Несмотря на семейную ситуацию рыжих, оставшийся вечер прошел хорошо. «Уже-Прюэтты» сами решили сменить тему и настроение разговора, а остальные не были против и активно поддержали новый разговор.
Отец о чем-то переговорил с Гарри наедине, очень интересно, о чём. Сам отец сделал вид, что хочет ещё раз посмотреть руку Гарри. Он отозвал его от общей массы, даже палочку достал и водил ею над кистью Поттера, большинству даже покажется, что реально проводилась диагностика, но я не это большинство. Я слишком хорошо знаю отца. Скорее всего, он его отозвал, чтобы посоветовать что-то с Джинни. Я сам заметил, что она была отстранена, вероятно, она думала о той фразе Рональда про количество её парней до Гарри. Но вот на Гарри она смотрела не отстранённо, это был стыд.
Сам Гарри не знал, с какой стороны к ней подступиться. Да, одно дело сражаться с Волдемортом, ругаться с обнаглевшими людьми, дать в глаз человеку, которого ты считал лучшим другом семь лет, и совсем другое —
пытаться объяснить девушке, что ты её любишь, что она может тебе доверять, что ты всегда рядом. Победить Волдеморта явно легче…
Женские слезы действуют на мужчин как Ступефай, направленный на мозг. В голове миллион вопросов: зачем, почему, кто виноват, а тело требует пойти и дать пизды тому, кто её довёл. Опять-таки, легче убить того, кто довёл любимую до слёз, чем объяснить ей, что ей не надо плакать из-за того куска дерьма…
Женщины, если бы мужчина не хотел, он бы с вами рядом не находился. Если он уже рядом, и он мужчина, а не тряпка, то от слов какого-то упыря или некой стервы он от вас не уйдёт. Скорее всего, отец посоветовал Гарри зайти в атаку в лоб, не ждать, пока Джинни решит заговорить, а начать разговор первым, не боясь лишний раз —
то есть лишний миллионный раз —
сказать ей, как она ему важна.
Поттер выслушал отца, кивнул, поблагодарил, он это сделал очень искренне: такие эмоции у него точно не из-за повторной диагностики руки. Дальше мы все разошлись по нашим комнатам. Мне сейчас ещё надо аккуратно узнать у Гермионы, чем она обеспокоена. Она будто на иголках.
Когда мы с ней остались наедине в нашей гостиной, она села мне на колени, стала массировать голову, обнимала, а потом сказала:
— Драко, идём полежим в ванной? М-м?
Мерлин, о чем она говорила с мамой? Гермиона ведет себя слегка взволнованно.
— Милая, поделишься тем, что тебя так волнует?
— Да, идём. —
Она повернулась ко мне спиной, чтобы я расстегнул её платье. На ней очень красивое бельё.
— Идём,
— с себя я снял одежду магией.
Сегодня мы легли по-другому: обычно она на мне сидела, а сейчас я лежу, используя грудь Гермионы как подушку. Гермиона сама решила начать разговор:
— Твоя мама поделилась воспоминаниями о своей молодости, потом о войне. Драко, я не буду тебе пересказывать всё, просто скажу, что до меня после её рассказа дошло, что нет смысла держать тебя на расстоянии, не подпускать ближе к себе, я… —
Она замолчала на секунду, — я просто боялась, что эта наша сказка может закончиться, а я, если привыкну, то потом буду сильно страдать. —
О, Мерлин, милая! — Но я теперь поняла, что она не закончится. Ни ты, ни я не позволим этому случиться.
— Никогда, —
я повернулся и поцеловал её.
— Я люблю тебя, —
Мерлин, когда она это говорит, я теряю голову.
— Я люблю тебя ещё больше, —
я целую её в лоб, носик, в губы.
О чём она так думает? Она волнуется? Она всю дорогу от ванны до кровати едва не дрожала!
— Драко, —
я сел перед ней на колени около кровати, — Драко, мне твоя мама рассказала о том, когда именно Омамори признали во мне хозяйку, —
Мерлин…
— Милая, если бы я мог, я бы лёг вместо тебя, —
Гермиона взяла меня обеими руками за голову и притянула к себе для поцелуя.
— Драко, —
Гермиона положила мои руки себе на талию, — как насчёт того, чтобы открыть один из подарков прямо сейчас?
— Милая? —
о чём она?
— Драко, —
она тянет меня на кровать к себе, целует, обнимает бёдрами за талию. О, Мерлин!
— Милая, нет, стой, —
так нельзя! — Стой, я не хочу, чтобы ты делала это на эмоциях от браслета, —
она облегченно выдохнула.
Она что, подумала, что я её не хочу?
— Драко, —
она улыбнулась, — я ещё утром об этом подумала, —
та-ак, — а знание о браслете избавило меня от долгих раздумий. Драко, возьми меня, возьми меня по-настоящему, давай, любимый, —
она поцеловала меня, прижалась всем телом.
— Милая, ты уверена? Я могу и подождать, —
я не хочу её торопить.
— Уверена, —
Гермиона прижимает моё лицо к своей шее.
Так, стоп, браслет!
— Тогда секунду, —
надо его надеть…
— Драко? —
милая, сейчас!
Я быстро сбегал за браслетом, что оставил тогда в ящике стола, и вернулся к Гермионе.
— Не переживай, этот браслет — гарант моих самых благих намерений к тебе, он снимется только после свадьбы, а также он обладает контрацептивными свойствами. Нам сейчас рановато детей делать.
Я опустился к её лодыжке и надел браслет, тот будто сросся, приварился в месте, где была застёжка. Да, всё, как отец и говорил.
— Хорошо. Теперь можно? —
Она улыбается, опять обнимает меня.
— Да, теперь можно. Но, наше условие остается. Гермиона, милая моя, любимая, одно твое «нет», и я остановлюсь, что бы я ни делал. Хорошо?
— Хорошо. Поцелуй меня. —
Как скажешь, милая.
Я хочу, чтобы она знала, как она мне важна. Я не стану просто рвать её плеву. Я хочу, чтобы она вспоминала это с улыбкой. Больно в любом случае будет, но так хотя бы морально будет хорошо.
Гермиона застонала подо мной от моих ласк, хотела взять за руки: ей важно чувствовать, что я рядом. Я сам иногда беру её ладони, чтобы показать ей, что всё в порядке.
— Милая, позволь, —
я подталкиваю её к центру кровати, — чтобы нам было удобнее.
— Конечно, —
она думает, я просто так сейчас в неё войду? Не-ет, так нельзя.
Ей очень понравилось, что я начал с оральных ласк. Сегодня я более нежен, чем обычно.
Надо сначала растянуть её одним пальцем, потом вводить второй.
Судя по количеству смазки, она очень хочет, чтобы всё случилось, она мне доверяет. Боялась бы, такого не было бы.
Мерлин, я ввел в неё второй палец, Гермиона даже дёрнулась. Ей так больно?
— Больно? —
Надо спросить, если да, то буду нежнее.
— Уже нет, будто растянулось и всё, —
о-ох, вроде действительно больше не больно, она даже поудобнее легла и снова расслабила бёдра.
— Если будет больно, скажи, —
после этого я вернулся языком к её клитору, параллельно растягивая её пальцами.
— Милый, я сейчас, —
да, я чувствую, давай, милая, — Драко! —
Милая, как же мне нравится слышать своё имя из твоих уст, когда ты так кончаешь!
Она потрясно выглядит, когда кончает. Я дождался, пока она восстановит дыхание, лёг рядом с ней, стал шептать на ухо, как сильно я её хочу. Мой член уже почти болит от такого долгого ожидания. Я не могу сдержаться, беру её руку и кладу на свой стояк, прося, чтобы она меня поласкала.
— Милая, как же я хочу войти в твою сладкую киску, —
как же она охренительно стонет!
— Давай, пожалуйста, Драко, я тоже хочу почувствовать тебя внутри, —
Мерлин, Драко, держись. Мы же хотим, чтобы Гермионе было хорошо?
— Сейчас, милая, сейчас.
Я целую ее, а потом ложусь на неё так, чтобы оказаться между её бедёр. Я своей рукой вожу головкой по её клитору, раздвигаю её половые губы, иногда спускаюсь ко входу. Это такие странные ощущения: я одновременно очень хочу в неё войти и очень боюсь причинить ей боль.
— Драко, пожалуйста!
Ох, Гермиона, я ведь сам тоже переживаю, что тебе будет больно…
— Милая, если что, просто скажи, не терпи, —
она кивает и тихо стонет, сама двигает киской, чтобы усилить давление моего члена на свой клитор.
— Драко, давай.
Я приставляю головку прямо ко входу, Гермиона крепче сжимает руки на моей талии, я ввожу член на пару сантиметров. Мерлин, это шикарно…
Я смотрю в её красивые глаза, в них только нежность, радость. Она действительно хочет меня. Я, не отрываясь от её глаз, вхожу наполовину…
— Милая, —
я сразу замер, когда увидел, что она нахмурилась и сжалась внутри, — сильно больно?
— Было буквально секунду, уже нет. Войди до конца, —
точно?
— Уверена? —
Мерлин, я еле дышу.
— Да, родной, давай, —
я вошёл до упора, какие же это неебические ощущения!
— Милая? —
Надо быть уверенным, что ей не больно.
— Драко, не больно, просто дискомфорт от непривычного растяжения. Ты далеко не маленький, —
о-ох, как же захотелось от этой её фразы толкнуться в неё.
— Хорошо, —
бля-ять, как же хорошо, — как же хорошо.
— Можно я сама сначала, —
я даже не дал ей договорить, просто перебил её поцелуем.
— Милая, можно, не спрашивай, я ничего не буду делать, пока ты не позволишь.
Я вижу на её лице счастье, она перевела свои руки мне на плечи, гладит, иногда сжимает.
Гермиона начала вращательные движения, и это так хорошо ощущалось, что я просто уткнулся лицом ей в шею и поцеловал. Я себя не помню от этих ощущений!
Может, Гермионе не так уж и больно, потому что у неё в целом болевой порог достаточно высокий? Она тогда браслет игнорировала, хотя там на запястье кожи не было… Вряд ли потеря девственности сильно больнее, чем отсутствие кожи на запястье.
Гермиона совсем чуть-чуть отстранилась, а потом опять прижалась своей киской к моему лобку. Блять, это невероятно хорошо.
— Драко, можешь потихоньку выходить и входить?
Милая, ты уверена?
Вроде да: она сама сейчас двигается на мне, и в её глазах только желание и счастье.
— Конечно, милая, как скажешь, —
я стал медленно выходить и заходить, при этом выбрав для начала маленькую амплитуду для движений.
— Драко, продолжай, выходи чуть больше! —
Блять, я сейчас кончу. Я остановился, перевёл дыхание и продолжил.
С того момента, как я в неё вошел не прошло и полминуты, но для меня прошло уже несколько!
— Так хорошо? —
Я действительно стал выходить больше.
— Да! —
Как она сладко поцеловала меня в губы! Я даже вошёл в неё чуть резче, чем планировал…
— Прости, —
Драко, держи себя в руках!
— Драко, делай так, мне понравилось, давай!
О-ох, я выхожу из неё на половину длины и резко толкаюсь обратно. Она гортанно вскрикнула и сжала меня ногами, будто подгоняя сделать это ещё раз.
— Драко! —
Я уже плохо осознаю происходящее, очень хочется прижать её к кровати и втрахать в неё, чтобы кончить… — Сильнее!
— Сильнее? —
Я делаю толчки более резкими, она застонала громче, но видно было, что это не то, чего она хотела.
— Plus profond!
(фр. «глубже», прим. автора) —
а-а, вот что!
Я стал выходить почти на всю длину, но размеренно, а не резко.
— Да! Так!
Вот, что у неё случается с выражением мыслей в подобные моменты: она просто путает слова в английском и французском! Вот и тогдашнее «сильнее» и «быстрее». Теперь всё понятно.
— Милая, я сейчас, —
еще бы от таких движений не кончить! Мерлин! Это же и мой первый раз!
— Драко, давай!
Она тоже на грани, я начинаю вбиваться в неё, Гермиона стонет громче, её мышцы сжимаются вокруг меня ещё сильнее…
— Милая, Гермиона!
Мерлин! Это охрененно! Я вплоть до последних ощущений своего оргазма вхожу и выхожу из её киски.
— Драко!
Я еле соображаю, из последних сил стою на руках, чтобы не лечь всем весом на Гермиону. Как же приятно в неё кончать… Мерлин! Она тоже кончает: её стенки так меня сжимают, это просто невероятно. Видимо, болевой порог у Гермионы реально высокий: по разговорам парней, у них девушки в первый раз не кончали.
Я собрался с силами, и, не выходя из неё, потянул её на себя, а сам лёг на спину.
— Драко, мне было так хорошо, —
она целует меня, прижимается всем телом, а я всё ещё чувствую, как её мышцы сжимают меня.
— Милая, Гермиона, это было охренительно.
У меня в голове ничем не замутнённое блаженство. Охренеть. Мерлин… Теперь ведь можно столько всего делать!
— Драко, спасибо. Ты был очень нежен. Я так боялась, наслушалась рассказов… Я ведь даже кончила! И не от того, что ты помог мне рукой, а от твоего члена, это было потрясающе! —
Это уточнение меня улыбнуло: Гермиона с таким счастьем говорит, что смогла кончить от моего члена.
Главное, что ей не было больно. Если бы она не смогла сразу кончать от таких ласк, то мы бы вместе шаг за шагом как-нибудь с этим справились. В принципе, мне не составило бы труда всегда ласкать её дополнительно, я не тот тип мужчин, которому важно только своё удовольствие. Её восторг для меня выше моего.
— Милая, —
я рассмеялся, а она уже продолжила:
— У нас ещё двадцать дней до Хогвартса. У тебя огромные комнаты. Здесь очень много горизонтальных поверхностей. Я хочу быть оттрахана минимум на десяти разных локациях до нашего отъезда, —
я засмеялся громче.
— Милая, комнаты у нас огромные. Оттрахаю, не переживай,
— я поцеловал её в лоб.
Она моя… Теперь совсем моя… Моя, больше ничья, только моя. Я не могу перестать обнимать её, гладить, говорить, как я её люблю… Ей понравилось, это очень хорошо. Я так переживал, что ей будет больно, что всё будет сложнее, а у неё даже крови-то особо не было: немного совсем. Очень хорошо. Но, может, лучше ещё кое-что сделать?
— Милая, давай я попрошу Триппи принести мазь, которая уберёт лишние последствия? Это был твой первый раз, а я достаточно сильно и размашисто в тебя входил, вдруг потом болеть будет? М-м? Давай?
Надо нанести мазь, я не хочу, чтобы ей потом было больно или дискомфортно.
— Такое тоже есть? —
Гермиона даже приподняла голову, чтобы посмотреть на меня.— Если ты думаешь, что это необходимо, давай. Я не видела раньше подобные мази.
— Да, давай, заодно посмотришь, —
мне всё же пришлось выйти из неё, потом я попросил Триппи принести мазь.
Едва я её открыл, Гермиона спросила:
— А что это за приятный запах? —
Да, если эту баночку где-то открыть, все будут знать, что у тебя в руках концентрат малины.
— Ты просто не можешь поверить, что это то самое растение, —
я поцеловал её в щёчку и сел между её ног.
— Это реально малина?! —
Милая так удивлена, ещё бы!
Это весьма экстравагантный вариант. Есть ещё с абрикосами, вишней… Да с чем угодно, если заказать.
— Да, малина, —
ответил я с улыбкой, а потом зачерпнул пальцами достаточно мази и ввёл в неё два пальца, всё ещё следя за её мимикой. Вдруг сейчас больно будет, мало ли…
Мерлин, Гермиона улеглась поудобнее, расставив бёдра шире. Я опять её захотел.
— Очень приятные ощущения! Она будто на секунду холодит, а потом греет!
Я чувствую, как ко мне возвращается эрекция.
— Да, хорошая мазь, она, кстати, съедобная, —
сказал я с улыбкой.
— Вкусная? —
Спросила Гермиона тоже улыбнувшись.
— Да, она и как смазка тоже может работать, —
ответил я, стараясь как можно лучше нанести мазь, распределяя её по всем стеночкам.
— Драко, можешь ввести ещё один? —
Милая? О, Мерлин! Мой член дёрнулся от её красных щёчек, — это так приятно, а после твоего члена всего лишь двух пальцев недостаточно…
Девочка моя, конечно, я все для тебя сделаю. Особенно за последнее уточнение про то, почему два пальца теперь недостаточно.
— Пожалуйста, —
она рвано выдохнула, когда я чуть сильнее двинул двумя в её киске.
— Как скажешь, милая, —
я ввёл третий, Гермиона ещё сильнее раздвинула передо мной бёдра, даже прогнулась чуть-чуть.
— Драко! Пожалуйста, я прошу, не останавливайся!
— Не остановлюсь, милая, давай, говори, как мне ласкать тебя.
Бля-ять, я чувствую, что её стенки уже сжимаются перед оргазмом. Я стараюсь сильнее давить на верхнюю стеночку: Гермиона, во-первых, сама периодически дёргает тазом так, чтобы давление туда было больше, и, во-вторых, она стонет постоянно, а на особо сильных толчках, направленных на эту стенку, на секунду замолкает, а потом стонет ещё громче.
— Драко! Да, ты очень правильно понял, да!
Она откинулась в подушки, взяла себя за соски. Как же я хочу в неё… Я уже сам себя ласкаю…
— Драко! —
Её киска стала издавать хлюпающие звуки.
Неужели она сейчас сможет кончить струйно? Ох, хоть бы, я очень хочу на это посмотреть!
— Гермиона, милая, не сдерживайся, хорошо? —
Она задержала дыхание, а потом очень громко застонала. Я уже чувствую, что по пальцам на ладонь собирается жидкость.
— Драко! —
Это единственное слово, которая она сейчас может нормально произнести.
Ох, милая, кончи, давай, кончи для меня…
— Милая, кончи для меня, давай, —
она после этих моих слов опёрлась на локти.
— Драко, делай так дальше, хорошо? —
Гермиона встала передо мной на колени, раздвинув бедра, крепко взявшись руками за мои плечи.
Милая, всё что угодно.
— Хорошо.
Наша поза сейчас позволяет её поцеловать, я не могу удержаться, а она отвечает с такой потрясной готовностью, бесстыдно стонет прямо в мой рот. Я делаю движения более резкими, по пальцам уже льётся на ладонь, она очень близко…
— Драко!
Она приподнимается на коленях, слезая с моих пальцев, её тело бьет мелкая дрожь, она стонет только на вдохах и выдохах, а так практически молчит. Но самое главное —
из её киски под ощутимым напором вышла хорошая струя жидкости. Глядя на это, я стал дрочить быстрее. Гермиона ещё переживает свой оргазм, я тоже уже на грани.
— Драко, войди в меня, так же будет приятнее кончить, милый, давай, твои пальцы достаточно меня растянули, —
Гермиона говорит это через секундные паузы между словами: её ещё не отпустил оргазм, а она печётся обо мне.
— Да, милая, я очень хочу войти в тебя, —
Мерлин, как она это сделала? Она в секунду приподнялась на коленках повыше и села на мой член.
— Давай, милый, —
я своё имя сейчас забуду!
— Милая, любимая, —
Мерлин, она так насаживаетсся на меня, у меня даже перед глазами всё слегка плывёт.
Гермиона вцепилась мне в волосы, её ещё потряхивает от того оргазма, я уложил её на спину и стал входить в её потрясную киску. Я сейчас кончу…
Только я об этом подумал, Гермиона с такой силой провела ноготочками по моей спине, там сейчас не пять-семь полос, там все десять, но, как ни странно, это только усилило мои ощущения!
Я кончил в неё после того, как она испытала четвёртый за сегодня оргазм.
— Ложись на меня, ложись, —
она тянет меня за шею на себя, а я не в том состоянии, чтобы препятствовать. — Драко, это было… Я не знаю подходящего слова ни на английском, ни на французском…
Гермиона обнимает меня ногами, гладит руками по спине. Она невербально и без палочки сейчас залечивает царапины на спине?! Ого, у волшебниц магия под таким контролем после оргазма, только если он был очень и очень ярким!
— Мой мозг будто отключился, это было сплошное удовольствие, я… Драко, это было неебически охуительно хорошо.
Я, честно сказать, удивился выбору слов, но должен признаться, мне он очень понравился. Я даже нашел силы оторваться от её шеи и поцеловать её прекрасный ротик, из которого только что вышли такие потрясные слова.
— Я рад, —
у меня реально сел голос? — Я думаю, что смогу довести тебя до состояния, когда ты опять скажешь «неебически» и «охуительно», своим членом тоже: думаю, я понял, что нужно делать.
— Тебе понравилось? —
Она ещё спрашивает?
— Милая, это… Я во всех языках, которые я знаю, не могу найти подходящее слово… Но, если выражаться откровенно, то эпитеты «неебически», «охуительно» и «охуеть как охуительно» отражают мои эмоции наилучшим образом.
Бля-ять, как она сжала свои мышцы… Стойте-ка, её заводит мой мат?
— Милая, тебе нравится, когда я матерюсь? —
Она закусила губу. Да, ей нравится. — О-ох, милая, почему я раньше этого не понял? Я знал, что тебе нравятся грязные слова, но даже так, —
я стал целовать её за ушком, потом перешёл на губы, вернулся к шее.
— Драко, мне нравится, когда ты говоришь грязные вещи, когда материшься. Я в такие моменты чувствую себя особенно хорошо, потому что понимаю, что я заставила тебя потерять контроль. Ты ведь редко произносишь подобное…
Милая, да, в такие моменты я именно теряю контроль над собой, ты всё правильно поняла. Я после первого такого раза запереживал, что тебе не понравится или ты оскорбишься, а ты оказалась очень горячей и отзывчивой.
— Мне нравится, когда контроль над ситуацией и надо мной у тебя, а контроль над собой ты теряешь. Я получаю удовольствие от этого.
— Моя милая, —
я стал целовать её шею, она всегда млеет от таких ласк.
Я решил, что пора избавить Гермиону от моего веса, лёг на спину рядом с ней, но не успел я её прижать к себе покрепче, как она сама вжалась в меня, перекинула через меня ногу и устроила голову на моей груди. Она хочет что-то сказать, я вижу это по её глазам. Интересно, что она хочет? Видно, что она собирает храбрость для этих слов…
— Драко, я очень даже не против того, чтобы ты демонстрировал силу в постели, —
ого, такого я даже предвидеть не мог.
У меня сердце удар пропустило: она мне настолько доверяет.
— Милая, скажи, чего ты хочешь конкретнее, чтобы я знал, чем мне ограничивать эту силу, —
я погладил её большим пальцем по щеке.
— Я не за совсем уж БДСМ-ные вещи… Не, это не для меня… —
Я улыбнулся этой её фразе.
— А чего ты хочешь? —
Слава Мерлину, что не БДСМ. Это и не для меня.
— Мне нравится ощущать… —
Гермиона замолчала на секунду, подбирая слова, — видеть твои мышцы в работе, когда ты напрягаешь руки, спину, пресс, я чувствую, что хочу тебя.
М-м, да, я заметил это. Ты всегда очень сосредоточенно наблюдаешь за мной, когда я что-то делаю.
— Я бы хотела, чтобы ты без волнений за то, что мне больно, мне не понравится, мне ещё что-то там, брал меня так, как ты этого хочешь. Прижимай меня к себе, к кровати, к чему-угодно.
Да, это определённо подарок на Рождество. Уже второй: первым и самым охуительным был наш первый раз, а это уже очень охуительные бонусы.
— Хочешь меня на коленях перед собой, просто поставь меня: я знаю, тебе не будет сложно за секунду спустить меня с кровати или просто опустить, если я стою.
Гермиона прикусила нижнюю губу, я привстал на локте и жёстко её поцеловал, прикусив зубами эту самую нижнюю губу. Милая тихо застонала прямо мне в рот, охренительные ощущения.
— Да, вот это тоже мне нравится. —
Я вижу это по её горящим глазам. — Подводя итог, хочу сказать следующее: если я приду и сяду на твой рабочий стол с раздвинутыми ногами прямо перед твоим лицом, я получу двойное удовольствие, если ты поставишь меня к себе задом, заставишь закинуть одну ногу на стол, одним грубым толчком войдёшь в меня на всю длину, при этом одной рукой прижимая меня к себе за талию, а другой рукой держа меня в почти вертикальном положении за горло, а на ухо при этом говоря, какая я грязная сучка. Я получу ещё большее удовольствие, если ты ощутимо шлёпнешь меня по попке.
Обалденный план, надо попробовать.
— Я могу сам тебя отнести к своему рабочему столу и трахнуть в такой позе как последнюю шлюшку, не дожидаясь, пока ты сама сядешь передо мной с раздвинутыми ногами?
Да, её возбудило замечание про шлюшку. Ох, моя девочка!
— Я знала, что ты поймёшь, чего я хочу,
— она легонько куснула мой сосок. Ах ты моя маленькая, ну ничего, я оттрахаю тебя во всех возможных позах.
— Я люблю тебя. —
Я не могу не сказать этого сейчас.
— Я тоже очень сильно тебя люблю, —
она подвинулась поближе к моему лицу, стала гладить своей рукой мои волосы, большим пальцем очертила брови, глаза, нос, скулы, губы, подбородок.
Мерлин, она так на меня смотрит, она действительно имеет ввиду то самое, когда говорит, что любит меня. Я клянусь, что всегда буду рядом с ней, до последнего своего вздоха я буду её любить, оберегать, защищать, радовать, я буду с ней всегда.
— Милая, откуда слёзы? —
Я с улыбкой стираю их с её лица.
— Прости, я как-то слишком растрогалась. У тебя в глазах была такая нежность. —
Она взяла мои руки за запястья, поцеловала в центр ладоней, приложила их к своему лицу, выдохнула, — Драко, я тоже всегда буду рядом. Ты, только ты, для меня больше никого нет и не будет. Я хочу, чтобы ты знал, что я не пугливая девочка, я готова стоять рядом с тобой всегда. Я обещаю, что буду делиться своими проблемами и переживаниями, но хочу, чтобы и ты делился своими. Я рядом, хорошо?
— Хорошо. Я очень ценю это. Спасибо. —
Мерлин, у меня у самого глаза защипало. Пришлось прочистить горло, прежде чем ответить. — Гермиона, я очень тебя люблю, —
я сильнее сжал её в руках.
Это моя женщина. Я ни за что не соглашусь её потерять, я зубами вырву любой шанс быть с ней и дальше. Я хочу от неё детей. Я уверен, что она будет самой лучшей матерью. Я уверен, что Гермиона действительно всегда будет рядом со мной и нашими детьми, что бы ни произошло. То, что она сама мне только что сказала, только подтвердило мою уверенность.
***
Разговор Люциуса и Гарри от лица Гарри.
— Люциус, это всё ведь не из-за руки?
— Я чувствую, что это не просто так…
— Да, Гарри. Я хотел дать тебе один совет… —
Он устало вздохнул, — не подумай, что я лезу к тебе. Нет. Дело твоё, как поступать в итоге… —
Люциус бесцельно поводил палочкой по воздуху над моей рукой, — поговори с Джинни напрямую, в лоб. Она сама никогда не начнёт, будет переживать, а может даже, и плакать в одиночестве, скрывая свои переживания от тебя. Начни разговор сам, скажи ей, как ты её любишь, скажи, выдели, что для тебя самое главное, что она с тобой. То, что Рональд ляпнул по своей непомерной глупости, то, что он ляпнул и, скорее всего, уже забыл, Джинни просто так не забудет.
Я, честно сказать, рад, что он решил со мной поговорить. Его советы в делах сердечных я послушаю с удовольствием: Нарцисса каждый день светится изнутри, как он этого добился?
— Люциус, я даже не понимаю, что я вижу в её глазах. Она смотрит на меня так отстранённо.
— Гарри, это не отстраненность,
— он совсем чуть-чуть улыбнулся, — это стыд.
— Мерлин! Я что, совсем ее не понимаю? — Гарри, я вижу, о чём ты думаешь. Нет, пока нет, но со временем, если вы оба будете прислушиваться друг к другу, сможете читать друг друга по глазам, как я и Нарцисса. Счастье никогда не достаётся легко, одной любви недостаточно: вы должны работать над своими отношениями. Эта работа не закончится никогда, но, поверь, то, к каким результатам она будет приводить с каждым завершённым этапом, будет стоить того. Научитесь говорить друг с другом. Умение прощать, забывать, принимать какие-то мелочи — это всё очень хорошо, но этого недостаточно.
— Люциус, а что мне сказать? Я… Я умею хорошо, чётко и по делу отвечать на хамство и оскорбления, а в этом деле я двух слов рядом в предложении не могу уместить,
— если я начну мямлить…
— Гарри, скажи то, что ты чувствуешь. Сосредоточься не на том, какой Рональд идиот, а на том, что ты чувствуешь по отношению к ней, на том, сколько она для тебя значит. В этом суть: оценивайте друг друга сами, не обращайте внимания на остальных. Они никогда ничего хорошего не скажут. Вы должны быть уверены друг в друге, если этого не будет, то всё остальное бессмысленно.
— Спасибо. Люциус, спасибо, действительно спасибо. Я понял, что я ей скажу,
— как только будем в нашей комнате, я сразу начну. Я точно знаю, что сказать!
— Всегда пожалуйста, Гарри, —
Люциус одобрительно кивнул и улыбнулся. — Иди, Джинни ждёт тебя, —
он похлопал меня по плечу и пошёл к Нарциссе.
