Чем ближе ты находишься - тем меньше видишь

Аляска.       Маленькая комната для гостей наверху, маленькая печь, в которой весело трещит огонь и которая занимает почти всё пространство. Две крепкие кровати, между которыми даже трети метра нет, можно вытянуть ноги и коснуться ступнями противоположного спального места, согнув колени. Мягкие толстые перины, горы подушек и думок. Вой ночного ветра за деревянными стенами. Дребезжащее мутное стекло окна во двор. В углах обрывки густой паутины с комьями пыли. Эту комнату используют редко, – в Фиору больше не приходят работники, – но держат относительно чистой и с работающей печью. - Эй, порядок? – спрашивает Алиса. У неё странный голос, она прыгала с одного наречия на другое, переводя Бетти слова селян, окруживших их, стоило зайти в дом, где на первом этаже располагалась таверна, а на втором комнаты для постояльцев, где жил сам Макаров с семьей. Их быстро оставили в покое, стоило строгому Макарову приказать работникам приготовить комнату и отнести наверх горячую еду. - Да, - глухо отозвалась Бетти, помешивая деревянной ложкой густой суп в деревянной миске. Они сидели на низкой скамейке перед печью и грелись. Их одежда, промокшая и холодная, была развешана по всей комнате на бечевках. - Это вкусно. Если не ошибаюсь, то здесь картофель, два вида мяса, специи, горох… Я так и не выучила традиционный рецепт этого супа. Кажется, кладут ещё муку. Очень калорийно, но в подобном климате все калории идут по прямому назначению. - Аляска – твоя территория? - Да, моя территория. Даже больше, чем можно себе представить.       Алиса вытянула ноги ближе к огню. Едва за ними закрылась дверь, как она быстро стянула с себя спрятанный под одеждой комбинезон с почти истекшим запасом тепла и бросила его на печь. Как оказалась, измененная кожа ощущается как одежда и позволяет не чувствовать себя голой. Или это ударная смесь жутких химических веществ, меняющих сознание и поведенческие характеристики, сыграла свою роль. Странная вещь – человеческий мозг. Люди веками пытаются понять, как он работает, ставят эксперименты и несколькими точными ударами могут полностью поменять человека. Что еще изменилось? Ал предстояло решить много вопросов, но важнее всего выбраться и вернуться в своё собственное тело к, пусть и сумасшедшему, но своему мозгу, со своими безумными мыслями и принципами. Хотя, если быть честной до конца, пусть даже и с собой, то ей очень хотелось, чтобы эта ночь не заканчивалась как можно дольше. Вот так, малодушно. Сидеть здесь и греться у печи, огромной жаркой печи для тебя, маленькой и холодной.       Комната почти полностью утопает во мраке, единственный источник света – две свечи, которые следует потушить, когда они лягут, и огонь в печи, святящий по краям задвижки. Причудливые тени на стенах напоминали о множестве тихих вечеров, когда Френ укладывал её спать и рассказывал сказки. Бетти открыла клапан на ключице и ввела ей необходимые лекарства. Несколько ампул разбились за время их пути, их и без этого было мало, собираясь, никто из них не рассчитывал на то, что придется задержаться. Но так вышло, одна ночь в деревне, чтобы немного отдохнуть, а завтра Ал придумает, как поступить. Она пошевелила когтистыми лапами, всеми четырьмя, потом постучала по полу хвостом, изогнулась назад, ощущая, как хвост поддерживает её тело, а над лопатками шевелятся не сформировавшиеся крылья. Иногда, ей казалось, что если долго смотреть на уродливые вещи, то со временем можно найти в них что-то красивое. Только не в этом случае. - Я урод, - наконец, вынесла она вердикт. – Даже не представляю, что скажет моя команда, когда увидят меня такой. Наверно, что мне самое место в цирке. - Ты обвиняешь меня в этом? – спокойно сказал Бетти. - Нет. Если бы не ты, меня бы оттащили к главному злодею в этой пьесе. Сейчас не важно, кто в чем виноват. Нужно подумать, что делать дальше, а с остальным мы разберемся позже. - Анальгетиков нет совсем. И питания у тебя только на сутки. Ты умрешь от голода или сойдешь с ума от боли, если "Мстители" не найдут нас в скором времени. - Вот как… - Шутер провела ладонью по гребню на голове. – Все не так плохо, как ожидалось. Голод, холод и боль. - Без гамма-облучения начнутся не самые хорошие процессы. - Я умру? – даже без погружения в ситуацию и расспросов понятно, что её ждет скорая смерть. Если её не убьет все вышесказанное, то Стернс не будет продолжать её изменение. А если и продолжит, руководствуясь какими-то своими мотивами и тайными мыслями, то подобные ей не живут долго, доктор Росс говорила об этом. Она ведь монстр, чудовище, почем бы не стать ещё уродливее, почему бы не уравновесить внутреннее уродство с внешним. Ал всегда знала, что её черная, извращенная душа не подходит для милой улыбки и больших глаз. И сколько бы ни рассекалось её тело шрамами, оно не могло стать таким, каким было содержание. - Я знаю, что ты злишься. И что ты считаешь, что это я виновата… - начинает говорить мисс Росс, но её обрывает быстрый холодный взгляд. - Доедай и ложись спать, - глухо говорит Ал.       Ей совершенно не хочется говорить с Бетти. Вообще говорить. Она должна придумать, что скажет завтра жителям поселка, что соврет тем, кто учил её не лгать и быть честной. Она должна придумать, как добраться до станции, до единственного телефона на многие километры вокруг. И что сказать, едва заветный сигнал доберется до далекого Нью-Йорка.       "Привет! Не потеряли меня?"       "Мстители, собрались! Аляска. Координаты…"       "Мне нужна помощь…"       Поэтому ей хочется, чтобы ночь не заканчивалась. За пределами её придется бегать, думать, быть Алисой Шутер и ощущать всем своим существом гармонию изувеченного тела и уродливой души. Но здесь и сейчас она просто Френсин.       Бетти думала, что Алиса Шутер сумасшедшая. Теперь она в этом уверена. Рваться в самую чащу леса, зимой, зная, что скоро стемнеет, идти, следуя каким-то своим соображениям… Потом эта птица. Нет на Аляске соколов, но здесь он появился, вывел к дороге именно в тот момент, когда появились сани. Алиса Шутер сумасшедшая, но встает следующий вопрос – вменяема ли сама Элизабет? Потому что, какими бы дикими не казались идеи этой странной девушки, они работали. Сани доставили их в деревню, в настоящую маленькую деревню, когда уже стемнело, у них есть теплое место, где переночевать, еда и уверенность, что завтра все будет так же. А она даже не знала, что не так далеко от их "гнезда" жили люди. Возможно, об этом не знали даже Стернс с Беннером.       В Фиоре, с самого первого шага, её не покидает ощущение магии, сказочности происходящего. Будто это не привычный её мир, а что-то зазеркальное. И Алиса, которая сидит рядом с ней, такая же точно, не чужая этому миру. Даже её внешний вид – чешуя и когти – в этой деревне, в этой комнате, выглядят не так, как смотрелись бы в обычном мире, как она видела их в лаборатории. Там она была генетическим экспериментом, мутантом, уродом, но здесь… Сказочный герой, маленький дракон, которому еще предстоит вырастить крылья и стать настоящим. Бетти подумала, какую бы сказку можно было сочинить о них? Дракончик и человек выбрались из лап колдуньи? Ал прокляли, и теперь она превращается в дракона, а Бетти, как верный друг, помогает ей избавиться от проклятья, а деревня, в которую они попали, еще одно место, где они могли бы найти ответы на свои вопросы? Сказок много, и еще полгода назад, умирая от лейкоза, она не поверила бы не в одну из них, но не сейчас.       Ей хочется что-то сказать, узнать, что на уме у Ал, узнать, злится ли она на неё, и что чувствует. Но лучше не нужно. Тепло и сказочная атмосфера вокруг могут рухнуть от любого слова, любого неловкого движения. А суп действительно вкусный, гораздо вкуснее, чем она когда-либо пробовала в университетских столовых, на фуршетах конференций, в больнице, дома по рецептам или в дорогих ресторанах. Было в этом супе что-то необычное, что выделяло его из линейки других вкусов. Или это Бетти была так напугана и голодна, что была готова съесть даже жареный башмак, приправленный морским илом. - Почему "Френсин"? – все же сделала попытку доктор. – Они называли тебя Френсин, это какое-то произношение твоего имени? - Меня называли так в детстве. Что-то вроде прозвища. Ты ведь знаешь, что у некоторых, ммм… народов принято присоединять к собственному имени еще и имя отца? Только у меня был не отец, а наставник. Его звали Френ. А меня называли Френсин – "девочка Френа". К четырнадцати это стало здорово доставать, но лучше так, чем быть никому не нужной.       Бетти сидела рядом с пороховой бочкой и играла со спичками – так коротко можно было писать атмосферу в их комнате. Алиса была взрывоопасна, Бетти не знала, что с этим делать, но от этого человека сейчас много зависело. Если она сорвется, то им не выбраться живыми ни с Аляски, ни даже из этого леса.       Они сложили грязную посуду на поднос возле печи, чтобы завтра отнести вниз. Ал шуршала у печи, отодвинув заслонку. "Шуршала" в понимании Бетти, которая не сталкивалась с подобными вещами до этого. Она использовала возможность и прошла мимо неё, чтобы увидеть, как девушка ловко собирает кочергой не догоревшие дрова к задней стенке. Будто делала это всю жизнь.       Алиса расправляет свою постель, укладывая подушки к стене, чтобы, ворочаясь, не прикасаться беззащитной кожей к шершавому дереву. И тут же девушка замерла, внося коррективы в заботливо свитое гнездо. Плотной чешуе не так страшно прикоснуться к дереву, занозы не попадут между чешуйками. Для изменившегося тела нужно больше места, чем она привыкла выделять для себя, поэтому подушки придется расположить по-другому или совсем убрать. Следует положить их под спину, чтобы хвост не мешал лежать. И есть ли смысл вообще ложиться, если спать она не сможет? Спать, спать и еще раз спать… Уснуть и считать все это кошмаром, повторить себе на рассвете, что во сне все не правда. Все не правда. Во сне ты можешь разбить голову ребенку, играя с ним, накричать на начальника или утонуть, но стоит солнечным лучам коснуться твоего лица, как все это закончится, и ты скажешь: "Во сне все неправда".       Она желает Бетти, удобно потонувшей в мягкой перине и подушках, доброй ночи и натягивает до подбородка одеяло. Повезло, что это тело может чувствовать мягкость кровати. Ал знает, что скоро ей придется встать, она просто не сможет долго лежать без сна – мозг потребует движения, если тебе не нужен отдых, то начинай работать. И она даже знает, что сделает. Пусть это будет небольшая шалость, завтра она покинет эту гостеприимную деревню, спасшую её уже второй раз.       Вскоре с соседней постели раздается тихое сопение. Измотанная долгой дорогой Бетти наконец-то уснула. Тогда Шутер аккуратно спускается на пол, выскальзывая из-под одеяла. Приготовленная для неё одежда лежит на скамейке. Добрые люди дали им во что переодеться, но ей нужно было согреть и высушить то, что является её кожей, поэтому она одевается только сейчас: штаны из тонкого шерстяного полотна и свитер грубой вязки. Вся одежда самодельная, женщины прядут шерсть на старых прялках, ткут на станках. Поэтому эти вещи на ощупь не похожи на промышленные товары. Из обуви только промокшие ботинки, но ей и не нужно. Проблема хвоста решается просто, он, следуя приказу мозга, обвивает правую ногу и прячется. Дверь тонко скрипит, когда Ал пытается её открыть, Бетти ворчит и ворочается. Девушка замирает и ждет. Доктор Росс не проснулась, и можно двигаться дальше. Дверь она открывает медленно-медленно и долго, чтобы та точно не скрипнула, а потом так же долго закрывает, тихо выходя в коридор.       Внизу было темно и пусто, все посетители давно разошлись. Она помнит это место, наполненным смехом и людьми, но не может отказать себе в удовольствии посмотреть на него вот так – в тишине, без единой живой души. Ал спускается с лестницы, ступая когтистыми лапами по деревянным ступеням. Ладони скользят по начищенным до блеска перилам. В детстве она каталась на них, вместе с младшими детьми они бежали наперегонки на самый верх и с визгом катились вниз. Френ ловил её на руки и кружил, продлевая полет. Френсин заливалась смехом вместе с ним.       Столики стоят точно на своих местах, как и через много лет. И они совсем не изменятся. Даже… Третий ряд от входа, четвертый справа. Ал подбегает к любимому месту ближе к темному углу и замирает, рассматривая сеть трещин, выискивает знакомые образы, какие видела здесь в детстве. Да, трещины такие же. Были? Будут? Путаница во времени совершенно не важна. Все вокруг родное и до боли знакомое. Это место словно замерзло, замерло в веках, осталось таким, каким было до и каким будет после. Фиора единственная не изменилась, когда Алиса Шутер прыгнула во времени назад. Только здесь люди немного моложе. И, может что-то несущественное, не портящее общей картины не вписывается в воспоминания. Алиса теперь старше и выше, поэтому мир для неё немного меньше, чем она запомнила.       Камин потушен, но на полке стоит масляный светильник, а рядом коробок спичек. Для того чтобы рассмотреть гобелен ей понадобится свет. Да, вот он, величественный и прекрасный Сокол, покровитель-защитник их поселка. Татуировка на запястье была закрыта чешуёй, на её месте теперь образовалось темное пятно, но линии, цвета и даже маленькие перышки были именно такими, как на изображении перед ней. Она поставила светильник на столик, коснулась кончиками пальцев старой ткани, бережно хранимой уже не один век. От неё шло тепло, от неё всегда шло тепло, сколько Ал себя помнила. Френ поднимал её на руки, удобно устраивая на сгибе локтя, чтобы она могла дотянуться до этой красоты.       Ей десять, это возраст осознанности, один из последних детских кризисов, после которого только прыщи, постоянная боль в костях, которые не желают расти, не причиняя неудобств, и юношеский максимализм. Адский возраст, когда ты уже не ребенок, но еще не взрослый, безумие в сознании, перестройка оценок и постоянный выбор. Скоро исчезнет детская пухлость, появится угловатость, малышка ощетинится костями и шипами, превратится в дикобраза. У него мало времени, меньше, чем было у её родителей, которые не могли оценить чудо, которое получили непонятно за какие заслуги. - Красивый… - Алиса дотронулась до кончика крыла на гобелене, провела легкую линию до основания. У неё красивые ровные пальцы, по-детски короткие, но уже обещающие стать длинными и ловкими. - Да, очень красивый, - в одно мгновение вокруг них образовался плотный вакуум, через который не приникали чужие голоса и звуки. Были только они двое. - Теперь ты часть этого места, он будет охранять тебя, присматривать и направлять, если ты позволишь ему.       Это был его вопрос к девочке, оставшейся без дома, так рано разочаровавшейся в родных людях, сироте. Ты позволишь мне позаботиться о тебе? Ты позволишь мне быть рядом? Клинт не спрашивал разрешения заботиться и оберегать. Он просто взял то, что хотел, потому что разрешение было дано ему давным-давно.       Вакуум продержался все пять лет их жизни на Аляске. Были только она и Френ, их дом далеко от поселка, их сказки и истории. "Твоей девочке нужна мать, а твоему дому хозяйка", - говорили женщины на станции, пытаясь забрать себе хмурого, но симпатичного бирюка. "В моём доме есть хозяйка, а Френсин я дам все, что ей нужно", - отвечал он, собираясь домой. "Твоя девочка уже взрослая, ты уже нашел ей мужа?", - отцы интересовались невестой для своих сыновей, но Наставник был непреклонен: "Нет, нам никто не нужен". Им никогда не был никто нужен. Их жизнь проходила под защитой мудрого Сокола и рухнула одним пасмурным днём.       Таверна, гостевой дом, дом Старейшины… Это место называлось по-разному, но никогда не менялась сама его суть – место, где собирались жители деревни после тяжелых будней, чтобы пообщаться, поделиться новостями, выпить и подраться. Кстати, несмотря на небольшие размеры селения, последние два пункта были обязательной программой. Дрались все, кому было не лень, потом мирились, а на следующий день дрались вновь. И никто не удивлялся. Это было нечто Фиорское, родное и теплое, шумное и веселое. Это было место на Земле, что снилось в самых лучших и сказочных снах, даже теперь, когда она стала взрослой. Сейчас она чувствовала тепло и поддержку очень доброго и мудрого Дома. Эти стены, окна, огонь в камине видели и хранят в своей памяти все дни, которые проводила здесь деревня. А, значит, если очень захотеть и вслушаться, можно услышать ответы на свои вопросы.       Ал подошла к стойке, за которой располагались пузатые большие бочки с медовухой. В первой сладковатая вода, во второй уже есть небольшие градусы алкоголя, а третья крепка как мороз, и бьет в голову. Хорошее было время, когда она пила только разведенный в воде мед. Разноцветные высокие бутылки с разными настойками. Тарелки и кружки. Металлические ложки и вилки. Прочая посуда. Дверь на кухню, где всегда жарко и пахнет свежим хлебом. Это место – концентрация Фиоры, здесь будто собраны все деревенские дома, поэтому каждый чувствует себя уютно. Шутер сползает спиной по стене, игнорируя дискомфорт там, где хвост, и скрежет наростов на позвоночнике. Её никогда здесь не было, и завтра уже не будет. Они разнесут "гнездо" Стернса, оставив Фиоре страшные сказки о творящихся у гор бесчинствах злых духов и несколько суровых запретов.       Интересно, умеют ли "канимы" плакать? Когда в горле встает ком, а в носу начинает щипать, она запрокидывает голову и часто моргает, глядя наверх. И забывает о слезах, когда различает вытертую, потерявшуюся на потемневшем от времени дереве, надпись "Fairy Tail". Это место называется "Сказка"? Тогда многое понятно. Алиса улыбается и задувает светильник перед тем, как поставить его на место и вернуться в свою постель.

***

- Что?! – генерал Росс, кажется, не верил тому, что слышал. - Ваша дочь сбежала с одним из образцов, - терпеливо повторил Сэмюель Стернс, глядя на него через монитор. Из-за удаленности и плохого сигнала картинка искажалась и тормозила, звук иногда пропадал, что делало это уродливое существо еще более устрашающим.       Таддеус с подозрением относился к этому человеку. Хотя, его и человеком было сложно назвать. Если не смотреть на голову и закрыть глаза на зеленый цвет кожи, то его можно было бы принять за выходца из стран третьего мира, где голод и болезни высасывают из людей жизнь, делая их похожими на ходящие скелеты. Но едва вы поднимаете взгляд выше, как становится понятно, что все соки из тела выжимает не болезнь, а его мозг. Трагедия с кровью Брюса, взрыв в лаборатории, спровоцированный трансформировавшимся Эмилем Блонски – все это изменило и его самого. Интеллект Сэмюеля увеличился в несколько раз, потенциал его мозга стал практически безграничен. Этот огромный интеллект позволяет ему предусматривать возможности и действовать с удивительной точностью. Он дает ему долю возможностей предвидения и экстрасенсорного восприятия. Другими словами, его предположения практически всегда верны. Стернс также мог контролировать чужие умы при помощи псионических сил. Эти силы работают на подчинение, позволяя Стернсу делать из людей кукол, подчиняющихся его воле. Его кожа стала зеленой. Он стал чудовищем. Его шея больше не могла выдерживать вес его огромной головы, его черепная коробка лопнула и очертания мозговых извилин проступили на туго натянутой коже, поэтому он собрал ошейник со спицами, поддерживающими мозг, и из-за этого он выглядел еще ужаснее, будто неудачный эксперимент Франкенштейна. - И ты не смог этого предвидеть?! - Я не предсказатель, если вы помните, Генерал. Я не имел данных для анализа, - спокойно сказал Сэмюель, не обращая внимания на крики Росса. – Образец 684 должны были доставить мне сразу после пробуждения, но возникли трудности, и доктор Росс оставила его на дополнительные тесты. И сбежала с ним, покалечив одного из моих людей. - Вы искали их? - Да. Их следы заканчиваются в лесу. Мы обыскали все вокруг, когда стемнело, но они будто растворились. С другой стороны, это лес, а природа – убийца более изощренный, чем человек. - Какие возможности у Образца 684? - Первая ступень изменения. Даже крыльев нет. Без поддержки она не проживет и недели. - Она? - Девушка. Поймали её, когда она что-то искала в квартире мисс Росс. Радуйтесь, Генерал, мы вовремя устранили одну из проблем. - Зато нажили другую! Вы понимаете, что я могу открыть вас миру? И лично займусь охотой, вместо ЩИТ. - Да? – Стернс сложил худые руки на груди. – И как вы объясните этому миру, откуда мы взялись? Как Блонски сбежал из тюрьмы, как выжил Дэвид, как оказался на свободе я? Как вы объяснитесь, когда все узнают, откуда у нас лаборатория и оборудование, откуда у нас столько образцов? Вы забыли, кто нам помог? Чью работу мы выполняем? - Найдите мою дочь! – взревел генерал Росс и прервал связь, не желая больше общаться с этим человеком.       Его Бетти всегда была благоразумной. Она бы не стала сбегать, она знала, чем это может обернуться. Конечно, Таддеус понимал, на что обрекает свою дочь, оставляя её в логове врага, но это было необходимо. Его уверили, что ей ничего не грозит. Им нужен был Брюс Беннер, и Росс не знал, как доставить его на Аляску, не привлекая лишнего внимания. Тогда Дэвид и озвучил свой план. Они останавливают болезнь Бетти, но оставляют её в "гнезде", тогда как Росс заявляет о похищении дочери и просит помощи у Брюса. Когда Беннер-младший поймет, что дело касается его, то сам придет, куда ему скажут.       Побег с Образцом, девушкой, которую схватили в её квартире. О чем Бетти думала, делая это? Или… За неё подумали? Росс достал из верхнего ящика стола сигару и закурил, выпуская в воздух клубы сладковатого дыма. Девушка, искавшая что-то в квартире. Девушка в квартире Бетти. Росс затушил сигару и открыл базу по Образцам. Ему регулярно докладывали о ходе эксперимента, и поэтому у него были все данные о новых солдатах. Вот только что он хотел там увидеть? Имя Образца № 684? Кто оказался настолько убедителен, чтобы повести Бетти на верную смерть ради мизерного шанса свободы?       Фотографии нет, значит, её привезли без сознания. Начальные параметры, рост и вес, группа крови и резус-фактор, обычно, перед процедурой делают более подробные анализы, но здесь в нужных строчках прочерки. А вот имя – Алиса Шутер – кажется знакомым. Хотя, возможно это не так. "Алиса" - достаточно распространённое имя и синоним для милых девочек, живущих в собственных фантазиях, где Белый Кролик и Безумный Шляпник ведут беседу в Стране Чудес. "Шутер" же означает "стрелок", а уж стрелков Генерал Росс за всю свою военную жизнь повидал не мало.       Если их найдут живыми, то Росс лично разорвет на части Образец 684, подвергший его дочь смертельной опасности.