Чем ближе ты находишься - тем меньше видишь

      Алиса считает себя похожей на пингвина. В животе неприятно тянет, когда она быстро пробегает по пустому коридору. Медперсонал, насколько она знает, находится в комнате отдыха, а та в противоположном конце коридора. И никто не видит, как она спешит по лестнице, переваливаясь как пингвин. Свет еще есть, Клинт обещал погасить его через семь минут после полуночи, когда она хотя бы доберется до лестницы и немного спустится. После отключения света начнется паника, кто-то пойдет к щитку, еще несколько минут уйдет на исправление поломки, к тому времени они должны будут уже выйти за пределы здания и дойти до границы территории. Но Алиса похожа на пингвина, она переваливается с ноги на ногу, прижимая руку к животу. Раньше, ей никогда не приходилось бежать с едва-едва поджившими шрамами. С открытыми ранами – да, с тугими повязками – тоже, но в таком состоянии её всегда оставляли дома. Алиса похожа на беременную с огромным животом, им, кстати, тоже тяжело двигаться быстро.       Хорошо, что вдоль стены прибиты деревянные поручни, за них она держится одной рукой, когда спускается. На втором их трех этажей, которые ей необходимо пересечь, гаснет свет, и Ал прибавляет шагу, местами перепрыгивая через две ступеньки. Пластиковые больничные тапочки, ненавистные еще с того раза, в которых так неуютно ногам, она бросает наверху, сразу переобуваясь. Больничная пижама находит своё пристанище на лестнице, когда отключается свет. В спортивных штанах с мягким поясом и низкой посадкой и синей футболке с длинными рукавами (судя по размеру – из шкафа Стива, не меньше) ей удобнее, чем в пижаме. Эта самая пижама отстирана и накрахмалена так жестко, что двигаться невозможно, и пройдет ещё много времени, пока её разносят настолько, чтобы она стала уютной и мягкой.       В конце лестницы, на первом этаже она врезается в дверь. Врезается, потому что на площадке перед этой самой дверью резиновая подошва неожиданно скользит. Алиса судорожно водит руками по двери, ищет ручку, пытается толкать ее от себя, но ничего не выходит. Наконец, она нащупывает что-то напоминающее устройство чтение карт и клавиатуру. И понимает, что план провалился. Электричества нет, значит, электронный замок не открыть, в случае отключения питания они автоматически наглухо запираются. Даже если бы было электричество, то его все равно не открыть без магнитной карты или кода. В бессилии она бьет кулаками по обитой деревом металлической двери и опускается на колени. - Мелкая? - глухо слышится с той стороны, будто между ними не пять сантиметров обычной двери, а бетонная стена. - Малыш, ты тут? - Да, я здесь, - ей ничего не угрожает, но обстановка холодного каменного коридора без освещения и одиночества, вкупе с нарастающей болью пугает. - Черт, как же так! - с той стороны тоже слышится удар. - Придется ждать, пока включится свет. Тогда нас поймают. - Нет, все в порядке, - в голову Ал приходит совершенно безумная, но в принципе хорошая идея. - Объясни мне, как выйти через пожарную лестницу, - она быстро встает на ноги, сбрасывая оцепенение и страх. - Лестница? Ты не сможешь! - Клинт слышит какой-то шум в начале коридора и напрягается. Нужно или прятаться, или бежать немедленно. Но Алиса не сможет выбраться без него, если её поймают, то точно посадят под замок и будут допрашивать, посчитав, что она что-то скрывает. - Смогу. Эй, это ведь я, - успокаивающе откликается девушка за дверью. И у него не остается иного выбора, как: - До крыши долго добираться, поэтому иди в мужской туалет на втором этаже. Выберешься на парапет и пройдешь до угла. Там будет глухая стена. Дотянешься до лестницы и спустишься. Дальше присматривайся к камерам и беги к воротам. Я буду ждать тебя у машины. - Там и увидимся, - Ал бьет по двери ладонью, дожидается ответного удара и срывается с места.       Ей нужно всего лишь подняться на этаж вверх. Двери между этажами не защищены новыми замками, поэтому она легко выбирается. И видит ЕГО, еще больше похожего на призрак в аварийном синеватом освещении. Френ стоит рядом с дверью, перекатываясь с носка на пятку, засунув в карманы теплых штанов руки. Теперь он выглядит как обычно - его голова цела, и крови на нем нет. Зато одежда все та же, напоминающая об охоте, уюте и тепле дома, что стал по-настоящему родным, связанным с детством сильнее, чем какой-то бункер под землей и полупустая комната. Он улыбается даже, как обычно, мягко и тепло, будто через секунду подхватит её на руки и закружит под потолком, воображая, что у него в руках маленькая птичка. Если бы она не знала, что этот мужчина – плод её фантазии, то не усомнилась бы, что он живой и настоящий. Настолько её хочется в это поверить.       Френ кивает в знак приветствия, плавно отходит от стены и идет вглубь коридора. Провожает, идет рядом, ведет её, как в первые охоты. И Алиса идет за ним, потому что… Потому что ей очень хочется поверить, что за очередным поворотом будет их лес, утонут в снегу по колено ноги, и мир станет чуточку больше. Они идут по центру коридора, в самой темной части, по краям, ближе к стенам и свету суетится медперсонал и испуганные пациенты, никто не обращает внимания на призрака и девушку, что быстро двигаются в сторону туалетов.       С трудом, но Шутер открывает окно, смотрит вниз. Всего два этажа, но под ними асфальт, а не сугробы, поэтому лучше не падать. Френ уже снаружи, стоит уверенно на парапете, балансируя при помощи раскинутых рук. Он ждет её, притопывает ногой, торопит, хорошо, что не говорит, этого бы Ал точно не вынесла, разревелась бы на месте. Слышать его голос, который рассказывает перед сном сказки, направляет, когда она берет в руки оружие, просит одеваться теплее и "шарф надень!", в голове, выдавая за реальность, – Шутер просто не может представить. Она осторожно переступает за окно и встает рядом с Наставником. Тот кивает одобрительно и идет к углу здания, плотно прижимаясь грудью к стене. Ал повторяет его движения. Призрак постоянно оборачивается, присматривает, кладет руку ей на спину, чтобы прижималась плотнее, давит на затылок, чтобы не смотрела вниз, а только прямо и вперед. Как ни странно, его прикосновение она чувствует. Оно не холодное и не теплое, оно просто есть, пальцы осторожно касаются позвоночника или путаются в волосах. Наконец, он исчезает за углом, девушка на мгновение притормаживает и выглядывает.       Стена, как и сказал Клинт, там глухая – ни лепнины, ни окон, зацепиться не за что, а нужная лестница слишком далеко, что не дотянуться, придется прыгать. Хотя, Клинт может и дотянулся бы, он все же выше и руки-ноги у него длиннее. Френ ждет её на перекладинах, смотрит снизу, задрав голову. Алиса судорожно дышит, прикидывая маршрут прыжка. Он зовет её, она отрицательно качает головой, ей страшно, и гложут сомнения. Френ настойчив, он хмурит брови, как делал, когда Ал не хотела учиться правильно прыгать и приземляться из-за страха. Кажется, он в секунду окажется за спиной и просто столкнёт её. Хотя, что за глупые мысли, такого в воспоминаниях нет, и не было. Френ всегда ждал и уговаривал, что поймает, что "не снег, а чистая перина!". Вот когда он учил чувствовать летящие снаряды, там да, и снежки в спину были и стрелы с тупыми наконечниками. Алиса задерживает дыхание и отталкивается от края. Ладони хватаются за ржавую лестницу, чуть съезжают вниз, но затем упираются в ступеньки, и так она удерживается. Тело по инерции тянет вниз, пока ноги не встают крепко, все тело простреливает острая боль от живота. Она сжимает зубами грязную перекладину, чтобы не завопить в голос. Если раны не разошлись, когда она бежала, то теперь точно её кожу рассекают зияющие дыры. Девушка подтягивается, пережидая пока боль хотя бы чуть-чуть успокоится, и можно будет двигаться дальше. Лодыжку оплетают чужие пальцы, успокаивающе гладят, но дергают вниз, поторапливают: "Я учил тебя справляться с болью". Ты учил, но сам принёс столько боли, что по сравнению с ней физическая стала казаться обычной занозой. Вроде и нервирует, но пережить можно.       Они спускаются, едва она оказывается на твердой земле, как зажигается свет. Френ дергает её вниз, заставляет лечь на землю. Алиса шипит от боли. Самое главное, что между грязью и открытыми ранами повязка, и инфекция не проникнет. Она приподнимается на локтях и коленях, чтобы не задеть живот, и осторожно по-пластунски двигается за Френом. Охотник ловко огибает световые пятна, двигается вдоль здания, затаскивая Шутер в кусты, полные жгучей крапивы. Откуда крапива около госпиталя, откуда крапива вообще в этой стране, выполняет ли эта самая крапива функции охраны и сигнализации – вопросы интересные. Ал задумывается над этим, пока ползет, пытаясь закрыть лицо. Она не почувствует боли, но волдыри от ожогов и красные пятна сойдут не скоро, особенно с её, восприимчивой к аллергенам, кожи. В любом случае, она упрямо ползет к воротам, следуя за Френом. Как она хочет думать, тот знает дорогу, выбирает пусть и опасный для здоровья, но безопасный от камер путь.       Кусты заканчиваются неожиданно, открывая освещенную площадку перед сетчатым забором. - Да ты шутишь, - шипит она, поворачиваясь к Френу и прижимаясь горящим животом к прохладной земле.       Тот пожимает плечами, указывая на забор. Разбежаться, запрыгнуть и перепрыгнуть - ничего сложного. Алиса осторожно поднимается на колени и локти, потом опирается на ступни и ладони. Она плавно передвигается, вставая в позицию для старта. Френ кивает, и она срывается с места. От кустов до забора буквально три шага. Одна нога еще на земле, а вторая уже упирается в сетку, испачканные в земле пальцы цепляются за ячейки, оттолкнуться и подкинуть тело вверх. Переставить руки и вновь вверх. Ладони с силой сжимают верхний край. Алиса переносит вес тела вперед и переворачивается так, что повисает на руках с другой стороны, вытянувшись во весь рост, спиной прижимаясь к решетке. Френа рядом не видно. Дальше только бежать по небольшой лесополосе, выходить к парку за забором и искать машину.       Клинт прохаживался около своей машины, всматриваясь в темноту. Как так вышло, что его идеальный план побега провалился? И почему он не проверил эту треклятую дверь? Почему так понадеялся на удачу? Путь через черную лестницу показался ему самым безопасным для Ал. К тому времени, как она спустилась бы, у него все было готово, осталось только взять её за руку и бежать до калитки в заборе. Но сам Бартон пошел не этим путем, а другим. Он выжал, когда медперсонал разойдется по комнатам отдыха и постам, и осторожно вышел на парадную лестницу. Там он и спустился, ловко проскользнув через приемный покой, сразу в прачечную через лифтовый тоннель для грязного белья. С первого этажа было проще прыгать и проще приземлиться. Он открыл дверь изнутри и сразу пошел в подвал, отключать электричество. По его подсчетам, Ал уже должна была быть у двери в прачечную, но когда он поднялся, девушки на месте не было. Он заволновался, что ей стало плохо на темной лестнице, но когда подошел к двери, увидел электронный замок. За самой дверью послышался тихий шорох и бессильный удар.       Он был уверен, что у Шутер получится выбраться пока еще темно. Но в окнах и на улице зажегся свет, а её все не было. Бартон нервничал, голова после физических нагрузок начинала болеть. Он с силой потер виски, потом надавил пальцами на веки до цветных пятен, помассировал затылок. Если его девочка не выберется в течение пяти минут, то он вернется. - Крапива, Клинт, - раздается знакомое ворчание совершенно с другой стороны.       Алиса приваливается к отполированному боку машины рядом с Бартоном и выглядит она как… как Алиса, проползшая по влажной земле, в кустах крапивы, а потом бежавшая среди разросшихся деревьев и, кажется, упавшая в лужу. При всей своей собранности и аккуратности, лужи Ал любила горячей любовью и те отвечали ей взаимностью. - Крапива? – растерянно переспросил он. - Крапива, - девушка протянула ему обожженную ладонь. - Где ты нашла крапиву? – мужчина осторожно счистил грязь и посмотрел на белые волдыри. - Под окнами. - Зачем ты полезла в крапиву? - Потом будем детям рассказывать, как бежали из стана врага через заросли ядовитых растений. - Шутер, - волна беспокойства схлынула, оставив после себя пустоту и облегчение. Клинт тяжело вздохнул и прижал к себе девушку, - ты сумасшедшая. - О! Разве не за это ты меня любишь? - За это и за многое другое. - Вот и помни об этом.       Алиса села за руль и выдохнула, завела мотор. Клинт положил ладонь ей на колено, погладил. Она заметила, накрыла его руку своей. Странно, только теперь она поняла, что дрожит. Они снаружи, они выбрались из больницы, которая могла бы стать им тюрьмой, они почти дома. Они выбрались, и разве не все равно, какими путями. Разве не все равно, что её вел призрак человека, умершего в будущем. Мотор заводится не сразу, когда она представляет, что это дурной знак. Вдруг, это видение старается предупредить её, ведь известны же случаи, когда люди видели своих родственников там, где они не могут быть в этот момент времени и те через некоторое время умирали. - Клинт, - стараясь не выдать дрожь в голосе, зовет она, - я понимаю, что у нас была экстренная ситуация, и нам срочно нужно было бежать. Но давай договоримся, что без нужды ты так рисковать больше не будешь. И когда мы приедем домой, то ты тут же отправишься в постель и будешь соблюдать режим. - Это просто сотрясение мозга, Шутер. Я проходил такое много раз. Отлежусь и буду как новенький. Остановись в переулке.       Алиса послушно ведет машину в нужном направлении, останавливается, где показывает Клинт, и заглушает мотор. Пространство между домами узкое, кажется, что для автомобилей вообще не приспособлено: мусорные баки, свалка картонных коробок и фруктовых ящиков, разорванная сетка ограждения впереди. Мужчина притягивает её за шею, целует жарко, жадно, будто не может поверить, что все позади, что они выбрались. И пусть это лишь больница, но они оба ощущают, что близится что-то страшное, и близнецы с холодными глазами только начало. Алиса прижимается лбом к плечу мужчины, глубоко вдыхает, пытаясь вспомнить запах. Внутри все переворачивается, боль от разошедшихся швов отступает на второй план. Все отступает на второй план. Девушка обнимает его, накрывает ладонями лопатки, пытается успокаивающе погладить. Она знает, что никогда не услышит о том, что он боится. Еще она знает, что если и его глаза станут голубыми, то она спустится в царство Хель и притащит на Землю Локи, чтобы он вернул Стрелку королевской армии лучника Соколиной страны. - Как твоя голова? – она касается растрепанных волос, осторожно массирует затылок. - Кружится немного, - тихо отвечает Клинт, и добавляет насмешливо: - но так всегда когда я рядом с тобой.       На подъезде к сияющей Башне Старка он просит притормозить еще раз. Алиса не понимает зачем, но они вновь долго целуются. И это уже пугает, при всех уверениях в горячей любви, Клинт не настолько тактильный человек, как она. - Послушай, Ал, - начинает Клинт серьезно, облизывая губы после поцелуя. – Я должен тебя о кое-чем предупредить, пока мы не вошли в Башню, - он берет её за руку и переплетает пальцы на своем колене.       Она хмурится, пытаясь придумать несколько причин этого неожиданного разговора. И совершено не ожидает того, что услышит: - Барбара в Башне. Её определили в команду в качестве замены тебе и мне, пока мы не поправимся.       Алиса разворачивается и смотрит в лобовое стекло. Ей хочется сейчас выйти из машины и идти, куда глядят глаза. И думать, думать, думать… точнее, не думать. Стив мог бы отказать, Стив мог бы нахмурить брови и посмотреть холодно, как он это умеет, и отказать. Попросить замену. Выбрать другого агента. Что угодно, но не Барбара. Это так обидно, что ей хочется заплакать, показать свою слабость и попросить, чтобы пожалели. Если бы у неё была мама, то она бы точно поехала к ней. Но у неё нет мамы, дважды нет, если вообще была. - Это просто нужно пережить, - говорит Клинт. – В твоей жизни будет еще много таких людей, которых ты будешь ненавидеть, и которые будут тебе отвратительны. Но тебе придется с ними работать.       Хочется фыркнуть и закричать, что полгода назад ничего такого вообще не планировалось. Был ПЛАН, героический план по спасению мира в целом и кучи людей в частности. Не было у неё будущего, не было будущих операций, где ей пришлось бы проникнуться к каким-то людям настолько, чтобы любить их или ненавидеть, но работать вместе. Аналитический и тактический отделы определяли её в команды, но это оперативное задание, здесь она даже не успевала выучить имена и привычки союзников, благо пристреленное зрение позволяло рассмотреть нашивки с фамилиями на куртках. У Алисы Шутер не было будущего, она его не хотела, она умирала и считала дни до освобождения, до возвращения в мир духов под крыло к Великой Матери.       Этот мир сложный, в нем слишком много элементов, которые она не может разобрать. Наташа говорит, что ей нужно общаться с другими людьми, но не спрашивает, хочет ли Ал выбираться их общества команды вообще. Ал знает, что иногда бывает надоедливой и шумной, но ведь она имеет на это право, она может быть такой, она их любит, "Мстители" её команда, и она очень хочет узнать о них то, чего не знала раньше. Она хочет проводить с ними больше времени: читать с Тором Эдду, рисовать со Стивом, гулять с Наташей, следить за Брюсом и Тони, когда они что-то вытворяют. Наверстать то, что не успела там. Неужели она им надоела? Поэтому они толкают её к другим, расширяют круг общения, будто ей это надо! Будто ей нужен кто-то другой! Ведь стоило только сказать… Может, на эмоциональном уровне Шутер и застряла на уровне четырехлетнего ребенка, но на интеллектуальном она превосходит свой возраст!       Девушка разжимает пальцы на руле и по тому, как плохо слушаются суставы, она сжимала их слишком сильно. Наверно, все дело в привычках, заложенных еще в детстве. Она не привыкла к группам больше четырех-пяти человек. Она не привыкла к людям вообще. Она бы любила людей, но те не отвечали ей взаимностью. - Ты не любишь меня больше? – вырывается как-то не в её стиле, по-детски обидно и наивно. Слишком тихо и одновременно настолько громко, что воздух вибрирует и сводит с ума. – Я больше не твоя самая хорошая? – Алисе коротит мозги и хочется истерить. Ей кажется, что все это: слепота, рана на животе, призрак, Бобби – хитрый план, сводящий её с ума. Она в плену у врага, над ней проводят эксперименты, и ей нужно терпеть, стиснув зубы, и ждать помощи. - Ал, что? – Клинт удивленно смотрит на неё. - Все в порядке, - отвечает уже Другая Шутер, смявшая личность секунду назад, будто писчую бумагу, легко и быстро. – Забудь.       Она завела машину, но Клинт был готов поклясться, что услышал, как хлопнула дверь, и лязгнул замок, запирая Принцессу в Башне. Это случилось – Алиса замкнулась в себе, и полгода стараний пошли прахом. Как ссыпается с неё налет цивилизованности и спокойствия, он буквально видит, идет за ней и оставляет следы в этой пыли. За три минуты до гаража, минуты в лифте и тридцати секунд до медицинского кабинета, она потерла запястья, будто ища повязки, натянула рукава, потом поправила воротник, закрывая пальцами ожог. Поправила челку, скрывая глаза и рассеченную шрамом бровь. Спрятала свои метки, спряталась сама. Едва они заходят в пустой медблок, Ал на ходу задирает до груди водолазку и подвязывает её, чтобы не мешалась. Стучат ящики и дверки, шуршат обертки от перевязочных материалов и лопается стекло ампул.       Алиса задерживает дыхание и резко отрывает от живота марлевую повязку. С грязной тканью отходит и засохшая кровь и свежая, только-только появившаяся кожа. По воспаленной коже быстро скользят алые дорожки, впитываются в пояс брюк. Это должно быть чудовищно больно – рвать по живому, - но Шутер только брезгливо выбрасывает не нужную более тряпку в мусорное ведро. Все не так плохо, думает она, осмотрев себя в отражении стеклянного шкафчика. Швы чуть раскровились, но не открылись сильно, значит, можно обойтись без дополнительных стежков. - С возвращением, - приветствует их Джарвис. – Мне позвать доктора Беннера? - Нет, не нужно, - отвечает Клинт, разыскивая нужные лекарства на полке. С головной болью он разберется, а Ал не примет сейчас никакой помощи. - Я передал мистеру Роджерсу, что вы добрались, - продолжил электронный дворецкий. – Он настоятельно рекомендует вам обоим лечь спать. Утром он обсудит с вами ситуацию. - Джарвис, - окликает Ал, - ты сохранил материалы, с которыми я работала? - Да, мисс. - Перебрось все в ноутбук, я посмотрю. - Алиса, Капитан приказал спать, - напоминает мужчина, пуская в голос стальные нотки. - Я спала трое суток. Выспалась, - в ответ стали проскальзывает рычание.       За два широких шага Клинт пересекает разделяющее их расстояние, встает напротив, выжидающе смотрит. Это тоже распространенный прием, вызывающий раздражение. Он стоит и неотрывно смотрит, пытаясь поймать чужой взгляд. Но Ал с её нечувствительной ко всему кожей не обращает внимания, рвет пластыри и бинты, замазывает зеленкой раны. - Прекрати эту истерику, - приказывает Клинт. Не просит – приказывает. Он это тоже умеет. – Прекрати немедленно, Шутер! - Это не истерика, - голос ровный, спокойный, лучше бы рычала, честное слово! Ал протирает салфеткой плечо и вгоняет под кожу иглу до самого основания. - Если не истерика, тогда что?       Алиса молчит. С этим ничего не поделать. Молчание для неё иногда лучшая тактика, она молчит и держит в себе проблему, а все вокруг либо не обращают внимания, либо сходят с ума от незнания. После откровенного разговора, превратившего её тайны в пыль, она отмалчивалась так же.

***

      Одежда, фонарик, компактный набор отверток, плоскогубцы и лазерный резак. Отдельно аптечка с перевязочным материалом и обезболивающим. Наташа крутит в руках охотничий нож в чехле, но откладывает его в сторону. Если инструменты еще можно будет пронести, то оружие точно вызовет подозрение. - Хочешь, я отвезу тебя? - спрашивает Стив. - Нет, я вернусь на такси, - качает она головой, стараясь не выдать дрожь в руках. Отголоски пережитого шока еще мучают ее во снах, когда раз за разом обрушивается дом, погребая под собой двух дорогих для нее людей. Женщина уверена, что все пройдет и успокоится, когда они оба будут в Башне, в зоне видимости. - Хочешь поговорить? - мужчина не оставляет попыток. Нервный срыв и истерика Нат, последующая депрессия - это слишком неожиданно и ожидаемо одновременно. Невозможно всегда быть сильной, держать себя уверенно, холодно и отстраненно.       Наташа рвано выдыхает, будто всхлипывает. Тогда Роджерс и решается. Он убирает почти собранную сумку с кровати и тянет женщину к себе, укладывает на плечо, обнимает. Нат прижимает ладони к его мощной груди, чувствует, как ровно бьется сердце, пытается успокоить свое, подстроить под этот ритм. - Я связала пинетки. Сиреневые с розовой ленточкой и бантиком. - Пинетки? - Это что-то вроде обуви для младенцев. Я связала их для Алисы, - она ткнулась в подмышку Стива, ожидая вопросов, но тот лишь осторожно погладил ее по спине, поощряя говорить дальше. - Мы были у роддома, и она говорила, что верит в меня, знает, что я обязательно буду хорошей мамой. И я связала для нее пинетки, вспомнила, как соседка по коммуналке это делала.       Ее ладони накрывает сильная рука и чуть сжимает. Она поддается, расслабляется и отдается нежности, что окутывает ее с ног до головы. Стив понимает и разделяет ее испуг. Он тоже испугался, но обязанности заставили его задвинуть страх на задний план и попытаться их спасти. И эти же обязанности командира заставляют его действовать сейчас, сомневаться и искать ответы. - Все будет хорошо, я обещаю, - шепчет Стив, целуя ее волосы.       И ему хочется верить. - Наташа Романофф, - представляется женщина у стойки регистрации. - Секундочку, - медсестра зачем-то вбивает ее имя в компьютер. - Мэм, вам следует пройти к доктору Андерсу. У него возникли небольшие сомнения на счет ваших анализов. Вот направления на исследования, - девушка выдает несколько белых листов. - Пройдите их в ближайшее время.       Наташа послушно забирает направления. Такое случалось и раньше. Может, произошел сбой аппаратуры, или материал для исследований был испорчен. Экспресс-анализ крови и ультразвук. Ничего сложного.       Но сложности начинаются именно на ультразвуке. Врач читает назначение, предварительный диагноз и смотрит на нее так, будто Нат только что принесла ей огромный торт с кремом. Впрочем, когда та говорит, что снять и как лечь, когда настраивает датчик, Наташе уже не до смеха. Она вслушивается, как врач диктует медсестре результаты и жалеет, что не видит экрана.       Доктор Андерс принимает ее сразу после ультразвука. И смотрит с радостью и умилением, осторожно прощупывает живот и задает странные вопросы: не было ли тошноты и усталости, не изменились ли вкусы, как она спит в последнее время. - Что ж, милая, - улыбается он. - Вот и на вашей улице наступил праздник. Теперь постарайтесь себя беречь. Срок пока не большой, шесть-семь недель... - Срок? Какой срок? - недоумевает она. - Как какой. Срок беременности. Вы, милая, ждете ребенка. - Нет, - Наташа качает головой и зло улыбается. - Я не могу быть беременна, это ошибка. У меня бесплодие уже много лет, я... - Тогда это чудо, - доктор протягивает ей листы с результатами анализов. - Вот повышенные уровни гормонов, а вот первый снимок вашего малыша. Видите, он совсем крошечный, три миллиметра, и похож на головастика. У него даже хвостик есть. И сердечко работает, пусть и очень примитивное, и его не слышно. Видите вот это? - восторженный доктор ткнул куда-то в размытый снимок, воркуя. - Это будущие глазки. А вот это ручки. Я выпишу вам направление к акушеру-гинекологу. И очень прошу, милая, поберегите себя. Риск выкидыша в первом триместре составляет довольно большой процент.       Наташа не помнит, как вышла из больницы, как прошла дальше стоянки такси, как дошла до автобусной остановки. Она присела на лавку и задумалась. А ведь действительно все совпадало: иногда она ловила себя на странных поступках, тошнота, которую она приняла за отравление, усталость, изменение вкусов ("Алиса, твои волосы пахнут жженым пенопластом! А вот крем я у тебя возьму, можно?"), эмоциональные качели. И рыба, которая снилась почти постоянно. То Наташа сидела с удочкой, то жарила, то варила уху. А ведь это старый и проверенный веками признак.       В аптеке она подходит к прилавку с экспресс тестами. Нормальные девушки идут в обратном направлении, с начала они покупают тест, а затем идут к врачу. Два обычных, бумажных, и один электронный, как итоговый. Когда все три теста показывают положительные результаты, Наташа Романофф впервые не знает, что делать: радоваться или бояться. Радоваться, что наконец-то она сможет дать новую жизнь или бояться того, что ей придется пережить вместе с ребенком, какой опасности она подвергает еще не сформировавшегося толком малыша.       Женщина ложится на кровать, где еще несколько часов назад её успокаивал Стив, кладет руку чуть ниже пупка и слегка прижимает. Изнутри чувствуется пульсация. - Малыш… Привет, это мама, - шепчет Наташа, не замечая, как бегут слезы. – Не переживай. У нас все будет хорошо.       Материнство — самое большое счастье в мире, это самый бесценный дар Бога!