Чем ближе ты находишься - тем меньше видишь

      Аляска       Утро в деревне начинается рано. Слышно, как кто-то идет по коридору, спускается вниз, и через несколько минут наверх поднимается тонкий запах горящего дерева от затопленной на кухне печи. Слышится шум на улице: хруст свежего снега, грохот ведер у колодца, скрип "журавля", поднимающего воду. Дом наполняется звуками и запахами. Слышать, как тяжкая густая тишина разбавляется признаками жизни – бесценно. Пройдя через пустую тишину, начинаешь ценить такие моменты. - Бетти, проснись! – Ал треплет доктора за плечо, забираясь прохладной рукой под нагромождение одеял. – Давай же, нам пора идти. - Еще минуточку, - кокон слабо шевелится и вздыхает. Это выглядит так мило: серьезный ученый не хочет вставать и просит еще времени, заворачиваясь в одеяло, как капризный ребенок. - Ладно, минуточку. Я за водой, - Шутер одевается, проверяет, прикрыта ли полностью кожа, что уже не кожа, а чешуя, прячет хвост и спускается вниз.       Все окна открыты, все лампы зажжены, свежий морозный ветер гуляет по залу, сгоняя сонную дымку. Застывший с ночи воздух приходит в движение, рассеивая воспоминания, пришедшие несколько часов назад. Они остаются, эти воспоминания, но сейчас не такие болезненные, как были. Возможно, подобное испытывают люди, покинувшие много лет назад родительский дом и сейчас вернувшиеся на похороны дальнего родственника. Этот дом уже забыл тебя, наполнился чужими историями, но по-прежнему рад тебя видеть. Или Алиса запуталась в своих ощущениях и мыслях. - Доброе утро! – улыбается красивая девушка, составляющая стулья со столов. У неё длинные, слегка вьющиеся волосы, настолько светлые, что кажутся белыми. Челку она закалывает в хвостик, который повторяет все движения головы хозяйки, и это выглядит забавно, особенно если учесть, что волосы у неё не жесткие, держащие форму, а мягкие. Алиса когда-то пыталась укладывать волосы подобным образом, до того как пришлось скрывать глаза. Большинство жителей деревни носят неяркую, простую одежду, наряжаясь лишь в праздники. Но эта девушка работает в таверне, поэтому всегда носит красивые платья. - Доброе утро, Миражанна! – откликается Ал. Имя вырывается само собой, и она испуганно замирает, лихорадочно вспоминая, произносили ли это имя при ней вчера, едва они вступили на порог. - Как спалось? – кажется, Мира не заметила заминки и продолжила свой бег по залу. - Хорошо, спасибо. Моя сестра так устала, что все еще спит. Я хотела попросить воды, чтобы умыться. - Да, конечно. Найди на кухне моего брата Эльфмана и скажи, чтобы он принес для вас горячую воду. Не бойся его, он хороший.       Алиса кивнула и пошла за стойку, к знакомой двери. Эльфман был похож на свою сестру такими же светлыми, как у неё, волосами и голубыми глазами. Только он был раза в два выше и больше обманчиво хрупкой Миры. Его левую щеку пересекал ужасный шрам, полученный им на охоте. Но каждый раз он рассказывал новую историю о том, как он появился. В одной он дрался с огромным медведем, в другой на него напал свирепый кабан, а в третьей он упал и разодрал лицо острым камнем. Сейчас же Эльфман предпочитает возиться на кухне, чем ходить в лес на охоту. - Доброе утро, Эльфман! – Алиса заходит и утопает в запахе свежего хлеба. - О, постоялец! – огромный мужчина, чуть старше самой Ал сейчас, выходит из-за печи и ставит большую лопату в угол. – Чем могу помочь? - Мне нужна горячая вода, - улыбается она старому другу. – И меня зовут Френсин. - Что же, рад знакомству, Френсин. - Я не знаю, как ты это делаешь, но мне определённо этого не хватало, - крикнула Бетти из-за ширмы, где приводила себя в порядок после сна.       Алиса не отвечает. Она должна что-то сказать, но вопрос проходит мимо неё, скользит мимо мозга и растворяется в веренице собственных мыслей. Она должна что-то ответить, но вместо этого сидит на заправленной постели и смотрит в противоположную стену. Доктор Росс надевает сухую рубашку и возвращается в комнату. - Ал? – она садится рядом и касается руки, не скрытой ничем, гладкой и теплой, с плотно прилегающими узорчатыми чешуйками. - Здесь недалеко есть железнодорожная станция, - начинает говорить Шутер, - километров пятнадцать. Там есть телефон, старый, дисковый, но я смогу позвонить в Башню. Ты останешься здесь, - жестко припечатывает она.       Бетти кивает. Пятнадцать километров после вчерашнего марш-броска ей не преодолеть. Алиса умная, если она говорит, что пойдет одна, значит, так нужно. Хочется что-то сказать, приободрить, но не найти слов. Это не удивительно, на самом деле, только у других Образцов депрессия начинается раньше, с первых часов, когда приходит осознание своего уродства. Даже у тех, кто шел на это по своей воле. Сознание ломается и перестраивается, берет свое измененный гормональный фон. Ярость, сидящая в каждом человеке, после изменения перевоплощается и находит выход. Оставалось только надеяться, что они успеют раньше, чем Алиса Шутер из команды "Мстителей" превратиться в каниму, верно служащую своему хозяину.       Они спускаются вниз, на завтрак, и их предсказуемо окружают все, кто есть в таверне в ранний час. Людей много, похоже, что половина деревни пришла сюда, чтобы больше узнать о новых людях и разнести эти слухи дальше. Алиса видит знакомые лица. Конечно, есть те, кого трудно вспомнить, но она успевает найти жену скорняка с годовалым мальчиком на руках – несостоявшимся женихом. Так же у стойки она встречает Кану, рассматривающую содержимое бара. Она гадалка, одна из приближенных к миру духов, и говорит, что алкоголь помогает ей войти в транс. Иначе не объяснить тот факт, что она постоянно "под мухой". Или легко одетого молодого парня по имени Грей, который занимается со своей семьей оборудованием "холодильников" – специальных комнат в пространстве под полом. В этой части Аляски почти всегда снег и холодно, но это не значит, что им не нужно специальное место в доме для хранения припасов. Чуть поодаль от него, на самом краю стойки вздыхает Ллувия. Алиса помнит их уже счастливыми супругами и родителями, но сейчас, в этом времени, это еще не так. - Так значит, твоё имя Френсин, - Макаров садится рядом с кружкой крепкого чая. - Да, я Френсин, - откликается Ал. Ей с трудом удается отказаться от манной каши с засушенной клюквой и пить чертово парное молоко, недавно принесенное от коровы. Бетти ест за двоих, зачерпывает ложкой ароматную кашу с алыми ягодами и ест. И либо она никогда прежде не ела подобного, либо соскучилась по нормальной горячей пище. Если в "гнезде" требовали еды от силы трое, то становится понятно, откуда такой голод. - Как вы с сестрой отказалась в лесу? – его вопросы понятны, он хочет знать о них как можно больше, чтобы определить - являются ли они опасностью для его деревни, и что хотят. - Моя деревня находится по ту сторону гор, - Ал вдыхает больше воздуха, чтобы произнести свою ложь на одном дыхании и не сбиться, не выдать себя. – Я прохожу испытание, после которого меня объявят взрослой. Я должна прожить одна в лесу три месяца. Но я… не такая сильная, как другие, и моя сестра сбежала, чтобы помочь мне, если станет совсем плохо. Но она лекарь, они не проходят подобные испытания, поэтому мне приходится заботиться о ней. Мы перешли горы и должны были двигаться к побережью, но попали в бурю и заблудились. Я повредила руки, - она показывает перебинтованные ладони. Они специально наложили несколько слоёв бинта, чтобы спрятать когти, - а моя сестра простыла и не может говорить громко. - Она лекарь, а ты..? - Я охотник. - Охотник значит… - Макаров улыбается, морщины на его лице собираются в причудливый рисунок, пышные усы достают до нижних ресниц. – Мира! – зовет он. – Принеси нам кое-что особенное для Френсин! Того, что пьют охотники! Посмотрим, какой ты охотник.       Бетти напрягается от окрика. Её предупредили, чтобы она не вмешивалась в разговоры на непонятной смеси языков, но даже она понимает, что сейчас что-то произойдет. Она смотрит на Алису, но та спокойна и даже ободряюще треплет её по рукаву. Весь зал погружается в напряженную, ожидающую тишину, когда Мира возвращается, неся на подносе большую деревянную кружку с металлическими ободками. Кружку забирает Макаров и с гулким стуком ставит перед Ал. И она уже знает, что за темная густая жидкость налита в ней, железный запах проникает в нос, мчится дальше в мозг, будит что-то звериное, привычное. Она готова. Она знала, что её будут проверять таким образом. Она могла выбрать себе любую профессию: она разбиралась в травах, умела готовить и ухаживать за скотиной. Она, черт подери, могла сказать, что у неё нет должности, придумать что-то еще, но она охотник, и это слишком в ней, чтобы скрывать.       Алиса без сомнений и промедления берет кружку обеими руками, делает вид, что ей тяжело двигать обмороженными пальцами, но все равно делает своё дело. Она подносит кружку ко рту и пьёт большими глотками, словно не оставляя сомнений в своём происхождении и своих намерениях. Когда она пила это в первый раз, то чувствовала отвращение. Ей было десять, она болела, и её лечили подобными методами, делали сильнее, готовили к тому, что она станет тем, кто есть. Возможно, кому-то они покажутся варварскими, для вегетарианцев это будет настоящий ужас. Все же, Фиора - охотничья деревня, и основной промысел накладывает свой отпечаток. Она пьет, ощущая, как чужая жизнь и чужая сила вливаются в её вены, бегут прямо в мозг, тревожа давно забытые эволюцией участки. Она выпивает все, запрокидывает голову и чуть приподнимает кружку над губами, ловя последние алые капли. Крови.       Шутер ставит кружку на стол и откидывается на спинку. Бетти смотрит на неё и едва не падает под стол, глуша рвотные позывы. Остальные смотрят кто с удивлением, кто с одобрением. У неё над верхней губой красные разводы, похожие на "молочные усы", только вместо молока – кровь. Ал стирает подтеки рукой, чтобы никто не видел раздвоенного языка, измазывает в крови рукав. - Боже мой! – шепчет Бетти, едва удерживая свой завтрак в желудке. Ал запоздало думает, что ей действительно не следовало видеть этого. - Добро пожаловать к нам, Френсин! – улыбается Макаров, признавая в ней сородича. Ему вторят и другие посетители, поднимая свои кружки с более безобидным содержимым вверх. - Спасибо, - глухо отзывается она, пряча руки в рукава, чтобы не начать нервно постукивать ими по столу, переживая всплеск силы и агрессии. Потому что сейчас она ощущала потребность в чем-то большем, чем кружка свиной крови, успевшей немного остыть, пока Мира несла её по залу. Реакция была мгновенной, истосковавшееся по такому заряду тело пело и требовало еще. Это в какой-то степени вампиризм, учеными доказано, что свиньи ближе всего к человеку анатомически и физиологически. Впрочем, если подумать, то многие люди имеют больше схожих черт с этими милыми розовыми существами.       Алиса привыкла чувствовать внутри себя двоих, привыкла отставить право выбирать самой и помнить каждую секунду жизни. Даже если она не хотела ничего помнить, хотела раствориться в своей ненависти и стать машиной. Так же, как и сейчас, она имела право на свой Ад и свои воспоминания. Она привыкла к вечной борьбе за верховенство в сознании, но сейчас появилась третья сторона, которую нестерпимо тянуло вернуться в "гнездо", к хозяину под крыло. Шутер понимает мозгами, что её подталкивают к другим, несвойственным ей решениям. Есть еще кое-что, тоже немаловажная деталь: Аляска охраняет её, тормозит эти неверные мыслительные процессы. И мешанина от этого в голове не хуже той, что она испытывала на себе в Нью-Йорке. Неужели и там кто-то лез в её мозг? Учитывая неопознанный маяк под лопаткой и галлюцинации, то все вполне возможно. Неужели Стернс охотился на неё? Но маячок, если Бетти не солгали, принадлежал не сумасшедшим ученым, обосновавшимся недалеко от её дома. Неужели есть третья сторона, которая тоже хочет добраться до "Мстителей"?       Им нужно обратно в Нью-Йорк, и срочно. - Я знаю, что здесь рядом есть железнодорожная станция, - говорит она, наклоняясь к Макарову. – Мне нужно попасть туда, чтобы сообщить родным, что мы с сестрой живы. - Да, - кивает старик, - пятнадцать километров к югу. Но я только вчера вернулся оттуда. Возможно, кто-то из деревни тебя подвезет?.. - Нет, я дойду сама. Только присмотрите за моей сестрой. И вот еще что, - она тянется к карману и достаёт шкуру убитого вчера зайца, - это вам, плата за хлопоты. Надеюсь, что мы больше не будем вас обременять.       Макаров смотрит на неё с подозрением, но выпитая до дна кружка с кровью чуть притупляет страх. Им понадобится такой умный охотник, пусть даже Френсин придется еще учить и учить. Возможно, после испытания они смогут уговорить её остаться, даже если вместе с сестрой.       Бетти не единственная, кто выходит её проводить, но прячущиеся за углами мальчишки и женщины, делающие вид, что говорят о чем-то своём, дают им немого приватности, не подходя ближе. - Что мне здесь делать? – спрашивает Элизабет, с опасением смотря на тихо говорящих женщин, которые тоже косятся в их сторону. - Эти люди не причинят тебе вреда, но будет лучше, если ты останешься в комнате. Я сказала всем, что у тебя болит горло, и поэтому ты не говоришь. Мира, девушка в розовом платье, принесет тебе обед и ужин. Я постараюсь вернуться до вечера. Береги себя.       Дорогу до станции Алиса помнит в мельчайших деталях – поваленное сгнившее дерево, пни и хитросплетения тропинок. Из всех сотен дорог, что ей выпало пройти, фиорские дороги она помнит лучше всего. Метры от деревни она старается идти медленно, в спину ей смотрят десятки провожающих глаз, но едва даже самые любопытные теряют её из виду, как Шутер переходит на бег. Дорога твердая и хорошая, хотя случается и провалиться по колено, но это всё равно прекрасно. Нужно проверить способности этого тела, узнать уязвимости и сильные стороны, если не повезет, то завтра они будут брать штурмом "гнездо", если повезет - сегодня. Потому что чем быстрее они это сделают, тем быстрее она освободиться от давления. Она смотрела сегодня на горы, она видела их размытые очертания, она думала о дороге назад. Она ощущала себя сбежавшим из дома капризным ребенком, который, пройдя несколько кварталов вниз по улице, уже думает, что нужно вернуться домой, к родителям, потому что жизнь в одиночестве ему не подходит. Потому что кто, как не родитель, лучше позаботиться о своем ребенке. Кто как не Стернс позаботится о созданной им каниме? Её мозг болен. Болен другими желаниями, мечтами о другом мужчине, которого она даже не видела, но рвется к нему с немыслимой силой.       Мышечная боль терроризирует её с самого утра, она уловила тот момент, когда закончилось действие лекарства, и всё тело превратилось в оголенный кусок нервов, мучимый умелым палачом. Тело ждет изменений, как в подростковом возрасте, когда, кажется за одну ночь, ты вырастаешь на несколько сантиметров. Но здесь все хуже. Зачатки крыльев рвутся наружу, а костяные наросты наоборот, стягивают кожу, превращая её в туго натянутое полотно, которое вот-вот лопнет от перегрузки. Алиса терпит только из-за собственного тонкого голоса, который уговаривает держаться и ждать Клинта. Потому что только в его власти это закончить, поймать её с нового витка адского круга и вернуть на прежний. Лучше кривые зеркала, к отражению которых она почти привыкла, чем стремление подчиниться другому мужчине, не Клинту. Желание слушать и исполнить другие приказы, не те, которые отдает Капитан. Её семья не крылатые твари и прочие не оформившиеся монстры, а "Мстители", её дом – Нью-Йорк и "Башня", пусть и хочется остаться под пуховым одеялом любящей Аляски.       Свежий морозный воздух щекочет нос и легкие, проникая в организм с частотой шагов. Она бежит вперед по снегу, по кромке дороги, иногда идёт пешком, расстегивая куртку и проверяя запас тепла в комбинезоне. Ей не холодно, но Бетти просила постоянно проверять, и канима в ней слушается "хозяина". Пусть даже доктор Росс не тот хозяин, для которого её создавали.       Что сказать Капитану, когда он ответит на звонок? Что сказать Наташе? Как уговорить Брюса держать себя в руках, и не пугать его выжившим отцом? Как защитить его? Если сила притяжения к Стернсу окажется настолько велика, что ты не сможешь решить, кого из них ты должна защитить, ты просто взорвешься от неразрешимости дилеммы. Или разум отключится, и ты станешь тупой машиной, подчиняющейся приказам "хозяина". Халк не сможет причинить вреда Ал, но что будет с канимой, в которую она превращена? Возможно, так ощущают Халка другие члены команды: никто не хочет ранить Брюса, но все должны держать Халка в узде, если он выходит за рамки. Никто не хочет потерять тебя, но когда ты перешла за грань, пусть и не совсем по своей воле, ты помнишь, что ты выбрала смерть? Не в этом ли смысл эвтаназии? Даже когда все предрешено, близкие хотят провести с тобой как можно больше времени, утекающего сквозь пальцы, но в глубине души зреет желание освободиться от тяжкой ноши расставания, выплакать свои слезы и отпустить тебя.       Дорога выводит её из леса на поле, испещренное путями и тропинками. Почти все они сворачивают в сторону и уходят круто вниз, к мосту, что в двух километрах, но Алиса идет пешком, поэтому смело подходит к самому краю, за которым тропа к железнодорожному полотну. Так странно приходить на особенные места, где когда-то испытывал самые теплые эмоции, и чувствовать, как сейчас сквозит дыра в груди. Железная дорога привела её на Аляску, привела её к Френу, она же унесла её в разрушенный Нью-Йорк, и вновь Шутер обращается к ней за помощью. Есть что-то магическое в блестящих от огромных колес поездов рельсах, уходящих за горизонт и дальше, в бесконечность, в неизведанные земли, где нет войны, и всегда светит солнце. Когда они ездили на станцию, то Наставник всегда останавливал на этом самом месте снегоход и позволял ей смотреть на идущие поезда, кричать, пытаясь заглушить их грохот и рвущие барабанные перепонки гудки. Так он давал ей выплеснуть свой гнев, которого у неё с возрастом, когда начало приходить осознание несправедливости, становилось все больше.       Ветер доносит неразборчивое сообщение о приближающемся поезде, затем глухой далекий гудок. Она прячет руки в карманы и ждет поезда. Едва состав показывается черной гусеницей среди серого от копоти снега, Ал начинает кричать. Она набирает в легкие до отказа воздух и с силой выталкивает его, вместе с болью и несправедливостью. Ей больно, и она не знает, что делать, и ей обидно, и страшно, и еще, и еще. Она матерится самыми грязными словами, какие знает. Терапия помогает, прочищает мозги, оставляя усталость в горле, когда все слова сказаны, остается ждать ответа.       На самой станции как всегда людно и шумно. Пришел товарный поезд, и нужно успеть разгрузить его перед тем, как он двинется дальше. Вокруг снуют рабочие, что-то кричит сопровождающий поезда, гремят огромные двери вагонов и амбаров. Макаров вернется сюда через неделю, чтобы обменять меха и мясо на овощи и муку. Газетчик забирает свои просроченные периодические издания и связки книг, ругается, поторапливая работников. Нет смысла узнавать последние новости из этих газет, она уверена, что на первых страницах увидит битву за Нью-Йорк или новость о разрушении особняка Старка в Малибу. В этой суматохе Шутер успевает обчистить карманы нескольких человек. Она берет ровно столько, сколько нужно на один звонок, и, быстро лавируя в толпе, идет за здание маленького обшарпанного вокзала, к старой телефонной будке. Сейчас она наберет нужный номер и… Не получится.       Ал останавливается в пяти шагах от того, что раньше было самым быстрым способом связаться с далеким внешним миром. И что сейчас превратилось в разбитый пластиковый короб, разорванные провода и груду металла, раньше бывшего телефоном. Все раздроблено в мелкие осколки, вырваны даже провода, что были прикреплены к стене и вели наверх, к вышке. Она подошла ближе, слушая мерзкий хруст несбывшейся надежды, с которым ломались осколки под ногами. Безумие. - Да, ночью здесь стоял страшный грохот, - старый почтовый работник с блестящей лысиной и пышными усами, суетливо перебирал письма из смятого почтового ящика. – Мы боялись выйти на улицу, думали, что это медведь пришел набрать запасов на зиму. Но для медведя это слишком. Пострадали все коммуникационные провода, у нас даже почти нет электричества – мы едва смогли запустить запасной генератор, но телефон уже не вернуть, придется устанавливать новый. Те, кто это сделали, не пощадили даже почтовый ящик. Люди из деревни говорят что-то о монстрах с гор, что кто-то разбудил их, и теперь они мстят. Думаете, это так, мисс? - Может, хулиганы? – она поводит плечами, стряхивая с себя чужой взгляд. - Вряд ли это местные, никто из нас такого бы не сделал, - упрямо говорит старик, расправляя смятое письмо. Оно разорвано в нескольких местах, адрес прибытия плохо виден, возможно, придется возвращать его отправителю, чтобы уточнить адресата. - Когда уходит почтовый поезд в сторону Штатов? – спрашивает она, замечая приближающуюся к ним фигуру. - Через пять часов, если не произошло задержек. Мы не сможем ни о чем узнать из-за потери связи.       Большинство неприятностей происходит, когда мы недооцениваем угрозу. Шутер быстро уходит от почтового окна и двигается за станцию, мимо сломанного телефона, мимо ангаров с продовольствием, мимо ремонтного депо, перепрыгивает через сцепку вагонов. У того, кто следит за ней, совсем нет опыта: какой смысл идти так близко, почти дышать в спину и даже не пытаться прятаться. Либо нет опыта, либо слишком много уверенности в себе. И то и другое является ошибкой. За вагонами у ремонтного депо никого нет, там Шутер и останавливается, погружаясь в свои ощущения. За ней следует кто-то тяжелый, но двигается легко, с неравномерно распределенным весом. Он не следует за ней через сцепку между вагонами, он перебирается прямо через них. Тяжёлый состав шатается и чуть двигается вперед, когда некто запрыгивает на него. Ал поднимает голову и отходит, чтобы увидеть человека на крыше вагона до того, как он одним прыжком окажется рядом с ней. - Мисс Урсула Маркаль? – насмешливо спрашивает он, расстегивая теплую куртку. Его тело меняется быстро, из-под теплого комбинезона бежит по рукам и шее чешуя, с треском разрывает ткань штанов хвост. Изменяется лицо, превращаясь в уродливую морду. В фантастических фильмах компьютерная графика обрисовывает это плавно и красиво: изменение черт лица, медленное распространение чешуи… Сейчас все происходит быстро, и больше похоже на взрыв в замедленной съемке, когда безграничная сила неравномерно прорывается толчками изнутри. - Мистер охранник, - понимает она, вспоминая мужчину из Института, что вывел её после небольшого розыгрыша с коробкой хлама и зажигалкой. – Вот уж кого не ожидала увидеть. - Мне приказано вернуться тебя в "гнездо", к хозяину Стернсу.       Ей хватает этих слов, что перекликаются с недавними мыслями и решениями. Мышцы предчувствуют драку, боль отступает на второй план, а хвост дергается, пытаясь вырваться на волю. - Ты можешь попробовать, - она пожимает плечами, и это слишком обманчивый тон. Мужчина понимает это слишком поздно.       Тело плохо слушается, слои одежды мешают, но Алиса кружит и скользит, уходя от сильных ударов. Они кружат, как встретившиеся хищники. Шутер изучает, придумывает, как поступить, как не попасть под стальную хватку или под укус. Будто по рефлексу рот заполняется солоноватым вкусом, а внутреннюю поверхность губ рассекает второй ряд зубов. Сражение выиграет тот, кто первый вонзит ядовитые зубы в жертву.       Пронзительный гудок разрывает установившуюся между ними тишину и звучит, как сигнал к атаке. Шутер бежит вперед, не пытаясь ударить, а лишь желая изучить, как всегда. Вытянутая рука противника становится удобной опорой, она хватает и дергает вниз, с хрустом выворачивая конечность. Острые когти с радостью выскальзывают из пальцев, разрывая бинт и перчатки. Зубастый рот противника расплывается в улыбке. Мощный удар роняет её на спину, она скользит и бьется головой о большое колесо. Спрятанный взлохмаченными волосами гребень чуть смягчает удар, но боль все равно чувствительна. - Я думал, что агенты ЩИТ сильнее, - смеется он. – Или мы ошиблись, и ты не…       Тело Шутер изгибается дугой, когда она быстро поднимается одним прыжком на носки. Они вновь смотрят друг на друга, но теперь Ал раздевается. Это бой двух ящеров-переростков, значит, нужно играть по новым правилам. Ботинки, почти привязанные к ногам, и куртка ложатся в сторону. Стоять босиком, пусть и не совсем босиком, на снегу чуть холодно, но нужно просто двигаться быстро. И она умеет двигаться быстро.       Она – агент ЩИТ.       Мозг отключается простым усилием воли. Убийца выходит из клетки, преодолевая слабые протесты канимы, давит её возражения, что нельзя нападать на "братьев". Она облизывается на свежую кровь. И это ощущение неописуемо.       Удар. Удар. Еще. Кажется, противник обескуражен столь быстрой переменой. "Урсула" осталась в его памяти растерянной девушкой, которая испугалась самой возможности задохнуться в дыму, если она не успеет выйти из здания. Его грудная клетка проминается под сильным ударом ноги, воздух полностью покидает легкие, от боли невозможно вздохнуть пару секунд. Острые когти протыкают его шею, но ему удается оттолкнуть пришедшего в экстаз зверя. - Сладкий, - Ал слизывает с кончиков пальцев кровь. – Хочу еще.       Кровавым туманом застилает остатки разума. Измененные ступни, оказывается, очень удобны не только в передвижении по деревьям, но и в бою. Можно схватить противника за плечо и распороть грудную клетку когтями наискось. Можно зацепиться за деревянную обшивку вагона и нанести удар сверху. Можно впиться острыми зубами в шею.       Она приходит в себя в облаке окровавленного снега, с разорванным трупом зверочеловека на руках, который постепенно возвращается в свою прежнюю форму. Самодовольство топит её в своём многообразии. Она справилась, она агент ЩИТ, и на что рассчитывают эти не-люди, желая её убить? Собственная боль, к которой прибавляются неприятные ощущения от нанесенных ран, чуть приглушается. Человеческие голоса звучат где-то далеко, вагоны хорошо скрыли битву двух чудищ. Не в этом ли смысл их работы – защищать людей от угроз, чтобы они не знали об этом, чтобы они жили спокойно. Чтобы они не знали о существовании подобных угроз. Шутер раскидывает кровавый снег, свой ужас, что преследует столько лет, прячет тело под поезд. Его обнаружат не скоро, и всегда есть возможность, что спишут на голодного медведя, что сломал телефонную будку и почтовый ящик. Она хочет верить в свой план и не сомневаться в нем, когда придет "откат" – осознание проделанного. Но кое-что она понимает уже сейчас. Если она нашла одного, то будут и остальные, возможно, они уже здесь и скоро хватятся потерянного "брата". Нужно поспешить. - Что с вами, мисс? – с тревогой спрашивает почтальон, когда она возвращается к нему с приложенным к лопнувшей губе кусочком льда, с натянутой на глаза шапкой. – На вас напали? - Нет, что вы! – пытается улыбнуться Ал. – Нужно лучше смотреть под ноги, когда переходишь пути.       Алиса смотрит на стенд с почтовыми открытками, где нарисованы виды Аляски. Это её шанс, украденных маленьких монеток хватит на открытку и конверт. От их деревни до Нью-Йорка в общей сложности семь тысяч километров с хвостиком в полусотню.       Ждать и терпеть – вот всё, что она может.       2c3d9443bf71bb36157ce44cf43a8999       0107