Больше, чем последствия

Прескотт жмурится, потом закрывает лицо от света ладонью. Я как-то механически бросаю взгляд на стену над кроватью, но там ничего не изменилось, даже все фотографии на месте. Нейтан сидит на диване — в той же одежде, в которой был вчера. Залог за него, выходит, все-таки внесли, но особо счастливым парень не выглядит. — Блять, Колфилд, выруби свет. Я демонстративно отхожу к столу и быстро проверяю, не влез ли куда незваный гость. Но все вещи на месте, ноутбук в том же положении, в котором я его оставляла… да уж, стыдно признавать, что Нейтан оказывается менее любопытным, чем я сама, когда почти на автомате во все сую свой нос. Оставив гореть настольную лампу, верхний свет я все-таки выключаю. — Повторю: что ты здесь делаешь, Прескотт? — Да если бы я сам знал, — ворчит он, наконец убирая руки от лица. Выглядит парень… помятым. И уставшим, наверное, почти как я. Обращаю внимание на то, что его бьет мелкая дрожь, глаза бегают туда-сюда… но он, вроде бы, не под кайфом. Может, просто нервы. Вздохнув, я подсаживаюсь на диван. — Ты уже заходил к Виктории? Она переживала за тебя. Он нервно кивает, потом всем телом подается вперед, будто не может обойтись без хоть какого-то движения. Я ненароком разглядываю его сбоку: светло-русые волосы в беспорядке, под глазами залегли тени. — Адвокат отца внес залог, — быстро говорит парень, — Вик сказала, что ты в курсе. — Тебя задержали из-за Джефферсона? Его же, вроде, арестовали? — мягко спрашиваю я, но чувствую, что дипломатии мне уже не хватает. Слишком устала. — Он сбежал. Меня допрашивали о… неважно. Это, блять, неважно. Нам поговорить надо, Колфилд. Приходит моя очередь кивать. Не представляю, что тут вообще можно сказать… моя жизнь превратилась в гребаный театр абсурда. — Что случилось с Кейт на вечеринке? — спрашиваю я и опускаю голову. Почему-то не хочется сейчас видеть его лицо, вместо этого я смотрю, как он сжимает пальцы в кулак, пробегающая по его телу дрожь возобновляется. Черт, надеюсь, он не сорвется на меня. — А что случилось с Кейт? — голос не дрожит, нарочито ровный, и мне хочется врезать парню. Я вздыхаю и мысленно считаю до трех, в моей голове звучит чужой голос. Не бойся, не бойся. — Я знаю, что ей стало плохо, а потом ты отвез ее в проявочную, где Джефферсон вколол ей наркотик и фотографировал. Потом ты отвез ее обратно. Она не может вспомнить, помог ты ей или… или навредил. Тишина дольше, чем я ожидала. Парень молчит, но спокойным совсем не кажется, я почти физически ощущаю исходящие от него волны напряжения и… страха? Мне тоже страшно, но предательская вера во что-то хорошее все равно сильнее. Я такая идиотка… Нет, — шепчет подсознание голосом Хлои, — ты просто наивная, Макс. — Я не хотел ей навредить, — наконец выдыхает Нейтан. В нем что-то будто ломается, потому что с таким трудом сдерживаемая энергия вырывается наружу. Он резко поднимается, обхватывая голову руками, меряет комнату шагами. Мне нужно что-то сказать, черт, я просто обязана что-нибудь сказать, но ничего успокаивающего в голову не приходит. — Кейт была в полиции сегодня, она рассказала все, что вспомнила. Сказала, что ты, возможно, пытался ей помочь. Но в глубине души она все равно на тебя зла, думаю я. Она бы хотела тебя возненавидеть, но она слишком добрая для этого, в ней хватит света на двух таких, как ты. — Блять. Блять, — он закрывает глаза, пытается остановиться, но дыхание его подводит, и парня снова трясет. Он выглядел почти так же, когда днем налетел на меня на парковке. Мне кажется, что я различаю его тихий шепот. Все меня ненавидят. Может, мне показалось. Но он поворачивается ко мне спиной, словно прячась. Хлою трясло, когда мы нашли тело Рэйчел. Я вдруг вспоминаю об этом. И вспоминаю, как обнимала и гладила ее по спине, пока она плакала. Я тоже плакала, но мой шок ни в какое сравнение не шел с ее болью и гневом. Я поднимаюсь и делаю шаг к Прескотту. Тот словно не замечает, слишком глубоко ушедший в собственный разум. Там очень темно, думаю я, и наверняка страшно, совсем как в проявочной. В желании обнять Нейтана есть что-то ненормальное, как в стремлении погладить ядовитую змею. Я одергиваю себя и вместо этого кладу руку ему на плечо. Он не двигается, и я обхожу его боком, хочу заглянуть в лицо. — Нейтан, — зову я, и он вздрагивает от прикосновения, резко отшатывается в сторону. Взгляд его мечется по комнате, сам парень тяжело дышит: снова страх, напряжение, загнанность усталого зверя. Все мои инстинкты вопят о том, что нужно держаться подальше, напоминают, как легко этому парню сорваться. Я игнорирую их снова и протягиваю ладонь. Нейтан смотрит так, словно хочет меня ударить. Или ждет, что ударю я. — Боишься меня, Колфилд? — выдавливает он и хмурится. Провоцирует, думаю я, а потом снова вспоминаю все те записки от его врача, вспоминаю рисунок Нейтана, складывающийся из повторяющихся слов… — Нет, Нейт. Сказанное — ни капли не ложь. Мне действительно не страшно, страшно было, когда на моих глазах умирала Хлоя, как Кейт с грустной улыбкой летела вниз. Или когда Прескотт упал на спину, и кровь клокотала у него в горле, а вырываясь из раны, заливала ладонь. Он выдыхает, закрывает глаза, отходит еще на шаг, и я почти физически чувствую, как он загоняет всю свою злость внутрь, поглубже, туда, где она не тронет никого, кроме него самого. В этом есть что-то неправильное и куда более опасное, а я все еще понятия не имею, что можно сказать. — Я устала, — наконец вспоминаю я, и это тоже абсолютная правда, — не знаю, как ты… у меня просто не хватит сил на серьезные разговоры. Может, лучше посмотрим кино? Это глупо, но я не жду ответа и иду к ноутбуку. В пару кликов нахожу первую часть Гарри Поттера и ставлю на загрузку. Давая Прескотту время, включаю электрический чайник. Печенья у меня нет, но хотя бы выпить чаю не кажется плохой идеей. — Ты серьезно, Колфилд? — с усталостью старика спрашивает парень, наблюдая за моими действиями. Спрашивает так, будто искренне сомневается в моем душевном здравии. Я пожимаю плечами и переношу ноут на кровать. На диване удобно разместиться не получится. — Тебе нравится «Философский камень»? — спрашиваю я, поглядывая на чайник. Каждая секунда кажется отдельной вечностью. — Ну ты и задротка. — А ты придурок и сноб, — огрызаюсь я, — так что, нравится? — Я не сноб, — ворчит Прескотт, а потом садится поперек кровати. Кажется, недолго раздумывает и, скинув кеды, залезает с ногами, чтобы устроиться поудобнее. Я задумываюсь над тем, что совсем потеряла контроль над ситуацией. И над тем, что Прескотт, может, и не убийца, но и не Уоррен. Вот Грэм был бы счастлив посмотреть со мной треклятого «Гарри Поттера», он бы засмущался, что придется сидеть рядом, а еще отпускал бы слишком умные и сложные шуточки, не все из которых были бы мне понятны. Вместо этого Нейтан уныло горбится перед ноутом, а потом тянется за чаем. И морщится, так ожидаемо морщится, когда делает глоток. Конечно, думаю я, принцам и принцессам Блэквелла обычный чай — что отрава. — Не люблю черный чай, — ворчит парень, и я подавляю смешок. Ты сошла с ума, Макс, ты окончательно двинулась, — поздравляет меня подсознание голосом Хлои. Что бы сказала Кейт, если бы вдруг оказалась здесь? Я забираюсь на кровать и включаю фильм. Сосредоточиться на знакомой истории непросто, потому что даже в полутьме я чувствую чужое присутствие. А мысли так и норовят вернуться к Джефферсону. Каждый раз, когда за окном мелькает птица, мне кажется, что это учитель пришел, чтобы забрать меня в проявочную. Пока Гарри радуется тому, что вдруг оказался волшебником, я искоса наблюдаю за своим гостем. Он наконец-то выглядит спокойным и напоминает свою версию из альтернативной вселенной. Интересно, часто ли он остается вечером у Виктории, чтобы вместе посмотреть кино или сериал? Делают ли они так вообще? Я страшно скучаю по временам, когда мы смотрели что-то вместе с Хлоей. Или когда играли в пиратов… Усталость берет свое: кажется, я только моргнула, но фильм уже кончился, а Прескотт, привалившись к стене, спит. Мне остается тихо выбраться из кровати и вернуть ноутбук на стол. Быстро проверяю сообщения на телефоне: черт, снова забыла ответить маме. Я печатаю извинение и оправдываюсь тем, что нам много задают, хотя сегодня занятий не было вообще. Не хочу представлять, как испугается мама, когда новости о Джефферсоне просочатся в прессу… а рано или поздно это случится, я даже уверена, что где-то в данный момент готовится к выходу новенькая статья. Блять, стоило бы разбудить Прескотта и выгнать из комнаты. Или хотя бы потребовать, чтобы ушел на диван, но я не могу себя заставить. Пока спит, он совсем не похож на психопата. И я точно знаю, что ему отдых нужен не меньше, чем мне. И все-таки… что это было тогда, в туалете? Мог ли он… Нет, невозможно, чтобы Нейтан вспомнил о выстреле. Хотя бы потому, что нельзя вспомнить о том, чего не случалось, да и я достаточно раз отматывала время, чтобы понять: перемотка стирает все последующие события. Никаких вьетнамских флэшбеков, иначе мне пришлось бы с десяток раз объясняться перед Хлоей. Удостоверившись, что выключила ноутбук, я отхожу к окну. Ночь за ним кажется плотной и вязкой, как гуашь, никаких больше акварельных переходов. Один из фонарей во дворе не горит: наверняка, парни разбили, перекидывая мяч. А мне мерещится силуэт в густой темноте, и я прикусываю губы, чтобы не вскрикнуть — в галлюцинациях нет ничего хорошего. Но когда шум слышится за спиной, я все-таки вздрагиваю. Тогда же видение пропадает, и я оборачиваюсь. Прескотт все еще спит, но сон его явно лишен спокойствия. Парень заваливается набок, из горла рвутся хрипы и слова, которых я не могу различить. Вздрагивает всем телом, и я не выдерживаю. — Нейт, — зову я, усаживаясь рядом. Перехватываю запястья, вглядываюсь в лицо. Глаза мои привыкли к темноте, и я вижу, что Прескотт морщится, будто от боли. Парень не просыпается, и я пытаюсь встряхнуть его за плечо, потом снова ловлю взметнувшуюся ладонь. — Все в порядке, Нейт, — шепчу я, — это просто сон, просто сон, все… Он просыпается резко, будто выныривает из-под толщи воды, жадно хватая воздух ртом. Я чувствую, что дрожь переходит ко мне: я все еще пытаюсь удерживать парня на месте, прижимая его руки к кровати. Спохватившись, я отстраняюсь, в очередной раз думая, что влипла по самые уши. Во что именно влипла, додумать не успеваю. — Блять, я забыл про таблетки… — шипит Прескотт и садится. Трет переносицу пальцами, потом несколько раз с силой проводит ладонями по лицу. Потом вдруг тянется к внутреннему кармана толстовки. Он достает какой-то пузырек, высыпает в ладонь пару таблеток и закидывает их в рот. Каким-то до странности привычным жестом, будто это витаминки. Интересно, насколько часто он запивает их алкоголем? Или заменяет дозой наркотиков внутривенно? Потом он стаскивает толстовку и склоняется вперед, будто непроизвольно прижимает руки к животу и хмурится. Нам надо поговорить, снова думаю я, но сама мысль пугает меня до чертиков, я не представляю, что должна сказать. Или как вообще все это так закрутилось… какая-то часть меня брезгливо морщится: может, все было бы иначе, если бы я не решилась спасти Прескотта. Может, все бы закончилось хорошо, а мне еще и не пришлось бы сейчас чувствовать себя так погано. Ауч. Ты очень плохая, Макс, очень, если жалеешь, что спасла Прескотта. Махнув рукой на все, я опрокидываюсь на кровать. Плевать, думаю я, на все просто плевать. Сейчас я ничего не смогу изменить, и это к лучшему, потому что в этой версии вселенной мои друзья живы. Закрыв глаза, я пытаюсь заставить себя провалиться в небытие, но не выходит. Чувствую, как Прескотт вытягивается рядом, у него все еще сбито дыхание. Вдвоем на кровати ужасно тесно. — Что тебе снилось? — спрашиваю я, но парень не отзывается. Может, просто ждет, когда подействуют его лекарства. — Прошлой ночью мне снилась проявочная, — продолжаю я, уверенная, что хуже уже точно не будет, — снилось, что я лежу на полу, мои руки и ноги перетянуты клейкой лентой. А мистер Джефферсон ходит вокруг меня с камерой. Присаживается на корточки, приближается, и я вздрагиваю от щелчка… — Ты никогда не была в проявочной. — Еще мне снилось, что ты мертв, — я перехожу на шепот и внутренне сжимаюсь, — что ты умираешь у меня на глазах, Джефферсон стреляет и… Я поворачиваю к нему голову, но не открываю глаза, а еще вдруг понимаю, что снова готова расплакаться. Эту так глупо, что хочется самой себе врезать. Нельзя быть такой слабой, такой… но я так устала. — Это невозможно, — выдыхает Прескотт. Голос у него тихий и сонный. — Невозможно, — соглашаюсь я и поворачиваюсь набок, — так что тебе снилось? Когда я открываю глаза, его лицо очень близко. Почти преступно близко, он тоже лежит на боку, одна рука под головой, другая все еще прижата к животу. Мне мерещится, что пальцы медленно окрашиваются черным, но видение исчезает спустя мгновенье. — Мне снилось, что Джефферсон пришел за мной. У него был пистолет, и у меня тоже, но я не успел выстрелить или мы выстрелили одновременно. Это было… я подумал, что это пиздец, как глупо, и проснулся. Я так устал. Он закрывает глаза, и я слышу, как постепенно выравнивается его дыхание. Наверняка он даже не вспомнит, о чем мы сейчас говорили, и эта мысль мне нравится. Может, он решит, что мои слова были частью кошмара. Уверенная, что другой возможности не будет, я прикасаюсь кончиками пальцев к его щеке. Жив. Черт, Макс, у тебя получилось, и он здесь, живой. Хотя уже дважды мог… Я опускаю руку — туда, где чувствуется биение сердца, и меня накрывает спокойствие. Какая-то постыдная уверенность, что я все сделала правильно. Не вешай нос, Супер-Макс, — шепчет в голове знакомый голос.

***

Пока чищу зубы, радуюсь, что ночью ничего не снилось, даже более того — мне почти удалось выспаться. Чувствую себя необычно отдохнувшей и полной сил. Прескотт ушел, пока я спала. Мне хочется верить, что никто не застал его, выходящим из моей спальни, только мерзких слухов теперь и не хватало. Зато он прислал сообщение: «Не думай, что я забыл наш разговор, Колфилд». Будь осторожнее, говорю я своему отражению, помни, что он засранец. Наркоман и засранец. Не забывай, Макс. Проблема в том, что я это помню. Знаю, кто он такой и что сделал… во всяком случае, думаю, что знаю. И, блять, я действительно ненавижу то, как он поступил с Кейт. И наверняка с другими студентами Блэквелла. Но его самого ненавидеть не получается. А у меня все еще полно собственных дел. Например, Хлоя, напомнившая о себе смс-кой. «Достала твой номер. Долго ты еще собиралась прятаться? И где обещанный сюрприз?» Ну ты и ссыкуха, Макс… Я и не собиралась так долго тянуть, просто увидеться с Хлоей раньше не получилось. А теперь все внутри замирает, когда я представляю нашу встречу. Джойс рассказала дочке, что видела меня? Хотя нет, учитывая замечание про «сюрприз», это один мой знакомый скейтер проговорился. Пропускать занятия второй день подряд не хочется, но по сравнению с неслучившимся торнадо потеря стипендии — сущая мелочь. Пока еду в автобусе, решаю сделать запись в дневнике, но не нахожу заветную тетрадку, а ведь даже не помню, как выкладывала ее из сумки… вчера, пока я ждала Кейт в участке, удалось записать все события невероятной и теперь потерянной недели. До чего странно больше не иметь власти над временем… оказывается, к могуществу очень легко пристраститься. В любом случае, дневник я, видимо, забыла в общежитии. Неудивительно, у меня будто голова не на месте. Приходится обойтись наушниками и попробовать насладиться видами из окна. Аркадия Бэй — довольно красивый город, хотя красота его заключается в некой тишине, в простоте и спокойствии. Что мне всегда нравилось, так это то, как ловко городок укрывается в тени ближайших лесов, словно теряется в ней. Из-за этого все время хочется сделать фото, запечатлеть, как красиво падает свет, из-за листвы разбиваясь на сотни бликов. Или как играют не боящиеся людей белки: их так легко приручить. А птицы, устроившиеся на заборе, словно специально позируют. В такие моменты легко забыть, что город постепенно умирает. Семья Прескоттов силится завлечь в него новых жителей, строя доступное жилье… может, это и сработает, мне трудно судить. Иногда я больше всего на свете скучаю по Сиэттлу, в котором остались родители. И жалею, что не поддерживала связь с Хлоей. Дом моей лучшей подруги мало чем отличается от прочих по улице. Относительно небольшой, двухэтажный, со спрятанным за высоким забором внутренним двориком. А еще — недокрашенный. Родной отец Хлои начинал ремонт незадолго до своей смерти. Этот ремонт так и не закончился… может, когда Дэвид обезопасит академию, он обратит внимание на собственный дом и сделает в нем что-то большее, нежели расставит камеры по углам. Не успев дойти до двери, я вижу, как та распахивается. Наверное, подруга увидела меня в окно. Хлоя замирает на пороге, подбоченясь и привалившись к косяку. — Кого я вижу, — ухмыляется она, — неужели сама Максин Колфилд почтила своим визитом мою скромную обитель? Я вздыхаю и делаю виноватое лицо. Я виновата, знаю, но еще чертовски рада видеть подругу. Девушку, ради которой я почти разъебала время. И собственный разум — десятки вариантов реальности осколками впиваются в мозг. — Привет, — улыбаюсь я. Это было. Все было: фургон, залитый солнечным светом, болванчик близ приборной панели, моя раздолбанная камера. А сейчас — едкая улыбка Прайс и боль в глубине знакомого взгляда. — Ох, убери эту виноватую моську, — фыркает девушка, отлепляясь от косяка, — пять лет прошло, а ты все та же, Макс. Хотя бы притворись, что рада… — Я рада тебя видеть, Хлоя, — обрываюя ее и, поборов сомнения и череду ступенек, обнимаю подругу. Она замирает на долю секунду, напряженная, а потом словно оттаивает и обнимает меня в ответ. Кажется, будто прошла целая вечность с нашего последнего объятия. — Хорошо, что ты написала. Я так и не дождалась тебя в «Двух китах», — замечаю я, когда мы отстраняемся. Я будто заново изучаю знакомое лицо: Хлоя не бывает спокойной, в каждом ее движении заметна любовь к жизни, пусть даже сама она об этом не подозревает. — Пфф, попытка засчитана, — она закатывает глаза, — ты прощена, Макс. — Тогда накормишь меня завтраком? — мне становится весело, а еще с трудом удается отмахиваться от теперь неслучившихся воспоминаний. Прайс хмыкает и пропускает меня в дом. Здесь ничего не изменилось, хотя чего я, собственно, ожидала? На столике возле двери письма и газеты, дверь в гараж закрыта или заперта, а со второго этажа доносится музыка. Какая-то из любимых групп Хлои надрывается, пока я следую за лучшей подругой на маленькую кухню. — У нас есть хлопья и… хлопья, — заключает девушка, и я улыбаюсь. В холодильнике находятся еще яйца и молоко. Какая-то часть меня прикидывает, как с помощью перемотки времени можно было бы обзавестись бесконечным количеством продуктов. Подхватив по миске с хлопьями, мы с Прайс проходим к обеденному столу. В этом есть что-то вроде традиции: мне очень нравится этот стол, вызывающий мысли о семейном уюте. Хочется верить, что однажды Дэвид с Хлоей смогут поужинать за ним без ссоры. — Ну, рассказывай, засранка, Сиэтл сосет? Раз уж ты вернулась. — Нет, Сиэтл — просто мечта. Тебе бы понравилось, — вздыхаю я. Надо как-то избавиться от чувства дежа-вю. Хлоя поворачивается в пол-оборота, цепляет со стола пульт и включает телевизор. Смотрю, как она переключает каналы и прикидываю, что еще можно сказать. У нас ведь были тысячи тем для разговоров… — Слышала, какого-то препода из Блэквелла арестовали? — замечает подруга, и я киваю. — Марк Джефферсон. Он должен был вести у меня курс фотографии, но оказался психопатом. — А, так ты ради него вернулась? Что, все еще влюблена в свою камеру? — Ауч, Хлоя. Она усмехается и оборачивается ко мне, кажется, наконец забыв про телевизор. На нем сменяются кадры какой-то программы на местном канале. Я механически пережевываю хлопья. — Прости, что не позвонила, — потом извиняюсь я, — столько раз собиралась… — Забей. Хорошо, что ты сейчас здесь. Я тут совсем со скуки дохну. Мудотчим поставил замок на оружейный шкафчик и конфисковал почти всю траву. — Только и остается, что грустно гулять по рельсам, — скорчив рожицу, соглашаюсь я, и Хлоя недоверчиво щурится. — А знаешь, что-то в тебе все-таки изменилось, Макс. Поднимай задницу и пошли, покажу тебе свою новую игрушку. Блять, думаю я, выходит, умыкнуть оружие она все-таки успела. Больно знакомое озорство в голосе, та же интонация, что в первый раз. И действительно: девушка демонстрирует пистолет. Я ни черта не понимаю в марках, но она довольно ухмыляется, вертит оружие в руке, потом вскидывает руку и прижимает дуло пистолета к виску. — Бах, — смеется она, а меня передергивает. В ее комнате царит полумрак, со стен скалятся постеры, соревнуясь за внимание с дерзкими цитатами и просто фразочками, написанными черным маркером. В беспорядке у меня почти кружится голова, а музыка гремит слишком громко, превращаясь в пульсацию внутри моей головы. — Это небезопасно, — ворчу я, непроизвольно отталкивая ее руку с оружием. У меня вдруг темнеет в глазах, я пытаюсь проморгаться и вдруг вижу, как у Хлои на животе расползается красное пятно. Резко вздохнув, я отшатываюсь: кровь тонкой струйкой стекает из дыры в ее лбу. Я зажмуриваюсь и привычным уже движением прижимаю ладонь к носу — но крови нет, только головная боль и разъебывающий ребра страх. Перед глазами разливается акварель, словно нефтяное пятно на водной глади. — Что за херня с тобой? — хмурится Прайс и убирает пистолет за спину. Даже так я словно чувствую исходящий от металла холод. — Голова закружилась, — мямлю я и позволяю подтолкнуть меня к кровати. На языке чувствуется мерзкий привкус железа. Хлоя молчит, усевшись рядом, а мне и оглядываться не надо, чтобы отыскать в комнате следы давно пропавшей Рэйчел. — Мне жаль, что все так вышло. Не представляю, через что тебе пришлось пройти… — Похуй, — фыркает подруга и валится на спину рядом со мной. Такая близкая и бесконечно далекая, что глаза щиплет. Если бы ты только знала, Хлоя, через что я прошла ради тебя, сколько всего… Боже, это безумие. В прошлый раз все было иначе. Моя камера была сломана, и я искала в доме подходящие инструменты, хотя починка в итоге не удалась. Новая камера появилась благодаря Хлое… сейчас она вряд ли считает, что я заслуживаю подарка. Она жмурится, слегка качая головой в такт звучащей музыке. Потом подрывается и тянется за косяком. Какая-то часть меня призывает придвинуться ближе, отобрать наркоту и затянуться самой… эта часть хочет забыть обо всем, что происходило. Что я могу сказать? Я спасла тебе жизнь, Хлоя, но ты не узнаешь об этом. Ты ни о чем не узнаешь. Так умрет ли теперь наша дружба? В глубине души я всегда знала: мне не сравниться с Рэйчел. Суперсилы были хорошей игрушкой, чтобы развлечь Прайс. Гожусь ли на что-то я сама? — Ты на меня пялишься так, словно поцеловать хочешь, — хмыкает Прайс, и я резко вздрагиваю. — Мне надо пройтись. Прежде, чем Прайс еще что-нибудь скажет, я покидаю спальню и слетаю по лестнице. Из гостиной еще доносится шум невыключенного телевизора, и я замираю, не продумав до конца план действий. Нужно прийти в себя, нужно… чувствую себя сейчас болванчиком с приборной панели, кажется, только кивать головой и способна. В гостиной я задерживаюсь, подхожу к камину и приглядываюсь, но вырезанной надписи нет, да ее и не может быть, я сделала ее несколько версий вселенной назад. Зато снежный шар тут как тут… Твою мать, что это сейчас было? Мне привиделось, что я заперта внутри и пялюсь на саму себя? Блять, Макс, это реально супер-странно. Эти баги в реальности начинают меня пугать. Я качаю головой, несколько раз моргаю, ухватившись рукой за каминную полку. Голова все еще кружится. Как сквозь толщу воды доносится шум: шаги на лестнице, возня в коридоре… — Эй, ты как? — Прайс хмурится, и я пожимаю плечами, — слушай, могу подбросить тебя до общаги, мне надо кое-какие дела уладить. — Хорошо, — я киваю и выпрямляюсь, — тебе надо в кампус? — В «Два кита», вообще-то. Но могу сделать крюк. — Не стоит, я все равно собиралась повидаться с Джойс, — в очередной раз вру я, и подруга пожимает плечами. Она выключает телевизор, пока я оглядываюсь и соображаю, не оставила ли где-то забытых вещей. На крыльце Прайс задерживается, чтобы запереть дверь, а я трачу несколько драгоценных секунд на то, чтобы собраться с духом. Не нужно быть гением, чтобы понять, что я облажалась. Фургон заводится со знакомым, почти родным, рыком. Я непроизвольно вжимаюсь в спинку занимаемого сиденья и тянусь за камерой — просто проверка. Хлоя даже не смотрит в мою сторону, пока выруливает машину. — Я слышала, засранца Прескотта арестовали? — наконец бросает она, и я только вижу, как напряглись сжимающие руль пальцы. — Его выпустили под залог. — Охуенно просто, — ворчит девушка. От нечего делать я включаю магнитолу. Она старенькая, и приходится долго возиться с рычажками, чтобы поймать радио, но в итоге я нахожу местную частоту. …Полицейское расследование по поводу похищений в штате продолжается. Главный подозреваемый, школьный профессор Марк Джефферсон, все еще не пойман. По скромным подсчетам, он может быть виновен в пропаже как минимум шести девушек… — Эй, им не рановато об этом судить? — хмыкает Хлоя, — сколько времени-то прошло? Дня два? …Тем временем, призываем жителей Аркадии Бэй быть осторожными. Этим утром на свалке на окраине города был найден труп, принадлежащий одной из пропавших девушек. Полиция отказывается раскрывать имя убитой, но причиной смерти, вероятно, является передозировка наркотиками. Что же это? Совпадение? Очередная жертва разыскиваемого преступника? Или напоминание подросткам и их родителям, до чего доводит употребление запрещенных веществ?.. — Блять. Хлоя поджимает губы, фургон набирает скорость. Меня подташнивает, в голове эхом отдаются слова диктора. Они не назвали имя девушки… но скоро оно станет известно. Хлоя узнает, что случилось с ее лучшей подругой, поймет, что все ее листовки уже ничем не помогут Рэйчел. Позволит ли она мне быть рядом? Нет, думаю я. Не в этой версии реальности. И от осознания горчит на языке. Ты проебалась, Супер-Макс, ведь Хлое все равно больно. Зато она жива, напоминаю я самой себе. И другие живы. И этот ублюдок Джефферсон скоро получит по заслугам. Машина слишком резко тормозит, так что протестующе взвизгивают шины. Хлоя завернула фургон на парковку возле закусочной и сорвалась с места, кажется, раньше, чем мотор заглох. Я поторопилась следом, предчувствуя катастрофу. Так я и думала, трейлер Фрэнка Бауэрса тоже здесь. Вот какие у Прайс дела. — Стой, ты… — Отцепись, Макс, не сейчас! Она отчаянно заколотила кулаком в дверь, и изнутри донесся лай. Я быстро огляделась… черт, как это вообще возможно? Сегодня среда, и Хлоя здесь прорывается к Фрэнку. Точно так же, как в прошлый раз… Нет. Конечно, не точно так же. В тот раз мы искали улики, чтобы понять, что случилось с Рэйчел. В тот раз мне пришлось забирать ключи от трейлера с помощью своих супер сил… и Нейтан был в закусочной. Ну разумеется! Вселенная делает все, чтобы свести изменения к минимуму? Дверь наконец распахивается. Хлоя не успевает одернуть руку и с размаху бьет кулаком по плечу наркоторговца. Фрэнка морщится. На мужчине все те же потертые джинсы и спортивная толстовка, волосы в беспорядке, как будто он только что проснулся. — Какого хуя ты тут устроила?! — возмутился Бауэрс. — Что ты с ней сделал?! — рычит в ответ Прайс, и до меня запоздало доходит, что она плачет, — я видела у тебя ее браслет! Что ты с ней сделал? Ты ее убил, да? Ты убил Рэйчел и закопал там? Ты, блядь, так сделал, сраный ты ублюдок! Она набрасывается на Фрэнка с кулаками, и я тянусь следом, пытаюсь поймать ее за руку и оттянуть в сторону, но получается у меня скверно. Хлоя рычит и вырывается, так и норовя вцепиться ногтями в мужчину. Фрэнк пару раз увернулся, а потом, сгребая девушку за запястье, с силой оттолкнул назад. Прайс повалилась на асфальт, но вскочила тут же, не собираясь сдаваться. Вытащила пистолет, наставила на наркодилера… Я даже не успела испугаться, как он выбил оружие из ее рук, а девушка снова набросилась с кулаками. — Да блять… — выругался мужчина, отбиваясь. Из-за его спины донесся лай, Помпиду выскочил из трейлера и запрыгал вокруг суетящейся Хлои. — Помпиду, фу, фу, назад… — Я знаю, что ты это сделал! — снова и снова и повторяла Прайс, пока в очередной раз не упала. Фрэнк загнал собаку в фургон и закрыл дверь, пока девушка корчилась на асфальте. Не зная, как было бы лучше, я просто замерла. — Да что произошло-то? — в итоге проворчал Фрэнк, и я, приглядевшись, поняла, что он просто под кайфом. В драке Хлоя сорвала с его руки браслет, когда-то принадлежавший ее подруге, и теперь просто плакала. — Это Рэйчел… — тихо отозвалась я, — Рэйчел… мертва. Ее тело нашли на свалке. — Блять, — выдохнул Фрэнк. Он как будто бы замер, я видела, как медленно осознание растапливает лед в его взгляде, как оно дрожью пробегает по рукам… — Блять, это… — Помоги мне отвести ее в закусочную, — я прикусила губу, надеясь, что мой маневр пройдет незаметно. Если Фрэнка не отвлечь, он быстро дойдет до того же состояния, что и Прайс. Бросить их обоих мне не позволит совесть, но и на двоих моего участия точно не хватит. Вот же черт, не ожидала, что эта новость всплывет именно так. То есть… не знаю, хорошего во всем этом мало, но ума не приложу, почему все настолько паршиво вышло. Я ведь догадалась, что Хлоя едет к Фрэнку, она ведь все еще должна ему денег… черт меня дернул включать дурацкое радио! Я быстро огляделась, обернулась на «Два кита» — как раз вовремя, чтобы заметить лица в окне. Любопытные или заинтересованные, сказать было сложно. Я разглядела только переполошившуюся Джойс, торопливо сбегающую по ступенькам. Черт! Представляю, как она перепугалась. — Боже, Хлоя, Макс! Что случилось? — Джойс торопливо потянулась к дочке, но та ее словно не заметила. Фрэнк все еще не двигался, сверля меня глазами так, словно от меня сейчас зависела его жизнь. Черт, и что мне сказать? Как назло, ни одной хотя бы цензурной мысли! — Нужно позвонить Дэвиду, — выдохнула я. — Хлоя, Хлоя, что… — официантка продолжала суетиться возле дочери. Посетители покидали закусочную и теперь подходили ближе. — Нужно позвонить Дэвиду, — повторила я, и Джойс потянулась за телефоном, притаившимся в кармане ее униформы. Блять, что со всем этим делать? Думай, думай, Макс, на что похоже все это дерьмо? Вокруг поднимался гул, хотя посетителей «Двух китов» в это время было немного. Кто-то предложил вызвать скорую, другой вызывался помочь Джойс отвести девушку в зал. Все это до жути напомнило мне тот момент, когда я вышла на улицу после того, как Кейт прыгнула с крыши. Тревога разлилась в воздухе, напряжение нарастало так, что я чувствовала его всей кожей… Фрэнк резко сорвался с места. Боже, Нейтан! Я заметила его только теперь, парень остановился почти у самых дверей закусочной. Похоже, Фрэнк разглядел его лишь мгновением раньше, чем я. — Ах ты уебок! — проревел мужчина. Прескотт было двинулся назад, но недостаточно быстро. От первого удара он завалился набок, от второго потерял равновесие и распластался на асфальте. Я не успела задуматься о том, что делаю, как уже оказалась возле Фрэнка, потянулась задержать его руку… Он легко оттолкнул меня в сторону, пнул Прескотта в бок, попал по защищающим туловище рукам, пнул снова… Фрэнк, казалось, не видел ничего и никого, кроме своей цели. Он навалился на Прескотта и заработал кулаками. Я снова потянулась следом, но было глупо даже пытаться оттолкнуть мужчину, он отбросил меня в сторону, словно плюшевую игрушку. На языке я почувствовала вкус крови, челюсть заболела даже от несильного удара, голова снова закружилась… Черт! Не сейчас, Макс, возьми себя в руки! Я моргнула и увидела, как Фрэнка оттаскивают — на нем повисли двое здоровых мужчин, но и им нелегко было удержать разъяренного Бауэрса. Кто-то кричал, я различила взволнованный голос Джойс. Нейтан хрипел, скорчившись на асфальте, прижимая руки к животу. Нужно вызвать скорую! Блять, почему никто до сих пор этого не сделал?! Где моя чертова сумка, в ней же был телефон! Я кое-как приподнялась, поняв, что успела разбить руки, потом приблизилась к Прескотту. Он пытался встать и, кажется, отчаянно ругался, но я не могла различить слова в воцарившемся шуме. Так, если он может ругаться, то он точно жив. Он будет в порядке! Ну почему я вообще переживаю за этого засранца?! — Прекрати! — шиплю я, — тебе нельзя двигаться! Одна из вещей, которые я точно знаю: даже после неудачного падения можно получить сотрясение, Нейтану же досталось гораздо сильнее. Но он, разумеется, не слушается, так что я, недолго колеблясь, удерживаю его за плечи. Он качает головой, я вижу, как дрожат ресницы. Боже, у него все лицо в крови! Рассечена бровь, нос, похоже, сломан… губы тоже разбиты. Он, кажется, с трудом открывает левый глаз. — Да просто лежи, все будет нормально, — обещаю я и слышу слезы в собственном голосе. Он стонет от неуклюжего движения, цепляется пальцами за мое запястье. Боже, да откуда столько крови, она даже у него на руках… — Нейт, пожалуйста, — прошу я. Он качает головой. Снова. Отталкивает мои руки и пытается подняться. Толпа вокруг увеличивается, я понимаю это, когда оглядываюсь. Ни Хлои, ни Джойс уже не видно, Фрэнк лежит неподалеку — похоже, пришлось его вырубить, чтобы успокоить. Я все-таки встаю и решаюсь помочь Прескотту, раз уж он такой упрямый. Он поднимается сам, сперва отталкивает мою протянутую ладонь, потом заваливается набок… — Да блять, — слышу я, приблизившись и поддерживая его сбоку. Стараюсь касаться как можно легче, потому что не уверена, с какой стороны попал Фрэнк, когда бил ногами. И потому что мне вообще кажется странным и неловким прикасаться к Прескотту. — У тебя кровь, — шипит он едва различимо. Должно быть из-за разбитых губ, думаю я. — У тебя тоже, — огрызаюсь я и тяну его в сторону — подальше от людей и от Бауэрса, который может скоро прийти в себя. Все это странно и неправильно. Глупо. Все это похоже на какое-то безумие, думаю я. Кто-то подходит ближе, незнакомый мужчина… дальнобойщик? Тот самый, с крутым грузовиком, который я фотографировала целую вечность назад… Он предлагает помощь, но Прескотт грубо отказывается. Я виновато качаю головой. — У Джойс там была аптечка, — вспоминает знакомец и кивает головой в сторону закусочной. Что же, не самая плохая идея, раз уж Прескотт так хочет сбежать отсюда. Я тяну парня в сторону «Двух китов», помогаю преодолеть ступеньки и завожу внутрь. По сравнению с шумом на улице, здесь почти до жуткого тихо. Музыкальный автомат тоже молчит, как и мой рассудок, потому что я заставляю Нейтана сесть за ближайший столик и бегу за прилавок. Парень молчит, пока я открываю и закрываю шкафчики. Не знаю, почему, но это меня тоже пугает. Голова болит просто адски, тошнота подступает к горлу. Один. Я открываю шкафчик: на полке лежит наполненный жидкостью шприц, рядом с ним обожженный останки моего дневника. Я закрываю дверцу и стискиваю зубы, зная, что это снова какая-то шутка моего разума. Два. Бросаю взгляд за окно и вижу распластавшегося на парковке окровавленного кита. Три. Поскальзываюсь и едва удерживаюсь на ногах, видя под ногами крошево птичьих перьев. Все это бред, Макс. Галлюцинации. Я игнорирую их, хотя пальцы дрожат, а ноги с трудом слушаются. Нахожу злосчастную аптечку и возвращаюсь к Прескотту, больше не глядя в окно или под ноги. — Нейт, — зову я, заставляю его повернуться. Присаживаюсь рядом и открываю аптечку. Черт, я даже не знаю, с чего начать. — Я прочел твой дневник, — вдруг выдыхает парень, и я замираю. Сердце как будто только что пропустило удар — или так только в книжках бывает? — Заткнись, — прошу и тянусь за антисептиком. И замираю снова, потому что, черт, я даже не уверена, что знаю, что делаю. По хорошему, Прескотту бы умыться. — Я не поверил, подумал, что ты просто психичка похуже меня… — Заткнись, — повторяю я, а потом снова поднимаюсь, — нужно, чтобы ты умылся. Он встает сам, немного шатаясь, идет в сторону уборной, а я подхватываю аптечку и иду следом. В голове бардак, я даже не понимаю, почему еще не разревелась. Черт! Соберись же, Макс, соберись. В туалете темновато, лампочка под потолком мигает, с кафельных стен скалятся грубые надписи. Прескотт пускает воду и склоняется над раковиной. В отражении я вижу, как он смывает кровь и тут же морщится. Я подхожу ближе, смотрю, как вода, смешиваясь с кровью, утекает в сток. В зеркале вижу, что у меня тоже разбита губа — не помню, как это вообще случилось, да и ладони поранены. Мою руки и снова потрошу аптечку. — Уже достаточно, — останавливаю я парня, и Прескотт выпрямляется. Хорошо, по крайней мере, глаза в порядке, хотя левый немного заплыл. Из ссадины над бровью сочится сукровица, ранки на губах склеены запекшейся кровью. Нос все-таки не совсем в порядке. Черт, скорая ведь должна приехать, верно? — Нам надо поговорить, Колфилд, — тихо замечает парень, приваливаясь к стене. Я стараюсь не думать о том, почему к полу здесь лучше не прикасаться, быстро пропитываю клок ваты антисептиком и поворачиваюсь к Прескотту. Быстро обрабатываю ссадину над бровью, не обращая внимания на гримасу боли на лице Нейтана. Потом прохожусь ваткой по россыпи мелких ранок на скуле. — Ты все-таки чокнутая, — хмыкает парень. Я думаю о том, насколько он может быть прав, хотя даже отчасти правый Прескотт — явление, едва ли существующее в природе. Думаю о том, что уже видела Нейтана таким, когда его избил Уоррен… может, поэтому меня сейчас так мутит. А еще думаю о том, что мне чертовски страшно и почти физически больно быть сейчас здесь. За дверью слышится шум, я узнаю голос Дэвида, зовущий меня по имени, и отзываюсь. Когда мужчина заглядывает в уборную, я оборачиваюсь. На Мэдсене обычная форма охранника, видно, он сорвался с работы, когда позвонила Джойс. Должно быть, он сильно перепугался, если приехал так быстро. — Все в порядке, Макс? — спрашивает он, и я киваю. Вру, конечно, как хоть что-то сейчас может быть в порядке? — Джойс вызвала скорую, Хлоя не успокаивается… Можно тебя на минутку? — Да, конечно, — выдыхаю я и напоследок оборачиваюсь к Прескотту, — я сейчас вернусь, подожди, ладно? Дэвид отводит меня к одному из столиков, пока я стараюсь игнорировать его обеспокоенный взгляд. Волнуется ли он лишь о падчерице или обо мне тоже? Не могу понять, поэтому просто сажусь за столик. — Что вообще случилось? — спрашивает Мэдсен, и я хмурюсь, пытаясь решить, с чего стоит начать. Рассказываю, что решила навестить Хлою, а потом мы поехали сюда, что за новость услышали по радио и как Хлоя набросилась с обвинениями на наркодилера. А тот в свою очередь набросился на Прескотта, только с большим успехом. Мэдсен хмурится, потом закрывает глаза и с силой несколько раз проводит руками по лицу. Я заканчиваю рассказ тем, что решила помочь Нейтану и убедиться, что он в порядке. — Это все очень плохо, Макс, очень… ты уверена, что знаешь, что делаешь? — Да, конечно, — вру я. Снова. — Тебе лучше держаться от Прескотта подальше. Он… ты сама знаешь, в чем он замешан. Этот парень псих, честное слово. — Все нормально, — продолжаю врать я, — лучше скажите, как там Хлоя? — В истерике. Она плачет, не дает Джойс даже прикоснуться к себе… Трель телефонного звонка обрывает разговор. Дэвид вздрагивает, тянется к карману. Я закрываю глаза и позволяю себе устало наклониться к столешнице. Головная боль не проходит, но становится слабее и будто размазывается внутри черепа. Я изо всех сил гоню прочь картинки прошлого и будущего, которых смогла избежать. Надеюсь, что смогла, потому что сомнения крепнут. Каким-то образом дерьмо все еще происходит… — …Ты уверен? — доносится до меня голос Мэдсена, — это… Хорошо, спасибо, это очень хорошая новость, правда. Давай, заеду в участок, как только разберусь… Я выпрямляюсь, смотрю, как Дэвид облегченно выдыхает, как убирает телефон. Глава охраны выглядит уставшим, потрепанным, обеспокоенным, как и полагается отцу психованной девчонки-подростка. — Это не Рэйчел, — говорит мужчина, и я моргаю, не совсем понимая, что он имеет в виду. Тогда Дэвид уточняет, — на свалке нашли тело не Рэйчел. Мой разум отказывается понимать, что происходит. Я повторяю слова про себя, но словно не понимаю. Что это значит: тело не Рэйчел? Тогда чье это тело? Тогда… где Рэйчел? И что все это значит для меня, для Хлои, для гребаного Прескотта? Я ни черта не могу понять. — Вернусь к Хлое и Джойс, — решает Мэдсен, — вы двое оставайтесь здесь, я пришлю к вам врача, как только… — он неопределенно машет рукой и уходит. Пытаясь собраться с мыслями, я тупо пялюсь в столешницу. Кто-то нацарапал на ней бабочку — изображение вышло кривое, но силуэт все еще узнаваем. Мне хочется плакать или смеяться, хочется завыть и зажать уши руками, потому что я ума не приложу, что делать со всем дерьмом. Обидно признавать, но все выходит из-под контроля. Я не ожидала такого… наверное, я думала, что зная, как все происходило в тот раз, теперь меня нельзя застать врасплох. Какая же ты тупая идиотка, Макс Колфилд… Я возвращаюсь в уборную: Прескотт сидит на полу, закрыв глаза и привалившись к стене. Боже, а что, если он потерял сознание?! Успев перепугаться, я опускаюсь рядом, забыв и про грязный пол, и про свалку. Тянусь к его щеке… успев одернуть ладонь, касаюсь только плеча. Парень тут же открывает глаза. — Я испугалась, что ты вырубился, — признаюсь я и сдерживаю нечаянный вздох. Успокойся, Макс, дыши, дыши же, глупая. — Я думал, что свихнулся, — отзывается Прескотт и тянется к внутреннему карману куртки, чтобы достать… мой дневник? Черт, все-таки это правда. Он его прочитал. А прежде украл из моей сумки или со стола… — Ну ты и мудила, — шиплю я, забирая тетрадь. Быстро пролистываю, чтобы убедиться, что все фотографии на месте, хотя и без того уверена, что они там. Потом оглядываюсь в поисках сумки… не помню, где ее оставила — за столиком в зале или в фургоне Хлои? — Это все правда? — Прескотт чуть щурится и тут же морщится от боли. — Что правда? — тупо спрашиваю я. Кто бы знал, что Прескотт вообще может говорить нормально или смотреть вот так… или… не знаю. — Я помню, что ты сказала про… — он сбивается, хмурится, я вижу, как вздрагивают разбитые пальцы. Какая-то часть меня хочет поймать его за руку, погладить по костяшкам, успокоить. Другая часть хочет врезать предыдущей. — Тебе не стоило читать. Это… я не знаю, что сказать. — Ты написала много вещей, которые не могла знать. Если бы реально не влезла ко мне в комнату или не столкнулась с Джефферсоном, — тихо замечает Прескотт. Он отвернулся и смотрит теперь перед собой, говорит, словно не обращаясь ко мне, а лишь размышляя вслух. Не знаю, что тут можно сказать. — Если это правда, то ты спасла мне жизнь. — Я не хотела, чтобы ты умер. Сказать даже страшнее, чем просто об этом думать. Я замираю и слышу, как Прескотт фыркает, как из горла его рвутся хриплые смешки, будто я рассказала лучшую шутку года. В моих ушах раздается отзвучавший выстрел, перед глазами снова предстает картина того, как Нейтан заваливается на бок, безуспешно пытаясь зажать огнестрельную рану, как кровь толчками вырывается из тела… Да уж, думаю я, шутка вышла просто обхохочешься. Наплевав на все, я так же приваливаюсь к стене, сажусь, подтягивая коленки к груди, прячу лицо в ладонях. Слез нет, только откуда-то взялась раздирающая боль под ребрами. Мне так страшно… и обидно, и стыдно. И от боли все еще никуда не деться. — Эй, Колфилд, ты что, ревешь? Я качаю головой. Мне страшно, потому что я чувствую, что ни с чем в действительности не справилась. Реальность все равно успешно наебывает меня, как бы я ни пыталась. Страшно, что все снова закончится плохо, несмотря на то, что я вернулась в самое начало и столько поставила на кон. Я боюсь, что кто-нибудь снова умрет. Боюсь, что не смогу вновь подружиться с Хлоей. Или что Кейт пострадает. Боюсь, что Нейтан Прескотт умрет у меня на глазах. Мне обидно, что я так старалась, но в итоге оказалась здесь, в гребаном туалете гребаной закусочной. Обидно, что никто даже не знает, как много я сделала и как много прошла. Обидно, что я не могу никому об этом рассказать, что должна справляться одна… Мне обидно, что Хлоя понятия не имеет, что я спасала ей жизнь столько раз… И мне так до одури стыдно, что я здесь с Прескоттом. Я думаю о том, что должна сейчас быть рядом с подругой, гладить ее по спине, обнимать и шептать успокаивающие глупости… а в итоге я сижу здесь, рядом с помощником фотографа-психопата. Но хуже всего то, что мне так сильно хочется, чтобы меня сейчас кто-нибудь обнял. Пусть даже Прескотт… хочется самой прижаться к нему, почувствовать чужое тепло, увериться, что он жив. Что я тоже жива. Нежданное прикосновение заставляет меня вздрогнуть и поднять голову. Нейтан не поворачивается ко мне, но накрывает мою руку своей, сжимает пальцы в ладони. В этом нет ничего романтического или хотя бы дружеского, зато бездна чего-то интимного. А я иду на сделку с совестью и в ответном жесте переплетаю наши пальцы. Чувствую тепло. Чувствую, что мы все-таки живы.

***

Таблетка от головной боли действует медленно. Я терпеливо жду эффекта, цепляясь за бумажный стаканчик с мерзкого вкуса чаем. Можно было остаться в больничном кафетерии, но от запаха еды меня снова замутило. В итоге я осталась в фойе, толком даже не понимая, чего именно жду. Хлое просто вкололи успокоительное, и Дэвид повез жену и падчерицу домой. С Нейтаном оказалось сложнее, поэтому его, несмотря на протесты, привезли сюда. А я… ну, я какого-то черта поехала с ним. Чем больше отступала головная боль, тем лучше я понимала, что проебываюсь. Не в глобальном плане, но… в чем-то, почти настолько же дерьмовом. Не знаю, может, это меня нужно обследовать? Галлюцинации радость отнюдь не прибавляют. Я зачем-то вспомнила тот фильм с Эштоном Кутчером, где герой прыгал в моменты своей жизни через дневники и менял ход событий… в итоге он тоже проебался, а еще заработал серьезные проблемы с головой. Как назло мне попалась для просмотра та версия финала, что герой задушил себя пуповиной в утробе матери. Блять. Во всем этом был, конечно, охуительный смысл. — Ты все еще здесь? Я резко выпрямилась, игнорируя эхо боли в висках. Прескотт не выглядел лучше, хотя иного и ждать было глупо. Наоборот — синяки успели налиться цветом, еще я заметила, что пальцы на правой руке у него перебинтованы, на носу что-то вроде гипса. — Знаю, я… — запинаясь, чувствую себя еще хуже. Поспешно поднимаюсь, бросаю бумажный стаканчик в урну, но промахиваюсь, так что приходится поднимать и выбрасывать снова, уже не надеясь на собственную меткость. — Автобусы еще ходят, но Дэвид сказал, что можно позвонить ему, и он отвезет нас в академию, — торопливо выдаю я, старательно поправляя сумку на плече, — а еще можно вызвать такси… Прескотт хмурится, потом пожимает плечами. Удивительно, насколько он подвижен каждый момент времени: даже стоя на месте, сжимает и разжимает пальцы свободной руки, то и дело меняет положение тела, потирает шею ладонью, переступает с ноги на ногу. Он словно заперт в собственном теле и все время пытается выбраться. Блять, Макс, о чем ты вообще думаешь? Когда мы выходим из больницы, я запоздало осознаю, что наступил вечер. Тьма вокруг еще не густая, как гуашь, но уже и не сравнится с мягкими клубами акварели. Воздух прохладный и свежий, хотя мне все равно чудится запах, ассоциативно связанный с больницами. Путь до автобусной остановки близкий, так что разговаривать особого смысла нет. Прескотт молчит, а я лихорадочно соображаю: знает ли его отец о случившемся? Наверняка знает, ведь даже Виктория уже успела мне позвонить в состоянии, близком к панике. Она слышала, что Нейтана избили чуть ли не до смерти, а потом его телефон не отвечал, поэтому мне пришлось успокаивать Чейз. Забавно, что с этими двумя я уже успела провести больше времени, чем с лучшей подругой… Хотя не уверена, что могу по-прежнему звать так Хлою. Завтра нужно будет навестить ее, поговорить… она еще не знает, что на свалке нашли вовсе не Рэйчел. Не уверена, что ей станет легче, наверняка теперь Прайс бросится искать пропавшую подругу с новыми силами. Не могу даже представить, чем все закончится. А еще Фрэнк. Ему даже нельзя было вкалывать успокоительное, я слышала, как кто-то проворчал, что в нем и так слишком много «лекарств». Так что Бауэрса сразу повезли в участок. Надеюсь, с его собакой все будет хорошо. В автобусе я села поближе к окну, Прескотт занял место у прохода. За стеклом тьма быстро набирала силу, а я думала о том, насколько светлой была моя прежняя жизнь. — Останешься у меня сегодня? — вдруг спросил Прескотт, и я повернулась к нему, — нужно поговорить, помнишь, Колфилд? Я вздохнула. Разве нам вообще нужно разговаривать? Они так прочел все, что я написала… о прошлой реальности, о торнадо и проявочной, о том, как прыгала между временными линиями, как чокнутая белка… — Ладно. Только зайду к себе переодеться, — решила я. Парень пожал плечами. Автобус довез до кампуса. Как и вчера, в сумерках на меня нахлынуло чувство опасности: казалось, где-то в темноте притаился маньяк-убийца. Не то чтобы в этом не было правды, но я знала, что в академии все-таки безопасно, теперь, когда Джефферсон в розыске. Однако, тревога не утихала. Странно. Я была почти уверена, что Виктория будет ждать здесь, чтобы убедиться, что с ее другом все в порядке. Но компанию нам с Прескоттом составлял только каменный истукан над фонтаном, в стороны от которого змеились светлые дорожки. Свет фонарей развеял тьму во дворе, а еще я с облегчением и какой-то мстительной радостью поняла, что выставочные стенды убрали. Никаких напоминаний о Джефферсоне, так-то. Во дворе рядом с общежитиями тоже было тихо и темно. Прескотт вместе со мной прошел к женскому корпусу. В самых дверях я чуть было не врезалась в выходящего из здания Сэмюэля. — Ох, простите, — выдохнула я, быстро отстраняясь. Уборщик дружелюбно улыбнулся и кивнул мне, хотя я заметила какую-то нервозность в том, как он поторопился к подсобному помещению, — что-то случилось? Сэмюэль только покачал головой и пробормотал что-то о выходе на крышу и запасных ключах. Я проигнорировала разом всколыхнувшуюся тревогу и зашла в здание. Прескотт остался на улице. В коридоре горел свет, мои соседки по общежитию, должно быть, как раз готовились ложиться спать, со стороны душевой доносился плеск воды. Из-за закрытой двери спальни Даны слышен был мужской голос — должно быть, они сошлись с… черт, не могу вспомнить имя того парня. Думаю, лучше всего будет быстро умыться и переодеться в чистое, а потом вернуться к Нейтану. Не уверена, что все это хорошая идея, но есть ли мне, что терять? Не представляю, что буду говорить. Может, он все-таки уверится, что я чокнутая. Может, я чокнутая на самом деле? Я помедлила возле спальни Кейт, взволнованная доносившимися звуками. И дверь была приоткрыта… Немного посомневавшись, я подошла ближе и различила голоса. Черт! Это, что, голос Чейз? Какого черта она делает в комнате Кейт?! Вот же… — …Ты серьезно рассчитывала, что выкрутишься, подставив Нейтана? Его отец сделает все, чтобы ты вылетела из академии, уж поверь мне, а его адвокаты превратят твою жизнь в гребаный ад, и жизнь всей твоей семейки тоже… Я распахнула дверь, как только поняла, что именно происходит. В комнате было достаточно чисто, почти как раньше, до всей этой ситуации с видео. Виктория замерла посреди спальни в одной из своих стервозных поз, вытянув руку с поднятым пальчиком перед собой, эдакая учительница жизни, блять. А Кейт… Боже, бедная Кейт… — Какого черта ты творишь, Виктория?! — почти прошипела я, не зная, куда бросаться. Хотелось выцарапать местной королеве глаза, но важнее было утешить подругу. Кейт сжалась на кровати, лицо ее покраснело от слез, на девушке были пижамные штаны и футболка, она явно собиралась ложиться спать, когда ее навестила эта фурия. — Какого черта творит она, — фыркнула Чейз, — решила нажаловаться полиции, как будто не знает, что сама останется виноватой. Никто ее не заставлял лизаться с парнями, на видео прекрасно видно, как ей все это нравится. Так что нехер выставлять виноватыми… Кейт зарыдала в голос, отвернулась от меня, а потом выбежала из комнаты. Я зажмурилась, глубоко вдохнула, чувствуя, что вот-вот сорвусь… а и черт с ним. — Какая же ты все-таки дрянь, — обернулась я к Чейз, — ты только и делаешь, что всех гнобишь, ты по-другому не умеешь, да? Ты хоть раз пыталась нормально с кем-то поговорить, а не травить человека? — Как будто тебе есть дело до… — До кого? До Кейт? Да, мне есть до нее дело, потому что она самый, блять, хороший человек в этой сраной академии. А тебе хоть до кого-нибудь есть дело? Я сомневаюсь, что ты хотя бы о Нейтане заботишься, как такая сука вообще может о ком-то заботиться? Нейт столько раз сказал, что не хотел ранить Кейт, а что делаешь ты? Я думала, в тебе осталось хоть что-то хорошее… Договорить я не успела. Хлопнула дверь, заставив меня обернуться. Нейтан замер на пороге, оглядывая комнату и хмурясь. — Я слышал… Вик? Что… — Где Кейт? — вдруг спохватилась я, встретившись взглядом с Нейтаном. Проигнорированная мною тревога вдруг вспыхнула с новой силой, я увидела, как зажглось какое-то осознание в глазах парня, а потом испугалась сама. Прескотт выскочил в коридор, и я бросилась следом, не в пример медленнее. Успела увидеть, как парень выбежал на лестничную клетку, поспешила следом. Пусть суперсил при мне больше не было, все равно казалось, что время замедлилось, каждый шаг давался с трудом, будто я плыла в кисельном море. С каждым ударом сердца я чувствовала, как нарастает страх, превращаясь в попросту ужас. С трудом преодолевая ступеньки, я молилась о том, чтобы страх оказался беспочвенным. Боже, если ты все-таки есть, пожалуйста… Над головой грохотали шаги Нейтана, я не успевала за ним. Будто целая вечность успела пройти прежде, чем я добралась до самого верха. Почему все это происходит? Чертова дверь должна была быть закрытой… Не знаю насчет бога, а вот злой рок, очевидно, существует. Не успевая восстановить дыхание, я распахнула еще даже не успевшую до конца закрыться металлическую дверь, и выскочила на крышу.