она красивая и буквально чувствовать губами, как она расслабляется. Она никогда не делала ничего для себя, всё, что она делала — она делала для других. Эгоизм наоборот. Если он попросит её, то она отдаст ему себя, но Клинту нужно, чтобы она сама захотела, иначе акт любви теряет весь смысл и превращается в насилие. Ей даже не нужно ничего для этого делать, говорить что-то, предлагать… Достаточно лишь ответить на немой призыв, посмотреть с горячей страстью в глазах, без страха и покорности.       Нет, это глупо. Алиса не виновата в том, что воскресла Барбара. Она лишь хочет помочь ему, чтобы он сам принял решение, опять не заботясь о её чувствах. Она считает, что её самолюбие не стоит его страданий. Глупая девочка. Нет, это он глупец, пытался взвалить на неё свои проблемы, решив, что будет проще обвинить её в своих проблемах с прошлым. Алиса все же отвечает за будущее. Будущее… Когда-то Бартон думал, что это будущее слишком далеко и для него никогда не настанет. Зато сейчас оно встало перед ним во всей своей красе и заставило думать. Девушка сражается за будущее, видит его отчетливо и ясно, это не что-то абстрактное, а вполне обозримое. Пусть оно будет не самым идеальным, но пусть люди не умирают в таких количествах, а роботы никогда не имеют собственного мышления, способного разрушить мир. Когда грянет война между мутантами и людьми, «Мстители» должны будут выбрать сторону, они не смогут остаться в вооруженном нейтралитете. Клинт не знает, что будет дальше, но он уверен, что ради её спокойствия пойдёт на все. Даже на то, чтобы увезти её дальше от Штатов и лгать, что все хорошо. Она пожертвовала слишком многим, заплатила всем за попытку что-то исправить.       Клинт чувствует, что успокаивается, злость в нем больше не клокочет, остается только легкая нервозность. К этому он уже привык, он всегда нервничает, когда долго не видит Ал, не знает где она сейчас и что с ней. Особенно сейчас, когда отпускать от себя совершенно не хочется. — Клинт… Я хочу спросить, — несмело сказал второй человек в тире. — Точнее, я хочу поговорить, — Стив подошел ближе и внимательно на него посмотрел. — Наташа, да? — понимающе кивает он. — Чем я могу тебе помочь? — Кофе? — предлагает Стив, раскладывая пистолет. — Кофе, — соглашается Бартон. Он уже отвык от чёрного, крепкого настоящего кофе, а не того, что он упрямо разводил по утрам сонной, ворчливой Ал. Запрет на кофе, запрет на алкоголь и никотин, запрет на все, что может вывести её из равновесия. Запрет на антидепрессанты, запрет на бессонницу и голод, запрет на все, что может её высосать изнутри. Вот только в голову ей не залезть, не узнать о чем она думает, именно там и находится эпицентр страданий и мыслей.       Придя на кухню, Роджерс автоматически тянется к кофеварке, но Клинт его опережает: — Давай без этого, — он машет рукой на кофе-машину, сверкающую хромированными боками. — Я тебе в турке сварю. Наташа, кстати, научила. Сказала, что сваренный самостоятельно кофе вкуснее, чем из автомата.       Капитан сел за стол и сцепил перед собой руки в замок. Это выглядело абсурдно, он просит совета у бывшего его женщины, который встречается сейчас с его почти-что-дочерью. Всё смешалось в мстительном королевстве. Ему одновременно хотелось позлорадствовать, что Клинт упустил такую прекрасную женщину и волноваться, что может упустить её сам. Он просто не хотел возвращаться к тому одинокому и хмурому капитану Роджерсу с темными провалам вместо души, сшитому из кусков.       Пакетики с молотым кофе занимают отдельную полку в их огромном холодильнике. Бартон открывает левую дверцу двухдверного гиганта и всматривается в названия на золотистых пакетиках. Мексика, Уганда, Эфиопия, Ямайка, Клубника со сливками, Шоколад, Ява, Йемен, Мокко, Капучино… Когда в доме постоянно живет много людей такое разнообразие необходимо. Клинт берет первый попавшийся бумажный мешочек, чтобы не мучаться с выбором и быстро захлопывается дверцу. На наклейке с фирменным логотипом магазина-поставщика написано крупными буквами: «Бразилия». Он находит на полке кованную медную турку с длинной ложкой, купленные еще Брюсом в своих странствиях и «пожертвованные» на кухню вместе со своей любимой чашкой. Толстостенный металлический ковш очень изящен, покрыт замысловатыми рисунками и вязью. Складывалось ощущение, будто предмет очень старинный, прошлого или даже позапрошлого века, настолько отличался от современных изделий. У ложечки длинная ручка и специальный размер лопасти, куда входит ровно столько мелкомолотого кофе, сколько нужно.       Он ставит турку на медленный огонь и немного прогревает, затем отмеряет кофе на две чашки, бросает щепотку соли и вновь прогревает. Варить кофе в турке пусть и долго, по сравнению с приготовлением в кофе-машине, но интересно. Некстати вспомнилось, как это делала сама Наташа, стоя по утрам у плиты в крохотной мотельной комнатке ли, в его квартире, в съемном на время операции жилье… Прямая спина, ни следа сонливости, всегда свежий и уверенный в себе вид. Клинт, если подумать, никогда не видел её расслабленной по утрам, только сейчас, живя с Капитаном, она могла позволить себе капельку человечности во взгляде. — Проблема в том, что ты не понимаешь, с кем связался, — он ставит перед Стивом кружку с ароматным напитком. Кружка Стива большая, тяжелая, серо-голубого цвета и совсем без рисунка, она будто стоит особняком в буйстве красок и разнокалиберности на полке. — Наташа видела в жизни мало хорошего. Я изучал то, что смог найти ЩИТ, когда отправлялся ликвидировать её. Считается, что она как-то связана с последней правящей династией Романовых из России. Что её бабка еще девчонкой смогла сбежать, когда большевики схватили царскую семью, и была она едва ли не одной из дочерей. Я не думаю, что это правда, но кто сейчас узнает. Родители Наташи погибли в пожаре, но мать успела передать её из окна на руки солдата по имени Иван. Наташа очень хорошо училась в школе, была отличным атлетом, и в скором времени стала балериной. Хорошая, прилежная девочка. — А потом стала оперативником КГБ, — вставил Роджерс. — И на ней испытывали советский вариант моей сыворотки. — Да. Как ты видишь, наша балерина стала убийцей. И поверь, не от хорошей жизни. — Что такое «Красная комната»? — Учебное заведение. Вроде нашей «Академии». Академия по подготовке оперативников для разведки. «Чёрная Вдова» — это их проект. Целью программы было создание из девочек спящих агентов, которые затем будут разосланы по всему миру. Во время пребывания в программе «Чёрная Вдова», в тело Наташи были внедрены наниты, передающиеся при малейшем прикосновении. Эти наниты являются частью «Протокола: Ледоруб» и при активации вызывают психотическую ярость. Они были созданы, чтобы угрожать близким Вдовы, если она когда-либо станет предательницей. Позже в её тело также были введены наниты нейтрализующие действие предыдущих, — Клинт покрутил в руках чашку. — Я помню… помню то чудовищное время. Мальчик, разносящий газеты, молодая мама в парке с которой Нат часто разговаривала, бариста в её любимом кафе — все эти люди сходили с ума и нападали на других. Были мобилизованы все агенты, чтобы найти и изолировать их. Некоторое время она тряслась в панике и не хотела ни с кем говорить. Поэтому когда Алиса сказала, что не любит, когда к ней прикасаются, то я подумал о том же. Но ведь я и сошел с ума, когда к ней прикоснулся, — усмехнулся он. — Тебя послали убить Наташу, — напомнил Стив. — Но я не смог. Просто не смог. Мы в чем-то похожи, оба потеряны в этом океане жизни. Ощущение, будто ЩИТ притягивает подобных потеряшек, словно Нетландия Питера Пэна. Почти у каждого за спиной какой-то грех, груз потерь и сожалений. У меня, у Наташи, у Тони, у тебя… У всех нас. Зато здесь и сейчас у нас нет прошлой репутации. Мы должны доказать чего стоим. И только в наших силах составить о себе мнение. Все прошлые заслуги здесь не считаются. И Наташе это важно, важно, что она может закрыть страницу, где написано о Красной Комнате, и начать писать новую историю. — Я слышу человека, который это говорит, — улыбнулся Капитан. — А разве я не слышу Наташин голос? — парировал Клинт. — Она меняется рядом с тобой. Может, сама не замечает, но это уже не та Наташа, которую я шел убивать. Нам с ней нужен кто-то, кто будет сильнее нас, кто будет верить за двоих. — Уж чего-чего, а веры у Ал на полмира хватит. — А ты охватишь вторую половину.       Стив улыбается. Он кивком благодарит за разговор, споласкивает кружку и уходит, оставляя Клинта на кухне. Он понял, сейчас он все понял. И последние слова лучника он расценивает как благословление. Это его вторая попытка. Его личный «билет в один конец». Сейчас, или никогда. И Стив должен справиться.       Сломать можно почти кого угодно, было бы желание. Зато привести сломленного человека в порядок — тяжкий труд, не каждый за такое возьмётся.       Бартон потягивается, хлопает себя по груди, с удовольствием слушая, как гудит внутри, там, где раньше было пусто. «Потеряшка» Клинт нашел свою семью неожиданно, в образе такой же «потеряшки» по имени Ал. А ведь вначале он даже не думал, что так получится. Эта девушка показалась ему удобной заменой Наташе, чувства к которой отравляли его уже долгое время. Алиса моложе, наивнее, как ему показалось, достаточно симпатичная, тоже рыжая и с ворохом секретов в рюкзаке. Они немного похожи и внешне и внутренне. Клинт думал, что с ней выйдет проще, только проще точно не получилось. Потому что симпатия быстро переросла в сильное чувство. Он часто спрашивал себя потом, как так получилось, почему он так быстро «повёлся», почему влюбился в эту девчонку так, как никогда раньше. Теперь он знает, что это не могло не произойти. Он вырастил её для себя, сделал такой, какой хотел бы видеть. Он сам её создал, чтобы самому любить, для себя. Только для себя. И даже то, как перемолола её война, не портит этой идеальности. Поэтому он так ревнив. Поэтому нашел бы её, даже если бы Фьюри не решил рекомендовать её «Мстителям».       Иногда смотришь на человека, а он абсолютно ничем не примечателен. Но тебя к нему просто невыносимо тянет. И ты, сам не зная от чего, считаешь его самым, черт возьми, самым замечательным в этом мире.       Ха, а вот и тот самый ответ, который он должен найти.