Просто закрой глаза

      Десятки огней на надгробиях Кладбища Энтузиастов слабо трепыхались на теплом летнем ветру, отгоняя своим светом полумрак, захвативший подъездную дорожку и ряд двухэтажных домов вокруг.       Драко огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что его появление не привлекло излишнего внимания, и зашагал вдоль улицы к окраине городка, где располагался нужный ему дом.       Теперь, имея в запасе сколько угодно времени, он мог позволить себе рассмотреть это место, населенное, без всяких сомнений, одними лишь волшебниками. В одной клумбе, тихо попискивая, копошилась пара садовых гномов; из одного окна вылетела большая сова-сипуха, а в другое, напротив, нетерпеливо стучал клювом филин. В какой-то миг, как ему показалось, Драко услышал вдалеке резкий свист, характерный для торможения при полете на метле, но, подняв голову, так никого и не увидел.       Он понял, что добрался до нужного места, еще раньше, чем увидел неприметную дверь самого ветхого на вид дома — уловил тонкий жасминовый аромат, исходящий от кустов, буйно разросшихся вокруг. Видимо, эти растения были заколдованы на долгое цветение, потому что, насколько он помнил, они цвели и в прошлый раз, когда он был здесь, больше месяца назад.       Драко едва ступил на узкую лесенку, освещенную двумя фонарями по обе стороны от двери, как она открылась, и на него уставилось чем-то недовольное, как обычно, лицо Уилкс.       — Не мог аппарировать прямо к порогу? — бросила она вместо приветствия, оглядываясь по сторонам с таким подозрительным видом, словно за ним могли гнаться Пожиратели.       — Я не запомнил, как выглядел дом, — пожал плечами Драко.       Он не удивился бы, если бы она решила задать ему какие-нибудь проверочные вопросы, чтобы удостовериться, что это он собственной персоной; но Уилкс ничего больше не сказала, пропуская его внутрь.       — Давай без предисловий. Мне нужно проверить еще тонну экзаменационных сочинений, СОВ в самом разгаре, — заявила она, проходя через узкую прихожую в большую комнату с камином.       Драко последовал за ней, с любопытством оглядываясь по сторонам. Теперь комнату освещала настольная лампа, так что была возможность рассмотреть обстановку более детально, чем при прошлом визите сюда. В помещении царил бардак, — судя по всему, Уилкс бывала здесь крайне редко или пренебрегала уборкой, потому что на столе, заставленном стопками газет, лежал тонкий слой пыли, а ковер перед камином был сплошь покрыт копотью.       На стене, напротив старой, поеденной молью тахты, на которую уселась Уилкс, висел портрет какого-то волшебника в несуразном колпаке. Драко успел заметить на себе его высокомерный взгляд, прежде чем он выскользнул за края рамы, оставив ее пустой. С одной стороны от камина виднелась чуть приоткрытая дверь, ведущая, должно быть, в спальню; с другой располагался книжный шкаф.       В целом убранство комнаты показалось ему нарочито скромным — голые, не считая портрета, стены, дешевая обивка мебели, самые простые портьеры на окнах.       — Вы сказали, я ваш должник, — произнес Драко, и, не дожидаясь приглашения, уселся на кресло возле тахты.       — Ну-с?       — Кажется, я нашел кое-что… Полезное.       Он сунул руку в карман пиджака с заблаговременно наложенными на него чарами невидимого расширения, и извлек наружу маленькую банку, полную странной черной субстанции. Как следует тряхнув ее, чтобы убедиться, что сосуд цел и содержимое никоим образом не могло выбраться наружу, он протянул банку Уилкс. Та, помедлив мгновение, взяла ее с легким оттенком недоверия на лице.       — Где взял?       — У Снейпа.       Около недели назад Драко наведался в Паучий тупик — решил, что может устроиться там, чтобы не прибегать к предложению матери занять квартиру в Лондоне. Как оказалось, идея была не из лучших, так что он быстро от нее отказался.       Зато, увидев на стенах вокруг двери в кладовую черные подтеки мерзкой субстанции, которые словно выжгли в дереве длинные борозды, подобно раскаленной смоле, он заглянул внутрь.       Прошло больше полугода с тех пор, как он искал здесь что-то, что могло помочь ему избавиться от Метки — записи в дневниках, какие-то зацепки о происхождении клейма. Драко уже и забыл, как неосторожно сбросил с полки и разбил какую-то склянку, содержимое которой вцепилось ему в трахею, вызывая неконтролируемый кашель и боль в груди. В тот раз он едва обратил на нее внимание: стоило выйти из дома, как к нему аппарировали Пожиратели, так что строить догадки насчет предназначения этого зелья не было времени.       И вот, увидев эту субстанцию снова, он понял, зачем она здесь. Точно такую же штуку Уилкс использовала на последнем сеансе и, по ее словам, это был последний ингредиент, необходимый для сведения Метки. Именно его он принес ей сейчас, забрав из дома Снейпа. Должно быть, зельевар и сам планировал избавиться от клейма Волдеморта.       — Что ж, — хмыкнула Уилкс. — Не то чтобы он был очень мне нужен, раз Пожирателей не осталось, но спасибо за заботу.       Она взяла банку, покрутила ее в руках и поставила на край стола.       — Я подумал, что если вы избавитесь от нее окончательно… Может, память вернется, — Драко замялся. Он был благодарен Доротее за все, что она сделала для него, и хотел отплатить тем же, только и всего. Но признаваться в этом ему решительно не хотелось.       — А, память, — протянула она. — Вряд ли она вернется, но, может, это облегчит ситуацию с дальнейшей потерей воспоминаний. Как оказалось, дело было не только в чарах забвения и Метке.       — Нет?       — Нет. Скажем, мое волшебное колечко внесло свою лепту.       Сердце Драко пропустило удар. Он совсем забыл о кольце, которое отдал Грейнджер — даже когда приходил к ней в последний раз, не заметил его. Опустив взгляд на руки Уилкс, сложенные у нее на коленях, он увидел, что серебряной змеи на ее пальце нет.       — Оно…       — У меня. Решила пока снять, чтобы проверить эту… Теорию.       Она замолчала, и замолчал Драко, хотя ему нестерпимо хотелось спросить что-нибудь о Грейнджер. Она не могла вспомнить, это исключено. Он не удалял ее воспоминания о кольце, потому что в последний раз они говорили о нем, когда Гермиона все еще подозревала его в связи с Пожирателями. Но вдруг Уилкс…       — Что-то еще? — в ее голосе слышался намек на то, что ему пора.       — Что с Грейвсами?       — О, ты не читал газет? Ну, Персивалю точно грозит пожизненное заключение, поскольку он организовал поджог маггловских деревень руками Пожирателей, неоднократно использовал Непростительные и убил своего напарника, аврора Крикерли. Твою версию насчет его жены, к сожалению, проверить не удалось, потому что он отказывается от приема Сыворотки правды. Хотя, признаюсь, звучит достаточно правдоподобно, и, судя по его реакции на вопрос о миссис Грейвс, история там мутная.       — Разве отказ от Веритасерума не считается отягчающим обстоятельством и практически подписью под признанием вины?       — Полагаю, ему уже нет дела до обвинений, — пожала плечами Уилкс. — А вот до сына есть. Вряд ли Леонард восторженно отнесется к новости о том, что это его собственный отец убил его мать, а не какой-нибудь Пожиратель, иначе весь смысл этой грандиозной мести катится книззлу под хвост. Впрочем, нет никаких свидетельств, что она действительно поддерживала идеи Темного Лорда, Люциус мог и солгать тебе. Он ведь не даст нам показания или свои воспоминания, потому что это скомпрометирует его как Пожирателя, верно?       — Пожалуй, — согласился Драко, стиснув челюсти при упоминании отца. — Почему им до сих пор не вынесли приговор? Обычно это занимает куда меньше времени.       — Потому что это дело особенное, очевидно. Подобных прецедентов еще не было, так что аврорат пытается заручиться железными доказательствами, прежде чем выносить разбирательство на суд Визенгамота. Да и МАКУСА, где раньше работал Персиваль, заинтересовались этим случаем. Поговаривают, — тут она снизила голос, словно их могли подслушивать, — предпосылки были еще раньше, только вот древний род Грейвсов считался неприкасаемым. Ну, знаешь, после того, как отец Грейвса умер, сражаясь с Грин-де-Вальдом. И еще, думаю, проблема в дементорах. Их депортируют из Азкабана, так что тюремщикам пока не до новых подопечных…       — Дементоров не будет?.. — переспросил он. Выходит, наказание для Грейвсов, сколько бы лет заключения им ни назначил суд, в любом случае будет слишком мягким.       — Не скажу, что я в восторге от этой затеи Кингсли, но да. Тюрьму напичкают артефактами, или Салазар знает, какими чарами, но жить там теперь будет куда проще, чем раньше. Кстати, мы выяснили, что они действовали вдвоем. Нет никаких сообщников, и никаких Пожирателей под Империусом, так что можешь спать спокойно, ты в безопасности.       Никаких сообщников. Не то чтобы Драко это очень обрадовало, — но он волновался не о себе, так что новость была замечательная.       Необычайная словоохотливость Уилкс слегка удивила его, но он ничем не выдал этих чувств. Ему представилась отличная возможность получить подробности расследования из первых рук.       — А что с младшим Грейвсом?       — Ну, его папочка настаивает на том, что это он заставлял сына творить всю ту вакханалию, разумеется. Но Леонард почти сразу признался, что это он стер память мадам Розмерте и провел Пожирателей под Империусом в Хогсмид. Уже это тянет на пяток лет заключения, я полагаю. В любом случае, он применил Непростительное к тебе, пусть и действовал предусмотрительно, используя чужую палочку. Мы нашли ее у него в вещах. И кое-что еще, кстати. Совсем забыла.       Она сунула руку во внутренний карман мантии и извлекла оттуда помятый конверт.       — Что это?       — Кажется, кое-что, принадлежащее тебе. Оно не несет никакой пользы для расследования, поэтому я решила, что ты можешь его забрать.       Драко взял из ее рук письмо. Что-то слабо заныло в районе солнечного сплетения, когда он вгляделся в имя адресанта и понял, кто его отправил.       — Этот юноша, судя по всему, большой любитель совать нос в чужую переписку, — в голосе Доротеи звучало презрение, — сказал, что нашел твое послание в учебнике, который дала ему Грейнджер, и отправил его ей еще раз. Повезло, иначе к тебе тоже были бы вопросы…       — Какое послание? — непонимающе нахмурился Драко.       — Приглашение на свидание в Запретном Лесу.       — Но мы не…       Ну, конечно. Это он отправил когда-то ту записку, и Леонард, видимо, дописал лишь одно слово «ночь», оставив место и время неизменными… Драко удивился мысли, что Грейнджер хранила записку у себя.       Легкий отблеск облегчения, которое он испытал было, поняв, что не звал ее в Запретный Лес той ночью под действием Метки, сменилось очередным приступом сожаления и вины.       — Что ж. Думаю, теперь тебе пора…       — Как там, в школе? — быстро перебил ее Драко. Уилкс была последней соломинкой, за которую он цеплялся в надежде узнать что-нибудь о Гермионе. Как она? Поправилась ли? Как сдала экзамены? Чувствует ли она, что что-то не так? Не заподозрила ли, что в ее память так грубо вмешались? Не вспомнила ли его?       Разумеется, он не мог задать Доротее ни один из этих вопросов, но надеялся, что она поймет.       Профессор окинула его долгим, оценивающим взглядом и, наконец, произнесла, нарочно растягивая слова:       — Знаешь, неплохо. В Хогвартсе предусмотрена премия в десять галеонов тем преподавателям, чьи ученики сдадут ЖАБА и СОВ без единой оценки ниже «Удовлетворительно». Думаю, у меня есть все шансы.       Он едва сдержался, чтобы не фыркнуть.       — Финниган чудесно справился с обезоруживанием трех ребят разом. Лонгботтом теперь может творить простейшие чары невербально, хотя над этим мне пришлось здорово поработать. Забини и Паркинсон получат от меня рекомендательные письма, они неплохо…       — Паркинсон? — с сомнением переспросил Драко. Если навыки Блейза в Защите от темных искусств и были неплохи, то Пэнси, учитывая наличие в их группе Поттера и Грейнджер…       — Ну, Теодор собирается становиться зельеваром, а гриффиндорцы и без моей помощи справятся, — Уилкс развела руками так, словно это было очевидно. На губах ее играла усмешка — очевидно, она отказывалась дать Драко то, чего он от нее хотел (можно подумать, его интересовали успехи Финнигана…), И вдруг добавила: — Пожалуй, достаточно, ты меня утомил. Попрошу на выход.       Драко и рта не успел открыть, как Уилкс вскочила на ноги, словно внутри нее сработал невидимый назойливый будильник; он бережно положил письмо во внутренний карман пиджака и последовал за ней к выходу.       — Не могу сказать, что рада была повидаться с тобой, но спасибо за то, что принес мне эту жижу. Не думала, что Северус изготовил ее так много, все же, опасная это дрянь…       Он хотел было спросить, что это вообще за штука такая, способная вывести Темную магию, но не успел — Уилкс бесцеремонно вытолкала его за дверь.       Как только Драко спустился с крыльца, Доротея бросила ему вслед:       — Кстати, насчет Грейнджер…       Он обернулся и затаил дыхание, выжидающе всматриваясь в бледное лицо Уилкс. Она выдержала театральную паузу, прищурив глаза, отчего стала походить на лисицу, произнесла:       — Ты просто идиот, — не дожидаясь ответа, она захлопнула перед ним дверь, и фонари по обе стороны от лестницы погасли, погружая Драко и всю аллею перед домом во мрак.       Что ж, это было справедливое замечание.       Пройдясь немного пешком по дорожке в сторону кладбища, — на самом деле, ему хотелось как следует насладиться ароматом жасмина, — Драко аппарировал.       Квартира, которая принадлежала Нарциссе еще до замужества, была весьма скромного размера по сравнению с хоромами поместья, и обставлена довольно аскетично, но со вкусом.       В последний раз Драко бывал здесь во время слушаний по делу Люциуса; теперь он занял комнату на втором этаже, из которой практически не выходил, предпочитая тратить время на чтение книг и поглощение немыслимого количества алкоголя. В доме не было камина, а значит, никто не мог явиться к нему без предупреждения; ближайшая точка аппарации находилась в тупике за поворотом на улице.       На столе в гостиной его нового убежища стояла коробка с так и не распакованным именинным тортом, который он получил из Мэнора почти неделю назад, в день своего рождения. Рядом лежала целая стопка записок от Нарциссы, которая, к счастью, за все это время не явилась к нему лично — то ли давая время, чтобы побыть одному, то ли по наказу Люциуса, который так и не написал сыну ни строчки.       Помимо этого, он получил пару писем от Тео и Пэнси. Их он тоже даже не стал открывать, хотя отчего-то запретил домовику, который прислуживал ему в этой квартире, избавляться от всех этих конвертов.       Забини, разумеется, был в своем репертуаре и вместо поздравительных открыток ограничился Громовещателем, в котором самыми нелестными словами высказал надежду, что теперь, став старше, Малфой, наконец, поумнеет.       Но настоящим подарком для него стало то письмо, что сейчас он медленно доставал из кармана. Он должен был получить его почти два месяца назад, и от мысли о том, что какой-то там Грейвс, или авроры, или Уилкс тоже держали его в руках, читали, решали, что с ним делать дальше, у Драко сводило челюсти в бессильной злобе.       Письмо было коротким. Мелкий убористый почерк Грейнджер с завитушками и словами, написанными ровно, как по линейке, заставил его на мгновение залюбоваться тем, что было выведено ее рукой, не вдаваясь в смысл.       Малфой,       Мне очень жаль, если ты надумал себе на пустом месте то, чего не было.       Я очень надеюсь, что столь глупое поведение обусловлено воздействием на тебя Темной Метки или чего бы там ни было, иначе продолжать всё это я не намерена.       Ты не счел нужным выслушать меня, так что теперь читай.       Между мной и Леонардом ничего нет и быть не может. Да, мы были вместе в Хогсмиде, потому что он первый заметил пожар и хотел помочь, а Макгонагалл не было на месте. Я не могла отпустить его одного и потому пошла. Это все.       Никакой симпатии я к нему не испытываю, ни на какие свидания не хожу, а все, что было до тебя — тебя не касается, уж прости.       Еще одно слово про Леонарда, и я решу, что ты ревнуешь его ко мне. Когда вернешься с каникул, надеюсь, мы это обсудим.       P.S. И, между прочим… я, кажется, все-таки влюблена в тебя. Надеюсь, ты, самодовольная задница, удовлетворен.       Гермиона Грейнджер       Драко перечитал постскриптум по меньшей мере шесть раз. Теперь убеждать себя в том, что он сделал все правильно, стало в разы труднее.

***

      Гермионе казалось, что вся эта история с Малфоем и Грейвсом сошла на нет, но только лишь потому, что ни разу не слышала, чтобы ученики или преподаватели обсуждали эту тему.       Как оказалось, все, словно сговорившись, хранили молчание только в ее присутствии. Дважды, спускаясь из спальни в гостиную, она улавливала разговор однокурсников, во всех красках обсуждающих прочитанные в «Пророке» новости насчет расследования. Как-то раз, направляясь в библиотеку, Грейнджер столкнулась в коридоре с профессором Трелони, которая, обдав ее ароматом столового хереса, предрекла ей скорую кончину от рук некоего юноши.       Гарри, который почти каждый день рассыпался в извинениях, когда она лежала в больничном крыле, теперь просто смотрел на нее с большим чувством вины во взгляде и пытался всячески ей угодить. Джинни, Невилл и остальные тоже словно забыли о существовании слизеринца и когтевранца и обо всем, что произошло в Запретном Лесу — впрочем, Гермиону такой расклад вполне устраивал. Она подозревала, что Грейвса искренне ненавидят и перемывают ему кости при любом удобном случае, но ни разу не стала свидетельницей этого.       Она на какое-то время перестала читать газеты по утрам, а десятки писем, что слали ей репортеры в желании получить комментарий из первых уст, сразу же выбрасывала. Девушка быстро оправилась от приступов мигрени, хотя они до сих пор порой давали о себе знать, и почти забыла о болезненных ощущениях от Сектумсемпры — скорее, оттого, что ей и некогда было думать об этом.       Вскоре перешептывания за ее спиной и в самом деле стихли, потому что все были заняты подготовкой к экзаменам. Не обошлось и без истерик, а также срывов на нервной почве: то и дело кто-то отправлялся в больничное крыло в слезах, а когда в школу прибыли Члены волшебной Экзаменационной комиссии, всеобщее напряжение в разы возросло.       Несмотря на это, Гермиона, которая в прежние годы буквально тряслась над каждой своей оценкой, теперь практически не переживала насчет ЖАБА. Разумеется, она трудилась и готовилась к зачетам, не покладая рук, но все же не волновалась и не боялась провала так сильно, как когда-то.       Почти все свободное время она проводила в библиотеке, но иногда, в особо погожие дни, — на улице, у Черного Озера, в компании с Гарри или Невиллом, а порой и Луной.       — Я очень переживаю насчет экзамена по Уходу за магическими существами. Надеюсь, мне попадутся единороги или фестралы, — поделилась с ними своими переживаниями Лавгуд в один из таких дней.       — Ты справишься, — на автомате заверил ее Гарри, с озадаченным видом листая учебник по ЗОТИ. Гермиона уже заметила, что большая часть материала, которому обучала их Уилкс, вообще не упоминалась в официальной учебной программе седьмого курса.       — Что ж, по крайней мере, мне не придется разбираться с Зельеварением, в отличие от вас. А вот насчет Защиты от темных искусств… О, вот, кстати, и профессор Уилкс. Чудное платье у нее сегодня, а?       Гермиона едва оторвала взгляд от тетради с конспектами, чтобы убедиться, что Луна права — она уже не удивлялась тому, что Уилкс ходит в Запретный Лес практически ежедневно.       Уроки Защиты от темных искусств в конце учебного года стали вдруг совершенно невыносимы. Из-за отсутствия Малфоя ей пришлось заниматься то с одной парой однокурсников, то с другой — они вернулись к повторению всего изученного в течение года, так что дуэли тоже практиковали. Иногда Уилкс лично вставала напротив Гермионы, требуя, чтобы та обезоружила ее, не используя палочку. Она каждый раз поджимала губы, стоило Грейнджер сделать хоть одну промашку: хвала Годрику, по крайней мере, не штрафовала за это. Впервые в жизни Гермиона обрадовалась, когда уроки, наконец, закончились, и у них теперь были свободные от занятий дни для подготовки к экзаменам.       Они уже сдали экзамен по Заклинаниям и Истории магии и готовились к Зельеварению и ЗОТИ. Трансфигурация значилась в списке предметов последней.       — Поверить не могу, что она дала рекомендацию Паркинсон, — сказала Гермиона, которую одно только воспоминание об этом до сих пор выводило из себя. — У нее что, какие-то предубеждения насчет Гриффиндора?       — Очевидно, что так, — отозвался Гарри.       — А Блейз сказал мне, что она советовалась с деканами факультетов. Видимо, отбирала тех, кто собирается в аврорат, — сказала Луна. — Ладно, думаю, я могу позволить себе перерыв.       Она отложила в сторону пергамент с перечнем волшебных свойств единорога, поднялась с пледа, который они расстелили под буком, и, отряхнув юбку, пошла к воде, мурлыкая под нос какую-то мелодию.       — Паркинсон собирается в аврорат? — недоуменно переспросила Гермиона, глядя, как Луна кружится у берега, и подумывая присоединиться к ней.       — Да брось, не так уж она плоха, — Гарри, наконец, поднял голову. — Она первая из слизеринцев вызвала телесного Патронуса.       — Гарри?       — Да?       — А какой Патронус у Малфоя?       Она помнила, что он рассказал ей о том, как именно Драко позвал на помощь в ту злополучную ночь; но почему-то пропустила сказанное мимо ушей, не придав этому никакого значения. Гермиона удивилась, конечно, что ему, как бывшему Пожирателю Смерти, в принципе удалось создать такую сильную светлую магию. Насколько она помнила, на уроках Защиты от темных искусств у него не получилось создать Патронуса. Он даже накричал на нее за то, что она не смогла научить его. А тут вдруг сразу телесный…       Гарри помолчал немного, словно раздумывая над ее вопросом, а потом ответил:       — Феникс.       — Феникс?       Что, интересно, это значит? Фениксы — символ возрождения, восстановления, очень редкая форма этой магии. Она даже не могла припомнить, у кого еще…       — Да, я, если честно, подумал на какое-то мгновение, что это Патронус Дамблдора. У него тоже был Феникс. Может, поэтому я не прикончил Малфоя на месте… Я ведь тогда еще не знал…       Он запнулся и прочистил горло.       — Ты не знала?       — Не знала.       Гарри, казалось, хотел что-то добавить, но промолчал. Больше они о Малфое не говорили.       За завтраком в Большом Зале царила непривычная тишина: пятикурсники и семикурсники были погружены в изучение конспектов, судорожно пытаясь прочесть перед экзаменом как можно больше, а остальные ученики старались не мешать им, то ли из чувства солидарности, то ли из опасения вызвать недовольство ребят. До последнего экзамена по ЖАБА, Трансфигурации, который им предстояло сдать, оставались считанные часы.       Поэтому, когда в зал, шелестя крыльями, влетели несколько сов с письмами и свежими газетами, старшекурсники даже не подняли голов, боясь отвлечься от записей и потратить на это драгоценные секунды своего времени.       — Ну, лети, лети, — Симус положил в мешочек, привязанный к лапе совы, один кнат, и принялся нетерпеливо сгонять ее с разложенных на столе тетрадей принесенным ею же свежим номером «Ежедневного Пророка». Недовольно щелкнув клювом, птица взмыла под потолок, сердито ухая, явно возмущенная до глубины своей совиной души таким отношением.       Сам Финниган, поглощенный изучением учебника, даже не развернул газету.       — Ох, Мерлин, дай мне пережить это, — в сердцах воскликнула Парвати, и до гриффиндорцев донесся аромат успокоительной настойки, которую мадам Помфри щедро раздавала всем нуждающимся в течение последних двух недель. Залпом выпив содержимое стеклянного флакона, Парвати откинулась на спинке стула, блаженно прикрыв глаза.       Гермиона как раз дочитывала последнюю главу учебника «Трансфигурация. Высший уровень», и, удовлетворенно заметив про себя, что основные принципы анимагического превращения волшебника она все-таки помнит, отложила фолиант в сторону, приступая к повторению собственных записей, сделанных на шестом курсе.       На секунду подняв глаза, чтобы сделать глоток кофе, Гермиона встретилась взглядом с Гарри. К ее удивлению, он уже с аппетитом поедал овсянку, оставив попытки запрыгнуть в последний вагон и повторить разом все темы, которые они изучали в течение нескольких лет. Судя по всему, этот ее взгляд показался ему укоризненным, потому что Гарри поспешил оправдаться:       — А что? Чему быть, того не миновать. А программу за седьмой курс я уже всю повторил.       Гермиона качнула головой и снова погрузилась в изучение конспекта. Она успела пробежаться глазами лишь по двум абзацам, когда ее отвлек шум, вызванный запоздавшей с доставкой почты совой-сипухой. Птица неуклюже приземлилась прямо в кувшин с тыквенным соком, который перевернулся, заливая тарелки с сэндвичами, скатерть и чьи-то пергаменты. Кто-то взвизгнул, кто-то взорвался проклятиями: нервы у всех были на пределе.       — Простите, ребята, — Невилл подхватил несчастную сову, отвязывая от ее лапки конверт, а затем хватаясь за салфетки. — Сейчас я уберу…       — Экскуро, — произнес Гарри, взмахивая палочкой.       Гермиона бросила недовольный взгляд на Невилла, уже жалея, что не пожертвовала завтраком в пользу лишнего часа в библиотеке. Она надеялась, что в этот раз он не станет читать и разрывать письмо на клочки прямо за столом, но заранее приготовилась отчитать его за это.       Опустив глаза на последнюю диаграмму, на которой остановилась, Гермиона мысленно повторила все необходимые для сотворения исчезающих чар заклинания и перевернула страницу. Чья-то нога под столом задела ее, и она слегка отодвинулась. Кто-то мазнул ее ботинком по ступне еще сильнее, и тогда она поджала ноги. Когда, наконец, удар чуть не сбил с ее ноги туфлю, Грейнджер вскинула глаза на Гарри.        — Ну что?       Гермиона уже хотела было высказать ему все свое недовольство, но, увидев встревоженный взгляд Гарри, замерла на полуслове.       Он ничего не сказал — просто слегка наклонил голову вправо, указывая, очевидно, на Невилла.       А Невилл держал в дрожащей руке два листа бумаги, и взгляд его бегал, судя по всему, раз за разом по одним и тем же строкам. Второй рукой он прикрыл рот, словно сдерживая крик. Его лицо, шея и даже кончики ушей покраснели, и под опущенными ресницами Гермиона ясно разглядела готовые пролиться слезы.       Сердце ее замерло. Она понятия не имела, что сказать, и стоит ли вообще окликнуть его, или лучше сделать вид, что никто ничего не заметил. Гарри, видимо, находился в том же смятении чувств, потому что в его лице явно читался вопрос: «Что делать?».       Гермиона подалась чуть вперед, чтобы рассмотреть лежащий на столе перед Невиллом конверт, и увидела на нем тиснение в виде герба больницы Св. Мунго: перекрещенные волшебную палочку и кость.       Невилл поменял листы местами, и, уставившись на второй, не сдержался и всхлипнул. Он закрыл глаза, отвернулся, стараясь незаметно утереть слезу, что уже бежала по его щеке, потому что сидящие за столом гриффиндорцы оставили свои конспекты и недоуменно смотрели на него.       — Невилл, — тихо позвал его Гарри, и голос его дрогнул. — Все в порядке?       Тот не ответил. Гермиона почувствовала, как всю ее затапливает сочувствие и скорбь, хотя она пока еще даже не знала наверняка, что произошло. Наполнив стакан водой, она протянула его Невиллу, но тот лишь качнул головой.       — Вы… — произнес он срывающимся голосом. — Вы можете прочесть.       И он сунул Гермионе в руки эти два листа, а сам встал и вышел из-за стола.       — Читай, — кивнул Гарри, заметив ее замешательство.       Все вокруг смотрели на Гермиону, и она, глубоко вздохнув, начала быстро и сбивчиво читать.       Уважаемый мистер Лонгботтом,       Прошу простить мне спутанность мыслей и неразборчивость почерка, так как руки мои дрожат, а мысли скачут в желании побыстрее оказаться на бумаге.       Рад сообщить, что последняя проба прошла успешно: как мы и предполагали, все дело в дозировке и накопительном действии зелья.       Очевидно, экстракт из листьев гибрида флосентуса обладает поистине чудотворными свойствами, хотя, должен заметить, вероятнее всего принимать его для поддержания результата будет необходимо на постоянной основе до конца жизни. Но этот вопрос еще требует дополнительного изучения (в чем, я не сомневаюсь, вам помогут члены сообщества зельеваров им. Арсениуса Джиггера).       Эффект ошеломительный: миссис Лонгботтом вчера утром спросила у дежурной целительницы, не могли бы мы подать на завтрак какао, а также интересовалась, где же ее сын. Алиса также выразила намерение написать вам лично (см. вложение). Мистер Лонгботтом, пока, к сожалению, отказывается говорить, но взгляд у него приобрел гораздо более осмысленное направление, чем обычно, что лично я отмечаю как положительную динамику к выздоровлению.       Разумеется, процесс реабилитации после стольких лет, проведенных в плену ментальной болезни, будет сложным и долгим, но это величайший прогресс, огромный шаг вперед! Признаюсь, мы уже давно потеряли всякую надежду на исцеление мистера и миссис Лонгботтом, ровно как и других пациентов, пострадавших от воздействия Непростительных заклинаний.       Я счастлив признать, что глубоко заблуждался насчет эффективности вашего изобретения и возможности развития в цветах флосентуса новейших свойств, не характерных для этого вида.       Что ж, академическая и практическая польза вашего открытия неоспорима, и я бы даже взял на себя смелость прочить ему мировое признание.       Уверяю, назначенный курс лечения мы продолжим, ровно как и будем сообщать обо всех изменениях в здоровье, поведении и самочувствии ваших матушки и отца.       P.S. Письмо мадам Августе я также отправил заказной совой, она заверила меня, что явится в Св. Мунго незамедлительно.       С великим уважением,       Янус Тики,       старший целитель больницы Св. Мунго,       отделение недугов от заклятий.       За столом воцарилась такая тишина, словно присутствующие даже забыли, как дышать. Гермиона перевернула страницу, и на втором листе, не считая пары клякс и дырочки от слишком сильного нажима пером, было лишь одно слово, выведенное корявым, неуверенным, словно детским почерком:

НеВииЛ

      Гермиона даже не уловила тот миг, когда вдруг к ее глазам подкатили слезы, от большой радости и гордости за друга: глаза Гарри, Симуса, Падмы и Парвати, и Джинни тоже были на мокром месте. Никто из них даже не улыбнулся, настолько сильным был шок от услышанного.       Она поймала взгляд Гарри, который смотрел куда-то через ее плечо, и обернулась.       Невилл стоял у стола Слизерина, изо всех сил стискивая в объятиях Тео, который улыбался, похлопывая его по плечу и что-то шепча на ухо. Блейз, который сидел рядом, выглядел ошеломленным; судя по виду Пэнси, она едва сдерживалась, чтобы не прослезиться и, как могла, пыталась сохранять серьезное выражение лица с легким оттенком безразличия к происходящему.       Казалось, в этот самый миг огромная, нерушимая стена взаимной неприязни и вражды между факультетами Гриффиндора и Слизерина рассыпалась прямо на их глазах.       Значит, те совместные дополнительные занятия по Зельеварению с Теодором и Ханной были попытками приготовить исцеляющее зелье, а письма, которые рвал с такой педантичностью Невилл — записками целителя об отсутствии результатов. И то, что Гермиона приняла было за слезы горя, оказалось проявлением счастья, масштаб которого она не могла представить.       — Интересно, что бы сказал на это профессор Снейп, — задумчиво произнес Симус, выводя этими словами из оцепенения всех присутствующих.       — Впервые в истории наградил бы Гриффиндор пятью очками, — с легким оттенком печали в голосе сказал Гарри.       Мерлин знает, как удалось Невиллу высидеть целый экзамен по Трансфигурации, сначала письменную его часть, а затем практическую. Даже Гермионе было сложно усидеть на месте, настолько ее переполняла радость.       Когда экзамен закончился, глава Волшебной экзаменационной комиссии и по совместительству давняя подруга бабушки Невилла Гризельда Марчбэнкс, услышав новости, едва не раздавила парня в своих объятиях, и на ее сухом, строгом, испещренном множеством морщин лице Гермиона впервые за всю эту неделю заметила проблески каких-то чувств.       С трудом отбившись от множества поздравлений и расспросов, Невилл с энтузиазмом побежал к Макгонагалл и принялся отпрашиваться у нее, чтобы навестить родителей в больнице. Та, разумеется, незамедлительно проводила его в свой кабинет, чтобы предоставить доступ к каминной сети.       — Ну, теперь у вас остался только выпускной вечер и все, прощай школа? — радостно заключила Джинни, когда они вернулись, вымотанные, но счастливые, в башню Гриффиндора.       И только сейчас Гермиона вспомнила о том, что у нее снова нет партнера, с которым она могла бы отправиться вместе на выпускной бал.