PLAYBOY

***

      Арсений, по своей сути, не гей вообще. Он и не натурал, если так подумать. Би звучит слишком вычурно для его воспитания и возраста. Раньше не казалось, что его поведение и симпатии к окружающим можно и нужно вообще как-то классифицировать. С этим сложно смириться его творческой натуре, которая не переносит рамки. Ещё сложнее принять. Именно поэтому творил он всякое-разное, когда был незаметным.       О его прошлом в фандоме ходят легенды. Но оно навсегда останется тайной, потому что это его прошлое и его опыт, никому не дано и не позволено его судить. Арсений, честно сказать, сам не понимает, как его судить. Кажется, будто сейчас всему есть объяснение, логически выстроенная правда, в которую укладываются человеческие отношения и чувства. Сам он проводить такую масштабную работу по собственному оправданию не готов, а фанатам достаются лишь крупицы.       Попов не посмеет спорить с тем, что тайна его личной жизни не только будоражит и поднимает его медийность, но и доставляет ему некоторое удовлетворение. Быть тёмной лошадкой, скрытым персонажем. Заманчиво. Он частенько воспринимает это, как свою новую роль, которая постепенно вросла в него. Да, возможно, это правильно. Возможно, нет. Ему так проще, лучше, комфортнее — это самое главное. Скрытность всегда привлекает ещё больше внимания, он с тим согласен. Однако, вместе с тем, оберегает близких ему людей и его личное пространство. Уже и так достаточно изломленное и совсем небольшое. Всё, что ему по-настоящему дорого.         Перебирание чужого грязного белья и ему когда-то казалось чем-то интересным и стоящим внимания, а главное, такого драгоценного времени. Когда его багаж нестиранного превысил все допустимые нормы, Арсений понял, что в чужое лезть брезгует. В собственное сам и ногой не вступит, не дай Бог, завалит. Что уж говорить о том, чтобы впустить посторонних.       Все ошибки, все проблемы, неприятные поступки, которыми он не гордится, стали его опорой ровно настолько же, сколько и гнётом. Отпусти и забудь? Как просто сказать и как сложно сделать.       Каждый, наверное, мечтает проснуться однажды и найти идеал в себе самом. Осознать прекрасным утром, что всё в своей жизни делал правильно. Он встречал таких людей. Страстно желал и страшно боялся таким стать. Хорошо, когда ничего не гложет, но плохо, когда ты не замечаешь ран, которые наносишь. К сожалению, мы все люди. Мы грешны, неправильны и эгоистичны. Всё, что мы можем — всё время бороться. Бороться с самим собой, со своими мыслями и простейшими инстинктами, глупыми амбициями, дерьмовым характером. Мы совершаем ошибки, предаем, уничтожаем.       То, что жизнь — это не прогулка под парусом с благоприятным и попутным ветром, а бурлящий поток со скалами зависти, эгоизма, жадности и гнева, Арсений понял всего несколько лет назад. Когда импровизация, как шоу устоялось. Когда появились стабильность и желание заниматься чём-то для души. Не зря в его голову Академия актёрского мастерства, как тогда казалось, совершенно неуместно вбивала основы социологии, экономики и философии. Пирамида Маслоу, оказывается, не пустой звук, когда находишь ей подтверждение лишь спустя годы. Когда твоя жизнь не зациклена на выживании, поиске пропитания и безопасности, душа, или что там отрицали разных взглядов ученые, требует самореализации и признания.       Скорее всего, как считает Арсений, он запомнил что-то не так. В конце концов, сколько лет прошло. Однако, он по-прежнему находит в этой теории оправдание тому, что, несмотря на успех и фактическое признание его, как участника шоу импровизации, ему всё не имеется.       Кастинги, кастинги, кастинги. Неудачи, неудачи, неудачи. Конечно, сначала, он считал, что может, что будет сниматься в кино, особенно, с таким бекграундем целого шоу. Но его молодого и амбициозного размазали на первых же пробах фразой «да, да, видели-смотрели, но мы ищем актёра». Арсений больше никогда не смел давать себе фору даже в мыслях. Ситуации это не сильно помогло. Ему отказывали раз за разом. Отказы бьют сильно, больно, почти также, как Шастун, пробиваеющий в новостях ему пресс. И неясно, что бьёт больнее — кулак Антона или положение Арсения в этом мире.       Арсений терпит. Арсений шутит. Делает то, что нравится ему и окружающим. Арсений пытается не забыть, кто он. В конце концов, Шастун правда может сильнее.       Арсений, как всегда нежно, прикладывает пальцы к чужим щекам. Он не умеет с ним по-другому. Как можно по-другому? Да, Антон почти двухметровый амбал, но это же Шастун. Добрый-добрый парнишка из Воронежа, пылающий скрыть собственную слабость и нежность за всём этим фарсом.       Арсений принимает подставу ребят, как должное и слышит громкие визги фанаток. Но укладывает ладони чуть иначе, чем было дано по ТЗ. Он любит прикасаться к Антону, любит, когда тот касается сам, но сейчас, его деревянные немного влажные руки на шее и напряжённые мышцы под пальцами неожиданно выбивают Арсений из колеи. Арсений не любит, прикасаться к Антону, когда этого от него требует аудитория.       Становится мерзко от всей сложившейся ситуации, хочется сбежать, но он продолжает работать, хотя и чётко представляет себя диким животным в свете фар. Он ждёт, что Шастун, как всегда профессионально, вырулит из ситуации и благодарит вселенную за такого коллегу, потому что у самого в голове пусто и легко. Совсем-совсем пусто, как бы он не искал.       Арсений привык, что его давным-давно нарекли геем и веселятся с этого. И сейчас всё кажется огромным стебом конкретно над ним. И не важно, что головой он понимает, что вероятность, что парни пришли специально простебать известный в фандоме пейринг — весьма мала, но всё равно ранит. Больно. И скребет по костям. Будто в этом и правда есть что-то смешное. Ха, мужчина любит мужчин. Ухохочешся. Ему по сути, всегда было совершено побоку, пока это не пихали ему в лицо, что бесило, да, как и тот факт, что ориентация на современном телевидении все ещё остаётся предметом шуток.       Ко всему стоит подходить с иронией, да. Пусть те, кому весело от таких не обезличенных шуток, припомнит себе собственную болевую точку в контексте шутки, вот тогда Арсений посмеётся. Он не жестокий, но раз всех так тянет поучиться на его ошибках и опыте, пусть попробуют пережить собственные.       Антон отпихивает Арсения едва-едва, будто случайно, и заметнее отскакивает сам.       — Погоди. Ты то дурной, а я куда, я понять не могу?       Ха-ха, Антон. Попов улыбается почти искренне, но в момент становится невмоготу. Пытается скрыть внезапную боль за ниочемной усмешкой. Шастун распаляется всё больше, когда видит, что реакции от коллеги не допросишься сейчас ничем.       Арсений чувствует, что теряет опору в пространстве и качается из стороны в сторону — плохой знак растерянности, но он справится. Он вслушивается в обвинения и почему-то искренне пытается не воспринимать их серьёзно. Ха-ха.       — Ты каждый раз! Вот каждый раз! Каждый раз, мы бухаем и до баб так и не доезжаем! Из-за тебя!       Бесяшийся Антон правда вызывает улыбку, Арсений даже хихикает дурашливо, но всё равно в груди что-то давит. Это тот самый смех, когда посмеятся требуется, да и вроде повод есть, но как только ты хватаешься за эту позитивную эмоцию — она растворяется, как сигаретный дым. Шастун видит, он не глупый, а очень даже чуткий друг. С Арсом что-то не так весь сегодняшний съемочный день. Такое случается и обычно выпадает на нерабочие дни. Или хотя бы одинокие, когда Арсению не в ком найти опору, кроме себя самого. Тогда выбора особо не остаётся. Будь у него выбор, он бы остановил сейчас всё, как того требует его сознание, но нельзя. Антон видит и это. Тот почему-то слишком хорошо для простого коллеги Арсения читает, а потому разгоняет ещё больше.       — Мне бы хоть до одной бабы доехать! Хотя бы разок! — Арсений всё ещё выглядит слишком потерянным, но доведение до абсурдной очевидности данный им контекст будто из тиктока действительно смешит. Антон любит этот приём, как ни один другой. Тебе дают подтекст, чтобы похихикать? Исправь намек на действительность и у шутки отвалится второе дно. Мол, да, так и понимайте — намекнули, что главные герои миниатюры — трахаются? Получайте свои эти отношения и уссытесь со смеху.       Они правда стараются с Антоном перевести всё хоть на какие-никакие переломанные и ржавые гетеросексуальные рельсы, но парни из Жуков, похоже, совершенно ничего не стесняются. Они создали себе тактику и её придерживаются. Арсений старается принять весь этот цирк, как должное, но всё равно в полный голос рычит-кричит, когда включают перебивку на конец импровизации. Он, как можно скорее, выправляет толстовку из брюк, чтобы сбежать из образа и ситуации, жмёт парням руки, потому что правда восхищён упорством, и уходит выпить воды и перезагрузится.       Тяжело. Почему-то вдруг он проснулся с тяжестью. Почему, откуда она и что именно послужило триггером, Арсений не понимает, хотя искренне пытается. Он просто вот сегодня такой — не юмористический, потому что из душы рвутся шутки, а роботизированный — использует стандартные приёмы и просто выполняет работу.       Антон догоняет его и пытается уточнить, не случилось ли чего. Корит себя, что не спросил раньше, а набрался смелости и сочувствия лишь к последнему мотору.       — Всё в порядке.       — Это звучит пиздец, как фальшиво практически всегда, Арс.       — Но это правда! — Отчаянно заявляет потерянный Попов. Голос неприятно для него самого высокий. Как и искренний смех, который он так не любит. — Я не знаю, я не понимаю, что не так, но всё правда стабильно и нормально. Я честен с тобой.       — Ладно. Может быть, я могу чём-то помочь? Что-то приходит в твою аристократичную голову? Только честно! Что угодно! — Антон по-милому заботлив и это, честно признаться, греет.       Арсений вздыхает и качает головой, в которую и правда заползают мысли. Об осторожных руках. О чувстве защищённости и чужом тепле рядом. Которые он тут же отгоняет белым отельным тапочком, без возможности на дальнейшее их распознование. Как будто тех и не было, а значит, он не врёт. Врать он не любит.       Антон кривится и смотрит сочувствующе и стыдливо, потому что Попов действительно сам не свой, а идей, как это исправить — ноль. Они возвращаются и Шастун практически готов всё остановить для Арсения, потому что опоздание не идёт совсем. Готов сказать, что умрёт прям сейчас, если им не дадут передышку, но коллега не позволит, будет чувствовать себя ещё хуже, поэтому Антон разгоняет ситуацию, как может, пытается заебать Серёжу и Диму, а от Арсения просто ждёт ответа. Пусть будет коротко и быстро, нарежут из других миниатюр эпизоды по длиннее, ничего страшного.       Когда они заканчивают, несобранность Арсения отражается даже на его речи и голосе, что уже сильно пугает. Он рассыпается на глазах и всё, что возникает у Антона в голове — нужно попытаться собрать его снова.       Антон убегает за кулисы, как только ему помогают стянуть костюм, находит растворённого в окружении Арсения и крепко его обнимает. Неожиданно, но будто правильно.       Они стоят так несколько минут. Антон крепко-крепко сжимает чужое тело прямо поверх рук и подстраивается изначально так, чтобы лицо Попово утыкалось ему куда-то в плечо. Тот молчит долго, пугающе долго, но на объятия не крепко отвечает, лишь легко окружив руками талию Шастуна медленными едва заметными движениями.       — Я подумал, что тебе это нужно.       Арсений молчит, даже не кивает, вообще не двигается, но Антон всё равно каким-то образом понимает, что прав.       — Чуть-чуть осталось. — Шастун шепчет скорее для себя, чем для брюнета, и ощутимо водит, надавливая, ладонями по его спине, рукам, плечам, будто тромбует рассыпающийся, едва влажный песок в куличик.       Арсений и правда ощущает себя комком песка, который облизывает тёплое море и жаркое солнце, но ровно настолько, чтобы из него вылепили что-то цельное. Тяжесть чужих рук и правда помогает. Это странно, но Арс благодарен.       Прикосновения впервые за долгое время кажутся по настоящему дружескими без какого-либо подтекста. Каждое касание до этого было им наполнено и почти всегда казалось слишком неуместным. Вроде бы, что такое? Все друг друга касаются. Антон тем более. Он человек — тактильность. Но у них с самого начала было всё не как у людей. А когда прибавились ещё и шипперы, всё вообще пошло по пизде. Они либо не трогали друг друга совсем, либо заебывали в отчаянной попытке себе и каждому вокруг доказать, что это просто прикосновения. Которые, к слову, всегда выходили излишне вычурными, громогласными и навязчивыми.       Так и молвящие всё за них: Нет! Я трогаю его, потому что того требует миниатюра! Сейчас трогаю, потому что мы друзья, в конце-концов. Это нормально! Все увидели? Показать ещё раз? Я трогаю! Настойчиво, прослеживая собственное движение взглядом, задерживаю руку специально, чтобы все успели заметить. Не трогаю я его тоже, потому что хочу. Потому что нормально.       Каждое движение, обдуманное и осознанное, теряет любой смысл, как для окружающих, так и для тебя самого. Сейчас всё, как нужно. Как было когда-то давно. Без задних смыслов и настойчивых мыслей. По полному наитию. Арсению спокойно. Антон хороший друг. А вот Арсений друг хуевый.