Новолунье не придёт никогда

Если бы мы слушались нашего разума, у нас бы никогда не было любовных отношений. У нас бы никогда не было дружбы. Мы бы никогда не пошли на это, потому что были бы циничны: «Что–то не то происходит» или «Она меня бросит» или «У меня уже раз обжёгся, а потому…». Глупость это. Так можно упустить всю жизнь. Каждый раз нужно прыгать со скалы и отращивать крылья по пути вниз. Рэй Брэдбери Границы рая и ада подвижны, но всегда проходят через нас. Станислав Ежи Лец

Сверкание кожи на солнце стало для меня открытием. «Кожа убийцы» — эти слова Эдварда прочно засели в мозгу. Таким был он сам, таким был мой отец… Наверное, поэтому он был человеком дождя, появляясь только тогда, когда небо затягивало плотными тучами, приходящими с севера. Здесь, в Форксе, солнца было ещё меньше, чем в Сиэтле… Что ж, ещё один повод остаться здесь. Впрочем, через пару часов после рассвета небо затянуло тучами и даже начал накрапывать дождь. Каллены, снисходительно принявшие меня в свою семью благодаря решению Эдварда, разошлись по комнатам, Карлайл ещё не вернулся. А я сидела в гостиной, в глубоком и мягком кресле, листая справочник по судебной медицине. Единственная книга, которую я привезла с собой, валялась в машине ближе к Ла-Пуш… Что ж. Судебная медицина — это не самая скучная вещь на свете. Иногда я поднимала лицо от книги, будто пытаясь осознать реальность происходящего: да, я всё сделала. Я в доме моего отца. Тогда мой взгляд цеплял стоящий на небольшом подиуме рояль. Вспомнив вчерашнего Дебюсси, я отложила справочник. Чёрная лакированная крышка отбрасывала матовые блики, будто приглашая откинуть её, обнажая костяные бело-чёрные клавиши. Даже на первый взгляд он казался идеальным. Будто его совсем не коснулось время — как и обитателей этого дома. Откинув крышку, будто снимая вуаль с лица прекрасной дамы, я опустилась на широкий концертный стул, обитый бархатом. Здесь вполне хватало места, чтобы играть в четыре руки… Фортепиано никогда не было моим любимым инструментом — гораздо лучше мне давалась гитара. Но кое-что я умела, поэтому мои руки достаточно уверенно легли на клавиши, извлекая звук. Чистый, точный… Напомнивший мне мысли Эдварда Каллена. Я начала играть Старонорвежский романс, но добраться до коды мне было не суждено. — Эдвард Григ… Интересный выбор, — Эдвард Каллен имел странное свойство появляться неожиданно, будто подкрадываясь или материализуясь из воздуха. Он сел рядом, достаточно ощутимо пихнув меня локтем, и сыграл тот же романс, но совершенно блестяще. — Вот так было бы правильнее. Хотя, я должен признать, что ты неплохо играешь. Тебя ведь этому не учили, так? — Не учили… Немного в воскресной школе. — Мои респекты. Для воскресной школы это высший пилотаж, — он усмехнулся, и принялся наигрывать что-то мне незнакомое. Впрочем, я никогда особенно не увлекалась классической музыкой. Сейчас мне нравилось просто слушать, как он играет и как он думает. А думал Каллен-младший о многом и о разном. Ему было очень грустно и больно — эти ощущения порядочно сгущали краски его восприятия. Он будто специально выстраивал яркие образы, которые цепляли, причиняли боль не только ему, но и мне. Лейтмотивом всего этого действа было одиночество, от которого мне уже хотелось завыть. Как же ты не поймёшь, Эдвард Каллен… Это и моё слабое место тоже. Впрочем, у меня были смутные догадки о том, что он это знает. И именно поэтому терзается сам — чтобы побольнее сделать. Мы же теперь скованные одной цепью под названием жалость. Вот по этой самой цепи он сливал на меня свои эмоции. Я с ужасом поняла, что закрыться от него не могу. Эдвард смотрел на клавиши, хотя я совершенно точно знала, что самый сложный этюд он сможет сыграть с закрытыми глазами в полной темноте. Мастерство было видно уже в постановке рук на клавиатуре — небрежно-идеальной, выверенной, ничуть не нарочитой. Он не пытался произвести впечатления, он просто был собой. Впрочем, этого было достаточно, чтобы сбить с ног любую девушку. Школьницы, наверное, на него западали пачками… Но я уже давно перестала быть простой школьницей. Я никогда не обращала внимания на болтовню о том, что в мою смену в нашем «Старбаксе» было на порядок больше симпатичных мальчиков, а рассказы одноклассниц о том, что по мне сохнет добрая половина класса и параллели, и вовсе считала пустым трёпом. «Белла, ты просто не замечаешь этого», — констатировала моя соседка по парте Джулия, — «В этом плане ты не видишь ничего, дальше своего носа. Влюбиться не пробовала?». Ответить мне было нечем. Я не пробовала. Если мне и случалось замечать чьё-то повышенное внимание, это меня порядочно раздражало. Мне казалось, что у меня что-то не в порядке с лицом или причёской. Как ни странно, но иногда хватала одного взгляда, чтобы даже самый настойчивый парень оставил меня в покое. Уж не знаю, что они видели в этот момент, но некоторые просто менялись в лице. Сейчас, сидя рядом с Эдвардом, однозначно приводящим в трепет женскую половину школы Форкса, я чувствовала себя более чем спокойно. Я чувствовала себя на равных, хотя он слишком очевидно был старше меня. — Сколько тебе лет, Эдвард? — Сто восемь. Коротко и понятно, не отвлекаясь от клавиш. Ну какого, спрашивается, чёрта ты меня терпишь? Мазохист… Лев, влюблённый в овечку… Эдвард Каллен резко выпрямился, выдав неуклюжий диссонансный аккорд. — Эти мысли предназначались не тебе, — мы уставились друг на друга, сидя практически нос к носу. Его золотисто-карие глаза медленно наливались гневом, темнея. Я не знаю, что происходило в этот момент с моим лицом, но так же внезапно Эдвард сменил гнев на милость. — Извини. Я не хотел тебя испугать. — Я тебя не боюсь, даже не надейся… В его взгляде промелькнуло болезненное узнавание, после которого меня, будто током, шибануло его эмоциями. Видимо, я снова вторглась туда, куда он не планировал меня пускать. — Напрасно. Как ты могла убедиться, я приношу несчастья. Хорошим девочкам лучше держаться от меня подальше. Мне стало не особенно хорошо. Если Эдвард заговорил об этом, значит, он прекрасно понял, что именно столкнуло меня с мисс Свон. Впрочем, ночью я слишком много думала об этом… А он отлично умеет слушать. — Ты такой… — Какой? — он снова смотрел на меня с вызовом, скрестив сильные руки на груди. Как же нелепо мы выглядели со стороны: он — мальчик из приличной семьи местного доктора, и я — жалкая оборванка в пыльной одежде. На месте Эдварда я смотрела бы на меня с брезгливостью, но он, видимо, разглядел во мне нечто большее. Достойного соперника? Девочку для битья? Мишень для своего юмора? — Такой идеальный, что просто зубы сводит. Даже хаос у тебя на голове смотрится как дорогая причёска. Ты играешь бровями, ты поджимаешь губы, ты манерничаешь, как девчонка… Будь собой, ни в чём себе не отказывай. Я не сломаюсь, я не человек. — Спасибо, что напомнила, — проговорил он сквозь зубы. — Тебе слишком очевидно неприятно моё общество, так зачем ты постоянно натыкаешься на меня? — Ты действительно хочешь это услышать? — он криво усмехнулся, придвигаясь чуть ближе. — Да. Давай, скажи это! — Потому что ты… — он сглотнул. — Потому что в тебе её кровь, понимаешь? Я всё ещё чувствую её запах… — Ты мазохист? — Наверное, всё-таки да. — Она умерла, Эдвард. Мне очень жаль, что мы не можем поменяться местами. Быть может, поняв, что я говорю искренне, он не стал раздражаться и язвить в ответ. Но до самого прихода отца всё моё естество было заполнено бессмысленными стенаниями его измученного сердца. Я слышу тебя, Эдвард. Я тебя, чёрт подери, слышу! После полудня, когда вернулся Карлайл, мы переговорили о том, как я теперь буду жить в Форксе. Розали одолжила мне кое-что из своего гардероба, и теперь я чувствовала себя если не увереннее, то хотя бы уютнее. — Белла, я позвонил в службу опеки. Там обещали всё уладить с Принстонами. Но для того, чтобы не было проблем в школе, было бы неплохо найти твою машину. — О да… там мои вещи, мои документы и моя гитара. — Предлагаю тебе съездить с кем-нибудь на побережье и решить эту проблему. Мне нужно вернуться в больницу, а Эсми займётся твоей комнатой. Съездить с кем-нибудь? Я не успела открыть рот, как съездить со мной вызвалась Элис. — Мы возьмём машину Розали и быстро смотаемся туда и обратно. Если есть нужда в мужской силе, можно взять с собой Джаспера. Я была даже рада, что всё разрешилось так безболезненно. Розали бросила Элис ключи от своего красного кабриолета. — Думаю, нам с Эмметом найдётся работёнка здесь. Двигать мебель, перетряхивать подушки… — она подмигнула мне. Чёрт, всё-таки она хорошая девушка, несмотря на то, что силу её кулака я ещё не забыла. Эсми, обнимавшая за плечи хмурого Эдварда, мягко улыбнулась. — Не задерживайтесь там… Ла Пуш — это не наша территория. Элис взяла меня за локоть, будто призывая поторопиться в путь. Когда дом скрылся за поворотом, я вздохнула спокойнее: ощущение присутствия Эдварда несколько притупилось, освобождая моим мыслям простор для действий. Элис включила радио и весело подпевала ненавязчивой мелодии, льющейся из динамиков. Джаспер смотрел в окно и улыбался чему-то своему. Впрочем, оба они были более чем настроены на общение со мной. Элис была любопытной, несмотря на то, что её природа хищника давно должна была притупить в ней это полудетское чувство. Первую часть пути она с удовольствием расспрашивала меня о моей жизни в Сиэтле. Особенно ей понравилась история о том, как я впервые отыскала их на Аляске. — Ты молодец, Белла. Ты очень вовремя приехала. А вот в школе будет настоящий переполох, когда ты в понедельник там появишься. — Если погода будет лётной, — добавил Джаспер. — Да и… Первая охота Беллы может случиться именно в эти дни, Элис. — Джаспер, а как… Как вы определяетесь с объектом этой самой охоты? — Ну… Это что тебе приглянётся. — А если мне приглянётся то, которое уже глянулось кому-то из вас? Элис и Джаспер переглянулись и засмеялись. — Тогда этим животным придётся удваивать популяцию. В любом случае, какое животное бы ты не выбрала, чувство голода станет твоим постоянным спутником. К этому нужно будет привыкнуть, — констатировал Джаспер. Судя по тону, он точь-в-точь повторил то, что когда-то сказал ему Карлайл Каллен. Элис нежно взяла его за руку. — Ты читаешь мысли, Белла? — уточнила она. Я ответила коротким кивком. — А какими были мы, когда поймали тебя? О чём думали? — Ну… Во-первых, вы все были оглушительно голодны. А во-вторых… ваши мысли показались мне очень недружелюбными. Джаспер думал о крови, которая так… — я подбирала слова, чтобы не очень скомпрометировать «брата», -… так красиво поблёскивала на траве и камнях. А ты… Ты думала об Эдварде. Тогда я ещё не знала, кто он. — А что ты думаешь о нём теперь? — Элис почти не смотрела на дорогу, и меня это немного настораживало. Всё же, во мне пока было много человеческого. — Я стараюсь о нём не думать. Это порядком облегчит жизнь нам обоим. Я для него как заноза… — Любую боль пережить легче, если есть с кем отвлечься от неё. Он не успел привязаться к Белле достаточно сильно. У них была взаимная симпатия, которая грозила перерасти в любовь… — Элис загадочно посмотрела на меня. Её узкое личико стало невероятно милым — ей однозначно нравилось говорить об Эдварде и его несостоявшихся отношениях. — У него были большие планы, но Белла была человеком. Его персональным наркотиком. Из нас в таких передрягах бывал только Эммет. Ещё до встречи с Розали. Так вот, оба раза для девушек это закончилось трагически. — Ну Изабелле Свон повезло ничуть не больше. — Повезло Эдварду. Если бы он сам не сдержался — а он достаточно неопытен — то самому себе смерти Беллы он не простил бы. У него и так достаточно романтичные представления о жизни. Эсми даже побаивается, что он не успел стать полноценной личностью до того, как Карлайл… — она стала серьёзнее, — инициировал его. — Мне жаль, что я так грубо вмешалась в его судьбу. — Кто знает, может, это и к лучшему, — философски заметил Джаспер. — не принимай слишком близко к сердцу его выходки. Как ни крути, а он по-прежнему одинокий вампир, который просто хочет любить и быть любимым… — Впереди вечность, ещё успеет… — тихо проговорила я. Элис посмотрела на меня многозначительно. Кажется, она чего-то недоговаривает. — А ты была когда-нибудь влюблена, Белла? — вдруг спросил Джаспер. — К счастью, нет. — К счастью?! — переспросили они практически одновременно, после чего рассмеялись. — Именно. Я смотрю на нашего брата и понимаю, что это достаточно дискомфортное состояние. Болтая таким образом, мы добрались до побережья. Отыскать мою машину труда не составило. Перекладывая вещи из одного автомобиля в другой, мы и не заметили, как начало вечереть. — Элис, а что имела в виду Эсми… — начала было я, когда до нашего слуха донёсся волчий вой. Джаспер поднял голову, будто всматриваясь в стремительно темнеющее небо. — Девчонки, кажется, нам уже очень даже пора. Мы, конечно, не совсем на территории квилетов, но очень близко к резервации. Большой любви к нам они не испытывают. Сдаётся мне, — он притянул к груди Элис, — что поохотиться на нас они не откажутся. Здесь, на берегу, темнело просто ошеломительно быстро. Порывшись в багажнике, Элис обнаружила, что буксирный трос мы не взяли. Что ж… С «фордом» придется проститься, как с частью моей прошлой жизни. Особенной грусти я не испытывала. Мы молча возились с вещами — каждый чувствовал, что надо поторапливаться. Очередная рулада волчьего воя прозвучала так близко, что мне стало не по себе. Каким-то шестым чувством я понимала, что это — не простые звери. В отдалении, со стороны пляжа, мелькнуло что-то очень похожее на фигуру человека. Очень высокого, плечистого и загорелого. Или по-индейски смуглого? Зрение у меня было острым и оно меня не обманывало. Обернувшись к своим, я застыла от ужаса. Джаспер медленно отступал к машине, которая в дождливой мгле вечера казалась серой, а не красной, прикрывая собой Элис. Со стороны дороги медленно подступали тени, смахивавшие на ту, которая метнулась только что передо мной. — Какая встреча… — с грустным смешком проговорила Элис. — Здорово, если здесь будет кто-нибудь из Блэков. Они хотя бы выслушают… Я не до конца поняла, что произошло, потому что со стороны дороги дождь и мглу разорвали два светлых луча фар. Серебристый вольво. Индейцы бросились врассыпную, убираясь из-под колёс. Машина Эдварда притормозила рядом с нашей. С пассажирского сиденья вскочил мой отец, приглашая меня жестом занять его место. Я молча повиновалась. Карлайл Каллен точно так же велел сесть в машину Элис и Джасперу. Постучав по крыше вольво, он будто команду отдал: Эдвард втопил педаль газа и задним ходом отъехал сразу метров на триста. Отсюда мы видели, как к Карлайлу подошли индейцы и долго говорили с ним о чём-то. У меня отлегло только тогда, когда отец сел на заднее сиденье красного кабриолета Розали. Увидев это, Эдвард развернулся и рванул на бешеной скорости прочь от побережья в сторону Форкса. Его пальцы, сжимавшие руль, были совершенно белыми. Не дожидаясь вопроса, он просто сказал: — Я услышал твой страх. Успокойся, всё уже позади. Белла… Совершенно не думая о том, как он отреагирует, я взъерошила его волосы. — Спасибо, брат. — Не говори так. Просто «спасибо». Полумрак салона обманчив, но я слишком отчётливо видела, как он улыбнулся. Дрогнувшими уголками ярких, твёрдо очерченных губ.