Scarlet Blue

— Ты выглядишь лучше или мне кажется? — нежно поприветствовал его Минги в начале недели. Хонджун, скептически настроенный, сел рядом с ним на скамейку для пикника, лишь приподняв бровь в ответ. — Окей, я согласен с ним, в этом что-то есть, — поспешно добавил Юнхо, растянувшись через стол с другой стороны от Минги, чтобы его голос мог дойти до друга. — Наверное, красная краска, мне следовало сделать это раньше. — Это правда, тебе идет, — поддержал его Сонхва, отодвигая сумку, чтобы позволить ему сесть рядом с собой. Хонджун тихо поблагодарил его и за место, и за комплимент, а также за сэндвич, который он ему вручил. Сонхва приобрел привычку всегда держать еду в своей сумке, даже несмотря на то, что его нервозность и ОКР заставляли его постоянно проверять, не выпала ли мельчайшая крошка из дюжины слоев алюминиевой фольги и целлофана, обернутых вокруг хлеба. Этот парадокс иногда делал его невыносимым: ему приходилось останавливаться каждые несколько метров, чтобы открыть сумку и убедиться в непроницаемости своей обертки. Рядом с ним стоял Ёсан, который затем вздыхал и отпускал руку, чтобы достать свой антибактериальный гель, и передать ему без единого слова. Сонхва не позволил бы ему убрать руку после прикосновения к обертке с едой, и, таким образом, их нескончаемый ритуал систематически вызывал хныканье Минги. Хныканье Минги приводило к нервозности Юнхо, его мозг больше не мог сосредоточиться ни на чем; и, в конце концов, нервозность Юнхо заставила Сана (который не мог справиться с напряжением) бежать в его класс. Сам того не замечая, Хонджун сделал их группу более стабильной: он снимал наушники, осторожно хватал Сана за руку, чтобы удержать его, и бросал несколько едких слов Минги, чтобы отвлечь его внимание. Сначала он пытался понять, почему Ёсан просто не носит еду Сонхва в своей сумке, когда они уходили вместе по утрам, учитывая, что по какой-то неизвестной причине у него были только клочок бумаги и ручка. Только повернувшись, это слишком тяжело вместо ответа, как будто он был очевиден. Хонджун отказался от идеи изменить их привычки, желая лучше найти свое место в них. Вместо того, чтобы испытывать стресс и раздражаться, он почувствовал себя тронутым заботой Сонхва о том, чтобы шестерым мальчикам всегда было чем подкрепиться, несмотря на его ОКР в отношении чистоты и его гермафобию. Первые несколько раз после тренировок это были в основном энергетические напитки, но поскольку Хонджун начал проводить с ними всё больше и больше времени, Сонхва начал давать ему дополнительные бутерброды в обеденное время или горячие блюда, когда они встречались на выходе из кинотеатра. Было не менее странно видеть, как он взаимодействует с Ёсаном, учитывая, что оба ученика были абсолютные противоположности. Ёсан обычно был раздражительным, игнорировал всех, кого не знал, и мало говорил, но указывал на недостатки других людей. Вам нужно было провести с ним некоторое время, чтобы понять и принять тот факт, что это был вопрос глубокой и хронической неуверенности, которая всегда заставляла его говорить только о плохих вещах. Он сосредоточивался на проблемах, требующих решения, а когда их не было, он ходил кругами, кусая ногти, убежденный, что не видит какой-то скрытой опасности. Любовь, которую он испытывал к своим друзьям, не была слишком очевидной. И Хонджун узнал от Сана, что они поняли, что Ёсан заботится о них, только после огромной битвы. Минги, Юнхо и Сан в один день устали от того, насколько токсичным было его отношение, и по взаимному согласию решили провести некоторое время в одиночестве, предоставив Сонхва объяснить Ёсану, до какой степени он всех огорчает. Выяснилось, что юноша полностью перестал приходить на занятия, отключил телефон, что доставляло Минги нескончаемое чувство вины в течение нескольких дней. Сонхва в конечном итоге схватил быка за рога, почти буквально, потому что он схватил Ёсана за руку и потащил его к входной двери, где его с ужасом ждали трое других мальчиков. Это противостояние было - по словам Сана - печальным и жалким, но тем не менее полезным для них. Ёсан расплакался в первый и последний раз в истории их дружбы, впадая в паническую атаку, когда столкнулся с проблемой, для которой не мог найти решения. Хонджун не знал подробностей о противостоянии как таковом, но он заметил, что - несмотря на его упрямство, когда дело доходило до отказа нести чего-либо, - в его сумке всегда были дезинфицирующее средство для рук Сонхва, мяч для снятия стресса для Юнхо, небольшой брелок с медведем Рилаккума, подаренный Саном. И, наконец, в карманах его куртки всегда можно было найти бумажную салфетку для Минги. «Минги часто болеет?» «Нет, не совсем, но он затыкает им рот, когда надоедает». *вздох* — Сан, ты в порядке? - спросил Хонджун, увидев, что Сан дуется, выбирая что-то похожее на салат из пасты, в котором он мог различить чернику, чеддер и горох; что-то, что мог съесть только Сан. — Не беспокойся. Сегодня утром он не сказал ни слова, — предупредил его Ёсан, — И он не хочет говорить нам, что не так. — А, я заметил, неприятный шум пропал, — усмехнулся Юнхо, прежде чем наклониться в сторону, чтобы избежать алюминиевого шарика, который Сонхва бросил в него. В самом деле, Сан, не открывая рта, обиженно взглянул на Хонджуна и снова начал играть вилкой, сортируя еду по цвету. «Стоило смешать так много грубых разных вещей, чтобы потом их рассортировать», — отметил Минги. Решив, что настаивать на этом бесполезно, Хонджун открыл свой обед и едва сдержался, чтобы не броситься на Сонхва и с благодарностью поплакать ему на плече, когда обнаружил, что тот приготовил сыра в два раза больше обычного. Он только-только откусил сэндвич, и Минги встал, делая большие жесты кому-то недалеко. — ЧОНХО! Он чуть выплюнул свой обед. — Что, черт возьми, ты делаешь? Юнхо снова захихикал, и Хонджун пододвинулся ближе, чтобы бросить сумку ему в лицо. — У нас было время поговорить после последней тренировки, — ответил Минги, подмигнув - слишком напряженно, по мнению своего друга. — Когда ты ушел, он выглядел потерянным, оставленный совсем один, когда вышел из раздевалки, — добавил Ёсан, — Даже его друг не стал его ждать. А ты знаешь Минги. — О, я знаю, — явная угроза смерти блеснула в больших черных кофейных глазах Хонджуна. — Ты поблагодаришь меня позже, ты все еще должен мне выпивку. — Умри, — ответил Хонджун со всей честностью, в то время как Юнхо подавился смехом, а Ёсан отклонился назад, чтобы избежать брызг апельсинового сока. Когда он снова поднял глаза, Чонхо застенчиво стоял в метре от него, наблюдая, как Минги энергично похлопывает по скамейке рядом с ним, не осмеливаясь подчиниться. Наполовину спрятавшись за его спиной, появился мальчик поменьше - наконец, кто-то размером с Хонджуна, довольно подумал последний. Он не улыбался, но его глаза расширились от любопытства, прежде чем он сморщил нос, увидев содержание обеда Сана - Хонджун сдержал приступ смеха, который грозил сорваться с его губ. Чонхо заметил очевидную неловкость своего друга и воспользовался этим, чтобы сломать лед, решив сесть: — Это мой лучший друг, У- — Уён, — внезапно прервал его Сан, — Он Уён. Привет, Уён. Он не мог помочь себе, как будто независимо от того, сколько силы воли он вкладывал в сдерживание себя, его рот мог говорить сам за себя, без его согласия. Честно говоря, никто бы не удивится, узнав, что это действительно так. Предоставив остальным мальчикам смотреть на ошеломленного Сана, Хонджун скользнул взглядом по указанному Уёну, чьи глаза были выпучены, как будто он испугался того, что вылетит изо рта Сана в следующий раз. Его внешность резко контрастировала с Чонхо, скромно одетого в джинсы и рубашку в белую и бледно-голубую полоску. Хонджун яростно сдерживал себя от того, что пастельные тона так невероятно подчеркивали золотой цвет лица юного пловца. На Уёне был довольно демонстративный макияж: черные и серебряные тени для век подчеркивали форму его широко раскрытых глаз, одежда, вероятно, не порвалась из-за чрезмерного использования, впечатляющее количество колец в его ушах, и вы могли заметить разноцветные пятна на его руках. Было похоже, что только совместное детство могло объяснить дружбу двух мальчиков. — Ты знаешь его, Сан? — мягко попробовал Сонхва, в то время как Юнхо снова отвлекся от этого разговора, рывшись в кармане Ёсана, чтобы найти мяч-антистресс, который он оставлял для него. Но это было пустой тратой дыхания, юноша немедленно замолчал и полностью сосредоточился на сортировке еды, которую он еще не успел откусить. Уён отвернулся от Сана, ничего не возражая, хотя Чонхо ждал, пока он отреагирует, очевидно, не зная ничего больше, чем они все. Зная, что он, вероятно, ходит по краю, Хонджун быстро отреагировал и жестоко толкнул Юнхо бедром, чтобы тот освободил место на скамейке. — Садитесь с нами. Мы не собираемся проводить день стоя здесь как идиоты. — Мы могли бы провести день, стоя на месте, — сообщил Ёсан, — другое дело, если ты выглядишь идиотом. — Приятно познакомиться, Уён, это Ёсан, — Сонхва драматично взмахнул рукой, а затем представил остальных мальчиков. Чонхо слегка кивал каждому новому лицу, прежде чем подражая Сану: — А он Хонджун. Привет, Хонджун. Сонхва не обиделся на то, что его прервали, вместо этого на его привлекательном лице было почти материнское выражение. — Привет, — прошептал названный человек, не в силах удержать то, что его щеки начали краснеть. Вскоре после этого, он поблагодарил Юнхо за то, что тот снова порылся в кармане Ёсана в поисках бумажной салфетки и заткнул ее в рот Минги, чтобы сдержать его свист. — Спасибо за место, — робко сказал Уён, и его лицо, наконец, озарилось легкой улыбкой. Чонхо сел рядом с Хонджуном, намеренно позволив их бедрам соприкоснуться. — Чуваки, нет, что-то не так, вам нужно поменяться местами. Весь стол одновременно заинтригованно повернулся к Минги, который энергично протирал глаза бумажной салфеткой Ёсана. — Хонджун и Юнхо, вы похожи на старые картонные 3D-очки. Поменяйтесь местами, глаза болят. Красный и синий, правда, это неправильно. Оба мальчика посмотрели друг на друга, как на двух героев мультфильмов, прежде чем разразиться смехом из-за детского хныканья Минги. — Если ты хотел сесть рядом с Юнхо, то мог бы просто спросить, мы все знаем, что он не откажется от тебя, — трезво заявил Сан, вызывая румянец на щеках Юнхо, красный, как волосы его алого друга; румянец, отвлекший их внимание от Сана, который снова открыл рот. — Он не ошибся, эта комбинация не так хороша, — заметил Ёсан, прежде чем откусить свой бутерброд, его парень сразу хихикнул в плечо. Хонджун не смог устоять перед желанием встретиться взглядом с Чонхо, сверкающим и веселым, уже прикованным к нему несколько секунд назад. И так, чтобы остальные ничего не заметили - кроме, может быть, Уёна, который бросил на Хонджуна любопытный взгляд - они лукаво засмеялись себе под руку.

* * *

Однажды они снова встретились в кинотеатре, где работал Хонджун, после ночного просмотра малоизвестного итальянского художественного фильма. Чонхо предупредил его, что зайдет, поэтому рубиноволосый мальчик смог убрать комнаты, в которые он был назначен, в два раза быстрее, прежде чем уйти на перекур, чтобы проскользнуть в зал, где показывали последний фильм на сегодня. Он прокрался посреди фильма на сиденье рядом с Чонхо, узнав его пепельные волосы в задней части зала, чему способствовал приглушенный свет, исходящий от большого экрана. Не дав ему времени удобно сесть, пловец бросился к его губам с большей силой, чем их предыдущие поцелуи. Воодушевленный энтузиазмом, который, как догадался Хонджун, ожидал этого момента с тех пор, как они планировали встретиться снова. — Добрый вечер, — в конце концов, пробормотал Чонхо, не потрудившись разжать губы, и явно сдерживая облегченный вздох, когда Хонджун обхватил его круглое лицо костлявыми пальцами, чтобы уравновесить себя, и поцеловал его еще раз. Остаток ночи прошел именно так. Чонхо протянул руку, чтобы прижать к себе Хонджуна. Подбадриваемый темнотой, меньший, намекающе ведя своей ногой по бедру пловца, целовался более страстно, чем когда-либо, стараясь издать как можно меньше шума. Хонджун немедленно ускользнул, как только на экране появились финальные титры, давая понять Чонхо, чтобы он дождался его снаружи, пока он убирает зал - к счастью, почти пустой. Он позволил ему проводить его до дверей своей студии, изо всех сил пытаясь позволить другому уйти, не находя в себе смелости попросить его остаться; но он знал, что Чонхо понял. Он догадался об этом по нежности, проявленной в их прикосновениях, по тому, как он гладил его по спине, пока шёл рядом, не сгребая его в объятия; по прощальному поцелую, который он целомудренно оставил на щеке под глазом.

***

Теперь, когда он оснащен хронометром, более эффективным, чем его собственная память, его ноги по колено в воде. Хонджун восхищался, загипнотизированный; Чонхо двигался в своей стихии. В бирюзовой воде он почти различал золотые плавники. — Сколько? — Двадцать шесть и девятнадцать сантисекунд, — гордо ответил Хонджун, спонтанно взъерошивая волосы. В другое время он бы удивился со своего поведения. Чонхо наградил его улыбкой с закрытыми глазами, из-за которой он выглядел как котенок из какого-то аниме. — Время для баттерфляя? — Ты плаваешь, решать тебе. Хонджун схватил небольшой блокнот пловца, чтобы записать его время, когда другой снова ушел с брызгами. Его скорость всё еще впечатляла, несмотря на его выбор гребка, который был намного сложнее. Он чувствовал усталость, просто наблюдая, как он выпрыгивает из воды, чтобы нырнуть сразу после этого, хотя он не мог отрицать красоты зрелища. Но Хонджун не был уверен, что был полностью объективен. — Сколько? — Тридцать и пятьдесят четыре сантисекунды. Чонхо схватил свою бутылку с водой, чтобы полностью восушить ее, оставив Хонджуну время, чтобы задать вопрос, который мучил его в течение нескольких дней. — Зачем тебе нужен баттерфляй, если он более сложный и медленный, чем кроль? Удивленный пловец пожал плечами. — Это моя специальность. Я выгляжу медленнее, потому что, как и брасс, он на самом деле не предназначен для быстрого плавания, но хороших пловцов баттерфляем на моем уровне меньше. Это дает мне преимущество, и этому труднее всего научиться, поэтому, очевидно, это то, чему отец хотел, чтобы я научился. Теоретически я должен овладеть ими всеми, поскольку во время соревнований нам может потребоваться проплыть любым стилем. — На это приятно смотреть, — немного растерянно кивнул Хонджун. — Все соревнования отличаются по типам ударов. Есть забег брассом, плаванием на спине, баттерфляем, а затем забег на ваш выбор, который называется вольным стилем. Это тот момент, когда обычно полезно уметь плавать кролем. Быть быстрым легче. Даже во время командной эстафеты обязательно должен быть пловец баттерфляем. С губ Хонджуна незаметно сорвалось «оооо». Он не осмеливался продолжать задавать ему вопросы, слегка боясь показаться глупым. Но с Чонхо всё казалось очевидным. Его лицо озарила детская улыбка, которая еще больше расплылась в его круглых щеках, он проскользнул между бедер Хонджуна, чтобы положить на них голову, как будто это уже стало привычкой, обвивая руками колени, чтобы прижаться к тазу. Интимность этого жеста была неоспоримой, хотя ни для кого из них не было ничего сексуального. Хонджун с радостью нырнул в черные омуты Чонхо, сияющие золотыми зрачками, точно так же, как он нырнул в бассейн, забыв, что его брюки полностью промокли. — Ты тоже, на тебя приятно смотреть. Голос Чонхо был не чем иным, как резким, но все же заставил Хонджуна икнуть от удивления. — Слава богу, я не в плавках, иначе ты бы этого не сказал, — пробормотал он, не особо задумываясь об этом. В его мозгу сразу же сформировались десятки зависаний, как только он понял, что у него нет ни мускулов, ни красивой загорелой кожи или высокого роста. Что его кожа была далеко не такой гладкой, как тело Чонхо, что у него были темные круги под глазами, уголки его губ опущены, он выглядел постоянно болезненно, и он начал ненавидеть то, как звучал его голос только сейчас. Чонхо убрал улыбку и крепче сжал поясницу. — Когда будешь готов показать мне, я повторю. Ты красивый. — Чонхо… Я- — Пойдем со мной , — прервал его последний со странно решительным лицом. — Что ты имеешь в виду, пойдем с тобой... Хонджун заметил дьявольскую ухмылку пловца только тогда, когда было уже слишком поздно. Правая рука Чонхо скользнула под его задницу, чтобы осторожно поднять его, но таким образом, чтобы он не смог освободиться от хватки; Чонхо поддерживал себя другой рукой, чтобы оттолкнуть их от края бассейна, и прежде, чем Хонджун успел даже крикнуть, он нырнул в теплую воду. — ЧОНХО, ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ? Плавный смех пловца достиг его ушей, пока он цеплялся за него, как за спасательный круг, беззастенчиво впиваясь ногтями в его золотистую кожу и обвивая ноги вокруг талии с силой, на которую он считал себя неспособным. Чонхо начал гладить его по спине, без сомнения, чтобы попытаться расслабить его, прежде чем позволить себе упасть спиной в воду. Он замахал ногами, чтобы вывести их к середине бассейна, Хонджун все еще держался за него, как будто он попал в разгар шторма, наполовину намокшие красные пряди волос спутались от его панического дыхания. — Чонхо, стой, это не смешно, я правда не умею плавать... — Но я умею, так что поверь мне, - сказал он ему, усиливая хватку за спину и вокруг бедер, как будто хотел, чтобы ему стало легче. — Я... — Держись за меня, если боишься утонуть. Я не допущу, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое. — Это... это то, что я делаю... Когда они приплыли в середину бассейна, Чонхо выпрямился, теперь парил в стоячем положении, его партнер в одежде все еще обнимал его, дрожа. — Хонджун? Он заставил его отодвинуть голову от шеи, чтобы посмотреть на него. Смущенный, тот, кто поменьше, опустил глаза, прежде чем более спокойно положить руки на плечи Чонхо, чтобы удержаться на поверхности. Его ноги также равились после того, как он понял, насколько сомнительным было положение, в котором они оказались, и молился, чтобы пловец не слишком заметил их близость. — Прости, — печально пробормотал он. Чонхо моргнул, его рот сморщился, а глаза округлились от удивления. — Почему ты сожалеешь, что испугался? Ерунда. Я единственный должен извиняться. Я не смог устоять. Он вынул руку из воды и взял Хонджуна за подбородок. — Я хотел показать тебе свой мир. Маленький рубин, наконец, поднял глаза, чтобы осмотреться. Ободренный силой, которую он чувствовал в руках Чонхо, которая помогала ему оставаться над поверхностью, он сосредоточился на новых ощущениях, которые захватили его. Легкость его ног, его живот, который он чувствовал более плоским, умиротворяющая прохлада воды на его коже и, более всего, шелк кожи Чонхо на его ладонях. Избавившись от края, земли и гравитации, они остались единственными, плавающими посреди этой синевы. — Если я не ошибаюсь, сегодня тренировки нет? — Ага, — ответил пловец, пожирая его глазами. Их поцелуй эхом разносился по бассейну, их дыхание остановилось у поверхности воды, когда Хонджун снова впился ногтями в кожу Чонхо, а тот запутал пальцы в его красных волосах. В одиночестве, застенчивость превратилась в далекое воспоминание, бесстыдный вздох, восхитительно вырвавшийся изо рта Чонхо, когда Хонджун пододвинулся ближе, чтобы полностью обнять его, его ноги обвились вокруг его бедер, на этот раз намеренно. Руки пловца были твердыми и жесткими, вероятно, из-за регулярных тренировок, но Хонджун обнаружил, что ему очень хотелось, чтобы его держали крепче. Он склонил голову в сторону, позволяя Чонхо прикусить тонкую кожу шеи губами, полностью поддавшись им. Громкий хлопок раздался от двери раздевалки, как будто кто-то открыл ее, бросившись на нее, что почти заставило их сердце остановиться. Хонджун рухнул на руки Чонхо, сделав глоток хлорированной воды. Сначала он заподозрил, что в расписании была ошибка, что это просто Минги чуть не разрушил дверь, прежде чем прыгнуть в воду, как обычно. Когда он собирался крикнуть ему, чтобы он потерялся, совершенно незнакомый ему голос яростно окрикнул Чонхо: — Какого хрена ты делаешь? Я жду на стоянке почти час! — Черт, — тихо выругался юноша, — Да, папа, я иду! Хонджун почувствовал, как его толкают вперед, Чонхо на полной скорости тащит его за руку к краю бассейна. Он помог ему ухватиться за плитку, чтобы подняться. Его промокшая одежда неприятно прилипала к коже, и сила тяжести ударила по его спине - холодный пот уже капал на нее - как мешок с камнями. По мере развития ситуации он сомневался, что вечер закончится хорошо. — Кто это, с такими нелепыми волосами? — агрессивно спросил отец Чонхо, когда он все ближе и ближе подходил к молодым людям. Хонджун подумал, что может уловить панику в голосе сына, когда он ответил отцу: — Он друг! Он просто поскользнулся и упал в воду. Я прыгнул за ним. Он помогает мне с временем, поскольку Тэмин на экзаменах. Мужчина остановился на половине пути, повернувшись к Хонджуну. Он чувствовал весь его гнев по отношению к нему, как будто он уже ударил его. Но Хонджун перестал заботиться об этом в тот момент, когда до него дошли слова, которые сказал Чонхо. Его сердце превратилось в наковальню, как якорь, который бросают, чтобы останавливать движение лодки. Ему пришлось так сильно стиснуть зубы, что он повредил челюсть, чтобы сдержать горящие слезы, которые угрожали политься из его глаз. Сказать, что он верил в это. — Если ты хочешь тренироваться без Тэмина, я буду следить за тобой, и все. Тебе не нужны друзья, и тебе особенно не нужно спасать его, если он достаточно глуп, чтобы прыгнуть в воду, если не умеет плавать. — Он не тупой, папа, перестань так говорить, не то чтобы он сделал это специально! Я иду. Я сейчас переоденусь, хорошо? Лицо мужчины исказилось в пренебрежительном выражении, которое обычно заставило бы Хонджуна застыть на месте, но он послал ему презрение назад вызывающим взглядом, которого у него не было бы, если бы он не чувствовал, что ему больше нечего терять. — Как будто недостаточно того, что ты покрасила волосы, как твой друг-неудачник, я должен сбрить тебе волосы. Пора быть более серьезным, Чонхо. — Пап, ты можешь позволить мне пойти и одеться, пожалуйста? — Чтобы эта фея, которую ты называешь своим другом, снова притворилась, что поскользнулась и упала в воду? — Не беспокойтесь обо мне, — глухо выплюнул Хонджун, — Я ухожу. Он наклонился, чтобы схватить огромное полотенце и обернуть его вокруг себя, как будто ткань могла защитить его от ледяного холода, который он ощущал каждой своей конечностью из-за отсутствия Чонхо. Он немного надеялся, что пловец заступится за него, удержит его, но это было не так, и ему нужно было сосредоточиться, чтобы идти прямо к выходу, не питая какой-то надежды. Ему не нужно было переодеваться, поэтому ему не пришлось заглядывать в раздевалку команды по плаванию. В его ушах так сильно гудело, что снова пересечь комплекс бассейнов было настоящим мучением. Когда, в конце концов, двери захлопнулась за ним, он позволил себе упасть на нее, как он сделал это с дверью своей квартиры. Он громко всхлипнул, его руки и плечи начали сильно трястись. Он неуверенно добрался до ближайшей скамейки, все еще растянувшись на полу, его полотенце служило единственным щитом. Он не знал, сколько времени он оставался в таком состоянии, плача, как маленький мальчик, неспособный встать и определенно бежать из здания, намереваясь никогда больше не ступать в него, даже во время тренировок своих друзей. Минута или целый день могли пройти без разницы. Хонджун был ошеломлен тем, что у него все еще хватило сил, чтобы вздрогнуть, когда он услышал сильный стук в дверь. — Хонджун, я могу войти? У него не было достаточно времени, чтобы заставить себя притвориться мертвым, чтобы Чонхо оставил его в покое. Он выглядел так, как будто собирался сделать это в любом случае, когда дверь открылась, чтобы впустить пловца, его глаза покраснели, а зубы скрипели. Он закрыл за собой дверь, не приближаясь к Хонджуну, и потер руками напряженное лицо. — Послушай, я... Получив внезапную энергию от внезапного инстинкта самосохранения, Хонджун вскочил на ноги и направился к выходу. — Нет, пожалуйста, подожди! И чья-то рука схватила его за руку. — Чонхо, не беспокойся. Я увидел достаточно, — хрипло произнес он, — Мы должны остановиться на этом, пока это не стало нелепым. Хорошо? Отпусти меня. — Нет, я ни за что не позволю тебе уйти вот так. — Тогда как ты хочешь меня отпустить? Потому что одно можно сказать наверняка, это произойдет, так что давай скорее, я отстаю в своем графике сна и потрачу время, чтобы наверстать упущенное. — Хонджун, посмотри на меня, пожалуйста. — Нет. Он упорно отводил глаза, прикованные к бежевой плитке на входе, в окружении шкафчиков и картонных коробок с плавательным оборудованием. Хватка Чонхо на его руке начала дрожать, как и его голос, когда он снова заговорил. — У меня мало времени. Он вернется снова, если я потрачу слишком много времени. — Поэтому я и говорю. Ты должен идти. — Нет. Мне нужно, чтобы ты понял. Если ты сможешь сказать мне, что можешь забыть обо мне, как только войдёшь в ту дверь, посмотрев мне в глаза, если ты сможешь заставить меня поверить, что всё это никогда не имело значения с тех пор, как мы встретились, я уйду прямо сейчас . Хонджун сумел поднять голову, казалось, спустя вечность, готовый высказать агрессивную ложь в лицо пловца, но, как только его глаза снова зашлянули в его, он почувствовал, как его губы тупо приоткрылись от слов, которые его рот никогда не произнесёт. Глаза Чонхо источали страх и честность, вину и отчаяние. Он отпустил руку, и никто из них не двинулся. — Я тоже не мог заставить тебя поверить в это. Потому что это неправда, Хонджун, я... с тех пор, как я впервые увидел тебя в буфете, с твоими рыжими волосами и большими потерянными глазами, с тех пор, как я понял, что ты дороже всего, что я когда-либо знал в моей жизни, я не могу выбросить тебя из головы, и я буду бороться за это. — Ах, правда? — Хонджун сумел цинично возразить. — Ты не понимаешь. Мой отец гомофоб, сексистс и очень жестокий человек. Если он поднимет на тебя руку, я не выдержу. Я буду защищать тебя, несмотря ни на что. Хонджун молчал, теперь полностью потерянный, позволяя Чонхо продолжить. — Но он мой отец, моя семья, это он платит за мою еду, и я до сих пор живу с ним. Если он решит выгнать меня, мне нечем помочь себе и нет возможности остаться здесь, в колледже, мои оценки ужасно плохие. Я потеряю всякую возможность плавать и соревноваться. Никто не может мне помочь. — Тебе не нужно оправдываться, если ты не хочешь уходить, Чонхо, — вздохнул Хонджун мягче — я понимаю такую ситуацию. Ты ставишь своё благополучие и жизнь превыше всего, и это нормально. Похоже, ты можешь сделать карьеру в плавании. — Нет, если это означает отказаться от тебя сейчас. Их взгляды снова встретились, они стояли, пристально глядя друг на друга. — Если университет будет уверен, что я смогу оказать много помощи, я сохраню свою стипендию. Я смогу попросить комнату в общежитии в кампусе в одиночку. Я тренируюсь с командой, со своим тренером - Тэмином - один, когда могу, и с тобой. Если я выиграю региональные соревнования, я свободен. Наступило мгновение молчания, несколько секунд, в течение которых Хонджун изо всех сил старался привести свои мысли в порядок. — Ты просишь меня подождать, пока ты выиграешь, сделать ставку, чтобы мы смогли потрахаться? — Нет! Я говорю тебе, что у меня никогда не было так много причин для борьбы, и что ты являешься их частью. Я... Послушай, я знаю, это звучит эгоистично, но... — Наверное, потому, что это так, Чонхо. У меня нет на это времени, чтобы мириться с сомнениями папиного мальчика, который... — Ты думаешь, я похож на папиного мальчика? — Вздохнул последний. Хонджун нахмурился. — Тэмин сейчас слишком занят, потому что он всего лишь подмастерье, а не настоящий тренер, потому что мой отец взял свою машину, чтобы намеренно сбить моего последнего тренера на парковке бассейна моей старшей школы, только потому, что его парень ждал его после моей тренировки. Вздохнув, красноволосый студент снова потряс головой. — Становится лучше. Ты хочешь, чтобы я рискнул оказаться в больнице, чтобы дождаться твоей победы в региональных соревнованиях? — Нет, Хонджун. Я хочу, чтобы ты остался в моей жизни, потому что я влюбился в тебя, но я обязательно скрою любой ценой, что мы собирались совершить грех похоти в этом гребаном бассейне перед моим отцом, потому что я умру, если с тобой что-нибудь случится. Я умру, если мой единственный способ защитить тебя - это все бросить. На этот раз они молчали дольше. Мокрые волосы Хонджуна перестали капать на пол. Чонхо печально фыркнул и застенчиво протянул ему пальцы. — Зачем ты это делаешь? — Что делаю? — Заставляешь меня надеяться. А что, если ты не пройдешь отбор? — Я посмотрю, когда мы туда доберемся. Мы уже говорили об этом с Уёном. Пока у меня есть шанс сделать так, чтобы все закончилось хорошо, я сделаю это. Я просто не хотел позволять тебе уйти прежде... прежде чем я смогу играть с тобой в открытую. — Как любезно с твоей стороны, — настала очередь Хонджуна фыркать. Он был вынужден спрятать глаза рукавом, когда они снова начали слезится. — Я не думал, что меня заставят сделать это таким образом. — Что тебя беспокоит? Что заставляет тебя думать, что я всё еще могу тебе доверять? Чонхо погладил его руку и слегка сжал, прежде чем опустить ее, чтобы по-настоящему взглянуть на него. Обними меня крепче, если боишься утонуть. — Если бы ты не хотел мне верить, ты бы уже ушел, несмотря на то, что я бы сказал, чтобы заставить тебя остаться.

* * *

— Так он теперь твой парень? — Сан, - раздраженно вздохнул Сонхва, — Ты вообще слушал что-нибудь, что он сказал? — Я слушал, поэтому и спрашиваю, потому что он так и не сказал, является ли он его парнем сейчас. Хонджун немного засомневался. — Я не знаю. У нас не было времени, чтобы... поставить ярлыки. Но я думаю, что нет, если мы даже не можем открыто встречаться в университете, - вздохнул он, засунув руки в карман и глядя в никуда. — Что ты имеешь в виду, что не можешь? — Ты не слушаешь, если никто не знает, что он гей, как мы можем открыто встречаться? Сонхва мягко улыбнулся. Он провел пальцами по его красным прядям, которые все еще пахли хлоркой, чтобы нежно почесать кожу головы. Хонджун склонил голову и поймал себя на том, что хочет мурлыкать. — Думаю, я очень хорошо слушал. Чонхо только скрывает, что он гей для своей семьи, и что его семья не с ним, когда он здесь. И он хочет проводить с тобой оставшееся время, уважая твой темп. — И не секрет, что он тоже гей. Его лучший друг Уён. Уён тоже гей. Сан поднял глаза, как будто его поймали с поличным, как ребенка, делающего что-то плохое, когда его друзья повернулись к нему, ожидая, пока он объяснится. — Ну, я не говорю, что они вместе геи. Я имею в виду, что они геи, но не вместе. Что ж, они друзья. И геи. И это не секрет. Потому что Уён так говорит, вот и всё. Удивленный, Хонджун слегка подтолкнул его локтем. — С каких это пор ты так много знаешь об Уёне? Он тоже один из твоих друзей? — Нет, — ровным голосом ответил Сан. — Ты видел, как он целовал мальчика? — спросил Сонхва. — Нет, — повторил мальчик, прижимаясь своей плюшевой подушечке и надувшись. — Так откуда ты это знаешь? Сан открыл рот, затем закрыл его, затем снова открыл, чтобы закрыть еще раз. Через несколько секунд этой игры он посмотрел на Хонджуна, затем на Сонхва, прежде чем встать и молча уйти, вздернув нос. Оба они потеряли дар речи, обменявшись скептическими взглядами. — Я не знаю, что страннее: не знать, что он скрывает, или тот факт, что он может что-то скрывать от нас, — заявил Сонхва. Хонджун подавился нервным смехом. — Он расскажет это… мы говорим о Сане. Сонхва автоматически взял дезинфицирующее средство для рук, чтобы очистить их, прежде чем провести им по волосам своего друга, успокаивающим и материнским жестом. — Он тебе действительно нравится, а? Хонджун почувствовал, как его глаза снова защипало, когда он понял, что они больше не говорят о Сане, и сдавленное «да» вырвалось из его пересохшего рта. — Знаешь, когда мы начали встречаться с Ёсаном… он очень быстро рассказал своей матери, не сказав мне. Он показал ей нашу фотографию, и его первое беспокойство было то, что мои родители не отреагируют так же, как она. Я не знаю, действительно ли она принимает геев или слишком заботится о своем сыне, чтобы подвергать сомнению его выбор, но правда в том, что без нее нам было бы намного труднее. Мы были такими молодыми, еще учились в старшей школе, и я знал, что мои родители не будут в восторге от этого. Хонджун громко фыркнул. Зная, что будет дальше в этой истории, он уже знал, что мать Ёсана была редким сокровищем. — Я не хотел, чтобы он был единственным, кто узнал о страхе раскрытия, поэтому я в, конце концов, сказал родителям. Ты знаешь, что было дальше... В самом деле, он это знал. Его мать ушла на кухню, рыдая, а отец ударил кулаком по столу. Они согласились оплатить аренду общежития колледжа для своего сына при условии, что он не вернется в их дом и никогда не появится на семейных встречах со своим парнем. Остаток года Сонхва готовился к экзаменам у матери Ёсана, которая дала ему еду и крышу - пока он не переехал в свою квартиру - только прося его сделать ее сына счастливым. Сонхва действительно никогда не знал, была ли она союзницей с самого начала, или именно знание того, насколько психологически нестабильным был Ёсан, подтолкнуло ее полностью привыкнуть к выбору сына, вплоть до полного отказа от социальных норм, которым её учили, но он был очень благодарен. — Без каких-либо оценочных суждений, Хонджун, ты, на данный момент, ничего не можешь сделать для Чонхо. — Если бы ты не гладил меня по волосам, эти слова было бы труднее принять, — указал Хонджун, пытаясь скрыть то, как его сердце сжалось в груди. — Я не могу ничего сделать для тебя, кроме как быть честным, прямо сейчас. Ты бы выглядел умно, если бы он оказался на улице или на больничной койке, в полной изоляции, когда у тебя даже нет денег, чтобы прокормить себя. Он не может зависеть от тебя, и если вы двое хотите что-то построить, ему нужно сначала выйти из этой ситуации. — Вот почему я сказал ему, что мы должны остановиться сейчас. — Я не это имею в виду, — пробормотал Сонхва как можно мягче. Хонджун нервно вытер кончик носа и снова засопел. — Он верит в тебя достаточно, чтобы рискнуть всем ради тебя. Но он не до такой степени идиот, что хочет разрушить свою жизнь и, возможно, часть твоей. Не говори мне, что ты не умер бы от чувства вины, если бы он перестал плавать из-за тебя. Хонджун промолчал. — В твоем случае это еще и доказательство любви к нему, чтобы притворятся его другом для отца. Доказательством любви является то, что он хочет спрятать тебя, чтобы защитить, и все же соглашается проводить с нами время, в клубе или на улице, чтобы быть открытым с тобой, когда может. Я думаю, что в глубине души ты знаешь, что он не пытается извести тебя. — Мне страшно, — наконец робко признался другой, позволяя себе упасть на плечо Сонхва, который, естественно, обнял его за плечи. — Бояться - это нормально. Если бы ты не боялся, я бы сказал тебе, что ты тупица. Хонджун подавил хихиканье. — Что было бы глупо, так это игнорировать то, в какой степени вы оба притягиваете друг друга, как магниты, за такое короткое время. — А что, если... в конце концов... не получится? — Значит, не получается. Разве это лучше, чем всю жизнь гадать, а что, если бы это сработало? Хонджун прикусил губу и промолчал. Некоторое время они сидели прижавшись друг к другу. В кампусе загорелись уличные фонари, чтобы ученики не заблудились в осенней тьме, и Ёсан, в конце концов, закончил свои поздние курсы. Он поспешил к своему парню, приподнявшись на цыпочки, чтобы поцеловать его, когда он встал - и его руки были очищены после прикосновения к волосам Хонджуна. Последний опустил глаза, чтобы не нарушить их близость, немного неловко, прежде чем Ёсан схватил его за руку. — Похоже, я что-то пропустил? В то время как Сонхва оставалось сообщить ему новости, Хонджун застрял между ними, как будто они были его приемными родителями, и почувствовал, как его сердце согревается, становится благодарным и успокаивается.