***
На записи контактов для его канала, они миловались, как могли, потому что до долгожданного, Антон наконец решил, что все же свидания, оставалось еще полтора дня. Ничего криминального не происходило, но он постоянно одергивал себя, чтобы не сделать лишнего. Арсений был заряжен на победу и чего только не вытворял: — Арс, ну это был запрещенный прием! — А, да? — Актерская игра ну просто тянет на медаль. Браво. Какую конкретно, правда, Шастун еще не решил. Возможно, шоколадную. — Конечно, — Антон старался быть строгим, сколько мог, но быстро сдался. Уже всем стало очевидно, что этот выпуск будет необычным во всех смыслах. Да и переписать правила, которые в принципе сильно то и не прописаны, не составит особого труда. — Ну так можно, в целом. Главное, чтобы тебе сказали правильный ответ. — Ну да. После, уже когда все засобирались по домам, Шастун вновь взглянул на такого счастливого Попова и понял, что не придет, но признаваться себе в этом не хотел. Следующий день был единственным их общим выходным, дел было по мелочи, поэтому почти все время Антон провел в раздумьях. Когда парень оказался дома и, по хорошему, пора бы собираться на крыльях любви на встречу, он лишь суетился. Бегал туда сюда, как таракан. Удивительно, что без проблем выбрал в чем пойдет, какие кольца наденет, подобрал цепь из коллекции, но потом сел на кресло, забросил ногу на ногу и уставился в никуда. Шастун боялся. Боялся и ничего с собой поделать не мог, порывался подняться, но откидывался обратно на спинку. В конце концов, даже встал, обошел помещение и сел обратно. Как дурной смотрел на часы и, когда настало время выходить, если он не хотел опоздать, он даже взял себя в руки, собрался, повернул замок в двери и никуда не пошел. Как трус отписался Арсению кратким «прости», понимая, что за много лет работы вместе тот и без лишних слов поймет, что имеет ввиду парень, выключил телефон, переоделся в домашнее и нырнул в озеро самобичевания. Один свободный вечер, чтобы сделать вдох и набраться сил, чтобы завтра посмотреть в глаза Попову. Арсений, к слову, вел себя абсолютно спокойно, шутил, стрелял глазами. Если бы Шастун был чуть более драматичным, хотя казалось бы куда, он бы сказал, что в них все же можно было усмотреть грусть, но он не королева драмы, поэтому нет, ему определенно показалось. Их посадили на диванчик, чтобы записать реакцию на один из пилотов их шоу, Антон привычно начал рассказывать вводную информацию, ребята много смеялись, вспоминали прошлое. Вспомнилась и первая встреча. Когда-то на интервью блондин уже говорил о том, что воронежские своих коллег из города на Неве сначала ну совсем не поняли. Зато потом сработались на ура, прошли через столько всего. Антон снова мельком глянул на Арсения. Не восхищаться им было сложно, но Шастун старался изо всех сил. Нельзя. Неправильно. Слишком много проблем, а трудности Антон ой как не любит. Постепенно это стало еще одной его проблемой. Вот так прикол судьбы.***
Так постепенно и незаметно подкрались съемки новых моторов. Новые игры прижились и отработались постепенно. Все больше из них требовали костюмов, декораций, хотя раньше они буквально играли в чистом поле и для импровизаций использовалось только воображение. Однако, с каким-никаким реквизитом получается зрелищнее, а главное нравится зрителям. Антону тоже нравится. Единственное, что его смущает — откуда в каждом его образе на моторы появляются записочки в карманах? Они всегда на французском, и Антон слышал, что перед новым сезоном съемок в Главкино набрали много новых сотрудников, потому что шоу для ТНТ с каждым разом становятся все сложнее и трудозатратнее и требуют много рук одновременно, так что он списывает это на какую-нибудь студентку, одну из помощниц их стилиста. Пристально следит, но ничего усмотреть не может. Только сохраняет записки, почему то. Казалось бы, почему? Антон не дурак, имеет 11 классов образования, законченный бакалавриат да и в целом всесторонне развит, спасибо его призванию. Поэтому первым же делом он подумал на Арсения. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что кому-то небезразличен. И да, мы не будем вспоминать прошлый эксцесс с рубашками, Антон настаивает. Но если подумать логически, а Шастун уверен, за такой срок в юморе логика у него развита феноменально, то сложно представить, что человек, которого ты так подло кинул на свидание, особенно, такой человек, как Арсений, будет играть с тобой в школьные приколы с любовными записками, да еще и на французском. Что было бы, кстати, как отметил Антон, очень даже в его стиле, хотя аргументом все равно не считается. Поэтому из двух очевидных раскладов, выбирается тот, что приятнее с моральной точки зрения. Ну, как минимум, по причине того, что считать, что в стафф их команды пробралась фанатка Импровизации и теперь безропотно по нему сохнет, намного приятнее, чем считать, что небезразличный для тебя человек, которого ты скорее всего сильно обидел, все еще питает какие-никакие надежды. Еще хуже, кстати, только считать себя мудаком… О, ну, или питать надежды на второй вариант, но Антон Вам этого не говорил. Так вот. В пользу адекватности Арсения и уверенности Антона в том, что самолюбие Попова задеть так сильно и не получить по лицу, а получить романтическое клише из какого-то подросткового фильма про любовь точно за гранью, говорило еще и то, что актер стал ну очень-очень вспыльчивым в последнее время. Он бесится буквально постоянно, а когда не бесится — ищет повод и бесится. То это не так сказали, то это не так показали, то сказали не то, то не сказали то. Короче, минное поле. К тому же они начали снимать шоу на Премьер, что вообще не сбавляет градуса, потому что в интернете цензуры совсем никакой нет. Антону бы раз запариться по этому поводу, назначить важный разговор, чтобы расставить все точки над и, но повода как бы и нет. Каждый маломальский спор переводят в шутку, каждая перепалка переходит в смех, да и, если быть честным, достается не только ему, так что взятки гладки. Кстати о взятках! Записки. Французский? Почему именно он? Кто вообще сейчас говорит на французском, кроме самих французов?***
И вот мы снова там, где начинали. Шастун сидит в своем костюме на молнии в кабинете с легендарным фикусом и целым складом Палпи в шкафу, наблюдает за Арсением и лыбится, как дурак. Осторожно проводит рукой по пиджаку, поправляя. Потом кладет руку на карман в котором хранится новая записка и чуть приходит в себя. Выдуманный мир куда приятнее действительности. Сейчас ему нужно слегка позлиться, побеситься, поугрожать увольнением, подрючить Сережу и готово. Антон профессионал. Поэтому Антон справляется на ура! В перерыве между играми, Антон сидит на своем пуфике и думает о высоком, ну, или пытается сделать вид, пока зрителей развлекают танцами. Все было бы класс, пока не заиграл Лазарев. Любовь их поклонников к драме и нарезке видео под «Снег в океане» можно было бы сравнить, наверное, только с любовью к самому шоу. Поэтому, чтобы лишний раз не выглядеть драматично, а именно так он выглядит, когда думает или просто устал, на фоне этой лирики, Антон поднимается и уходит за кулисы. Весь прикол ситуации состоит еще и в том, что Сергей Лазарев в курсе о том, что делают фанаты с большинством его песен, а особенно этой, и говорит, что ему нравится. Красиво, безусловно, но хотелось бы самому решить кто твой муж, кто твой парень и, на крайний случай, папочка. — О, и ты тут. — Арсений был необычайно бодр и весел, он осмотрел парня напротив и потер руки друг об друга. Ну просто фанфар не хватает. Антон на него не смотрел, отвел взгляд в сторону, сгорбился и начал нервно поправлять челку. — Да. Ушел из-за песни. Ну, ты сам понимаешь, — состроил подобие улыбки Шастун. Раньше, они всегда могли поделиться о том, что думают обо всем этом заостренном внимании на них, но с недавних пор, интересно почему, их разговоры ограничиваются простыми темами. Ему очень не хватает той непосредственности в их общении. Они кое-как начали налаживать контакт после того, как резко прервали его, испугавшись такого бурного внимания фанатов, все только пришло в норму и снова рухнуло. Вместе с этим рухнуло что-то и в самом Антоне. Изменения в общении были практически незаметными для окружающих, но сам парень понимал, что это все напускное, что все не так. — Ага, я тоже, — Попов же улыбнулся искренне, как будто ситуация его веселила. — Но теперь, все стало еще подозрительнее. Забавно. Антон задумался лишь на секунду, когда уже его улыбка переросла в такую же забавную, как обычно бывает, когда Арсений несет свою «богомерзкую чушь», как окрестил ее однажды Паша. Как всегда было, еще в самом начале, когда подтекст был лишь для шутки, когда шутки не воспринимались за действительность. Забавно, что люди видели, но не замечали. Гейские шутки были очевидными и признать их правдой — особенного труда не составляло, а вот того, что как они шутили, а не о чем — никто не воспринимал. Органичное взаимодействие скрылось под слоем грубой штукатурки из типичного, стоит признать, для того времени флера ненатуральности. Идиллия между ними продлилась еще несколько секунд, пока их не позвали на сцену. По очереди. Спасибо большое, Стас.***
Так вот, если говорить о записках: их смысл Антон представлял себе иначе, когда сканировал камерой в приложении-переводчике. Французский на бумаге казался очень необычным, буквы походили на английские, но выделялись дополнительными знаками. Как бы глупо это не звучало, но ему казалось, что в словах было много гласных подряд. Язык казался летящим, что ли. Антону одновременно и повезло, что фразы были напечатаны, потому что ему не пришлось страдать в попытке забить все это в телефон, и не повезло, потому что по почерку не выяснить автора. Если говорить о содержании записок, то картина складывалась престранная. С одной стороны были и милые комплименты вроде «Очарована твоими глазами», «Улыбка ярче солнца» и все такое. Антон правда считал их милыми, но слишком сладкими. С другой стороны были трагичные вроде «Любовь рождается в улыбке, живет в поцелуе и умирает в слезах» или «Бесполезно тратить всю свою жизнь на один единственный путь, особенно, если этот путь не имеет сердца» или «Красота — это сила, и улыбка — ее меч», их Антон считал даже чем-то философическим, было над чем подумать, скажем так, но были и те, которые для него логичному объяснению не поддавались. J'ai mal de te savoir ailleurs, heureuse et insouciante sans moi. Pourquoi restes-tu indifférente à mon amour? Мне больно знать, что ты также счастлив и беззаботен без меня. Почему ты остался равнодушен к моей любви? Когда Антон думает о том, что это какая-то девочка из стаффа, то ему становится даже крипово от того, что какой-то незнакомый человек так на нем зациклен. Походит на некоторое сталкерство нового уровня. Когда Антон предполагает, что этого человека очень даже знает, ему становится уже не крипово, а конкретно так страшно, потому что, кажется, он делает кому-то очень-очень больно. Но Шастун эти мысли очень быстро отметает, потому что проще повесить все это на фанатку и немного триггерится, чем чувствовать иголки в своем сердце. Записки, как Вы поняли, он все равно сохраняет. Последняя же записка гласила «Sois honnêt avec toi-même»*, Антон нашел ее в униформе гусара. Он пробежался по буквам и ничего кроме «авек» распознать не смог, быстро засунул бумажку обратно в карман, когда на подходе были Арсений с Оксаной. Нехорошо разбазаривать чужие тайны. — Хорошо выглядишь, — искренне улыбается Окс и достает телефон, чтобы записать сторис. Парень же немного фиксируется на Арсении. Вот кто выглядит по настоящему отлично, как всегда гармонично. Шастун с Арсением переглядываются и предлагают девушке отойти чуть дальше, чтобы они шагали ей навстречу. Попов необычайно весел и от его улыбки у Шастуна в груди что-то загорается, отдает теплом и трепетом. Сложно осознавать, что любишь кого-то и сам же все проебал. Своими длинными руками в кольцах схватил подушку и себе же перекрыл воздух. Что-то теплое перестает согревать и начинает обжигать, руки чуть потрясывает и остается лишь прижать их к груди, но Антон справится. Он заходит в декорацию и ждет пока Паша объяснит ситуацию. Антон немного в ахуе, потому что ему кажется снова, что совпадения не совпадения, а Арсений в восторге. Он видит как у мужчины рядом загораются глаза на словах о том, что это Франция, пока сам вновь прикладывает руку к груди и делает вид, что поправляет доломан. Прокашливается и кивает, они уходят обратно за сцену, даже не переговариваются и выходят уже после проигрыша, громко смеясь. Антон не понял как, кто-то из них просто подхватил другого. Первый раз получают током и отставляют бутылки на место. Еще пару раз получают, когда хотят схитрить и все-таки выпить что-нибудь. В основном они жуют и шутят, но когда Антона начинает выводить из себя то, что он не понимает за что получает. Они идут на хитрости, он снова разбавляет все шутками, слушает, как Попов в излюбленной манере поправляется, что Францию не брали, когда они хотят попробовать дотронуться до бутылки вместе. Даже успевает сдаться, следом идет гармоничное «давным-давно». Немного погодя Антон подходит к Арсению и говорит про хитрых французов в окне, а потом происходит что-то из ряда вон, когда на безобидное: — Bonjour, mon amis. Воля получает целую блять тираду на французском от Попова. — Attends un peu, je faire le de la plan de sans tout de leur. Сказать, что Антон ловит ахуй — ничего не сказать. Да еще Арсений смотрит так пристально, не прекращая жевать, но парень держится и переводит все в пошлейшую шутку, потому что все равно ничего не понял, потому что знает, что лучше всего скрывает замешательство за похабщиной, да и в общем решил, что обсудит это с коллегой позже. — Ну вы поручик друг, конечно, друг. — Антон правда старается! А когда Арсений выдает свое «амур тужур», не думая повторяет за ним, вкладывая в это все свое неподдельное удивление и эмоциональную возбужденность от ситуации, но не выпадая из образа. Он знает перевод, в записках было столько слов «любовь» и «навсегда», не всегда, кстати, рядом, что не заметить закономерности и не распознать смысла, изучая послания, было сложно. Сказать, что Антон рад — ничего не сказать. Он все еще не уверен, почему. Все еще не знает, что все это может значить, но все равно дает себе волю насладиться моментом и помечтать о том, что еще не все проебано. Что все действительно происходит, как в тех сладких фанфиках, которые он иногда просматривал пару лет назад, когда любопытство брало верх над здравым смыслом. Еще пару минут у них уходит на то, чтобы отгадать, что же с этими, блять, напитками, не так, а потом они оба отпивают, очевидно, не вино. Играют импровизацию дальше, пока Арсения не начинает бить током, а Шастун не понимает, что делает Попов, чего не делает он сам. Они скрываются за столом и хихикают, как дети, разыгрывая целый спектакль, когда Арсений, наконец, произносит задание, блондин даже немного удивлен, потому что любому очевидно, что контекст тут можно видеть даже с закрытыми глазами, но только не творческой группе. Забавно. Пока зал шумит, Антон смотрит, улыбаясь во весь рот и произносит одними губами: — Так это ты? А Арсений смеется: — А кто еще? Следом быстро приближается, шепчет на ухо, что-то вроде «в гримерке чуть позже», потому что Антон никогда бы не запомнил точную формулировку от переизбытка эмоций, шума, света, чувств, едва уловимо касается губами скулы и толкает из-за стола. Пока Шастун смеется, развалившись на полу, Попов торжественно поднимает бокал и отпивает, явно довольный собой. Помогает ему подняться и даже дергает за костюм, поправляя, Антон ничего не может сделать, только лыбиться, как дурак. Они записывают конец выпуска, постоянно переглядываясь, а Шастун непрерывно про себя проматывает мысль в стиле «давайте уже, блять, быстрее». Благодарят зрителей и почти синхронно убегают за кулисы, но с разных сторон, встречаются где-то на полпути и выбирают, какое помещение займут перебросившись парой коротких фраз. Все действие происходит в таком сумбуре. Не хочется зазря размениваться на слова, которые сейчас кажутся на вес золота, когда столько всего нужно сказать. Антон мимолетом кидает стилисту, где будет переодеваться, надеясь, что намек понят и торопится обратно за Арсением. Находит его полубоком около стола, куда тот отставляет головной убор и сам снимает свой, медленно приближаясь. Глубоко вздыхает и кажется, воздух занял место всех слов, что он хотел произнести. Брюнет поднимает на него взгляд и смотрит спокойно, глаза чуть блестят, но ничего не ставит под сомнение его безмятежный настрой. Он сейчас как скала, об которую бьются волны, а той все не по чем, ведь так было много-много миллионов лет до и так будет еще столько же после. Антон же наоборот взгляд опускает, сопровождая то, как его же руки оставляют кивер на столе. Мимолетно в поле зрения попадает рука Попова и Антон хотел бы протянуть свою и дотронутся, но вместо этого откашливается и лезет в карман за крайней запиской. Он разворачивает ее в своих руках, еще раз проходится взглядом по словам, наверняка зная, что Арсений следит за каждым его действием. Тут же убеждается в этом, когда поднимает глаза на мужчину, который с заминкой в пару секунд также отвлекается от бумажки в антоновских руках. Сам же Шастун разворачивает ее как маленький транспарант, поднимает на уровень груди и, с легкой счастливой улыбкой, спрашивает у брюнета: — Как переводится? — Будь честен с самим собой. Голос звучит так спокойно и расслабленно, обволакивает бархатом и уютом. Антон по доброму хмыкает, потому что понимает, насколько это в точку сейчас. Он еще раз облегченно вздыхает, собираясь с мыслями, и проводит рукой по груди, пальцами цепляя пуговицы. Арсений наблюдает. — Ты тоже заслужил честности. Думаю, честность вообще не про меня. Не потому что я не хочу, я не могу. Мысли путаются, не могу сложить два и два. Расценить все плюсы и минусы. Понять, что для меня важнее, что будет лучше, что я потеряю. Хотя сейчас, наконец, дошло, что, наверное, такой подход не для любви. Ты либо любишь, либо нет. И я люблю. Антон смотрит уверенно прямо в глаза, наблюдает за разливающейся улыбкой на губах напротив, чувствует, что гордится собой и чувствует, что им гордятся. Однако, это еще не все, что он хотел бы сказать. — Я всегда считал, что слишком занят, что отношения отбирают слишком много времени, что и так нихуя не успеваю, а тут нужно регулярно уделять время кому-то еще. Я думал, что отношения — это дополнительная работа. Как будто я собираюсь не любить человека, а строить с ним дом или типо того. Все должно быть четенько: когда видится, когда отдыхать, какие этапы нужно пройти. В общем, только рассчитывал, не задумываясь о чувствах. Не воспринимал мысль о том, что с правильным человеком все пойдет самым правильным путем само собой. Для меня были только я и еще один человек. Как будто делаю одолжение и себе и ему. Антон хмурится, пытаясь излить свои мысли правильно, чтобы его поняли. Снова понял, что подстраивается, а не создает. Он понял, что снова запутался в том, что хотел донести, в сердце зарождалась паника, хотелось вздохнуть полной грудью, но ее сжимало. Сдавшись, он все-таки отвел взгляд в сторону, пытаясь взять ситуацию под контроль. Контроль ситуации был для него призрачной гарантией, что он не вляпается ни во что, не разрушит. Глаза прикрылись сами собой, отстраняя сознание от ситуации. Давали шанс представить, будто он, как это обычно бывает, все не проебал. На плече ощущается ладонь, что возвращает сознанию былую ясность. Он открывает глаза и упирается во взгляд напротив. — Антон, не нужно на всем так концентрироваться. Ты можешь попытаться контролировать жизнь, но это не всегда будет получаться, а со всем остальным я помогу, — мужчина прикладывает вторую руку к своей груди, в попытки убедить коллегу во всем, что пообещал, когда видит, как тот улыбается и выдыхает. В его глазах собирается влага, но Арсений уверен, что Антон так растрогался, а не расстроился, поэтому продолжает. — Отпусти удавку у себя на шее, которой сам же себя и душишь. Помни, ты — импровизатор. Наверное, это своего рода профдеформация, но ты сам как никто другой знаешь, какими приятными неожиданности могут быть. Арсений вкладывает в улыбку все то тепло, что в нем породил сам Антон, и тот тянется к нему, крепко обнимая, так и не сумев определится куда деть руки, поэтому одной он пробирается за спину, а второй обвивает шею, утыкаясь в нее носом и прикрывая глаза. Он как можно тише вдыхает, стараясь скрыть то, что слез избежать не удалось. Антона поняли и приняли. Теперь осталось дело за малым. — Прости, что повел себя, как мудак и все проебал, — хорошо было бы выразиться без мата, но в нем столько эмоций, что даже мысли нет сдерживать их и сдерживаться самому. — Надеюсь, не настолько, чтобы ты не дал мне второй шанс. Когда его отстраняют от себя, Шастун совсем чуть-чуть начинает паниковать. Расстояние увеличилось всего на десяток сантиметров, но уже казалось трагедией. Сердце замирает и он думает, что вот оно. Он отпустил ситуацию, говорил, что думал, плыл по течению и вот он конец. Сейчас его мягко, как умеет только Арсений, пошлют в жопу, а он поймет это только дома. Однако, взгляд напротив очевидно выражает удивление, что Антона совсем немного успокаивает. Хотя бы не он один ничего не понимает. — А разве был первый? — Мужчина немного растерянно улыбается. — Антон, я не раздаю шансы — во-первых, а во-вторых, даже если для тебя это выглядит так, то не помню, чтобы ты где-то ошибался. Я дал тебе время, личное пространство. — До Попова медленно начало доходить. — Ты что, решил, что все закончилось на одном отмененном свидании? Шаст, мы что, в сапера играем? То как глупо округлились глаза напротив, Арсения позабавило, он улыбнулся также тепло, как всегда делал, наблюдая за ерундистикой, что выдавал Антон на съемках, сценах, посиделках, и легким движением притянул парня к себе за шею, утыкаясь губами в мягкие напротив. Арсений дал ему время, Антон подумал, что это конец. Так и живем.***
Следующую неделю они проводят вместе. Вместе заболевают. Вместе хрипят с забитыми носами на съемках. Арсений светит засосами, а Антон счастьем все вокруг. Они не отходят друг от друга, улыбаются, хихикаются, шутят так, что всем все понятно. Все развивается само собой. Антон старается, но ничего не планирует и контролировать не пытается. Он доверился Арсению и тот не подводит. Не смеется, не осуждает, не критикует. Переступает через все, как блондину кажется, его проебы, как лужи на асфальте после дождя и движется дальше, удерживая за руку. Не оставляет позади, не ведет, как в темноте, точно зная, где и какие препятствия, а шагает рядом, вместе. Отпускать ситуацию и ошибаться оказывается для Антона не то чтобы прям невыполнимым, но весомым таким челленджем. Он старается, бесится, но молчит. Ему кажется, что он подводит и себя и Арсения. Воспринимает все остро, но все равно молчит. Но когда Дима начинает гасить его за «сыр» вместо его английского перевода, на что он, МЕЖДУ ПРОЧИМ, ответил то же самое, Антон уже готов все бросить и закрыться в своем эмомирке на пару дней. Казалось бы, такая мелочь, а так сильно ударила. Никто не говорил, что будет просто. Шастун неловко поднимает карточку перед собой и выглядит на удивление Попова очень ранимым, он скрещивает руки на груди и судорожно соображает. Антону же кажется, что тот недоволен, а потому в защиту: — Сыр. Ну, сыр! — и разводит руками. — Нет, к Шасту я вообще… От Шаста я вообще никогда ничего не требую. — Дорохов смеется, сам для себя придумав контекст. Арс же видит, что Антон расслабляется, потому начинает развивать шутку дальше и быстро переводит все внимание на приглашенного гостя. Все идет медленно, не без ошибок, но уверенно вперед и Антон тонет. Не захлебывается, не теряется от недостатка воздуха, а приятно погружается в эту взаимную заботу, в общий интерес к неизвестному впереди, потому что они все еще ничего не планируют. Арсений решил, что с неуверенностью в собственных действиях блондину поможет только полная импровизация и понимание, что ошибок не избежать, да и думать о них не нужно. Просто принять и отпустить, как часть жизни — будет лучшим для него. В какой-то момент, Шастун начинает даже немного капризничать, потому что явно стал чувствовать себя увереннее в том, что ждет его за эфемерным поворотом судьбы. Нет, он, конечно, не знает, что там даже примерно, но понимает, что справится с тем, что, возможно, не справится. Что отреагирует так, как подскажут эмоции и сердце, а не расчетливый мозг. Что возможно сделает то, чем будет не очень доволен. Он отпускает и себя, и ситуацию, расслабляется. Просто хочет быть рядом. Делает то, что хочется. Возмущается на Арсения на съемках «громкого вопроса» после нескольких дней загруженного графика, в который не могли впихнуть ничего большего кроме сна в одной постели. Ему не хватало его. Он попросту скучал и не боится это показать. — Ты на меня поглядывай… — Тычет парень маркером сначала в Попова напротив, а потом в себя. Выглядит при этом таким надутым ребенком, что Арсений зависает. Парни переговариваются, пытаясь прояснить ситуацию, и только Сережа говорит, что у него не получилось нарисовать гжель. — Кароче, и на меня тоже поглядывай иногда. Дима все сводит к шутке, про Месси и Роналду, что воодушевляет уже Арсения, а Антон умиляется. Не думает, что ведет себя как-то не так, делает что-то не то. Все как-то спокойно и гармонично.***
Шастун просыпается и находит себя пускающим слюни в подушку Арсения и в его же в квартире. Ему не неловко, потому что это обычное дело. Он не строит из себя никого. Не пытается не упасть в грязь лицом. Он — просто он, со всеми косяками, неловкостями, фейлами и проебами. Больше он не грузит голову лишними мыслями. Принимает все спокойно, выглядит расслабленно. Если люди вокруг, все еще живущие в своем пластмассовом глянцевом мире, реагируют на него, как на чудика, он переводит все в шутку и забывает, даже когда юмор не сработал. Чужое мнение — больше не его забота. Наконец-то, за столько лет, он чувствует, что все так. Не «правильно», а именно так. Потому, что если воспринимать, что-то за правильное, значит есть и неправильное, а последнее его не устраивает. Он сидит на крутящемся стуле, немного покачиваясь из стороны в сторону на шоу Димы. Он выглядит мягким, гармоничным в ситуации, жизни, себе. Антон больше не шутит, чтобы показаться смешным, он шутит, потому что хочет, потому что шутка рвется из него, и не важно, посмеется кто-то или пропустит мимо ушей. Главное, что он делает от себя и для себя. Ему сообщают, что из его вещей сегодня будут разбивать часы и копилку-череп. Помните, он говорил, что с коллегами из Питера не все задалось сначала? Так вот, чтобы их сплотить, кто-то предложил сыграть в Тайного Санту. Не то, чтобы кто-то действительно рассчитывал, что обмен подарочками сделает из них дружбанов навсегда, но как часть этого процесса очень даже да. Незадолго до этого, они собирались и даже разговорились о чем-то будничном, когда Антон рассказал про желание купить большую машину, а потом Арсений подарил ему на новый год эту самую копилку. Тогда он подумал, что Попов смеется над ним, но в глазах не видел ни капли неискренности, когда тот сопроводил вручение коробки с бантиком целым тостом. С подозрением, Шастун все-таки улыбнулся, как от него того хотели, и отставил ее на полку, не вспоминал до весны, пока случайно не кинул взгляд на нее, после того, как вернулся домой. Решил, сбросить туда мелочь из карманов, взял с полки и понял, что там уже есть несколько десятков монет. Как позже ему сказал Дима — это они, а в основном Арсений, бросали туда десятирублевые просто потому что. Антон присоединился к ним. Со временем, они наладили контакт, собирание мелочи прекратилось, надобность в прямом назначении копилки исчезла, но остался смысл. Она так и стояла на полке в прихожей Шастуна до этого момента. — А, вся прям разбилась, да? — Спросил он, когда по коробке прилетел весомый такой удар кувалдой. — А, жалко, прям вся… Я думал, кусочек взять, — пожал плечами, не особо беспокоившись. Да, это была значимая для него вещь, но не последняя на свете. Она хранила в себе когда-то деньги, потом воспоминания. Последние навсегда будут с Антоном, будут греть теплом. Сейчас он ни о чем не жалеет. Они до снимутся, повеселятся, он заберет свои часы и поедет домой, к Арсу, создавать новые воспоминания.