Сопряжение: подчинённый

Ян устал отговаривать его от этой опасной затеи с Новомирском. Илья его слышал, но отказываться от своих планов не собирался. – Ты же сам уверял меня, что я всё могу изменить, – раздражённо говорил он в ответ на его мольбы. – Да это я тогда так, ёбу дал, я же не знал, что ты будешь нужен мне так, как сейчас. Бесполезно. Его не переубедить. Ян пытался угрожать: – Ты же понимаешь, что после восстановления татуировок я смогу приказать тебе сидеть здесь, и ты никуда не дёрнешься? Илья вздёргивал губу: – Кишка у тебя тонка, Ян. Не посмеешь, не смеши. И был прав. Ян знал, что он поддержит Илью во всех начинаниях. Но пока у него было время отговорить его. – У тебя же память не отшибло? Ты снова будешь постоянно ощущать сопряжение. Даже без приказов. – Я не тупой, если ты об этом, – откликается Илья. Как об стенку горох. – Кому первому нужно колоть? – спросил он как-то раз ни с того ни с сего. – Лучше тебе. А мне после, чтобы ты только один раз ощутил сопряжение, а не каждый раз всё сильнее и сильнее, пока я не восстановлю несколько татуировок на твоей спине. Но мы ведь не будем делать их все? Илья кивает: – Три-четыре штуки, и то просто на всякий случай. Вообще их там штук пятнадцать, не меньше. Сам знаешь. Ян знал. Но не думал, что Илья настроен настолько серьёзно. Раз он смотрит на него за завтраком пристально и говорит: – Давай, не ковыряйся. Доедай и бери машинку в руки. – Сегодня? – А когда? Мне ещё нужно будет привыкнуть. Сегодня так сегодня. Илья показал ему, как работает машинка, как берутся чернила. – Никакое заражение не занесём? – с сомнением смотрит на иглу Ян. – Ну, хочешь, водкой обработай. Он не стал отказываться. Протёр всю машинку и спину Илье. Не ясно, поможет это чем-то или нет, но совесть будет чиста. Илья сел на табурет и улёгся лицом на стол, открыв спину во всю ширину. Ян сел за ним на стул, ощущая себя предельно глупо. Вот татуировки. Вот маленькие насечки, которые их обезвредили. Вот там ему и нужно совсем чуть-чуть соединить линии. – Сколько делаем? – Четыре. – Ладно. Дёрнувшись от первого касания, Илья далее больше не шелохнулся. Дел-то было всего минут на десять, и то, потому что Ян засомневался и прошёлся по каждой новой линии по паре-тройке раз. Протирая напоследок кожу водкой, Ян слышит: – Крем возьми. Илья указывает ему на крем с пантенолом, лежащий на столе. Ян смиренно мажет им новоявленные линии. – Готово. Когда мне будем делать? Тоже сейчас? – Как хочешь, – Илья приподнимается, разминает шею. – Ты же будешь колоть. – Я? Сам себе? – А что, встанешь перед зеркалом, да и всё. – На рёбрах очень щекотно, неприятно и противно, ты в курсе? Илья поворачивается и смотрит на него чересчур прямо. – Я не смогу. Это равно самому себе сделать сопряжение. Это противоестественно. – Тогда уже завтра, наверное. Тебе ведь тоже стоит подготовиться? Тот хмыкнул и ничего не ответил. А мог бы и предупредить! Нет, в какой-то степени он объяснился, когда на следующий день Ян стоял перед зеркалом в состоянии готовности. Илья наматывал круги по комнате, нервируя его самого. – После сопряжения получается так, будто вы берёте с нас слово, не спрашивая. Как будто даётся обещание. Теперь понимаешь, почему мы выполняем приказы? А кто слово не держит, тот обратится прахом. Мы не можем уничтожить себя, на это жёсткий блок. Единственный доступный нам способ самоубийства – бой с сильнейшим. Обдумывая новую информацию, Ян сомневается в том, должен ли поддержать такое сумасбродство. Но Илья ходит и смотрит выжидающе. Что ж, выбора нет. – Поздновато ты доносишь до меня такие сведения, – признаётся Ян. – Ты должен знать. «Лучше бы не знал», – думает Ян. Как это, когда выполняешь приказы, считай, по своей воле? Набивать самому себе линии по шраму оказалось нихрена не легко. Было больно и одновременно щекотно, нормально не разглядеть, что и куда. В общем, Ян порядком измаялся со всем этим делом. Под конец он уже не различал, где ещё нужно набить, возможно, уже все линии восстановлены? Потом, конечно, Илья взвыл так, что в ушах зазвенело, и Ян сам почувствовал: оно. Сопряжение. Его мелко заколотило, но это всё ерунда, если бы не Илья, который с бешеными глазами напрыгнул на него и тряс за плечи: – Разреши мне! Разреши сейчас же! Быть в моём тёмном обличье! А Ян был заторможен всеми этими неясными метаморфозами, пытался что-то промямлить, а Илья жёстко встряхивал его и орал прямо в ухо. – Разрешаю тебе, – в висок со страшной силой било, будто битой, – разрешаю быть в тёмной форме в любой момент, столько, сколько тебе захочется, это приказ. Илья наконец отцепился и выскочил на улицу, хлопнув дверью. Ян с трудом дополз до дивана. В прошлый раз, конечно, он не видел этого всего. Им набили татуировки раздельно, Яна немного помутило, и всё на этом. Илью он увидел много позже, уже восстановившегося и злого. А сегодня будто по башке ударили, да так от души. Ян около часа провалялся с конкретным таким головокружением, как вертолёты после хорошей попойки. Когда он смог встать, то всё-таки обработал татуировку и кое-как заклеил сверху. После промыл машинку и прибрал подальше. Наверняка она больше никогда не пригодится. Хотелось пить, и Ян навёл себе приторно-сладкого морса, вкус которого отрезвлял и отвлекал от головной боли. Впрочем, потом он решил не мучиться и выпить плюсом ко всему обезболивающее. Он подозревал, что Илья не вернётся сегодня, и был прав. Тот отсутствовал трое суток, а затем пришёл поздно вечером мрачнее тучи с тем самым остекленевшим холодным взглядом, не обещающим ничего хорошего. Никаких тебе приветствий и задушевных разговоров. Он оделся, подошёл к печке, пооткрывал крышки с кастрюль и сковородок, изучил придирчиво содержимое. Наблюдая за этим с некоторым облегчением, Ян не отсвечивал, сидел себе на диване с дневником, помечая погоду этого дня. Он знал, что волноваться за Илью не стоило, где бы он ни был, он сильнее многих на этом свете и может за себя постоять. Но хотелось, чтобы он вернулся сюда, в их дом, как можно скорее. Непонятно было, действует так второе сопряжение или просто открылись глаза, но буквально вчера он понял: без Ильи его жизнь поделится на до и после. И он готов делать всё, чтобы он ходил по этой земле живой, здоровый и счастливый. Эти мысли дарили смирение, в некотором роде. Так и сейчас, Ян понимал всю нынешнюю отчуждённость Ильи, откуда она берётся, и зачем они вообще всё это проворачивают. И был согласен с его решением. Дни шли, в доме царила тишина, Илья сторонился его. У Яна было время подумать. Он чистил по утрам снег, формируя аккуратные дорожки до бани и туалета, жалел о том, что не может выйти и расчистить хоть немного за калиткой. Конечно, чисто теоретически может, вроде бы, никаких тварей и близко не наблюдалось, но ему казалось, что Илья будет не в восторге, если увидит его за этим делом. Постояв, сложив руки на черенке лопаты, Ян почувствовал, что начинает подмерзать. Пора возвращаться в дом. В дверях он столкнулся с Ильёй: кажется, он собирался выходить. Они встретились взглядами, впервые за несколько дней, и Ян отступил, освобождая проход. Илья всё стоял на месте. – Ты хотел выйти? – спросил Ян. Илья смотрел на него, не отводя глаз. Что он при этом думал – наверное, даже богу неизвестно. – Нет, – наконец ответил он. – Просто проверить, не превратился ли ты там ещё в ледовую статую. Ты что, температуру на термометре не видел? Или ты бессмертный? Ян чувствует, что глупая улыбка растягивает губы и ничего не может с этим поделать. – Я же одет и машу лопатой, а не стою на месте. Приподняв брови, Илья корчит рожу и затем возвращается в дом. А у Яна словно камень с сердца свалился. Он идёт за ним, а сам думает о том, как закончится их история. Когда? Каким образом? Уже было столько шансов уйти в вечность, у них обоих. И не так долго до того момента, когда они вновь пойдут по краю лезвия. Глупость, несусветная глупость. В доме Ян не цепляется за внезапный приступ дружелюбия, зная, что это далось Илье нелегко. Берёт дневник, бездумно листает свои рабочие рецепты, чтобы приготовить что-нибудь, чего они давно не ели. Всё сложно, Илья так и уходит на сутки-двое, а Ян ненавязчиво провожает его, оставляя открытыми все двери и калитку. Вряд ли он гуляет где-то слишком далеко, а если так, то все твари окрест скорее разбегутся, чем пойдут к Яну в дом. В какой-то из вечеров Илья всё же ворчит: – Жить надоело? Закрывай двери. Ян пожимает плечами: – Тебе так легче войти, чем ждать, пока я услышу тебя и открою. – Ничего со мной не случится, если подожду. Чтобы я больше такого не видел. Этот пассаж тоже вызывает улыбку – ишь, раскомандовался! Как в старые-добрые. – А то что? – поддевает его Ян с лёгким вызовом. И это срабатывает. На лице Ильи появляется ухмылка, он приближается к Яну, обходит его кругом, оказавшись за спиной, складывает ладони на плечи, ощутимо надавливая. И этим своим насмехающимся тоном сообщает прямо на ухо: – А если ослушаешься – выкину тебя в город, да подальше от местной общины. Чтобы не сдох, но потрясся, пока тебя найдут. Для профилактики хорошего поведения. Ян чувствует, как он прикусывает ему кожу на шее, и растекается от этих ощущений. Высвобождается из рук, оборачивается, тянется за поцелуем и получает его. Рукой взъерошивает волосы на затылке, придерживает, не давая отстраниться. Не хочет и не позволяет разрывать губ. – Ну, ну, – уже с силой отдирает его от себя Илья. – Скучал? Сердце колотится, как бешеное. Ян представляет, как он выглядит сейчас – наверное, его можно читать, как открытую книгу. Хочет ли Илья видеть его таким? Не противно ли ему? Ян понимает, что для него весь мир теперь проходит через призму Ильи, и не знает, что с этим делать. – Я тоже скучал, – говорит тем временем Илья. – А когда я скучаю, то хочу поглотить тебя без остатка, чтобы слиться в одно целое, знать каждую твою мысль, предугадывать каждую реакцию. Как думаешь, это нормально или перебор? Скажи уже хоть что-нибудь. – Наверное, перебор. Но, если бы я мог, я бы стал тысячей бронзовок только затем, чтобы залезть тебе под кожу. – Останься самим собой. Этого достаточно. Звучало отлично, но Ян знать не знал, кем он является сейчас, после всего произошедшего. Как минимум, он помнил себя из Новомирска: мечущегося от плохого к очень плохому, отвратительного, трусливого. Знал, что существовал некто, кто подменял его на период провалов и своим обожанием в конце концов обезоружил Илью. Ещё оставался третий, нынешний, не оформленная как следует личность, ни мечты, ни будущего, только слепое подчинение и поклонение. Так кем из этих «собой» ему оставаться? – Я бы хотел, знаешь, уметь тебя удивить, – осторожно произносит Ян, боясь показаться ещё никчёмнее, чем он есть на самом деле. Илья вздыхает: – Ты и так это умеешь. Пожалуй, иногда даже чересчур. Он берёт термос и наливает им по кружке чая из шиповника. – Разве я не простоват для такого, как ты? – У нас день откровенных вопросов? – Предположим. Улыбка снова появляется на лице Ильи. – Если бы всё было просто, то я не забрал бы тебя из Новомирска. – Ты всё же настаиваешь, что всё началось именно там? В этот момент Илья возится с одним из невозобновляемых сокровищ – банкой сгущёнки. Он наставляет открывашку на Яна и говорит: – Для меня вопрос кто кого выбрал не стоит вообще. – Почему? – Откуда я знаю? Чувства и эмоции порой иррациональны. Тебе ли спрашивать об этом? Или, подожди, подожди! Он окончательно развеселился, быстро вскрыл банку и облизнул открывашку. – Ты сомневаешься во мне! Серьёзно? Ну ты и сволочь! Ян молчит, и настроение Ильи изменяется молниеносно: – Мать твою, я не хочу произносить этого вслух, но, видимо, нужно. Мы восстановили татуировки. В твоей власти приказывать. И ты, блядь, после того, как я практически спокойно передаю себя в твои руки, хочешь от меня чего-то большего? Я знаю, что ты любитель всё усложнять, но такого откровенного идиотизма слышать не хочу. Ты до сих пор не понял, что для меня означает потеря контроля? Для того, кто я есть? – Извини, – быстро говорит Ян. – Ты сам сказал, эмоции иррациональны. Забудь про татуировки, я не собираюсь тебе приказывать. Я, видимо, всё ещё пытаюсь соотнести наши отношения с нормальными человеческими, хоть и понимаю, что в этом нет смысла. Это происходит независимо от моей воли. Я ничего от тебя не требую, это мои тараканы в голове, с которыми мне хотелось бы справиться. – Ты хоть представляешь, сколько раз мне приходилось держать себя в руках? – с неудовольствием отвечает Илья. – Тогда, когда это противоречило моему естеству? И, спрашивается, по какой причине? Из-за тебя! – Я представляю. Ты не жалеешь об этом? – Ян, – многозначительно произносит он, – прекращай. И Яну становится стыдно. Илья набирает ложку сгущёнки и протягивает Яну: – Съешь. Потому что, если я начну, то она закончится в один присест, а меня даже совесть не замучает после этого. Безропотно съев предложенное, Ян замечает изменившийся взгляд Ильи. Встав со своего стула, Илья делает шаг к Яну, зарывается пальцами в волосы, приподнимает его лицо к себе, целует. – Сладкий, – говорит он, оторвавшись, и целует снова. – Такой сладкий. Хочу тебя раздеть. – Раздень. Илья тянет его за руку, поднимая со стула, ведёт за собой вглубь комнаты к дивану. Не так, чтобы на Яне много одежды, но сначала Илья раздевает его снизу по пояс, оставив в футболке, а затем снимает и её. Смотрит на татуировку и шумно выдыхает. Ян снова стыдится того, что носит её. Он, наверное, мало соответствует тому человеку, который мог бы быть с Ильёй в сопряжении. Сев на диван, Илья выжидающе смотрит, и Ян садится к нему на колени лицом к лицу. Илья медленно гладит его по внешней стороне бёдер, туда-сюда. Потом переключается на спину и проводит рукой с нажимом, заставляя выгибаться. Яну же нравится наблюдать за ним, всё ещё полностью одетым, спокойным и невозмутимым. Иногда кажется, что мир вокруг такой огромный и чужеродный, а иногда он сужается до маленького пространства, где только он и Илья, только его дыхание и только биение его сердца. – Ты нужен мне к весне сильным. – Я не подведу. Ян чувствует, что у Ильи стоит, и покачивается туда-сюда, слегка потираясь. Илья явно наслаждается его движениями продолжительное время, а потом мягко отстраняет: – Слезь. В ответ на вопросительный взгляд Илья быстро поводит рукой в воздухе. Ну, что ж. Ян перекидывает ногу и садится на диван. Илья встаёт, ищет что-то на стеллаже. – Я же хотел что-нибудь в тебя засунуть. Он показывает ему что-то вроде анального стимулятора продолговатой обтекаемой формы. Не слишком длинный, не слишком толстый. В другой руке у Ильи смазка. Он садится на диван и говорит: – Забирайся обратно. И можешь продолжить в том же духе. Закрыв глаза, Ян снова начинается двигаться, не торопясь, аккуратно, невесомо. Вскоре Илья присоединяется, проникая в него пальцами, прикусывая кожу на руке, целуя впадинку с обратной стороны локтя. Ян считает, что ему несказанно повезло, что Илья не против поцелуев. Мягко говоря, конечно. Ян никогда раньше не задумывался о них, как о чём-то настолько приятном и объединяющем. Но, факт – теперь он не представляет жизни без касания губами. Смешно. Он чувствует лёгкий укол в спину, открывает глаза и да, по руке Ильи, которой он держит его за бок, обвилась чёрной трубкой тьма, которая, должно быть, и впилась ему в спину. Второй укол. Илья распахивает глаза, остекленевшие, с расширенными зрачками. Глаза твари. – Извини, – говорит он отстранённо. – Всё в порядке. Ещё пара уколов-укусов. И пусть. Ян запрокидывает голову назад и пытается ощутить всё то, что с ним происходит. Илья меняет пальцы на стимулятор? Пробку? Неважно, что это. Убирает руку с его рёбер и касается члена Яна. Как хорошо. Просто блаженство. Приоткрыв глаза, Ян замечает мокрое пятно на штанах Ильи и безумно хочет припасть к нему губами, ну, или к тому, что находится под ним. Илья говорил, что он будет просить – да, будет, потому что желание полностью затмевает разум. – Я хочу тебя, – произносит Ян и наблюдает за тем, как Илья смаргивает пару раз, возвращая глазам нормальный вид. – Как? – спрашивает он. – Ртом. Здесь. Ян сквозь ткань проводит по твёрдому члену. – М-м, – рот Ильи изгибает улыбка. – На этот раз ты хочешь как следует? – Мне легче показать, чем рассказать. Он настойчиво сминает его член рукой. – А если я вдруг окажусь и там с признаками тьмы? – Ну, не проверю – не узнаю. Да и что такого страшного в этой самой тьме? Мне вообще интересно было бы переспать с тобой в тёмном обличье. У Ильи член дёргается, отвечая красноречивее любых слов. – Тёмное обличье – это опасность утянуть тебя на тёмную сторону. Может, похуже, чем в тот раз. Это риск. Хотя я и сам много раз думал… Тогда, в моём доме. Дать тебе уже твоего Минотавра, чтобы ты успокоился. – Так что изменилось теперь? Илья сидит, прикрыв глаза, и смакует прикосновения к себе. – Наклонись, – говорит он Яну. Тот покорно опускает голову. Потянувшись навстречу, Илья легко касается его губ. – Теперь, – отвечает он, – я думаю, что мимолётные удовольствия могут не стоить той платы, которая грозит при играх с тьмой. Особенно, для тебя. – Если бы ты хотел… – Я хочу, – перебивает Илья. – Но я также хочу, чтобы ты был в здравом уме. Так что, давай обойдёмся твоими желаниями. Не потеряй игрушку! На колени сюда, сбоку. А теперь, показывай, что ты там хотел. Ян подозревал, что был всецело сосредоточен исключительно на своих ощущениях, на том, как впервые вкушает этот запах, это тепло, на том, какая скользкая смазка даже на языке. Илья дотянулся до его члена, и от этих требовательных прикосновений Яну было слишком, слишком хорошо. Желательно было не вспоминать об игрушке, чтобы внезапно не кончить на диван, но Илья порой перемещался рукой на спину, надавливал, заставлял прогнуться, и Ян сразу ощущал стимулятор внутри. Потом он всё-таки смог целиком переключиться на Илью, с удовольствием отмечая, что он подаётся вперёд, к нему. Он кончает неожиданно быстро, вцепляясь Яну в волосы, а тот получает ни с чем не сравнимый кайф оттого, что сумел сделать ему приятно. – И что нам теперь с тобой делать? – спрашивает Илья, рукой оценивая боеготовность члена Яна. – Ты мог бы просто трахнуть меня. Я не против. Ты же понимаешь моё желание вставить тебе. Так и мне понятно, если кто-то стремится вогнать член в того, кто ему нравится. – Может быть, когда-нибудь. Но не сегодня. «Не когда тебе приходится быть с моими татуировками», – думает Ян. Ему не хочется, чтобы Илья ощутил себя хоть сколько-то подчиняющимся. – Тогда садись нормально рядом. И помоги себе сам. Илья завладевает его ртом и заставляет широко раздвинуть ноги. Осторожно двигает игрушку туда-сюда. Ян тоже выдерживает совсем недолго. После разрядки он лежит, совершенно дезориентированный, где-то среди своих ощущений. Но потом он чувствует, что Илья вытирает с него сперму и возвращается в реальность. – Я выну из тебя эту штуковину. Чёрт, он практически забыл о ней! Илья осторожно вытягивает игрушку, кажется, даже удовлетворённо промычав при этом. Встаёт, уходит куда-то. Ян слышит, что он берёт бутылку с водой. Ну конечно. – Пить будешь? – Давай. Он с благодарностью принимает воду, ощущая, как на самом деле пересохло в горле. – Знаешь, о чём я думаю? О том, что ты уже тогда, в Новомирске, был моим. Мне стоило только сказать. Илья снова был на диване, укладывался рядом. – Я тоже так думаю. Но я бы с ума сошёл. И не смог бы сделать то, что сделал. – Но мне льстит сама мысль. Я был в клетке и, считай, связан по рукам и ногам. Но ты бы всё равно подчинился. – И так подчинялся, в разных мелочах. Против правил. – Да. А теперь спи. Уж это-то было проще простого. Через пару дней Ян смотрит на себя в зеркало в предбаннике и решает, что пора уже заниматься чем-то кроме готовки. Ну и начать есть побольше, это точно. Спортсмен из него был так себе, но сколько-то упражнений он себе придумал, сколько-то подсмотрел в книгах, ещё советских. В дверном проёме Ян устроил перекладину для подтягиваний. Если она не выдержит – ох, весело же ему будет. Но, что поделать, что есть, то есть. Илья смотрел на его возню с интересом, но ничего не спрашивал. Ян и не надеялся дойти до состояния качка, просто хотел напомнить телу, что оно может не только на диване сидеть. Видимо, Илья тоже занимается какими-то своими тёмными делами, потому что ускользает, не предупреждая, но уже не больше, чем на сутки. Ян сам не знает почему, но спокоен насчёт этих его вылазок. Больше пугает неумолимо приближающаяся весна и то, что может за ней последовать. Начиная всерьёз рассуждать о планах Ильи, Ян задаёт себе кучу вопросов. Как они будут ликвидировать группы? Тварь доложит о появлении другой сильной твари в округе своему командующему. Хотя, когда они встретили ту многоногую тварь, если бы не Илья, то живыми бы не ушли. Опять же, Илья будет устранять только командующего или всю группу? Ведь среди них могут быть и нормальные люди. Но, на самом деле, сейчас Ян не был готов даже за своих ребят поручиться, он никогда не наблюдал за ними, когда они ходили к другим командующим, где были твари-девочки. Хоть Богдан и упоминал, что гонял их оттуда. При мыслях об этом Яну стало жгуче-стыдно, и тут же где-то внутри разрасталась неимоверная злость. В любом случае, его гнилые помыслы остались лишь помыслами, как бы он себя за них не корил. А вот кто-то воспользовался всеми своими возможностями по-настоящему. Нет, Ян не считал себя лучше других. Вопрос был лишь в том, как отнесётся к ним Илья, а его Ян не остановит. Но, он мог хотя бы обговорить с ним, как всё это будет. Если, конечно, у Ильи есть план, а не одно лишь желание прийти и уничтожить любыми способами. Самым страшным было то, что, скорее всего, они умрут там оба. Ян размышлял об этом так долго, что смирился с этим. Он не знал, понимал ли это Илья, а если понимал, то неужели был готов идти на погибель? Ладно, было кое-что пострашнее: вероятно, Илья будет первым, а Яну придётся наблюдать его смерть собственными глазами. И это подрывало боевой дух донельзя. Как бы ни было, Ян идёт с ним, и если всё закончится, то именно там, где и началось. Ему одновременно хочется и не хочется делиться всеми этими соображениями с Ильёй, он посчитает его трусом, как считал всегда. – Предлагаю прогуляться, – как-то вечером говорит ему за чашкой чая Илья, и Ян понимает, что речь не о будничной прогулке по посёлку. – Далеко? – спрашивает он. – Прилично. Нужно кое-что проверить в отношении тебя. Пойдём через тёмную сторону. – Думаешь, получится? – Почти уверен. Согласен? – Илья смотрит на него так, будто здесь может существовать хоть какая-то неопределённость. – Когда? – Завтра. – Утром? – Чем раньше, тем лучше. Хочу уложиться в сутки. – Тогда никаких грязных игр ночью. Ян подбивал его на реакцию, конечно, не сказать, что секс был таким уж частым событием. Илья, к слову, практически всегда спал отдельно, а Ян всё сильнее ощущал, как нуждается в его тепле рядом с собой в постели просто так, без подтекста. Губы Ильи растягиваются в широчайшей улыбке, похожей больше на оскал. – В такие моменты я понимаю, как на самом деле тебе важна эта тема, – о, да, он жалит в ответ. И смеётся. – Не принимай на свой счёт, – добавляет он более серьёзным тоном. – Это касается нас обоих, если уж на то пошло. Ты не осознаёшь, как значимо всё то, что происходит между нами, для меня самого, но это так. Что касается завтра, если что-то пойдёт наперекосяк, то придётся корректировать планы. Но я думаю, ты не подведёшь. Конечно же, Ян половину ночи не мог уснуть, всё думал, зависит ли что-то от него. В какую же тряпку он вообще превратился! Раньше брал на себя ответственность, а теперь? Когда Илья будит его утром завтракать, Ян решается вывалить на него за столом свои чувства: – И как я раньше умудрялся командовать какой-никакой группой, учитывая моё нынешнее слюнтяйство? – Ты нормально справлялся. Тебя боялись. Думаю, при желании ты снова соберёшь себя в кучу. Одевайся теплее, – наставляет Илья и, расправившись с завтраком, идёт собирать вещи. Боялись? Недолюбливали, смеялись в спину, но не боялись, это точно. Ян ещё вчера собрал им нехитрый перекус, налил две бутылки воды, заварил чай в термосе, взял один спальник-одеяло – на всякий случай. Теперь осталось в этот же рюкзак втиснуть вещи Ильи, которые он подготовил. А ещё Ян собирался запихнуть туда пистолет. Худо-бедно получилось. Так они и вышли: Ян, снаряжённый под завязку, и Илья совсем голый, наполовину затянутый чернотой, которая медленно тянулась всё выше. Они закрыли за собой дом и калитку, ключи тоже ушли в недра рюкзака. Илья ещё раз внимательно оглядел Яна с ног до головы. – Перевешивай рюкзак вперёд. И старайся особо не фокусировать зрение или вообще попробуй задремать. Если сможешь. После всех произведённых манипуляций Илья подошёл со спины, и Ян почувствовал, как его что-то обволакивает. Поглощает. Втягивает в себя. А затем отрывает от земли и вбирает во что-то тугое, словно кокон. Скосив взгляд вниз, Ян видит, что примерно так и есть: чёрные путы завили его полностью, прижав к телу Минотавра, не оставив без поддержки даже голову. Широкая полоса тьмы проходила надо лбом, Ян подозревал, что это затем, чтобы он не устал держать шею по пути. Не успел он привыкнуть к этому своему положению, как Минотавр двинулся в путь. Сначала шаг, затем бег, а потом уже казалось, что он едва касается снега. Всё замельтешило перед глазами, а вскорости стало расцветать крупными чёрно-красными пятнами, хотя до этого Ян вполне различал белый снег и тёмные стволы деревьев. Тот самый мир, который засосал его полтора года назад и заставил пробудиться личность, восхищённую Минотавром. Сейчас для Яна это было странно, и как он умудрялся разделять его с Ильёй? Теперь-то между ними стоял жирный знак равенства. Перед глазами рябило, и Ян, прикрыв глаза, пытался последовать совету Ильи и вздремнуть. Было вполне удобно, мешало только осознание того, что он висит, а не лежит где-нибудь на твёрдой поверхности. Ему казалось, что прошло минут сорок. Может, час. Он тщетно пытался уснуть под монотонный качающий ритм и ненавязчивый шум в ушах. – Ян! Ян! – слышит он и открывает глаза. Он сидит на поваленном дереве, Илья придерживает спину и подбородок. Лицо взволнованное. Полуголый, в шматах густой черноты. – Что? – спрашивает Ян, чувствуя себя потерянным. – Как ты? – Уснул, наверное. Голова кружится немного. Почему мы стоим? – Почти на месте. Дальше пешком. – Тогда одевайся. – И перекусить бы. Уже почти два часа. Ян поднимает лицо к небу. Серьёзно? Уже так светло, а он и не понял. Нужно как-то прийти в себя. Ян достаёт из рюкзака спальник, бросает его на ствол дерева. Затем отдаёт Илье вещи, и он, сидя на спальнике, одевается, пока Ян разливает им чай. Сегодня относительно тепло, светит солнце, никакого ветра. Им на руку. Илья подвигается, чтобы Ян тоже сел на спальник. Молча принимает чай и лепёшки. – Мне показалось, что прошёл всего час или около того. – Время тут и время там – разные вещи. – И я в относительном порядке. Значит, всё получилось. – Да. Илья как-то тяжело задумчив, то ли устал, то ли мысли его мрачны, но делиться он не спешил. Они выпили не весь чай, оставив в термосе ещё чуть меньше половины, пожевать тоже кое-чего припасли на следующий привал. Илья запил их трапезу несколькими большими глотками воды, и они стали снова собираться в путь. Ян сложил всё в рюкзак и набросил его на плечи. Илья уверенно вёл его вперёд. Они оба проваливались в снег, глубоко увязая, и вскоре Ян почувствовал, что аж взмок. Лес закончился, и перед ними обнаружились занесённые метелями домишки и вышка сотовой связи. Они были на холме, где-то справа внизу, судя по заснеженным силуэтам машин, шла дорога. Тут-то Яна и озарило. Он перевёл взгляд левее. Вот он, Новомирск. Даже с этого расстояния видны тёмные, чищенные от снега, крыши. День, огней видно не было. Как и людей, но и слишком далеко, чтобы разглядеть. А по этой самой дороге они с группой ходили, и не один раз. – Насколько я знаю, отсюда давно вынесли всё ценное, – сказал Ян Илье. – Тем лучше, никто не сунется. Думаю, здесь мы устроим одно из мест базирования. Но вообще нужно иметь минимум три точки. Возможно, они додумаются проверить жилые дома возле мест нападений. Но мы же не будем такими глупыми. – Нам придётся жить здесь? Ян оборачивается к неприветливым, годами не видевшим тепла зимой, домам. – Думаю, да. Я тоже не горю желанием ночевать где-то в окрестностях, но как иначе? – Значит, огород можно похоронить. – А как же без него? Посадишь, а там как получится. Что-то да вырастет, пока мы тут будем охотиться. – Ты так одержим этой идеей. Он умолкает, а Илья внимательно смотрит, щурясь от яркого солнца. – В моих планах покончить с этим дерьмом и жить спокойно дальше. Подыхать я здесь не собираюсь, если ты беспокоишься на этот счёт. Так что, кабачки будет кому есть. И мне не нравится твой настрой, вернее, его отсутствие. – Илья, в каждой группе командующий, люди с автоматами, да и сама тварь. Как себя поведут освобождённые? Как ты справишься с таким количеством оружия? Как доберёшься до командующего при всех этих факторах? Тварь же предупредит о том, что ты где-то рядом. – И что? Ты помнишь, как мы встретили одну из сильных? Пули мне уже практически не страшны. А с командующим ты поможешь. Но с безопасного расстояния. – Ты будешь уничтожать группу целиком? Илья снова поворачивается в сторону Новомирска. – Меня интересуют только командующие. И Радослав. Но как его выкурить – не представляю. Группу могу отдать на откуп освобождённой твари. Если они её истязали – пусть рвёт их на куски, мне не жалко. Ян думает вслух: – Интересно, ходят ли теперь с кем-то мои парни. Я не желаю им смерти. – Я ничего тебе не могу обещать. – Я понимаю это. Они пару часов идут, огибая Новомирск по широкой дуге. Ян знает, куда они идут: ко второй дороге, или около того. И да, Илья ведёт его до тех пор, пока дорога не окажется в зоне видимости, а потом отклоняется вбок, к бывшим дачным участкам. Там, конечно, вид плачевный. Покосившиеся заборы, разваленные и разграбленные домики. Везде снег, и сквозь него бурьян торчит выше человеческого роста. Илья осматривает цепким взглядом всё вокруг. – Я найду, где нам остановиться и всё устрою. К сроку будет готово. И потеплеет к тому времени. Но это я всё сделаю один. – Неужели Радослав со всеми своими примочками не заметит присутствия сильной твари здесь? – Наверняка. Не стану злоупотреблять тёмной формой, может, буду незаметнее. А вообще, что он сделает, пришлёт группу? Мне же лучше. Он молчит некоторое время, а потом меняет тон на более беззаботный: – Что ж, на сегодня разведка окончена. Нужно найти место, где я могу спокойно раздеться и перевоплотиться. – Ты же был здесь, да? И не раз. Это не первая разведка. – Да, но теперь с тобой. Это немного другое. Отрезвляет. А я очень, очень в себе уверен. Он хмыкает и прокладывает путь куда-то за ближайший забор. Перешагивает завалившийся штакетник, смотрит на укрытое снегом крылечко. – Давай сюда спальник. А потом сам в него завернись, я тебя прямо так окутаю, удобнее будет. И достань термос, хоть согреюсь чаем перед дорогой. Ян разлил остатки чая на две кружки. Илья пьёт не спеша, всё оглядывается в сторону Новомирска. – А съесть осталось что? Уж это-то Ян предвидел. После перекуса Илья готов. Снимает с себя одежду, мигом покрываясь гусиной кожей. Начинает тянуть к себе черноту из-под снега. Ян резко запихивает в рюкзак его одежду и сверху с усердием ботинки, а затем поднимает спальник и заворачивается в него. Илья так быстро приплетает его к себе и встаёт на уже высокие ноги Минотавра, что захватывает дух. А потом история повторяется. Сначала всё окрашивается в чёрный и красный, потом глаза устают, и Ян соскальзывает в полудрёму. И она кажется такой чуткой, одно движение, и он очнётся. Но это обманчиво. Ян приходит в себя только дома, сидя на полу и чувствуя, как Илья стягивает с него куртку. Рядом полуразобранный рюкзак. Илья уже в домашней одежде. – Тяжеловато тебе вот так, в один день. Надень что-нибудь и давай под одеяло, грейся. А я затоплю печь. Здесь довольно холодно. Даже под одеялом пришлось помёрзнуть. Затем Ян более-менее пригрелся, и усталость взяла своё. Он проваливается в мутный сон, где совсем не отдыхается, а наоборот: напряжение, ощущение того, что он куда-то опаздывает, навязанная паника. Ян приоткрывает глаза, когда уже светлеет, больше измученный, чем выспавшийся. И видит у двери Минотавра. – Илья, это сон, или меня снова утянуло? Ян смаргивает несколько раз и видит, как к нему приближается обычный такой Илья. В трениках и футболке. – Всё нормально? – Да так, видел тебя в тёмном обличье. Проморгался и прошло. Ну и чувствую себя слегка разбито. Снилась всякая чушь. Илья садится к нему на диван, смотрит вникуда, хмурится. Слышно, как на печи потихоньку греется вода в чайнике. – Ты чем-то озабочен? – Ян заставляет себя приподняться и сесть. Еле дождался ответа. – Думаю о том, что, кажется, переоцениваю возможности нашего тандема. Слишком дохрена хочу. Я видел там, вчера. Тебе было неуютно. Мне-то без разницы. – Если ты собираешься отказаться от своих планов только из-за меня, то я категорически не согласен. – Может, не отказаться, но перенести на неопределённый срок. – Полегче, – мягко осаживает его Ян. – Мы уже даже татуировки восстановили. К чему эти откладывания на потом? – Ты не готов. – Я буду готов. Илья обращает, наконец, свой взгляд на него. – И всё-таки, ты удивительный. – Почему? – Думал, ты ухватишься за любую возможность отговорить меня от этой затеи. – Можно подумать, ты собирался уступить. – Может быть. Но Ян ни в коей мере более не хотел, чтобы Илье приходилось поступать наперекор своему существу. Хватит. Теперь Ян выполнит любые приказы, какими бы они ни были. Конечно, вид Новомирска его не порадовал. Он предпочёл бы не видеть его больше никогда. Но, если так надо, то это не будет проблемой. Ян придвигается к Илье, подставляет лицо и получает свой краткий поцелуй. Вода кипит. – Что хочешь на завтрак? – спрашивает Ян, потому что это однозначно его забота. – Манную кашу. На сухом молоке. Сможешь? – Попробую, – прежде как-то и в голову не приходило. – И чтобы ты остался таким навсегда. – Как скажешь. Чайник пора убрать с огня. Ян встаёт и чувствует взгляд в спину. Илья уходит колоть дрова. Он вообще никогда не мешает Яну экспериментировать с готовкой, стараясь снизить градус своего присутствия до минимума. Ян благодарен за это. В минуты, когда у него ни черта не получается, он чувствует себя нервно и неловко, а если бы ещё при этом рядом был Илья… Слава богу, что он такой чуткий. Каша получается, но слегка пресной. Ян, недолго думая, всыпает ещё немного сахара и перемешивает. Пробует. Да, теперь самое то. Он выходит на улицу и окликает Илью, чтобы он вернулся, пока каша горячая и не загустела. Ян разливает кашу по мискам, принимается за свою порцию. В общем-то, к манке он равнодушен, но не ел её очень давно, поэтому вкусовые ощущения какие-то будоражащие с непривычки. Гораздо интереснее наблюдать за севшим за стол Ильёй. Он несколько раз мешает кашу, переливая её с ложки обратно в миску, словно проверяя густоту. Потом явно пробует, не бездумно ест, а именно пробует. Яну остаётся только выслушать вердикт. – Сейчас бы ещё хлеба со сливочным маслом и было бы идеально. Прямо как их жизнь. За исключением очевидной ненормальности всего и вся – идеальна. Они договорились, что Илья подготовит им жилища, по которым они будут кочевать возле Новомирска. Ян старался относиться к этому, как должно: твёрдо, без сожалений. Умрут или несколько не самых хороших людей, либо они с Ильёй, либо случайные наивные твари так и будут погибать друг за другом. Смерти таких людей уже не сильно волновали. Ян перестал делить мир на людей и тварей. Везде появились полутона. Исчезая на двое-трое суток, Илья возвращался уставшим, но довольным. Видно было, что продвижение к цели приносит ему, как минимум, удовлетворение. Ян не достаёт его всё то время, что он проводит дома. Ни к чему обременять его своими страхами по поводу затеянного мероприятия. Намного приятнее наблюдать за Ильёй в хорошем настроении. Иногда Илья ищет что-то в шкафах и стеллажах, однажды Ян оказывается рядом и просто из любопытства смотрит, что же там он нашёл в очередной раз. А Илья смотрит в приоткрытую коробку. Заметив заинтересованный взгляд Яна, Илья манит его: – Иди сюда. В коробке обнаруживаются разноцветные игрушки взрослого назначения всех форм и размеров. Он реально обнёс секс-шоп, как и обещал. Илья с видимой лаской пробегается по поверхностям кончиками пальцев, говоря: – Это всё для тебя. Ян согласен на всё, лишь бы время, когда они могли бездумно заниматься подобными вещами, наступило. А пока, он пробует выращивать рассаду. Кажется, для растений маловато света и растут они медленно. Или это только кажется? Он делится своими мыслями с Ильёй, и тот говорит, что неплохо было бы завести генератор. Тогда можно будет раздобыть фитоламп и включать их. Электричество вообще давало множество интересных идей. – Сделаем обязательно, – уверяет Илья и не говорит, когда именно, потому что это и так понятно. После Новомирска, если они выживут. Если. Когда снег начал усиленно таять, их напугала своим внезапным приходом Дарина. Илья сначала выскочил, как ошпаренный, а потом уже подозвал Яна. – Привет! – машет она рукой из-за калитки. Илья стоит, как истукан, ничего не говоря. Дарина выглядит много лучше, чем раньше: ожившая, порозовевшая, улыбается им. – Привет, – отвечает Ян. – Зайдёшь? Чай сделаем. Или кофе. – Не откажусь. Посторонившись, Илья пропустил его к калитке открыть замок. После они пошли в дом, Илья галантно взял куртку Дарины, чтобы повесить на крючок. С Яна, естественно, накрыть стол. – Ну, как ты? – спрашивает он, когда Дарина устроилась за столом. – Лучше. Пришла сказать спасибо. Если бы не вы, то неизвестно, как бы всё обернулось. А так, голова заработала. Вспомнила, как это: нормально мыться, жить в чистоте, есть, когда захочу. Теперь нужно уходить, искать своё место. – Куда? – лаконично спрашивает Илья. – Не знаю. Куда глаза глядят. Там видно будет. – Такой себе план. Дарина вздыхает. – Всё лучше, чем быть здесь, слишком близко к этому проклятому городу. У меня такое ощущение, что я слышу происходящее там. В своих кошмарах, да и так долетает. Может, просто сошла с ума. Как думаете? – Не сошла, – отвечает Илья. Она пристально смотрит на него, а потом с благодарностью принимает от Яна кружку кофе. – Мне кажется, что я непозволительно опустошила ваши запасы. Не знаю, как меня совесть не заела до смерти. Огурцы, кстати, очень вкусные. Хрустящие. Илья ухмыляется в сторону Яна, а тот возмущён: не мог сказать рецепт, что ли? Ян так намаялся с этой засолкой. – Я, если честно, не совсем понимаю, что теперь делать. До Новомирска я была вольной, наслаждалась силой, свободой. А потом у меня всё это отняли. – Будь вольной и теперь, но держись подальше от подобных подозрительных мест. – Сам-то ты не держишься. Почему? Её пытливый взгляд нисколько не смущает Илью. Она объясняется: – Я, может, уже не так сильна, как прежде, но ты ходишь туда, я чувствую. – Старые счёты. – У меня тоже. Но мне ты советуешь обходить стороной. Тебе жить надоело? – Нет, но я очень злопамятный. – Все мы. Тебя застопорят, и плакала твоя месть. – Есть способ. Ну, и я всё же не один. Ян встречается глазами с Дариной. – Допустим, – выдыхает она. – Но он всего лишь человек, тебя могут обратить против него. – Он не просто человек, – спокойно отвечает Илья. – Он – мой командующий. И я подчинюсь только его приказам. Дарина прикладывается к кофе и изрекает: – Так я и знала, ребята, что с вами что-то не так. Как вам удалось сбежать? Вы как-то сговорились ещё в Новомирске? Мне сложно представить. – Я отпустил его, обставив всё, как побег. А сам остался. И нет, мы не сговаривались, – ответил Ян. Ему не нравилось, что Илья раскрывает карты, но, что ж, это его решение. – Чего остался-то? – Некуда было бежать. – И как ты здесь оказался? – Пришла одна рогатая тварь и утащила его из Новомирска, вот и все дела, – говорит Илья. – Ну и к чему просирать такое невероятное везение желанием отомстить? Илья пожимает плечами. – Я не ищу твоего понимания. – Пожалуй, я лучше воспользуюсь твоим советом держаться подальше. И уйду куда-нибудь в мирное место. Тот размахивает нетерпеливо ладонью, показывая, что он не заинтересован в продолжении этого разговора. – Когда ты собираешься туда? – не обращает внимания на его знаки Дарина. Илья с неохотой отзывается: – Легче будет, когда снег сойдёт. Но вообще, что-то такое витает в воздухе о том, что мы сильнее всего в то время, когда были рождены. Я – летний бык. По идее, дождаться бы лета. Ян повторяет в своих мыслях: «Летний бык». Странно, но он даже не задумывался о таких вещах, как день рождения, и, кажется, Илья тоже. Это вспыхнуло сейчас так ярко, как звезда на небе. Такое простое и обыденное понятие, которое незаметно ускользнуло в событиях последних лет. Ян с трудом считает собственные года. Время давно поделилось на «до» и «после», причём «до» замерло, затёрлось, покрылось пылью, а «после» шло ярким, но совершенно не запоминающимся хороводом. Конечно, Ян вёл дневник, фиксируя даты, но, натыкаясь на день своего рождения, он отмечал этот факт механически и не эмоционально, как малозначимый и не стоящий внимания. Сам Ян родился весной, его день рождения уже прошёл. Они с Ильёй никогда всерьёз не обсуждали возраст. Они вообще мало говорили о таких простых вещах, если уж на то пошло. Насколько же зыбкими были их взаимоотношения, раз даже здесь обнаруживались глубокие пробелы. В сухом остатке, Ян точно знал только то, что он ничего не знает. Так как Илья вёл себя довольно безразлично к гостье, то пришлось Яну расспросить о том, хочет ли она есть, не устала ли, возможно, переночует? Дарина стушевалась, но видно было, что она не против освободиться от вопросов выживания на ближайшие сутки. Илья слушал их разговор с едва заметным интересом, ничем не выдавая своих эмоций по обсуждаемому предмету. – Если захочешь остаться, я постелю тебе на кровати, – произносит Ян, но тут же стреляет глазами в сторону Ильи. – Так ведь будет комфортно всем? Он уже сомневался в собственной затее и проклинал себя за излишнюю любезность и гостеприимство. – На диване невозможно спать, – подтверждает Илья. – Кровать однозначно уступим. Так значит, останешься? Тогда я затоплю баню, пожалуй. А ты, Ян, надеюсь, сообразишь нам достойный ужин. Илья встаёт и, проходя мимо, крепко сжимает плечо Яна, а потом и вовсе уходит наколоть щепок для бани. – Ты подчиняешься ему, – задумчиво произносит Дарина, проводив взглядом Илью. – Это не сложно, – отвечает Ян просто потому, что не хочет делать из этого тайну. Дарине, по-видимому, такого ответа достаточно, потому что она замолкает и уходит в себя. Для Яна это своеобразное облегчение: он может заниматься своими привычными делами в тишине. Воззвав к силам своего кулинарного таланта, он берётся за приготовление ужина, попутно с обидой вспоминая про солёные огурцы. Нет, он обязательно предъявит это Илье, но позже, наедине. Утонув в своих привычных обязанностях, Ян вдруг замечает за собой, что нет-нет, да посматривает на Дарину. Её специфическая красота была из той истории, когда оглядываешься на человека в толпе. Должно быть, в пору до катастрофы Дарина со всеми чудесами косметики и парикмахерского искусства была абсолютно неотразима. Не чувствуя никакого подлинного влечения, Ян где-то внутри восхищается ей, как диковинной картиной на выставке. А ведь она могла бы быть его тварью, при определённом стечении обстоятельств. Интересно, тогда бы он отнёсся к её облику, как к дарованию свыше, исполнению самых гнусных и тёмных желаний? Размышляя об этом, Ян чувствует, что никоим образом не может представить, чтобы он или кто-то другой, творили все эти низменные вещи с ней. Он прекрасно помнил, как обходились с теми тварями, которых он знал, но пустить в свою голову фантазии о том, что эти вещи происходили снова с другими тварями, не мог. Не желал. «Совсем крышей протёк», – буднично думает он, орудуя ножом. Дарина несколько раз порывается помочь Яну, но тот вежливо отказывает. Ему проще сделать всё самому. Когда готовка уже не требует его ежесекундного присутствия, Ян раскладывает диван, обустраивая на нём два спальных места, а кровать застилает свежим бельём. – Ты тоже делал все те жуткие вещи, которые происходят в Новомирске между командующим и сопряжённой тварью? – спрашивает Дарина, когда Ян с совершенно пустой от мыслей головой помешивает рагу в сковороде. – Я отличался от других командующих только тем, что моя тварь была мужского пола. Но и чужих тварей я не трогал. – Думаешь, получится после этого вернуться к нормальной жизни? Ян легко отвечает: – Я уже не смог. Заходит Илья, бесцеремонно заглядывает под крышку сковородки, уже тянется к ложке, чтобы попробовать. – Не готово, – говорит Ян. На плечо ему ложится ладонь и давит, давит. Слишком долго. Ян поднимает на Илью вопрошающий взгляд: что, прямо так, при гостье? – Не хочешь найти для Дарины чистое полотенце и что-нибудь, что сойдёт за домашнюю одежду? – Разумеется, – Ян позволяет просочиться в своём голосе капле яда. Просто чтобы Илья его услышал. – Это такой извращённый способ мести? – обращается Дарина к Илье. – Я ещё даже не начинал. – Но когда-нибудь ты отпустишь его, ведь так? Раз до сих пор не убил. – Боюсь, что он сам вцепился в меня, как клещ. Яну не нужно смотреть на Илью, чтобы понять, что он улыбается. Вообще, ситуация отдавала чем-то жутким: два существа разговаривали о нём, человеке. И если с Ильёй Ян давно свыкся, то понимание того, что рядом находится ещё одно нечто опасное, не прибавляло настроения. Однако это не помешало им перекинуться в карты, когда все по очереди попарились и поужинали. После Дарина начала укладываться, и Илья бросил Яну ёмкое: – К стенке. Ян привык, но при посторонних такое общение между ними выглядело наверняка как минимум странно. Дарина с интересом смотрела на них при неровном пламени свечи. – Если бы у меня был шанс, я бы убила своего командующего ещё раз, а не помыкала им, как прислугой. – Он не прислуга, – возражает Илья, наливая себе стакан воды. – Всё по взаимному согласию и исключительной любви. Со стороны Дарины раздаётся усмешка: – Ох, не завидую я тебе, Ян. – Вам тоже было не позавидовать, тогда. – Искупаешь свою вину? Не искупишь. – Как знать, – веско произносит Илья и задувает свечу.