* * *
Начиналось всё очень неплохо. Очередной приступ чуть не обнулил Ви. Джонни притащил его бренное тело в Пасифику. В самый раздолбанный мотель Найт-сити. Они полюбовались на океан – великолепный. Пошутили про секс – смешно. В темноте номера поговорили про мексиканскую войну – уже без шуток. Мерк обещал убить Смешера. Сильверхенд обещал позволить себя стереть. Они достигли некоего равновесия. Баланса. Взаимопонимания и доверия. Хуй там. Тот, кто сказал, что мертвецы сказок не рассказывают, безбожно пиздел. И теперь наёмник лежал на задрипанной кровати и пялился в грязный потолок. Тянуло блевать – и не впервые, судя по вкусу во рту. Болели костяшки на левой руке. Саднило скулу. Биомон истерил и выдавал данные о перезагрузке систем. В горле хрипело как у припадочного. Внутри черепа крысы грызли мозг, визжали и скрипели коготками. Бестия смотрела на него с жалостью. Он не мог её винить. Зрелище он наверняка представлял жуткое. – Поверить не могу, что этот больной ублюдок сидит у тебя в голове. – Уж поверь. – Я позвоню, как узнаю что-то про Эбунике. Память отрывками вернулась секунд за пять до её ухода. Счастье, что не раньше. Ви предпочёл бы забытье. Old Fashion на текиле – в Посмертии. Неплохой виски – у Райдера. Игла на коже – татуировка. Сигареты – одна за другой. Хлопнула входная дверь. Ви свесился с кровати и его, наконец, вырвало. Какой-то клуб. Какая-то стриптизёрша. Какие-то таблетки. Он пьёт с кем-то на спор. Он бьёт кому-то в лицо. Он ждёт кого-то у заднего входа в клуб. Руби Коллинс, её звали Руби Коллинс. Они едут на машине. Его левая – металлическая – рука у неё под юбкой. Правой он тушит окурок о приборную панель. Она пишет что-то для него, сидя у перевёрнутой горящей машины, испуганная, в шоке, а он смотрит на неё и ничего не чувствует. Он на мосту говорит: «Привет, Найт-сити!» Его снова вырвало. – Больше, блядь, никогда. Понял? Мудила, – выдавил Ви. Злиться не на кого, кроме себя. Сам повёлся. Сам поверил. Почему-то решил, что в Микоши мудаков лечат, а не калечат. И получил закономерный результат. Теперь валяйся в вонючем номере мотеля и наслаждайся. Реальность решила повернуться к нему лицом. Мерк умирал, выплёвывая содержимое желудка, схаркивая лёгкие. Рокер оживал, хлеща алкоголь вперемешку, заедая его наркотой. Ви вколол себе отскок. Подождал, пока мир, скрипя, встанет на место. Спустил ноги с кровати. Сильверхенд сидел на столе напротив, невозмутимый и непогрешимый. Его вид вызывал злость. Нелогично сильную, яростную. Авиаторы хотелось с хрустом сломать. Врезать по едкой улыбочке. Приложить лбом об столешницу до треска. Наёмник поднялся, провернул плечами и бросил: – Пойдём.* * *
Выяснилось, что у всех имелось мнение. – Малец, ему нельзя протягивать руку. Он не по локоть её откусит, он тебя сожрёт целиком, ты понимаешь? В этом весь Джонни, – говорила Бестия, восседая на своём троне в Посмертии. – Ви, я придумала для вас с Джонни расклад Таро, заходи как-нибудь, если вам будет интересно. Может, ему понравится, – писала Мисти, ставя в конце странные каомодзи. – Я всё понимаю, но этот биочип тебя убивает. Может, энграмма тебе и не враг, но уж точно не друг. У тебя осталось чертовски мало времени, – увещевал Вик, закручивая с тихим позвякиванием очередную хрень на какой-то очередной неведомой херне. – Мы вытащим этого грёбаного террориста из твоей головы. Я обещаю. Мы найдём способ, Ви, – настаивала Панам, обустраивая новый лагерь Альдекальдо. – Это нелегко, наверное. Не представляю, как ты справляешься. Если тебе нужна помощь – я всегда рядом, ты же знаешь, – ободряла Джуди, рассматривая свои ладони. У всех имелось мнение, и все хотели им поделиться. А вот Ви не хотел ни делиться, ни слушать. У него много незаконченных дел и нет даже лишней минуты. Эффективность – его новое кредо, а задушевные беседы как-нибудь в другой раз. Он расслабился, и теперь навёрстывал. Пока их не занесло на Эбунике. Пока мимо не пролетела пуля из полуавтоматического титанового Малориана 3516. Пока он не услышал Грейсона. Пока он не узнал, как умер Джонни. Пока не получил координаты, куда скинули его труп полвека назад. Оказалось, увидеть в чужой голове – одно, а услышать собственными ушами – совсем другое. Едва сдержавшись, Ви забрал ключ от контейнера, а потом ему снесло все стопари в больной голове, и он наплевал на данное обещание, разряжая в бессознательного Грейсона все оставшиеся в Малориане патроны. Будто нырнул под поверхность ледяной воды. Как у мудаистов. С тем же эффектом. Он уверен, Джонни было, что сказать. Про принципы и прочую херню. Но тот молчал. Молчала и Бестия. И позже он бы подъебал Джонни касательно его тачки. И обязательно это сделает – потом. Возьмёт текилы, сядет за руль серебристого Porsche 911 почти столетней давности, и они всласть попинают эго друг друга. Ви назовёт машину детской, бабской, игрушечной, и поржёт над тем, насколько смешно рокербой в ней смотрится, будто куколка. Джонни ответит, что ему никогда не надо было компенсировать размером машины отсутствие других размеров, обвинит в профанстве и пошлёт его в жопу. Потом. Потому что сейчас, сжимая руль и направляясь к Пустошам, у Ви не было для этого ни слов, ни желания. Он слушал голос Сильверхенда и думал про двадцать третий, Бестию, Смешера, Арасаку. И Найт-сити, который возвышал и низвергал кумиров, сжигал их в ничто и избавлялся от остатков как от мусора. Повезло, если тебя потом найдут на кладбище. Люди до сих пор писали «Где Джонни?». Блядь. Поищите за городом в дерьме полувековой выдержки. Он же Джонни мать его Сильверхенд. Для него всё должно было закончиться не так. Не на нефтяных полях Пустошей. Они сели на какие-то жестяные листы. Ви смотрел на Джонни и ощущал, что того крыло. Что у него оставались иллюзии, в существование которых он не верил. Теперь же их осколки хрустели в пальцах. Трещали под подошвами ботинок. Что быть легендой – это быть никем. Пустые слова, бесполезный пафос. Гонка, в которой ты всегда проиграешь. Что, умирая, надо умирать до конца. И нет старого и нового тебя, всегда есть только ты. «Здесь покоится Джонни Сильверхенд». И – что? Легенда Найт-сити – конечно, только это ничего не изменило. Город полон живых и мёртвых легенд, которые шли по головам или продались корпоратам. И Ви был на том же пути, хотя не уверен, что сможет пройти его конца. Террорист и сволочь – нет смысла врать. Джонни мудак, манипулятор, самовлюблённый эгоист. Но не сволочь и не террорист. Ви был на его месте, примерил его неудобно сидящую шкуру и ясно видел разницу. Рокер, который не сдался – разумеется, но это ни на что не повлияло. Фанаты нашли новых звёзд, Арасака пошатнулась, но стояла на месте, Найт-сити уснул, не успев раскрыть глаза. Блядские силы энтропии – рокербой с серебряной рукой: три – ноль. Дела минувшие, кому они нужны? Какой в них прок? Город перемалывал всё, до чего проникал его неоновый свет. Важно лишь то, что здесь и сейчас. Джонни получил ещё одну, пускай и дерьмовую, жизнь – и что он сделал? Кто он сейчас, в 2077-м? «Человек, который спас мне жизнь».* * *
Джонни просрал первый второй шанс. Ви дал ему второй второй шанс. Потому что времени у обоих оставалось ничтожно ничего. И в конце пути одного ждало грёбаное ничто, а второго – жизнь с дырой в душе. Они ловили киберпсихов для Регины и сбежавшие машины для Деламейна. Спасали монахов в беде и прокатились на американской горке в Пасифике. Отбили Облака у Когтей и гонялись за преступниками из полицейской базы. Побывали везде – от клоповников и грязных подворотен до шикарных пентхаусов и закрытых клубов. Джонни пренебрежительно относился к трупам. Не чурался подбивать Ви на мародёрство. Но обычным ещё живым людям – сочувствовал и хотел помочь. Не любил похороны и стрелять по мишеням. Хотел перемен – всем и каждому. Хотел ввязываться в любую непонятную хрень, встречающуюся на их пути. Хотел жить так, как мог. Влиять – хоть на что-то. Оставить след – опосредованно, написав руками мерка: «Здесь был Джонни». В сети бурно обсуждали нуарный триллер «Этюд в розовых тонах» – они ржали как ненормальные. В новостях показывали сюжет о краже коллекционной гитары – они довольно ухмылялись. Продажного копа упекли в тюрьму, обнаружив пропавшие с камер записи – они выпили за это. На рекламных щитах красовалось лицо Джефферсона Пералеса – они отворачивались и дальше занимались своими делами. Джонни просил о свидании с Бестией. Джонни просил о встрече с Керри.