Сопряжение: подчинённый

Ян так и не входил в тот дом и не встречался с девушкой. Илья был категорически против из-за двух вещей: Ян – человек, а ещё – бывший командующий. Она может неадекватно отреагировать на человека, что уж говорить про второе. Илья попросил её назваться, но не своим именем. Теперь её можно было называть Дарина. Пока что Илья просто обеспечивал её пищей и следил за тем, чтобы она чувствовала себя в безопасности. По кратким пересказам разговоров Ян понял, что Дарину довели до такого истощения, что она любыми способами пыталась восполнить свои силы: нападала на людей, тварей, пожирала всё по пути. Вот и бежали мелкие тварюшки, от неё. Илья жёстко сказал ей, что либо она восполняет силы нормальным способом – едой, либо ей придётся пообещать ему уйти очень далеко отсюда. Видимо, она согласилась на еду. Пришлось готовить больше, что, конечно, было нетрудно, но Яна это не устраивало. Илья теперь проводил там, с ней, достаточно много времени. – Я спросил Дарину, что с её командующим. Она дар речи потеряла, но я показал ей свои татуировки, и она оттаяла. Яна аж затрясло, когда он представил эту картину. Илья же говорил дальше, попутно собирая вилкой остатки риса с овощами по тарелке: – Она сказала, что он мёртв. Прибила его. На вылазке. Про группу спрашивать не стал. Её татуировки не тронуты, их нужно обязательно повредить, пусть командующий и мёртв. Они могут связывать… Даже с мёртвым. Ты не поймёшь, но это не важно. Ян кипел покруче чайника на жарком огне. – И сама она не сможет этого сделать. Я помогу ей. – Каким образом? – процедил сквозь зубы Ян. – Скорее всего, будем прижигать. Всё остальное намного дольше и больнее. «Надеюсь, мы не заживём в скором времени одной большой дружной семьёй», – думал Ян, но вслух произнести воздержался. Он прекратил свои кулинарные изыски по части десертов, потому что не хотел, чтобы Илья унёс хоть кусочек той твари. Эта Дарина как издевалась: разрешала Илье разрушать одну татуировку в день. А их там штук пятнадцать-двадцать, кому как били. Это у командующих всего одна, но большая. Ян стал реально ненавидеть эту тварь. И чем дальше, тем сильнее. К тому же исчезла вся та странная, но нужная им обоим близость. Илья к нему не подходил. Всё это закручивалось по спирали, у Яна не читались книги, не раскладывались пасьянсы, не заполнялся как следует дневник. Потом Илья рассказывал, как они с Дариной гуляли по посёлку по снежной крупе, которая пока что таяла, не ложась надолго. Искали ей одежду в домах и, кажется, даже преуспели в этом. Ян слушал это и думал о том, что и сам бы с удовольствием погулял с Ильёй по посёлку. Просто так. А ещё они ходили до склона над рекой! Разговаривали, как сказал Илья. Ощущая себя пустым местом, Ян на нервах не мог найти себе никакого занятия. – Чем ты мрачнее, тем хуже твоя стряпня, – говорит Илья одним вечером. – Прекращай уже дуться и веди себя нормально. И когда, кстати, приготовишь что-нибудь к чаю? Мёд и варенье уже в глотку не лезут. – Ты и сам отлично готовишь, – парирует Ян. – Мне не до этого, и ты это знаешь. А тебе всё равно больше нечем заняться. – Конечно, ты нашёл себе развлечение, а я должен с чем, со сковородками общаться? – Мне кажется, наше с тобой общение всегда было не слишком многословным, – спокойно замечает Илья. – И оно таким и осталось. Разве нет? – Нет, просто у меня появилось ощущение, что я лишний на этом празднике жизни. Ян отворачивается и бездумно шарит в шкафу в поисках чего-нибудь сладкого. Он чувствует, как рука Ильи ложится ему на бедро. Даже не услышал, как он встал из-за стола. Ян замирает. – Ты не лишний, – говорит Илья, а его пальцы сминают одежду, лезут под резинку штанов. Вывернувшись из его полуобъятий, Ян смотрит волком: – Ты всерьёз думаешь, что это то, в чём я нуждаюсь? – Да, потому что ты явно зарываешься, – тон Ильи становится слегка угрожающим. – Сбросишь мою руку ещё раз, окажешься в нескольких километрах отсюда со своими сородичами в лагере. – Даже так? – Ян неприятно удивлён. – Что, всё-таки понял, что нам не по дороге, когда нашёл себе компанию? Он хочет пойти на диван, подальше от него, но Илья упирает руку в стену, не давая ему сдвинуться в сторону. – Ты, блядь, в самом деле такой тупица, что не понимаешь, что на месте Дарины мог бы быть я? Такой же: сломленный, раздавленный, еле спасшийся. Ты бы хотел, чтобы в таком случае меня завалили подобные мне? Или всё-таки дали шанс восстановиться и жить дальше своей тёмной жизнью? Я просто даю ей возможность встать на ноги и пойти дальше. Сбросить влияние вашего сраного Радослава и понять, что это осталось позади. В Новомирске снова всё по-старому. Там было семь тварей, семь командующих. Ловят ещё и восьмую где-то. То, что Дарина пришла именно сюда, где я, это судьба, понимаешь? Какой-то неведомый компас вывел её к тому, кто уже прошёл через это. Вы бы, конечно, могли общаться, но я не знаю, что будет, если всплывёт, что ты командующий. Тут могут все уговоры на панике отказать. Она поймёт, что ты можешь заступорить её, и это, скорее всего, отшибёт ей последний разум. Я защищаю тебя, дошло или нет, капризный великовозрастный болван? Тяжело дыша, Ян смотрит на него. Илья приближается и касается его лба своим. Говорит негромко: – Я хочу увести её в мой дом в тайге до серьёзного снега. Там осталась еда, ей хватит. Она не такая хрупкая, какой выглядит, сил у неё уже немало. Думаю, она поймёт. – И она будет там спать на моей кровати. – Ян, да ёбаный в рот. Ты что, не понимаешь, что вдвоём мы с тобой туда уже не вернёмся? – Что? Почему? Он заметил это необычное прямое обращение, которое хоть немного да согрело ему душу. – Потому что тут удобнее. Для твари там – нормально. С человеком лучше здесь. Мне-то не нужны особые удобства. – А мне нужны? Мне нравилось там. – Мне тоже. Но я должен куда-то сплавить Дарину так, чтобы и ей было хорошо, и здесь она не мешалась. Две твари такого пошиба на одной земле – тесновато. Тебе не жарко? Илья резко задирает его футболку и рукой блуждает по голой коже. Он касается шеи Яна губами, и тот понимает, что всё, никаких вывертов. Его медленно, но верно раздевают догола. – Пойдём, разложим диван, – всё-таки говорит Илья. Когда они оказываются в одной постели, Ян спрашивает, отсрочивая неизбежное: – И долго тебя не будет? – Это всё ещё теоретический план. Пока доберёмся. Пока объясню, что да как. Думаю, трое суток. Не меньше. У Яна внутри всё похолодело. – И ты не будешь ебать мне мозг своим бесиловом по этому поводу, – с нажимом говорит Илья. – Может вообще не срастись мой план. Так что, давай заткнёмся и сделаем приятно друг другу. Дай одну ногу сюда, под меня, вот так, выше. А вторую закинь мне на бедро. Ян выполнил все указания, а затем Илья так близко притиснулся к нему, кожа к коже, дыхание перехватило. – Раньше стоило просто позволить тебе делать то, что ты хочешь, и никакая глупая головомойка мне не грозила. Более того, были моменты, когда мне хотелось руки тебе связать: не привык я жить в таком бурном режиме, знаешь ли. – И что я такого делал? Ян осознаёт, что у него стоит, у Ильи стоит, жарко, хочется сбежать и вообще страшно двинуться. Илья вжимается в него сам, Ян чувствует, как головка члена задевает низ живота, оставляя мокрый след. – Ты? Выжимал меня досуха, бывало и не один раз за день. Зато потом я хорошо спал. Повторишь? А то твои психозы начали мне досаждать. Судя по всему, он не ожидал быстрого ответа, потому что занял его рот глубоким поцелуем. Ян отстранённо думает о том, что Илья рукой держит его за ногу, прижимая ближе к себе при необходимости. Это всё очень ново. – Ну, что ты? Чего ждёшь? – кажется, Илья усмехается ему прямо в губы. А затем берёт его руку и настойчиво тянет вниз. – Я делал это рукой? Хватка слабеет, и Ян слышит тихий мягкий смех: – Ты, конечно, очень просил, и мне крышу при этом сносило, но нет, отсосать в том полусознательном состоянии я тебе не дал. Думал, очнёшься, узнаешь, обидишься ещё. – Обижусь? – Яна оторопь берёт. Он у него просил? Очень просил? Илья игнорирует его вопрос: – Поверь мне, тебе понравится. Или, хочешь, я начну? Мне, конечно, больше по душе твоя инициатива. Рука Ильи касается кончиками пальцев лобка Яна, проводит туда-сюда, после сжимает вместе оба члена. Ян задыхается. Он думал, что всё будет по-другому. – То есть, – хрипит Ян, – ты оставил мне крупицы гордости? Не трахал и не спускал в рот? Он знает, что Илья улыбается: – Оставил самое вкусное на потом. Ты захочешь сам, ревнивец, я уверен. Тебе разве не приятно сейчас? Яну было слишком хорошо. Он растворялся. – Дай руку. Я тебе помогу. И Ян сдался. Он не знал, что хуже: этот стыд или ощущение распущенности от чужого члена в своей руке? Но, наверное, всё-таки хуже всего было то, что Илья всё комментировал. – Вспоминаешь что-нибудь? Чувствуешь? Раньше, конечно, ты был смелее. Он чувствует только чудовищную неловкость. Он знал, что до этого когда-нибудь дойдёт, но почему-то это обрушилось слишком резко и внезапно, ещё и в такое время. Они не были одни, совсем рядом, в доме напротив была ещё одна тварь. – Не думал, что ты такой застенчивый. – Прекрати, – шепчет Ян. – Ну, нет. Это ты начал, помнишь? Я-то о таком мог подумать разве что в своих самых чёрных извращённых фантазиях. Но тогда я ещё не определился, будет тебе при этом приятно или больно. Его рука крадётся по спине Яна, спускается через бок вниз по внутренней стороне бедра, обхватывает яйца и осторожно перекатывает в пальцах. Ян весь сжимается и готов заскулить. Он налегает ладонью в учащённом темпе на член Ильи, чтобы тот хоть немного отвлёкся. – Не бойся, тебе понравится. Будешь сам просить. Ты уже просил, Ян. Это всё было исключительно твоей идеей. – Ты манипулируешь мной. Это унизительно. Ты мне тыкаешь виной за то, что я делал будучи не в себе, и из-за этого я не горю желанием делать то, что ты хочешь, сейчас, – Ян знает, что он зря сопротивляется, что он всё давно понял и принял, но не может молчать: – Я согласен на всё, но не в таком свете, как ты это выставляешь. Рука Ильи успокаивается и перестаёт ему докучать. – Манипулирую? – переспрашивает он. – Если только самую малость. И я не пытаюсь тебя унизить, я считаю тебя уже своим и вправе говорить подобное. Ты моим мнением, допустим, вообще не интересовался, однако всё со мной нормально. А если бы я хотел, чтобы ты почувствовал настоящую вину, то я бы припоминал тебе отнюдь не то, что ты творил, будучи в беспамятстве. Есть и другие моменты, которые я прекрасно помню. Но ладно, ладно. Если нужно быть мягче, я буду. Ты меня распалил своей долбаной ревностью, я теряю рассудок, когда вижу, что ты не хочешь меня отпускать. Мне уйти на кровать? – Что? Нет, конечно нет. Ян не собирается отступать, на второй раз духа может не хватить. Член Ильи уже стоит не так твёрдо, как прежде. Осознав это, Ян возобновил поглаживания. Илья благодарно лижет его в губы, отчего становится горячо в буквальном смысле везде. – Давай договоримся, – бархатисто рокочет Илья, – всё, что я делаю и говорю в постели, не несёт цели унизить тебя. Я этого не желаю в таком оттенке, который ты себе упорно воображаешь. Для меня это игра, моя игра с тобой, где я должен получить подтверждение того, что ты принадлежишь мне. Ты же можешь со мной поиграть? Просто пообещай, что не будешь воспринимать это настолько всерьёз. Или хотя бы попытаешься. Рука Ильи давно снова между их телами и не даёт ему задуматься, как следует. – Я буду стараться, – слабо отвечает Ян. – Обещаю. Ты пошёл на многое из-за меня, думаю, я могу отплатить, как минимум, тем же. – Я смирился раньше тебя, что это то, что нам суждено. Не будь, как я, не ломай себе голову. Я, может, не то, о чём ты мечтал, но мы уже близки. И, будь паинькой, кончи уже, иначе я заляпаю тебя первым. – Заткнись хоть на секунду. Смешок. Илья перекатывает Яна на спину и всерьёз берётся за дело. Ян чувствует, что рука Ильи вся скользкая, в его смазке, и от этого в глазах темнеет. Ещё чуть-чуть, и он замирает, кончая себе на живот. Ян даже опомниться не успел, как Илья сел на него сверху и стал дрочить себе его рукой. Очнувшись, немного помогает, а когда кончает Илья, то чувствует тёплые капли у себя на пальцах, на ладони, на животе. Илья перемешивает сперму на его коже рукой и ведёт ей вверх, по груди, по шее, до самого подбородка. Ян понимает, что ещё немного и Илья коснётся липкими пальцами его губ, и пока что всё это слишком. – Илья, – просит он, и ему даже не приходится продолжать. – Да, да, – Илья убирает руку, но склоняется и осыпает его губы очередью кратких поцелуев. – Просто ты пахнешь мной, и это то, что нужно. Он снова укладывается на бок и притягивает к себе Яна так, что между ними ни сантиметра свободного пространства. Завтра они проснутся оба в засохшей колючей сперме, и это кошмар, как они будут отмываться? – Если ты выбрал меня, то уже поздно отступать, – бормочет Илья. – Я не выбирал, и ты это знаешь. – Ты всё время меня выбираешь, – хмыкает тот. – Спи. Ян просыпается ранним утром, темно, хоть глаз выколи, но он слышит звук отворачивания крышки бутылки. – Илья? – сонно спрашивает он. – Тихо, – слышит он. – Поспи ещё. Я затоплю баню, помоюсь. Разбужу тебя, когда вернусь. Согласно угукнув, Ян снова проваливается в сон. Снится мешанина из образов до катастрофы. Но общий фон тревожный, хоть и кажется, что всё хорошо. Кажется, он в магазине бытовой техники. Идёт между рядов с телевизорами. На экранах яркие картинки: рыбы в океане, дикие кошки, распускающиеся цветы. И вдруг все телевизоры гаснут. Начинают мигать верхние лампы, становится понятно, что вот-вот всё погрузится в полную тьму. Мигание всё быстрее и быстрее, свет мелькает в глазах. Ян вздрагивает и просыпается. Лежит некоторое время, пытаясь избавиться от навязанного сном состояния страха и беспомощности. Он поворачивается на бок, по привычке тянет руку к шраму на татуировке. И касается чего-то шероховатого. О, господи, нет, он даже думать об этом не хочет. Илья возвращается как раз тогда, когда Ян уже накинул на себя халат, чтобы добежать до бани. – Ты уже встал. Иди, пока тепло. И он идёт. Но мимо Ильи не пройти так просто. Он протягивает руку, касается шеи Яна, скользит ладонью вниз по коже. Ян не дёргается, не хочет его злить. Илья достигает пальцами признаков вчерашнего и довольно улыбается. Отпускает его без слов. Кто знал, что всё так обернётся? Кто в этом грёбаном мире способен был предположить подобное? Ян приходит обратно с относительно посвежевшим разумом. На столе его ждёт горячий завтрак, Илья же пьёт чай. – Я пойду к Дарине, начну втюхивать ей идею про таёжный дом. А ты сделай какую-нибудь вкусность, ладно? Только услышав имя твари, Ян напрягается. – Ладно, – выдавливает сквозь зубы он, и Илья, естественно, заподозривает его во всех смертных грехах. – И не злись насчёт неё. Думаешь, я рад, что она здесь? Конечно, было бы лучше, если бы её вообще тут не было, но раз всё сложилось так, я ей помогу. Пока что она не конкурент. Ян поднимает глаза. – Не смотри так. Илья уходит, и Ян знает, что это на весь день. Вчера вечером ему хотелось, чтобы Илья был подальше, но как только его нет в зоне видимости, так сразу появляется это тянущее тоскливое чувство. Пришлось отвлечься, перебирая рецепты в своём дневнике. Он сделает пародию на шоколадное печенье на сковороде и польёт его глазурью из какао. Готовка занимает мысли и умиротворяет. Тратится довольно много времени на все эти адские ухищрения, но он справляется. После Ян подметает ковры и моет пол. День пролетел так быстро, а Ильи всё нет. Ян пытается пересилить себя и не фиксироваться на его отсутствии. Жил же он раньше без него, когда тот приходил лишь погостить! Заявившись необычно поздно, Илья первым делом закидывает в рот печеньку и только потом говорит: – Она хочет поговорить с тобой. – О чём? – не понимает Ян. – О том, как это возможно, что мы находимся здесь вместе. Ты и я. Человек и тварь. – А ты ей это не смог объяснить? – Скажем, мои слова её не убедили. Ян не понимает: – И что ей сказать, если, к примеру, она спросит, как мы познакомились? Илья жмёт плечами: – Импровизируй. Поговорите через забор. Я всё ещё не доверяю ей настолько, чтобы позволить быть рядом с тобой. – Когда? – Завтра? Ян кивает. В сущности, чем раньше, тем лучше. На следующее утро они завтракают и выходят из дома вместе. Илья заставляет Яна закрыть калитку на ключ с мыслями о защите от тварей, а не оставлять, как обычно в эти дни, открытой, и уходит в соседний дом. Минут через десять он выходит в сопровождении Дарины. Странно, но у Ильи откровенно недовольный вид. – Болтайте, – говорит он. – А я прогуляюсь вокруг посёлка. Ян смотрит ему вслед, пока он не скрывается за первым поворотом, а затем переводит взгляд на Дарину. Которая наверняка никакая не Дарина. Но так безопаснее для неё же. Она одета в разномастную одежду: какую нашли. Куртка явно на размер больше. Затасканный шарф. Яркая шапочка с помпоном. Поношенные джинсы и такого же состояния ботинки. У неё всё такое же бледное лицо, но взгляд осознанный, губы слегка сжаты. Голубые глаза изучают Яна, но без вызова. При всём этом он подмечает: она очень красива. Её не портят чужие вещи, она не выглядит смешной. Становится труднее ненавидеть столь гармоничное существо, осознавая собственные недостатки. – Привет, – говорит он, и изо рта вырывается облачко пара. – Хотела что-то у меня узнать? – Ты не пленник и не узник, – произносит она. – Скорее нет, чем да, – соглашается Ян. – Он не держит тебя здесь шантажом или каким-то иным способом принуждения. – Скорее нет, чем да, – повторяет он. Дарина медленно устремляет взгляд вверх, к небу. – То есть, он не чокнутый псих, и ты здесь взаправду добровольно. Эта фраза забавляет настолько, что Ян не может сдержать улыбку. – Получается, что так. – Как так вышло? По её лицу видно, что её действительно волновал этот вопрос. – Он спас мне жизнь, – Ян не знает, как красиво соврать и выдаёт первое, что может придумать: – Я попал в переделку, потом потерял сознание, а очнулся уже в безопасности. – И как ты отреагировал на такую компанию? – Испугался, конечно. Но я был жив. В тепле. А вскоре и сыт. – Он сказал, что вы здесь уже целый год. Немного приврал, конечно. Идёт снег крупой, цепляясь к ворсу на шапке и оседая на потрёпанном капюшоне с мехом. – И ты не пытался вернуться домой? К друзьям? – продолжает Дарина. Теперь у Яна ощущение, что она и его в чём-то подозревает. – Нет такого места, которое я бы считал домом. Ну и с друзьями как-то не особо. Здесь я в безопасности. – Интересно, как он тебя терпит? – Конкретно меня или ты имеешь в виду любого сферического человека в вакууме? – Любого, – говорит она. – Человек рядом – это странно. И опасно. – Скорее, опасно мне с ним, а не ему со мной. Уж вам-то ничего не стоит дать отпор человеку. Дарина вздрагивает. Ян догадывается, что это связано с её воспоминанием о Новомирске. И, скорее всего, с одним вполне себе конкретным человеком. – Действительно, – пусто отвечает она и перетаптывается с ноги на ногу. – Как ты думаешь, возможно ли наше нормальное сосуществование в этом мире? – Глубоко сомневаюсь. Она издаёт смешок: – Интересно. Я думала, ты начнёшь нести чушь про «всё возможно». – Я, скорее, верю в исключения из правил. – Ты сказал, ты здесь в безопасности. А ему какой резон находиться рядом с тобой? – Спроси об этом у него сама. – Я спрашивала. В ответ на вопросительный взгляд Дарина поясняет: – Сказал, это не моё дело. – Тогда я точно ничем не могу помочь. Она продолжает сыпать подозрениями: – Он пытается жить человеческой жизнью, я уверена. – Это что, преступление? – Нет, но это фикция. Он не человек. Ему это всё не нужно. – Чего ты хочешь от меня? – вздыхает Ян. Он не видит никакого смысла в этом разговоре. – Надежды на то, что среди вас остались те, кто видят в нас тех, кем мы были. Дарина противоречит сама себе, но Ян не может её в этом винить. – Я не обманываю себя и не пытаюсь считать его обычным человеком, – возражает Ян. – И вообще человеком. Я знаю, кто он. И это не мешает мне жить с ним бок о бок. Они слышат шаги. Илья возвращается. – Я оказался хоть чем-то полезен? – спрашивает Ян. – Да, мне легче. Просто, знаешь, я уже и не помню, как это: нормально реагировать на общение с людьми. Да и вообще не воспринимать человеческий голос, как угрозу. Всё сложно. – Он, – кивает в сторону приближающейся фигуры Ян, – говорил тебе о доме? Где можно спокойно восстановить силы, всё обдумать. Где никто не потревожит. – Говорил. Ты знаешь, где это? – Примерно, но без помощи туда не доберусь. Никто из людей не доберётся. Дарина слабо улыбается: – Тогда, возможно, это то, что нужно. Илья подходит, не говоря ни слова. Просто переводит взгляд с Дарины на Яна и обратно. – Мы закончили, – спокойно говорит Дарина. – Теперь пройдёмся с тобой? Он рукой указывает направление, и Дарина идёт туда. Сам Илья ненадолго оборачивается, смотрит Яну прямо в глаза и только после этого уходит. – Она согласна, – говорит он вечером за ужином. – Ты доволен? – Не до конца. Буду доволен, когда она окажется подальше отсюда. – Почему? – У меня отсутствует контроль над ней. Мне это не нравится. Ян, казалось бы, понимает его. Ему кажется, что настроение Ильи испорчено именно из-за этого. Но потом он уводит Дарину, отсутствует ровно четыре дня и приходит злой, как чёрт. Ян неистово хвалит себя за то, что умудрился наготовить столько разнообразной еды, сколько не готовил давно. Илья слегка остывает, садясь за стол, но ничего не говорит. Ест молча. Ян старается не пялиться на него в упор, а наливает чай и берёт в руки книгу. Вовремя подсовывает Илье ещё и пирожки. И только после этого спрашивает: – Нормально добрались? Илья смотрит на него секунду и буркает: – Нормально. Но меня бесит буквально всё. – Например? – То, что мне пришлось объясняться. И тебе, да. Неверие, которому вынужден был противостоять. То, что я отдал свой дом! – Илья глухо рычит. – Я дал понять, что она может находиться там столько, сколько нужно будет для того, чтобы восстановиться. Надеюсь, она поняла намёк. Это всё же мой дом. А ещё меня бесит Новомирск. Как этот старый усохший урюк посмел всё организовать заново? Кто ему вообще поверил после случившегося? Почему людишки не разбежались в ужасе? – Людям свойственно верить в лучшее. Радослав уже зарекомендовал себя, как действенный ловец тварей. Конечно, он это делает чужими руками, но методы исходят именно от него. Поэтому и верят. Он дарит иллюзию того, что они под защитой. Избавляет от страха. – Я не хочу, чтобы люди чувствовали себя всесильными с его стариковскими примочками. – И что ты можешь? Прийти туда и расклеить агитки? Новомирск уже далеко от тебя, чёрт с ним. Ты сам говорил, что тебе насрать. Илья кривится: – Не так уж далеко. Расстояния нынче не те... И я уже получил весточку. Мне здесь не нужны такие отзвуки в виде несчастных обезумевших тварей. Это случилось раз – и случится ещё. Мне кажется, её всё же не случайно ко мне притянуло. Но больше таких сюрпризов я не хочу. – Среди нас не принято было говорить, но да, в прошлом твари сбегали. Точно так же, хитростью убив командующего. Опустив ложку с мёдом в кружку, Илья громко звенит ей об стенки, размешивая. – Я мог бы терроризировать Новомирск, уничтожая группы. Просто сидеть в засаде недалеко от города. Ваши пути и дороги я знаю. – Думаю, все командующие предупреждены списком имён всех сбежавших тварей. Есть огромная вероятность того, что тебя заступорят и отведут к Радославу. И всё. Тебе не следует туда идти. Ян видит, как Илья яростно раздувает ноздри. Он долго молчит. Пьёт чай, уничтожает всё сладкое, до чего дотягивается. – Лимон бы, – вдруг говорит он. – Где-то был лимонный сок, просроченный на миллион лет. Такой, жёлтенький. – Не сейчас, – отмахивается Илья. – Ты ведь помнишь, при нас точно один раз летал вертолёт. Помнишь же? О, да. Вертолёт они хранили, как зеницу ока. Ян кивает. – Ничто не помешает им вычислить всех окрестных тварей, когда они вновь наберутся сил. Окрестных – и меня в том числе. Для вертолёта мы близко. Очень. А тут, доехать до города после зачистки дороги, в городе людское поселение – пополнят свои ряды. И так постепенно-постепенно и доберутся сюда. – Это прямо-таки самый негативный сценарий. И ты всегда можешь уйти. – Куда? Вечно бежать через чужие территории и искать свою? А если таких Новомирсков с пресловутыми Радославами уже везде широкой рукой сеятеля раскидано? Мы же нихрена не знаем о том, что творится целиком хотя бы в регионе, не то что в стране. Бежать – это низко. Это трусливо. Это не для меня. – Ты знаешь, что такое попасть в руки ведуна из-за малейшей ошибки. – Да, и поэтому я до сих пор ничего не делаю. На этом их разговор был окончен. Яна после него охватила какая-то дикая тоска. Неужели всё может обернуться так, как говорит Илья? Разве они не могут просто просидеть здесь вечность, никому не мешая? К тому же, было понятно состояние Ильи: имея такую силу, быть настолько беспомощным для него невыносимо. Ян думал о том, был ли у него такой взрывной характер всегда, или же это влияние сущности твари? Он даже представить не мог его человеком, таким же слабым, как и он сам. Видимо, Илью подкосило произошедшее: он целыми днями молчит, что-нибудь мастерит, изматывает себя физически. Практически не замечает Яна, если это не касается еды. «Вспомни, как ты сидел в клетке, и пойми, что второй раз тебе это не нужно», – думает Ян. Ему хочется, чтобы он забыл о Новомирске, Радославе, обо всём. Чтобы они снова были одни здесь, в этой глухомани. Ян тоже занимает себя, как может, но на самом деле ему хочется, чтобы Илья перестал молчать и вывалил на него всю ту кашу, что у него в голове. Хочется, чтобы он перестал хмуриться, хотя бы когда ест. Может, стоило перестать ждать и расшевелить его самому? Это представлялось слегка провальной, но всё же идеей. Снаружи неумолимо холодало, оставалась неделя до начала ноября. Теперь уже точно год, как они ушли из Новомирска. Точнее, год как Илья вытащил его оттуда. Это до сих пор не совсем срасталось с тем Ильёй, которого он знал. Что он мог зачем-то помочь человеку. Своему бывшему командующему. Илья в эту пору имел привычку подолгу греться в бане, собственно, там Ян и решил подловить его, разузнать о настроении и прочем ненавязчиво. И вот, Илья в очередной раз берёт полотенце и уходит. Ян внимательно осматривает печь, чтобы не спалить к чертям собачьим дом. Вроде бы, уже всё еле тлеет. Ничего страшного произойти не должно. Захватив халат и полотенце, Ян накинул куртку и быстро добежал до бани. Илья должен был услышать, как он хлопнул дверью. Быстро раздевшись, он вошёл внутрь. Илья лежал на животе в смешной войлочной шапке. – Не ожидал, – медленно произносит он и, кажется, в его голосе есть какие-то ноты заинтересованности. – Поддай пара. Ян выливает ковшик воды на камни. Наводит тёплой воды в тазу, обливается. Моется с мочалкой, вспенивает шампунь в волосах. Затем, подумав о том, что же можно сделать, ещё раз мылит мочалку и с нажимом начинает тереть Илье спину. Минуты через полторы он выдаёт: – Я, конечно, уже помылся, но продолжай. Татуировки сопряжения на его спине кажутся какими-то побледневшими, но, скорее всего, он слишком давно их не разглядывал, чтобы судить. Ян и не видел его никогда без них. Как и Илья его без татуировки на рёбрах. – Чем ты нарушил печати? – спрашивает на пробу Ян. – Канцелярским ножом. С тобой же получилось, так что, нашёл ещё один. Не спрашивай, как я изъёбывался, чтобы достать до всех татуировок, у меня был приказ, который я не мог игнорировать, и он бил в голову похлеще, чем боль. – Приказы всегда так неприятны? – Ян раньше не задумывался об этом. – Они противоречат моему естеству. Я не должен никому подчиняться. И уж тем более, когда приказывают нанести себе ущерб. – Это было необходимо, чтобы освободиться окончательно. Ян смывает с его спины мыльную пену и мнёт мышцы руками. – Я знаю, но легче от этого не было. Выше и левее. Ага, вот здесь. – Зимой группы не ходят из Новомирска, ты же понимаешь? – рискует Ян. Молчание, вздох. А затем: – Теперь правее. Конечно, я понимаю. Зимой придётся жить, зная, что там на самом деле творится. И, в любом случае, если меня сведёт это с ума, и я пойду на верную смерть, то тебе придётся уйти к людям. – Зачем? Я выживу здесь, это не проблема. – Здесь ты умрёшь от первой же пришедшей твари. В городе, где устоялись маршруты и, возможно, мелкие твари с крупицами мозгов обходят такую толпу народа стороной, будет безопаснее. – Я прекрасно жил здесь один. – Я с самого начала не предполагал, что ты здесь будешь по-настоящему один. Я очистил это место настолько, насколько возможно, и продолжал бы поддерживать порядок, даже если бы мы не поладили. – Не много ли в тебе благородства? Илья бубнит: – Проделать весь этот путь, чтобы тебя сожрал какой-нибудь залётный висельник? Я был бы очень недоволен этим. – Я всего лишь человек. – Ты – моя добыча, в каком-то смысле. Так что, считаю, что растерзать тебя имею право только я. – Предположим, ты вернулся, а меня нет. Как бы ты понял, что этот самый висельник меня и сожрал? – О, я бы понял, – голос Ильи зазвучал с завораживающей глубиной. – Пришлось бы его разодрать в мелкие кусочки в порыве гнева, а потом долго приходить в себя, проклиная всё вокруг. Скорее всего, я бы и не пришёл в себя. Я вообще не помню, что значит быть в себе. Знаешь, есть что-то такое в воздухе, что говорит мне о том, что мы, твари, скорее всего, все со временем перейдём в бездумные тёмные создания, потерявшие последнее человеческое. Будем полностью принадлежать мраку, всеобъемлюще и разрушительно. Я так точно уйду в эту бездну рано или поздно. – Может, правила игры изменятся. – Может. Многое меняется до сих пор. – И поэтому тебе не нужно пытаться всё изменить в одиночку. Ты не должен этого делать. Пусть они там изведут себя сами. Илья хмыкает и отвечает: – Я, видимо, забыл все ужасы и отвык от этого ощущения рабства, принадлежности. Раз готов нестись в атаку, сломя голову. – Тебя заступорят на подлёте. Ты уже говорил, это не твоя война. – Как оказалось, к сожалению, моя. Ты же не будешь скорбеть по мне, командующий? У Яна даже дыхание перехватило. Он сел на полок ниже, чем лежал Илья, сложил руки на его спину, лбом упёрся ему в плечо. – Это нечестно, называть меня так после всего. Кому я буду принадлежать, если ты попадёшь в беду, Илья? Неожиданно Илья смеётся, сбрасывает руки Яна, и спускается, садясь рядом. – Тебе, я смотрю, голову перегрело, – он на секунду встаёт, берёт с полочки вторую войлочную шапку и нахлобучивает Яну по самые глаза. – Думаешь, такими сладкими речами сможешь управлять мной? Его голос источал любопытство и угрозу одновременно. Ян поправил шапку и посмотрел бесстрашно прямо в глаза Ильи. – Если бы я хотел управлять тобой, я бы никогда не отпустил тебя. Хищная улыбка в ответ. – Ты не выдержал бы, сломался. Ты уже был на грани, мы оба это знаем. – Я хотел отпустить тебя по-настоящему. И отпустил. Ян прикрывает глаза, наклоняется и касается его губ лёгким поцелуем. Чувствует симметричное краткое касание в ответ. – Хорошо, – говорит Илья. – Твоей глупости хватило на это. Как сейчас хватает на то, чтобы окольными путями ходить вокруг да около. – Я не хотел бы, чтобы с тобой что-то случилось. Не хотел бы что-то менять. – Разве кто-то спрашивает твоего мнения? Как я должен расценивать тот факт, что меня не желает отпускать по моим делам мой бывший командующий? Как попытку иметь надо мной власть? – Так, что это теперь обычный человек, который не хочет, чтобы ты сгинул почём зря. Я давно уже не представляю, как это – без тебя. – Лесть – явно не твой конёк. Отчаявшись, Ян обнимает его, крепко прижимаясь. Исцеловывает плечо и шею Ильи до тех пор, пока не чувствует, как его рука опускается на спину и гладит, затем придвигает к себе ещё сильнее. – Я не хочу говорить этого, но я скажу, – Ян хочет быть с ним честным. – Есть один способ обойти ступорящие заговоры, даже если произносящих их несколько. Не как в тот раз с Иваном, один на один, когда я мог освободить тебя обратным заклятьем, и ты успел отправить его в вечность до того, как он сообразил заступорить тебя снова. Илья замирает, отодвигает от себя Яна, упираясь ему в плечи руками. – Какой способ? – холодно спрашивает он. Возможно, не верит. Ян понижает голос практически до шёпота: – Приказ своего командующего. Он приоритетнее. Губы Ильи сжимаются, он поднимается и уходит. Ян думает о том, что нужно было промолчать. Залезает на верхний полок, натягивает шапку на глаза и лежит, стараясь не думать ни о чём. Через пару минут начинает потеть и задыхаться, но это хотя бы отвлекает. Они не заговаривают больше на эту тему. Илья частенько уходит Минотавром по каким-то своим тёмным делам, но Ян не видит никакого надрыва или отчаяния в этом, а потому старается унять своё беспокойство. Что убивает, так это одиночество, но даже если Илья молчит, он всё равно где-то рядом. Что будет без него – представить страшно. Илья перестал вбегать с мороза совершенно голым, теперь он оставляет на себе такие сгустки тьмы, которые стряхивает окончательно дома, одеваясь. Ян всегда с интересом наблюдает, как ошмётки мрака бегут в щели между досок пола, суетливо протискиваясь туда в спешке. Как живые. После своих прогулок Илья ест, как сумасшедший, подчищая всё приготовленное, а сверху заливает неимоверным количеством чая. – У тебя лопнет желудок, если ты не прекратишь, – замечает как-то Ян, не в силах оставить это действо без комментария. Илья, наконец, обращает на него свой взгляд и говорит: – Может, у меня там его и нет вовсе. Только чернота под этой оболочкой, которая является лишь имитацией человека. Ян возражает: – Я слышу, как у тебя урчит в животе, когда ты голоден. – Чертовски хорошая имитация. Илья сжимает кулак и раскрывает его у лица Яна. На руке сидит чёрный жук, похожий на бронзовку, только в нём ощущается что-то такое… Будто он неживой, робот. Затем Илья стискивает пальцы и сбрасывает сгусток подвижной темноты на пол. Тот прошмыгивает в щёлочку пола, и след его простыл. – Иногда я забываю, что было тогда, до катастрофы. Всё становится таким блеклым. Была ли у меня вообще та жизнь, или это нечто искусственное, вложенное в мою тёмную сущность? Я не могу знать наверняка. А подтвердить то, что я был когда-то человеком, не сможет никто. – Разве ты хотел бы сейчас быть человеком? Так есть ли какая-то разница до того был ли ты им вообще? Что толку от прошлого? – А мы не пытаемся жить прошлым? Прямо сейчас? Ян прислушивается к себе. И нет, он не согласен: – Чем конкретно из прошлого? Мне кажется, всё иначе, всё совсем по-другому, как можно жить прошлым после всего этого? – Например, пытаться взывать к чему-то человеческому во мне? – А кто сказал, что вы кардинально отличаетесь от людей в части эмоций, чувств, страхов? Я и не думаю о том, что стоит к тебе относиться как-то иначе, чем раньше относился бы к, скажем, старшему товарищу. Взрываясь смехом, Илья откидывается на спинку стула. Ян невольно улыбается, видя его реакцию. – Ты такие перлы порой выдаёшь, даже не знаю, что мне на это ответить. Буду только надеяться, что ты осознал, насколько нелепо то, что ты только что произнёс. Старший товарищ, ой не могу! Во-первых, я младше тебя. Во-вторых, лучше бы ты относился ко мне так, как должно. Илья младше него? Быть не может! Ян сражён этой информацией наповал. – Как должно – это как? – Боялся бы. – Я? Тебя? После того, как ты меня спас и обезопасил моё существование? – Мне могут надоесть мои же игры. Пожав плечами, Ян отвечает: – Я боялся, когда отпустил тебя. После уже смысла не было, я же сознавал, что ты можешь прийти по мою душу. Мы же, вроде, оба знаем, что я перед тобой в неоплатном долгу. – Скорее, ты в безнадёжной ситуации с отложенным херовым исходом. Илья встаёт, делает пару шагов, склоняется над Яном и мягко целует. Ян давно понял, что для Ильи поцелуй – один из способов сказать, что Ян говорит или совершает глупости. В них ощущалась некая снисходительность. Собственно, Яна это уже не задевало. Он тянет его за собой, на диван, усаживает, стягивает футболку и гладит ладонью от плеча до пупка, туда-сюда. Ян прикрывает глаза и старается раствориться в этой нехитрой ласке. – Что, абсолютная власть над кем-то развращает? – с улыбкой спрашивает Ян, зная, что Илья не отрывает от него глаз. – Не смеши, разве я что-то хоть раз делал против твоей воли? Ян молчит, и Илья проводит рукой по его лобку сквозь тонкие штаны. – Если ты чего-то от меня хочешь, то пора бы уже это получить. Пока я не скопытился от первой попавшейся случайно забредшей твари. – Спешить некуда, – отстранённо отвечает Илья. – И если ты будешь всё так комментировать… – Обязательно, – перебивает он. – Без этого никуда. Это веселит. – Тебе не терпится снова оказаться в этой позиции жертвы, в которую я тебя погружаю чисто из интереса. Мне даже любопытно, для тебя это непременно означает занять позицию нижнего? – А что, есть варианты? – Ян чувствует через ткань руку Ильи на собственном члене. – Ну, предположим, при желании я могу оттрахать тебя собственной задницей так, что тебе психологически не сильно поможет, что в этот момент ты якобы вставлял мне. – А как же твоя гордость? – И каким образом она пострадает при моём полном контроле происходящего? Ты смешной. – Мне не принципиально, я, в общем-то, не против идеи принадлежать тебе и телом тоже. Я думал, что это тобой подразумевалось. – Нет, открывай глаза и смотри на меня. Давай-давай, – Ян слышит в этом голосе улыбку и подчиняется. – Ты в самом деле думаешь, что единственный способ подтвердить свою власть в постели – быть сверху? Ян смотрит и улыбается ему в ответ. Илья меняет позу, медленно откидывается на спину, притягивая на себя Яна. – А теперь скажи мне, в чём же твоё превосходство надо мной? Он выглядит чересчур довольным, Яну это даже нравится. – В том, что ты всё никак не можешь или не хочешь от меня избавиться, несмотря на все твои речи о нашей разности. – Ты мне задолжал, я же не могу вот так взять и спустить это. Этот ответ был ожидаем, и Ян, поцеловав Илью в щёку, расслабленно разваливается прямо на нём, уложив голову на плечо. – Как ты думаешь, секс вообще необходим в этой цепочке событий? – спрашивает Илья таким тоном, будто говорит про выбор между конфетами или булками к чаю. – Мы, кажется, оба хотим этого? – отвечает вопросом на вопрос Ян. – Я и так уверен, что получу от тебя всё, чего бы ни захотел. Так есть ли смысл проверять? – А смысл только лишь в прощупывании границ? – Какой может быть для меня толк в сексе с человеком? – Разве ты кому-то должен будешь объяснять происходящее? Мне бы хватило просто твоего желания, для того, чтобы не задавать лишних вопросов. – Желание есть. – Тогда давай ты сделаешь это так, чтобы максимально потешить своё эго, и чтобы я прочувствовал, что ты здесь главный. – Мне нравится эта идея. В этот вечер они так и уснули на неразложенном диване в обнимку. Илья всё так же часто уходил. Он уже, видимо, восстановил свои силы, потому что перекидывался практически мгновенно. Выходил во двор, вскидывал руку вверх, и будто одновременно с этим движением из-под его ног разрасталась тьма, в секунды окутывая его от пяток до пальцев вытянутой вверх руки. А потом мрак скатывался сгустками, являя свету Минотавра. Ян восхищался этой метаморфозой, её быстротой, логичностью, неизмеримой красотой. Было что-то невероятное в этом адаптированном к новому миру мистическом существе: и не человек, и не тварь. Опасное, бесстрашное, неугомонное существо. Черпающее силы из самой земли. Интересно, могут ли они стать новыми богами человечества? Вопреки всем тем разговорам об их телесных контактах, Илья ведёт себя одинаково: совсем изредка словно бы вспоминает о чём-то таком и может подначивать Яна весь день. А может неделями и не замечать вовсе. Видимо, он не чувствует той эмоциональной привязанности, которую постоянно пытается анализировать в себе Ян. Или же для него она настолько далека от первого места, что до неё вечно не доходит очередь. Яну порой кажется, что он живёт один, но он понимает, что в нём говорит обида, что ему хочется быть важным, интересным, нужным. Иногда Илья возвращается в каком-то радостном возбуждении, будто что-то случилось, и тогда он прибирает загребущими руками Яна к себе, словно это само собой разумеющееся и происходит постоянно. И все его действия при этом сообщают о невозмутимой расслабленности, спокойствии, решимости. В такие дни он измучивает Яна своим напором: то не спеша доводит их обоих до разрядки прямо в одежде, хохоча и комментируя происходящее, то раздевает только Яна, а сам остаётся одетым всё то время, что бесстыдно исследует его тело. Ян или привык, или ему уже всё, что связано с Ильёй, приносит удовольствие. Разговоры Ильи – отдельная строка в их интимных взаимоотношениях. Ян уже не удивлялся тому, что вынужден постоянно отвечать Илье, даже когда стоит над ним на коленях, опираясь на руки по разные стороны его плеч, и возбуждённо истекает куда-то Илье на живот. Это реально и не реально в тот же миг. – Я достал смазку. Всякую. Теперь, не по слюне, возможно, станет интереснее. Какая лучше? Смёл всё, что нашёл. Надеюсь, она ещё не засохла за эти годы. Ян только и может, что кивать. – Какая? – ещё раз спрашивает Илья. – Самая обыкновенная. Ты что, натащил целый боезапас? – Ещё какой. – На кой нам столько? – это риторический вопрос. Илья возвращается с тюбиком, похожим на обычный крем, долго вертит его в руках. Ян видит, что фирма какая-то незнакомая, малоизвестная. А потом Илья делает Яну ни с того ни с сего головокружительный отсос, отпуская только когда Ян начинает беспорядочно выстанывать: – Илья, Илья… – Что? – Дай мне! – его сносит, и он хочет, чтобы Илья был в том же состоянии. – Что дать? – Тоже сделать тебе приятно. Илья доволен: – А я говорил, что ты будешь просить. – Пожалуйста. – Нет, – смеётся. – Я хочу, – хочет, чтобы он заткнулся и стонал, как нормальный партнёр, от переизбытка возбуждения, а не эти его пустые разговоры. – Ну, мало ли чего ты хочешь. Ян видит его добрую усмешку. – Хоть трахни уже тогда, что ли! Илья улыбается, а Ян бессильно откидывается перед ним на спину. Чувствует, как пальцы Ильи в чём-то скользком гладят его между ягодиц. – Ты сделаешь это? Сделаешь? – спрашивает Ян, сам не зная зачем. – Я думаю, что, быть может, мне только и нужно было, что увидеть тебя таким: просящим, жалким, раздвигающим передо мной ноги? – Ты дохера болтаешь, а толку нет. Илья вдруг оказывается очень близко, навалился, дышит в губы. – Зубоскалишь? Я тоже могу. Он улыбается широко, слишком широко. Яну на секунду тревожно. – Просто сделай это со мной. Илья отстраняется, какой-то шорох. – Презерватив? – удивляется Ян. – Не думаю, что сперма внутри – это приятно. – Мне без разницы, – отвечает Ян. – Ты что, знаешь, о чём говоришь? – Без понятия, но это же ты. Илья делал всё очень медленно, несмотря на то, что он уже бессчётное количество раз натягивал Яна на свои пальцы. И, естественно, щедро комментировал: – В последнее время у меня навязчивое желание в тебя что-нибудь засунуть. Нужно обнести секс-шоп. Прямо руки чешутся взять условный фаллоимитатор, пробку или что там бывает? В общем, нечто, чем я проникну глубже, чем пальцами. – Проникни собой, – бурчит Ян. – Например, сейчас. Он чувствует напряжение и неприятную боль, но ничего критичного. Илья аккуратно вжимается в него и, наконец, они соприкасаются кожей. Оба замирают, а после Ян беспорядочно водит руками по бокам Ильи, силясь понять: и как оно? Что он чувствует? – А разговоров-то было, – хихикает ему в ухо Илья. – Иди ты, – вторит ему в тон Ян. Илья понемногу двигается, чем причиняет терпимую боль. Яну кажется, что он будет ещё шутить целую вечность, но вдруг замечает остекленевший взгляд. – Ты знаешь, – заговаривает Илья резко изменившимся голосом, – я и в Новомирске подумывал о том, что стоит отыметь тебя при первой возможности. Только тогда мне было без разницы, изорву ли я тебя изнутри на куски, да пусть и изорву, может, это было бы соизмеримо с тем, чего натерпелся я сам. Я представлял, что сотворю, как только получу такую власть. И в этих фантазиях я отрывал от тебя кусочек за кусочком. И вряд ли к концу ты оставался в живых. Кожа Ильи покрывается тёмными пятнами, из которых проворно выползают длинные змеящиеся лианы с плоским наконечником. Они добираются до Яна и танцуют возле его кожи, словно кобры под дудку заклинателя. – Извини, – продолжает Илья, – но мне так хочется. Чёрные щупальца с размаху врезаются в кожу Яна и, кажется, присасываются. Это не было больно по-настоящему. Ян чувствует на своей шее как минимум пять чёрных миног и думает о том, останутся ли следы. Илья выглядит отрешённо, но потом начинается двигаться и изредка прикусывает плечо Яну, опять же, без боли, просто обозначая себя. Яну нравилось всё происходящее с какой-то совсем ненормальной, не сексуальной точки зрения. Он хотел Илью, и он его получал. Когда Илья кончил, присосавшиеся лианы растеклись по телу густой тьмой, немного обжигая кожу, а потом впитались обратно в хозяина. Ян чувствует, как Илья выскальзывает из него, а после его руку на своём члене. И да, то, что он делает ей, просто восхитительно. Кое-как вытерев себя тем, что было под рукой (футболка?), Ян мгновенно проваливается в сон, лишь краем сознания отмечая, что Илья остался рядом. Ну и хорошо. Утром он всё ещё здесь, под боком. От него тепло. Ян обнаруживает, что одеяло на них натянуто до самых подбородков, видимо, ночью похолодало, а жар от печи давно ушёл. «Кто бы ночью подкидывал дровишки, чтобы утром не затапливать заново», – думает он, зевая. Нужно было встать, иначе они оба здесь закоченеют. Ян потихоньку перелазит через Илью, взглядом ища, что бы накинуть и не заледенеть, как вдруг чувствует, что Илья задерживает его за руку. Вопросительно обернувшись, Ян видит, что Илья приподнялся и чересчур внимательно осматривает его кожу. – Оставил отметин? – шутит Ян, чтобы разрядить обстановку. – Куда собрался? – игнорирует вопрос Илья, но рассматривать его не перестаёт. – Замёрз. Пойду, печь разожгу. Илья, как это и бывает, излишне молчалив и задумчив. Ян даже не ломает себе голову этими перепадами настроения: они просто бывают и всё тут, точка. Через пару часов Илья вдруг выдаёт за чашкой чая: – Сбегаю до города. Наберу всяких мелочей. Я быстро. – Секс-шоп обнесёшь? – делает ещё одну попытку пошутить Ян. На секунду на лице Ильи появляется ухмылка. – Ага, и хозяйственный. Что-нибудь нужно? – Хрен знает, так сходу и не скажу. – Тогда возьму всё, что плохо лежит. – Аккуратно по пути. Илья фыркает. Ну да, следовало бы быть аккуратными тем, кто ему может повстречаться. – Пойдём, закроешь за мной калитку. Как приду, ты почувствуешь, скорее всего. Или просто буду звенеть цепью, как все нормальные твари. На улице Илья перекинулся при нём, и, хотя Ян полагал, что быстрее уже некуда, на его глазах кожа Ильи будто расползлась и впиталась внутрь тьмы, как ненужная шелуха. Кто знает, может, это действительно всего лишь знакомый облик, а не настоящая натура. Может, правда – это лишь та тьма, что живёт внутри. Мороз не сильный, но всё же. Ян, закрыв калитку, набрал несколько ведер дров и парочку угля. Пускай постоят у печи подсохнут. Пока Ильи нет, Ян может спокойно прибраться дома. Обычно он не решается нарушать их быт масштабной уборкой, так что, так тому и быть. Это помогало также не думать о том, зачем Илья уходит, куда. Это его дело, и нечего тут выяснять или накручивать лишнего. Баню вечером он затапливать в одно лицо не решается, дома жарко горит печь. Как бы было удобно, если бы здесь была ванная, хотя бы чтобы просто споласкиваться в ней в такие дни, воду бы вычерпали, хрен с ней. Нужно посоветоваться с Ильёй, может, отделить небольшой уголок, поставить туда лохань поглубже на кусок линолеума, да затянуть шторкой. Вот так сполоснуться вечером, хорошо же. У них стояла маленькая низкая лавочка и таз для воды на такой случай, но это не то, не так, чтобы полноценно встать и облиться. Илья приходит поздно, уже второй час ночи. Ян понимает это по собственной нарастающей тревожности, но как только он выглядывает из дома и видит, что Минотавр уже вполне себе взялся за калитку, то тревога враз уходит. В руках у него объёмный рюкзак, он бросает его у крыльца, а сам развоплощается молниеносно и утекает в дом. Ян еле-еле поднимает набитый рюкзак и заносит его. Илья уже натянул домашние треники и футболку. Теперь он активно накладывает себе ужин в тарелку. – Удачно? – спрашивает Ян. – Вполне, – отвечает Илья. – Опять порядок наводил? – У нас вечный бардак, знаешь. – Я не хотел делать тебе больно, – говорит Илья, не меняя тона. – Ты и не сделал. – Хорошо, если так. Ян успел рассмотреть в зеркало отметины: такие круглые, с пятак, бордовые, с чуть более тёмной точкой внутри. Потом они станут фиолетовыми. Потом жёлто-зелёными. Его это не слишком заботило. Синяки и синяки. Если так нужно – он согласен. Даже желает этого, если хорошенько подумать. Только утром следующего дня они разбирают рюкзак, и чего там только нет: куча ручек – и хорошо, Ян переживает, что их как-то мало, а на карандаши переходить не хочется, свечи – всякие разные, даже ароматические, которые Илья не любит, зато они большие и в ёмкостях. Много разных мелочей, гитарные струны, какие-то мелкие железки, несколько книг, тьма батареек, небольшая коробка, которую Илья с улыбкой отнял у Яна и прибрал сам. Это взволновало и подняло настроение. Однажды Илья подходит к Яну, берёт его подмышками и отрывает от пола, поднимая вверх. Он так серьёзно смотрит, что Ян даже не находит слов, чтобы развеселить его. – Тебе нужно больше есть. Ты легче лёгкого. – Это ты слишком сильный, – выворачивается Ян обратно на твёрдый пол. – Я помню, что когда нёс тебя из Новомирска, ты был тяжелее. А не нынешний суповой набор. Ешь, иначе буду заставлять. Вспомни, кто ты. Кем ты был. И он убийственно серьёзен в этот момент. Илья настаивает на обязательных прогулках по посёлку в менее морозные деньки. Свежий воздух и вправду бодрит, Ян осознаёт, что привык сидеть в доме, как сыч и, видимо, понемногу съезжает от этого. – Ручей уже замёрз, наверное? – спрашивает он у Ильи в очередную прогулку. – Наверное. Пойдём, посмотрим. И да, он уже покрыт коркой льда, кое-где присыпанной снегом. По незнанию можно и провалиться, благо, тут глубины-то по грудь и ширина два метра. Откуда-то слышно журчание, и, переглянувшись, Илья и Ян направляются на звук. На небольшом повороте ручья ещё не затянувшаяся проталина, а под ней бурлит вода. Внезапный небольшой всплеск заставляет Илью вскинуться: – Слышал? – Что это может быть? – Не знаю, может, тут хариус водится. Или чебак. – Думаешь, рыба не вымерла, как зверьё? – Они не вымерли. Одни перекинулись в тварей, другие ушли подальше, но мало их, нормальных. Вряд ли вот так запросто встретишь. А про рыбу я, честно говоря, не задумывался. Кажется, в каком-то доме видел много рыбацкого хлама. Нужно попробовать поймать что-нибудь, что ли? – Давай попробуем в следующий раз, почему нет. Илья достаточно холоден к нему, холоднее, чем обычно, несмотря на все свои слова. Ян не хочет делать из этого драму, он понимает, что, должно быть, Илье на самом-то деле не нужен такой, как он. И вообще, наверняка всё не так и не то. Выяснять, что да как, Ян категорически не планирует. Это не его путь. Тем более, иногда Илья будто бы забывается и становится мягче. Через неделю Илья выуживает из ручья три рыбёшки, вполне себе обыкновенных на вид. Ян жарит их на сковороде, а потом, выбирая мелкие косточки, они влёт съедают их на ужин. – Даже не думал, что рыбу вся эта катавасия не коснулась. Интересно, – говорит Илья, догрызая хрустящий хвостик. А ночью приходит к Яну в постель в своей обычной шутливо-командующей манере. Растворяясь в нём, Ян думает: «Будь таким всегда». Затем вечерами Илья что-то понемногу мастерит. Провода, батарейка, железки. Ручка? Перематывает всё туго нитью. – Что это? – решается спросить Ян. – Узнаешь. Он демонстрирует ему это устройство через пару дней. – Смотри, – говорит Илья. – Понимаешь? Ян смотрит на странную поделку. – Скажи, – говорит он. А в голове что-то крутится. – Это, – Илья смотрит на предмет с нечитаемым выражением лица, – самопальная тату-машинка.