Спутники

Когда Марина окликнула пациента в окровавленной рубашке, она просто хотела помочь. И уж никак не ожидала, что тот кинется на нее со скальпелем в руках. Нарочинской ли было не знать, как легко смертен человек... Но испугалась она несколькими секундами позже — когда ее оттолкнул Брагин, а за спиной пронзительно заверещала Михалева. «В ноты не попадает», — отрешенно подумала Марина, как в тумане наблюдая, что сначала психа пытается скрутить один Олег, а потом еще и полицейские подключаются. Женщина понимала, что надо что-то делать, но мир вокруг будто стал двигаться гораздо стремительнее, чем она сама. Оставалось только стоять, беспомощно моргая. Начала приходить в себя только тогда, когда Брагин снова оказался рядом и стал ощупывать ее на предмет повреждений: — Цела? — То, что вокруг были люди, Олега не волновало. А вот сливающаяся с собственный халатом Нарочинская — очень даже. — Марина! — громко позвал он, не получив никакой реакции. — Я в порядке, — наконец, отозвалась она. — А ты? Хирург резко помотал головой из стороны в сторону, прогоняя дурные мысли, и уставился на Нарочинскую тяжелым взглядом: — Никогда так больше не делай, поняла меня?! — почти зарычал. — Дура! — Сам дурак, — заторможенность куда-то испарилась, поэтому не огрызнуться нейрохирург не могла. — Да я сам тебя прибью лучше, чем так, — постепенно успокаиваясь, пообещал Брагин. — Очередь займи. Они могли бы еще долго пререкаться, если бы не услышали голос Зименской. Главврач зашла с улицы в компании какой-то светловолосой женщины лет пятидесяти. — Что случилось? — подчиненные ей не ответили, поэтому Вера Георгиевна обратилась к полицейским. А Михалева, доселе застывшая Пизанской башней — сначала с сиреной, потом без, наконец-то вспомнила о своих прямых обязанностях: — Олежек! — от ее голоса сморщились не только Брагин и Нарочинская, но и ко всему привыкшая Дубровская. — Тебе надо успокоиться, — медсестра схватила мужчину за руку. — Пойдем, чай попьем? Брагин, едва пришедший в себя, снова начал злиться: — Сама пей свой чай, — процедил он и, вырвавшись из медсестринской хватки, двинулся куда-то прочь. Лена истерично глянула на Нарочинскую. Но на Марину такие вещи давно не действовали. Тем более в исполнении бывшей подруги, которую она читала насквозь. — Ты еще в волосы мне вцепись, — непроницаемым тоном предложила нейрохирург. — Тогда не только Брагина отпугнешь, но и работу потеряешь, — сообщила вкрадчиво и повернулась к Дубровской, которая впервые в жизни не знала, как прокомментировать произошедшее. — Нин, есть обезбол? Голова раскалывается.

***

Уже позже, когда две блондинки решили проветриться, Дубровская не выдержала: — Мариин, — многозначительно протянула она, пытаясь понять, на какой кобыле лучше подъехать к скрытной как Штирлиц коллеге. — А можно вопрос? Нарочинская усмехнулась: — Нельзя, — она посмотрела на недовольно вытянувшееся лицо приятельницы и уточнила. — Я и без вопроса отвечу, он на лбу у тебя написан, — поймала почти исследовательский взгляд и фыркнула. Нине бы в актрисы с такой мимикой. Или в клоунессы. Как, в общем-то, и Брагину. Не то чтобы Марине сильно хотелось обсуждать свою личную жизнь, но Дубровская, кажется, была единственным человеком, с которым этот разговор в принципе был возможен. — Ну?.. — не выдержала затянувшейся паузы Нина. — Ты будто цену себе набиваешь, ей-богу! Марина резко остановилась и пожала плечами: — Да нет, — регистратор, глядя на нее, тоже остановилась. — Я просто поняла, что не знаю, что тебе сказать, — нейрохирург скривила губы и решила. — Давай лучше свой вопрос. Нина того и ждала: — Вы вместе, что ль, с Михалычем? Нарочинская отрицательно качнула головой, и Дубровская продолжила: — А были? — Спали какое-то время, — будничным тоном сообщила Марина. — А что потом? — На горизонте замаячили сырники. Регистратор закрыла лицо рукой. Она, конечно, подозревала, что Брагин «знаком» с этой женщиной, но не ожидала, что все так запущенно: — Ой, Михалыч, ну дурак, а. Его ж от Ленки воротит. Еще и тебя оттолкнул. — Ну, я тоже его оттолкнула, — уточнила Марина, не вдаваясь в подробности. — Так что мы квиты. Но это неважно теперь. Нина хмыкнула: — То-то его плющит и таращит. Нейрохирург не ответила, поэтому Дубровская смерила ее внимательным и в меру сочувствующим взглядом: — Ты сама-то что думаешь сейчас? — Честно? Не знаю, — Нарочинская пожала плечами. — Я вообще давно хочу просто спокойствия, а то у меня последние годы хроническая нервотрепка без ремиссии. И Брагин здесь ни при чем. Почти. Дубровская хохотнула: — Ну, за спокойствием ты явно не по адресу пошла работать. Марина улыбнулась: — Да ну тебя… Только это, Нин, никому ни слова, да?