Сто пятьдесят оттенков Белого

      Небольшая поездка подходила к концу. Да и поездкой-то не сильно назовешь. Какая-то мешанина отмотанных миль, вынюхивание компромата на известного и ненавистного ублюдка и вот эта финальная пара дней на скалистом берегу Верхнего озера, затерявшись в самой глубинке изрезанного бухтами и мысами отшиба и подбирающегося к самой воде елового леса. В целом, не дурно, конечно, но тут они остались только потому, что приехала Чарли.       Сказала накануне: «Вы опять сваливаете без меня! А я, между прочим, тоже хочу сменить обстановку. Тем более, я давно не была на природе. Сообщите, когда переделаете все ваши мужские дела, и я присоединюсь к вам где-нибудь у озера. Ну, положим, вот тут!». И она ткнула пальцем на экран мобильника, где красовалось ничем не примечательное название какого-то безликого поселка. На резонный вопрос белого «А это вообще что???» та беспечно фыркнула. «Вообще-то там курортные места, но я знаю, где нам остаться незамеченными».       Ну и плюс с новым мотиком ее теперь было не удержать. Так что кроме привычных, скатанных в рулон спальников пришлось захватить еще и палатку. Поздняя осень на Земле не лучшее время для ночевок под открытым небом, девушек надо беречь.       Чарли была, собственно, права. К смене обстановки братья были, конечно, равнодушны: жизнь и так успела помотать, тут не до увеселительных па. Не трогает никто, уже — хлеб. А вот сделать передышку и отвлечься от земной рутины - это оказалось весьма кстати. Поэтому поставленная под елью палатка, примостившиеся рядом четыре мотоцикла (это было непривычно даже спустя пару месяцев, черт подери!) и крошечная бухта среди острых скал выключили в голове лишние тревожные мысли. Винни выдохнул. Ну и пусть, послезавтра снова будет долгий путь, четыреста с лишним накатанных миль, хаотичный Чикаго с сияющим Даунтауном, а сейчас…       А сейчас он сидел в этой тихой бухте, уже окутанной темнотой, прямо на крупной гальке, которая ощутимо впивалась в задницу даже через байкерские штаны, и вяло перебирал между пальцами бурые камушки. Неосознанно он поднес к носу их горсть и медленно вдохнул. Вода. Очень много воды, к которой он не привык. Отголосок водорослей, дождей, далекого солнца, что грело эти камни. Но среди всех запахов не было ни одного, который бы напомнил ему о Марсе.       Винни даже усмехнулся. А ведь вспоминать родную планету не сильно хотелось. Слишком многое, связанное с ней, было пропитано войной, яростью, потерями, болью. Это все хотелось затолкать подальше в темные углы мозга и больше не ворошить без нужды. Винни, с какой-то стороны, даже был рад, что однажды пришлось свалить оттуда, пусть даже и на время. И не важно куда. Земля так Земля. Тут можно было дышать, питаться и вполне сносно сосуществовать с людьми. Впрочем, со временем стало даже чем-то привычным гонять по нескончаемым шоссе штатов, видеть из окон квартиры башни небоскребов, прятать хвост под курткой, купаться по ночам в Мичигане с парнями, заказывать гамбургеры с картошкой фри, видеться с Чарли. И не думать о том, куда дальше занесет тебя лихая судьба.       Сзади послышались легкие шаги, и Винни, оторвавшись от раздумий, обернулся к подошедшей девушке. Она была уже укутана в теплый жилет и походила на какую-то их смешную северную птичку, которую он однажды видел по телику, и которая вот так же, нахохлившись, семенила по камням. Ах да, их вроде называют пингвинами.       В ее руках оказалась кружка с дымящимся чаем, и она, усевшись рядом на землю, внезапно протянула ее Винни.       — Мы там выпили весь чай, — объяснила она, кажется, немного смутившись. — А ты тут сидишь один. Холодно же.       Белый взял из ее рук горячую кружку и только сейчас понял, что да, вечер был не жарок.       — Милая, я невероятно тронут твоей заботой! — привычно отшутился Винни, но вышло почему-то грустно.       Чарли немного помолчала и неожиданно ответила:       — Представь себе, твое здоровье мне не безразлично.       Винни с подозрением покосился на девушку. Тоже шутит? Вроде не похоже. Вон как нахмурены черные бровки. Иронизирует? Да нет, тогда бы фыркнула, а тут смотрит так пронизывающе, что даже мурашки по холке. Винни поспешно уткнулся в чай и сделал несколько больших глотков. Чарли частенько заботилась о них, но он никогда толком не знал: она это из жалости к одиноким пришельцам или просто так воспитана? Потому что иногда ему начинало казаться, что о нем она печется больше всего. А это дико выбивало из равновесия. Будоражило. Пугало и затягивало. Но чаще всего вводило в ступор.       — Смотри, — поспешил сменить тему белый и указал рукой на яркую звезду, замершую на черном небе. — Это он.       Дурацкая, надо сказать, идея. Болтать о Марсе. Чего ей эта безликая точка среди россыпи прочих? Бессмысленный килобайт информации. Вон, молчит как долго и смотрит в никуда. Пей свой чай и помалкивай.       — Вы же потом вернетесь домой? — внезапно тихо спросила Чарли.       Винни хотел было открыть рот, но завис. Вернутся? Ну да, они же прибыли на Землю с четкой и определенной миссией, после чего должны были возвратиться на Марс. И он всегда знал эту логическую схему действий. Однако именно сейчас ему впервые не хотелось об этом думать. Потому что и так, и сяк уже плохо складывалось. Неужели он настолько привязался к Земле, к Чикаго, зеленым лесам в глазах этой девушки с гладкой светлой кожей, маленькими, едва заметными ушками, копной непослушных темных волос и… полным отсутствием антенн? Свои собственные красные передатчики на макушке тихо завибрировали в поисках контакта, но ответом была пустота. Они тянулись к ней, пытаясь передать, перенять, соединиться, но считывать было просто не с чего. Он тяжко вздохнул.       — Винсент? — обеспокоенно окликнула его Чарли.       Черт! Он, кажется, не ответил на ее вопрос! А она теперь надумает невесть что.       — Я считаю, милая Шарлин, — и Винни решительно поднялся с земли, протягивая ей руку, — что единственное правильное место, куда мы должны сейчас вернуться, это теплая палатка! Так что пойдем, застегну тебе спальник и нашепчу самую бездарную колыбельную. И не надо на меня так смотреть.