Сопряжение: подчинённый

У Ильи был невыносимый психоз, при котором он готов был разнести половину дома, а то и весь. Видимо, он и сам заметил это, а потому исчез на некоторое время. До их вылазки оставалось несколько недель. Не больше. На дворе стоял апрель. Яну всё тоскливее, всё меньше веры в собственные силы, всё больше мрачных мыслей. Илья возвращается с объёмным рюкзаком, будто всё это добро им ещё пригодится. Зато в хорошем расположении духа, а потому не сразу замечает состояние Яна. Илья весело ругает грязь во дворе, звонко колет дрова и уже собирается в баню, прихватив полотенце, как вдруг останавливается прямо перед Яном. – Чего такой молчаливый? – Настроение ни к чёрту. Илья смотрит на него и говорит: – Пойдём со мной. Возьми себе полотенце. Уже в предбаннике Ян раздевается и слышит: – Я несколько дней провёл в тишине, а тут ещё и ты молчишь, нет бы встретить меня птичьим щебетанием, было бы хорошо. Это удивляет, Ян даже забывает ответить и тормозит с раздеванием. Илья не заходит в парилку, пока не помогает ему торопливо с одеждой. Тянет за руку с собой. Ян размораживается: – Разве щебетание – это про меня? – Порой и про тебя. Сложно тебе, что ли? – Нет, но… – Я скучал. Поболтай что-нибудь. Илья надевает на себя и на него войлочные шапки и поддаёт пару. – Садись мне на колени. Давай, чего ты там опять стыдишься. Приходится снова привыкать, как это: с ним. – Что там опять тревожит твою неспокойную голову? – Собственная ничтожность? – спрашивает Ян. – Чувствую себя мелким, ничего не значащим и не могущим. – Интересно, это ты так себя со мной сравниваешь? В связи с тем, что я сильнее? Ты ещё не забыл, как ты выглядишь, Ян? Давно в зеркало не смотрелся? – А как я выгляжу? – Ян не понимает. – Я покажу тебе. Дома. Ты что, совсем не чувствовал себя одиноким без меня? – В плане? – Ну, как минимум, у тебя не стоит, ты не тянешься обниматься, а только смотришь своим пустым взглядом. Это обижает. Где мои тёплые слова и радушный приём? – Я обычно ориентируюсь по твоим желаниям. – Тогда целуй меня. – В этой смешной шапке? – Да, и не забудь про тёплые слова. На самом деле, Илья позволяет ему проявить инициативу только в соприкосновении губ, а дальше отбрасывает свою привычную леность и вальяжность: горячо целует, не давая вдохнуть, ласково и гибко прижимает к себе, исследуя руками спину. Смеётся куда-то Яну в шею, заражая своим смехом, влажно касается плеча. – Мои желания, Ян, на самом деле простираются чуть дальше человеческого. – Это проблема? – Решай сам. – Тогда покажи, летний бык. Илья чуть отстраняется и берёт руки Яна в свои. – Июльский, – говорит он, прикрывая глаза. – Уже лучше. Ян чувствует, как по его рукам ползёт что-то горячее и опускает взгляд. Жидкая тьма ползёт от пальцев Ильи по его рукам вверх. Так странно: капли бегут выше и выше, будто их что-то гонит. И нет, они не горячие, скорее, жгучие. Илья выдыхает и открывает глаза, и небольшие ручейки становятся потоками, превращающимися из жидкой в киселеобразную массу, Ян чувствует, как медленно перетекает она через плечо и скатывается на спину, раздражая кожу. – Иногда мне хочется проникнуть внутрь тебя, пройти через каждую клетку, а потом выстроиться вновь. Думаю, это было бы вполне возможно, будь ты тварью. Он отнимает одну руку и направляет на кожу Яна свой палец. Он чернеет на кончике, а потом и вовсе вытягивается в чёрную иглу, которая, коснувшись тела Яна, будто погружается в него. Но Ян чувствует: нет. Только на поверхности. – Я чувствую биение твоего сердца. Чувствую твоё дыхание. И если ты всё ещё думаешь, что я готов от этого отказаться из-за своего крестового похода на Новомирск, – то я прошу тебя поверить. Я не умру. И ты не умрёшь. В его глазах плещется тьма. – Твоя вера и расслабленность придаст мне сил. Понял? Я и так силён, но хотелось бы быть сильнее. Он смаргивает и выглядит вполне обычно. Мрак формируется в небольших жучков и сбегает с рук и спины Яна, щекоча кожу. – Я не чувствую себя способным придавать кому-либо силы. Чувствую лишь, что я подчинённый. – Тогда отдай приказ. Вспомни. Илья поворачивает голову вправо-влево, издавая приглушённый хруст позвонками. Смотрит выжидающе. У Яна все мысли смешались. Что можно приказать? Раньше это было привычно: иди туда, иди сюда, скажи то, скажи это. Но сейчас? Не заставлять же его танцевать гопак. – Ладно, – говорит Илья, и Ян неожиданно для самого себя понимает, что он расслабляется, неужели до этого был напряжён? – Сначала помоемся. Я и не думал, что тебя так трудно выволочь из этой депрессии. Учитывая, что пострадавшая сторона здесь я. Молчу, молчу. Ложись, отхлещу тебя веником за непослушание. И он исполняет свои угрозы. А затем превращается в самое довольное существо на свете, вылив на себя тазик холодной воды. Вокруг мрак, люди мрут, тварей пытают, мир рухнул, но он счастлив. Как, почему? Для Яна это слишком сложно. Дома Илья сосредоточенно роется в рюкзаке, а затем бросается в Яна одеждой: – Надевай, – следует от него лаконичное, а Ян осматривает попавшее к нему в руки. Толстовка и штаны цвета хаки. По размеру, совершенно новые. – Ещё берцы притащил, классные такие. Перчатки без пальцев, рюкзаки. Наткнулся на целое эльдорадо. Давай, натягивай и к зеркалу. А я пока чайник поставлю. Ян слушается, бредёт к зеркалу, зная, что ничего нового там не увидит. Прытко переодевается в подобный костюм немного другого кроя и Илья. Ян смотрит на себя в отражении: хорошая одежда, новая. Сидит, как надо. Ткань приятная. Илья подходит из-за спины. – Не туда смотришь. На лицо своё посмотри. Чего там смотреть? Нахмуренные брови. Кривоватый, если приглядеться, нос. Шрам слева под нижней губой – Ян уже и забыл о нём. Холодные глаза. Илья убирает часть волос, спадающих ниже подбородка, ему за ухо, опирается на плечо Яна, спрашивает: – Кого ты видишь? Пай-мальчика? Ты бы приблизился сам к себе, Ян? Давай, ещё внимательнее. Ни тени улыбки. Ты, вроде, жаловался, что в Новомирске страдал от одиночества? Так посмотри на выражение своего лица. Ян пытается улыбнуться, но в зеркале ему отражается неприятная усмешка. – Люди боялись одной твоей мудаковатой рожи. Но не я, и не Радослав. У нас-то чуйка на месте. В этих руках, – Илья поддерживает Яна за локоть, – будет как минимум автомат. А рядом буду я. Илья растягивает губы в широчайшей ухмылке, нечеловеческой и жуткой. И если Ян выглядит, как замогильный хмырь, то Илья за его спиной – чистое безумие. – Не бойся, – говорит Илья. – Ты сам тот, кого следует бояться. Когда ты уже прозреешь? Он накрывает чернеющей ладонью лицо Яна, и тот открывает глаза, уже находясь в красном вихре. Оглядывается: позади зеркало, что сузилось и стало шириной в руку, зато высотой уходит вверх, в красный туман. Тёмный Минотавр стоит тут же, рядом, длинный хвост развевается жидкой тьмой, роняя капли на пол. Низкое гудение сводит с ума. Из тумана вылетают бронзовки, впитываются в кожу Минотавра, но ещё они с любопытством садятся на руки Яна, шевелят усиками, расправляют крылья и снова взлетают. Бросив взгляд в зеркало, что отражает теперь лишь малую часть происходящего, Ян может разглядеть, что он ничем не лучше твари, стоящей позади. – Верни нас обратно, – говорит Ян. – Это приказ. Где-то на рёбрах жжёт огнём. На печке яростно свистит чайник. Ян открывает глаза и видит, как Илья снимает его с огня. Сам Ян сидит на полу в довольно неудобной позе. – Мы убьём Радослава, мой мрачный человечек. Так предначертано, – произносит Илья, и есть в этом что-то мистическое, будто это не его слова, а самой тьмы. Посреди ночи он приходит к нему, будит, обладает им на узком диване, окутывая чёрными путами, а наутро кожа в этих местах красная и раздражённая. Двенадцатого мая раздаётся первый гром, как знак, понятный обоим, и они с Ильёй переглядываются: пора. Нужно покидать дом. Они молчаливо собираются в течение пары дней, и Ян спрашивает: – Ещё ведь не лето? – Всё в порядке. Я вхожу в сезон. Летний бык. Когда, казалось бы, всё готово, вещи уложены в рюкзаки, а Ян смирился с тем, чтобы оставить свой огород, всё же надеясь на то, что дождь даст чему-нибудь на грядках выжить, Илья говорит: – Сегодня ночуем, завтра уходим. – И что у нас сегодня? – Прощальная вечеринка. Можешь выбрать напитки. – Доверюсь тебе. Илья, как и всегда, пьёт молчаливо и в каких-то одному ему понятных раздумьях. – Ты напоминаешь мне отпетого алкаша, которому и компания-то не нужна, – говорит Ян, чувствуя, что ему уже ударило в голову. – Просто задумался, извини. Последний расслабленный вечер. Вне дома я всегда наготове. И тебе придётся. Будешь моим верным псом? – Гав, – отвечает Ян утвердительно. – Когда ты планируешь вернуться? – Надеюсь, что пары месяцев нам хватит. К августу хочу греть кости в бане. Там-то, как ты понимаешь, такого счастья нам не светит. Ян смотрит на Илью и думает о том, что для счастья ему будет достаточно его присутствия. Интересно, возможно ли выбить из себя все эти мирские мысли хотя бы на время их великой миссии? Было бы неплохо. – Если бы мы встретились до катастрофы, то нихрена подобного бы не сложилось. – Ты про наш уютный домик и весьма уважительное сосуществование? – хмыкает Илья. – Очевидно, что не сложилось бы. Почему тебя это интересует? – Ну, хотелось бы верить, что всё это не только из-за стечения обстоятельств. – В стечении обстоятельств нет ничего плохого. На самом деле, всё это такие мелочи, то, что беспокоит тебя. Мы уже здесь и сейчас, мы не встретились до катастрофы, а встретились после. Меня вот волнует абсолютно другое: ты так и не вспомнил. И, думается мне, пора сказать. – Не вспомнил то, что было после побега? Что там может быть важного? – не понимает Ян. – Нет. Ты не помнишь, почему команда беспрекословно подчинялась тебе. Почему они боялись тебя. Почему вообще боятся вас, командующих. Вы, конечно, ничего не помните, никто из вас. У тебя так вообще комплексы были, – Илья покатывается со смеху. – Я думал, ты вспомнишь, столько времени прошло, но, видимо, это так глубоко прячет Радослав, что вы и до конца жизни не догадаетесь. – О чём ты? – Ян хмурится. Ему не нравилось всё это. – Никто не помнит, кроме Радослава, подчинённых команд и нас, тварей. Нас запугивали. Вас заставляли забыть под гипнозом. Давай, я расскажу, как на самом деле дед выбирал командующих. Нет, не за красивые глаза. Он отбирал жаждущих прорваться на это место, но не просто выбирал самого достойного, а устраивал тест. Помнишь тест? Я застал только твой, но девчонки мне сказали, что так было и раньше. Есть старый полуразваленный коровник в пределах забора Новомирска, помнишь? – Там склад, вроде, – подтверждает Ян. – Я не бывал внутри. – Ещё как бывал. Внутри коробки, хлам, металлолом кучей. Все стены изрисованы ведунскими символами. И стоят клетки, да. Для нас. Я тогда ещё был ничьим, и тут нас сгоняют в этот коровник. Всех ведут их командующие, запирают в клетках, уходят. Меня ведёт Радослав, – Илья кривится. – Ведёт в самый дальний конец. Рядом с клеткой стол, на нём нож. Знатно же я тогда пересрался. Это я так думал до того, что случилось. В общем, ведун выбирает для своего отбора пять человек. Четверо имитируют группу. Пятый – претендент на командующего. Над моей клеткой небольшой приступок, на который ведёт лестница. Там стояла твоя будущая команда. Богдан и компания. – Я не понимаю. Илья смотрит куда-то в потолок, закидывая оливку в рот. – Тебя привели под белы рученьки уже неадекватного. Четверых остальных тоже. Радослав заставил что-то проглотить, каждого. Суть проста: у четвёрки есть ножи, у тебя нет. Если успеешь добежать через препятствия на противоположный конец коровника и завладеть оружием – победил. По крайней мере, Радослав так сказал твоей команде. Илья делает паузу, чтобы выпить и закусить. – Я уверен, что это какой-то наркотик, особенный, ведунского приготовления, или как, но выносило с него знатно. Плюс гипноз. Вам тоже объяснили правила, но очень упрощённо. Четверым – укокошить тебя, тебе – заполучить оружие в свои руки. Я всё думал, как вы, перекачанные наркотой вообще сможете передвигаться, потому что своим видом в тот момент напоминали слюнявых зомбаков. – И что было? Сюр какой-то. – Радослав даёт команду, и вы меняетесь. Эти четверо так молниеносно бросаются за тобой, что твоя команда вверху надо мной ахает. Мне мало что было видно издалека, но, судя по всему, тебе удалось ускользнуть. Возня стояла нешуточная. Вы превратились в одержимых психопатов. Когда ты наконец появился неподалёку, пробравшись через узкий проход среди гор хлама, Ленка уже выла: «Это командующий, ещё один». Я не понимал, потом понял, что она разглядела уже тогда, её клетка стояла ровно посередине. Тебя нагнал один из четверых, когда ты бежал к столу, ты обернулся, закрыл лицо руками, а тот машет ножом туда-сюда… Страшное зрелище. А какое у него было лицо – мало людского. Но ты его отпнул и добрался до стола. Тут и остальные трое подтянулись. Ведун не сказал, что коснуться оружия – это не конец игры. Собственно, вам было без разницы. Ты сразу встал в оборону, а когда четверо бросились на тебя, кромсал их, как сумасшедший. Из твоей будущей группы кто-то проблевался, уж не знаю, кто был таким нежным. В итоге, ты остался изрезанным, но живым, а остальные… Земля им пухом. Говорят, Радослав отбирал на эти роли только отъявленных негодяев, но кто знает. И стоишь ты там, нож в руке, Радослав идёт прямо по крови и сладко тебе вещает: «Ну что, Ян, я в тебе и не сомневался!» Девчонки-твари хныкают и воют. «Ваш командующий, не вздумайте обижать», – это он предупредил твою команду. Как думаешь, после такого они могли тебя не слушаться? Учитывая, что ты был способен остановить четверых один? Под наркотиком, но всё же. И про меня, конечно, ведун не забыл: «Вот и для тебя, Илюша, хозяин. Будешь хорошо себя вести?» А ты смотришь только на Радослава, как приворожённый. Он даёт команду увести тебя в медпункт, перевязать. Меня он направляет в подвал под основным зданием, в клетку, где я буду жить до того, как меня зататуируют. Дальше ты знаешь. Когда нас знакомят, ты видишь меня не впервые. Вот и всё. – Слушай, я всё понимаю, – Ян думает о том, что он не так-то много выпил, чтобы такие запугивания на него подействовали, и не знает, как к этому относиться, – но даже если бы это было правдой… Я бы узнал со временем. Вам это внушили, вот где был настоящий гипноз. Илья опрокидывает в себя полную рюмку. – Иначе бы кто-нибудь из моих всё равно проболтался бы. – Они и болтали, Ян. Но ты не слышал. Ты загипнотизирован так, чтобы не замечать. Они могли в метре от тебя вспоминать про то, как тебе один из четвёрки в лицо ткнул, и они думали, что всё, а оказалось, только кожу под губой разрезал. Шрам ты видишь? Откуда он? – Да помню я, что ли? – начинает злиться Ян. – Из детства откуда-нибудь, что, ни у кого шрамов под губами не бывает? Илья улыбается. – Я сказал, что тебе порезали руки, когда ты закрывал ими лицо. Посмотри на внешние стороны своих предплечий. Смотри! Ян смотрит. Руки как руки. Обычная кожа. Вдохнув, Илья начинает смеяться: – Ты не видишь! Мать твою, открой глаза! Прозрей! Смотри! Чувствуй! Он берёт руку Яна, сгибает в локте, и проводит пальцем ровные линии: – Смотри, смотри! И тут, как по волшебству, на коже проявляются белёсые полосы. Ян вскакивает и трёт предплечье, уже ссылаясь на алкогольный психоз. Сейчас это пройдёт, шрамы исчезнут. Он, шатаясь, бредёт к зеркалу. Илья смеётся. Ян поднимает согнутые руки перед собой, а кожа исчерчена линиями, столько шрамов, да, будто его бездумно пытались располосовать. – На бедре сбоку большой шрам с отметинами от того, как зашивали. Справа. Ян спускает трико, поворачивается к зеркалу, ничего не видит, но потом внимательно шарит рукой и шрам проявляется. Как он мог его не замечать? Он натягивает штаны и снова смотрит на руки. Снова. Снова. Начинает задыхаться. В глазах темнеет. – Дыши, дыши, – слышит он голос Ильи. Они сидят на полу, и Илья легонько трясёт его за плечи. – Воды? – участливо спрашивает он. – Лучше солёный огурчик, – еле шевелит губами Ян. – Радослав понимал, кого брать в командующие, а? Полумёртвый урод, но дело своё знает, – Илья помогает сесть за стол, придвигает тарелку с огурцами. Ян берёт ломтик и сосредоточенно им хрустит, стараясь не ползти взглядом по собственной руке. – Что ещё? – спрашивает Ян. – Ничего. Просто теперь помни, это ты – тот, кого нужно бояться. – Даже если так, я был под наркотой или чем там и вряд ли смогу повторить содеянное в экстремальной ситуации. – Как знать, – произносит Илья, но сомнения в его словах не слышно. – Чего ещё я не помню? Что было тогда, когда я жил у тебя в лесном домике? – Ничего особенного, расслабься. Растекался в извинениях, признавался в любви, и всё это так зловеще, знаешь. Я уже видел тебя неадекватным, а тут снова. Я не доверял услышанному. Потом понял, что ты всё-таки безобидный… И слишком много тебе позволял. – Лучше бы не спрашивал, – скривился Ян. – Будто ты не доволен этим стечением обстоятельств. – Я убил четверых по приказу дряхлого сухого деда, забыл об этом, потерял дохрена кусков памяти после побега, узнаю обо всём спустя значительную часть времени… Да, я предпочёл бы более спокойную историю, чем сводничество «от Радослава». – Ты не в силах изменить уже случившееся. Просто отпусти. – После того, как Радослав умрёт. Илья скалится. На следующий день он с лёгкостью переносит их в одно из убежищ. Они начинают. Странно, но Ян ощущает такую свободу, которой не помнит вовсе. Он максимально сфокусирован. Он заново вспоминает все дороги, все посёлки, всё вокруг проклятого Новомирска. Он чувствует жизнь, которая идёт в нём до сих пор своим чередом. Он снова знает, как это: когда оружие постоянно в руках. Бытовые удобства перестают существовать. Илья больше не заботится о полном превращении, часто пользуясь видоизменённой тёмной рукой. А ещё, ожили бронзовки. Они всегда где-то рядом, хоть Илья их и не зовёт. Они обговорили использование приказов. Илья был согласен только на крайние меры. Договорились на том, что поступят так: если командующие будут настолько олухами, что не догадаются противостоять, как следует, то Илья справится с ними и так. Если заступорят – Ян пустит в ход отговорку и приказ. Им не нужен хитроумный план. Илья далеко чувствует подчинённых тварей, а вот они, забитые и обессилевшие, заметят его лишь на подходе. Ян ещё чувствует подобие волнения, когда Илья в первый раз говорит: – Группа вышла. Нам пора. Он привыкает сливаться с ним в одно целое, чтобы Минотавр донёс их до точки назначения. После Илья наполовину развоплощается и объясняет, хотя всё обговорено на миллион раз: – Медленно за мной, на расстоянии. И не бойся за пули, предназначенные мне. Он присаживается на колени и смазанно целует Яна, а затем восстаёт уже высокой фигурой Минотавра. Бык идёт неспешно, чтобы человек позади не особо отставал. Бронзовки поднимаются из травы одна за одной и влетают в тело твари. Неужели их может быть столько в одном месте? Яна пронзает пониманием, как молнией, он достаточно громко говорит, зная, что Илья услышит: – Если тебе придётся ради моего спасения жертвовать своей сохранностью, если ты не будешь уверен в том, что это безопасно, то не делай этого. От Минотавра слышится глухое ворчание. Тогда Ян добавляет: – Это приказ. И его пробирает низкий рык, вибрирующий где-то в груди. Наверняка до группы он тоже долетел. Илья зол на него, ох как зол. Но так будет правильно. А раз он злится, то действительно мог сделать подобную глупость: спасти его ценой собственного здоровья. В самом деле, он командующий, он всё равно того не стоит. И вот они выходят на открытое пространство. Группа на дороге, автоматы наготове, стоят кучно, командующий за тварью, все напряжены. Минотавр шагает, а при касании с землёй его ног из неё вырываются ручьи тьмы, текущие вверх и зависающие так на некоторое время в воздухе. Ян видит бронзовок, которые впитываются в чёрную кожу, раскрашивая её ярким цветом, вот уже рога полностью сверкают бронзово-зелёным. Понеслись автоматные очереди. Фигура Минотавра замелькала, Ян видел происходящее будто кадрами. Быстро, очень быстро. Кажется, командующий так и не сообразил отдать приказ своей твари атаковать, глупец, потому что она просто стоит столбом. Автоматы затыкались друг за другом. Насколько Ян мог разглядеть, Илья разбросал команду по разные стороны от дороги, возможно, некоторые из них рассекли себе черепа насмерть. Можно было приблизиться. Минотавр держал огромной рукой голову командующего, полностью закрыв лицо. Интересно, он ещё дышал там, под ладонью? Один из пальцев другой руки вытягивается в длинную чёрную иглу и прорезает толстовку, кожу под ней. Ткань окрашивается в красный. Тварь дёргается: сопряжение приотпускает. Минотавр скручивает человека мордой в землю и оборачивается на тварь. – Так и будешь стоять? – скучающим голосом спрашивает Ян. – Либо беги, либо убей командующего, если он заслужил. Ты свободна. – Они заслужили, – шепчет она, – все заслужили! Минотавр нетерпеливо размахивает в воздухе хвостом. – Убей или уходи. И не забудь повредить свои татуировки. Тварь превращается в недооформленный клубок тьмы и с воплем кидается вперёд. Минотавр сторонится и отходит. Тварь относит командующего чуть дальше, метров на двадцать. Слышатся душераздирающие крики, но не долго. Первое время Ян пытался разобрать, чем же является тварь в своей тёмной форме, но, кажется, у неё банально не было сил, чтобы воплотиться полностью. Услышав стон у дороги, Ян бросает взгляд на одно из тел. Живой, но хрипит. Минотавр поворачивает голову, и в этот момент Ян достаёт пистолет и дарит пулю милосердия. Из Минотавра вытягиваются нити-иглы и заканчивают с остальными, на случай, если те ещё живы. Копошащийся комок тьмы снова становится девушкой-тварью, укрытой большей частью тьмой. Перед ней на дороге месиво, кровавый кисель. Ян не знает, как уж она перемолола командующего в такой жидкий фарш, но и долго раздумывать над этим не собирается. Илья тоже принимает свой получеловеческий облик. Девушка оборачивается и долго рассматривает его. – Ты – тот, кого зовут Ильёй, – произносит она. – Я не забыт, как лестно. Сколько вас там, в этом концлагере? – Со мной было шестеро. – Из команд кто-нибудь достоин помилования? Девушка бледнеет и обхватывает себя руками. Кажется, дрожит. – Нет. Ни один. Среди них есть и женщина – я бы сама убила эту суку. Надеюсь, она не отделается сломанной шеей. И есть Римма, тварь. Она сошла с ума. Её придётся убить. Ты её узнаешь, у неё тёмно-рыжие волосы до пояса. И её командующий управляться ей умеет, не то, что этот кусок говна, – она с отвращением оглядывается на лужу крови. – Я хотела бы вам помочь. – Только если обретёшь свои силы заново и будешь беспрекословно выполнять мои указания. – Пожалуй, меня научили подчиняться. Продержусь ещё немного. Но ты прав, сил мне не хватает. Кто он? – она кивает на Яна. – Мой командующий. – Кто-то видел, как ты его уносил. Все думали, чтобы убить. Илья улыбается. – Ты не должна ему навредить. И не бойся его. Я скажу тебе, куда идти. Набирайся сил, а я проведаю, как-нибудь. Придумай себе поддельное имя заодно, нам не нужно знать, как тебя зовут на самом деле. Он недолго объясняет ей, как добраться до одного из убежищ в противоположной стороне от их нынешнего. И она твёрдо шагает прочь, а от неё отваливаются клочья тьмы по дороге. Ян провожает её взглядом. Либо она не так давно в Новомирске, либо сильна духом, как никто. Ведь именно девушкам достаются все самые тёмные ужасы. – Оставим их так? – спрашивает Ян, кивая на трупы. – Нет, – через секунду раздумий говорит Илья. – Пусть думают, что группа сгинула в городе. Перетаскай пока их рюкзаки в одно место, а я займусь телами. Ян снимает рюкзаки, стягивая лямки с мёртвых рук, а Минотавр подхватывает на руки трупы и уносит. Рюкзаки лёгкие, ведь группа только вышла за грузом. И не вернётся. Утешает, что он не видит среди группы своих: Васю, Богдана, Стаса, Саню. Когда дело сделано, Илья снова вполовину человек: – Надеюсь, этого дождичком смоет, – говорит он о командующем, ставшем кровавой лужей. – Я заниматься этим не хочу. – Что остальные? – Свалил кучей подальше в лесу. Пусть вороньё клюёт им глаза. Не достойны могил. Ян старался не думать о моральных сторонах происходящего. И ему ли вообще об этом рассуждать? Они связывают рюкзаки в кучу найденной в них же верёвкой, Ян берёт связку в руки, и Минотавр мчит его на их маленькую базу. – Разбери, – приказывает он Яну, а сам идёт в небольшой дом, по пути сбрасывая с себя черноту. Ян прекрасно знает, что там, в этих рюкзаках: спальники, мелкие палатки, пайки, зажигалки, вода, сменная одежда. Всё сгодится. Наверное, только палатки и сами рюкзаки нужно будет закинуть, куда подальше. В доме он так и поступает. Раскладывает пайки и бутылки с водой на столике, где уже горит свеча. Спальники, пожалуй, добавят мягкости старому дивану. Одежда… Разберутся, в общем. Илья уже включил маленькую газовую печку, греет воду. Шарит рукой где-то под толстовкой, приговаривая: – Да что там такое? И вытаскивает жука-бронзовку. – Извини, извини, – бормочет он и идёт к двери. – Сейчас выпущу тебя. Ян смотрит на него и думает, испытывает ли он хоть какую-то жалость к людям, которые сегодня погибли. Позже он спрашивает об этом. – Ты бы сильно тосковал о смерти маньяков, насильников, убийц? Или ставишь их с собой в один ряд только потому, что они люди? – Просто хотел узнать, что ты чувствуешь. – Торжество справедливости. Советую приобщиться. Илья пьёт чай, но всё-таки обращает внимание на замкнутость Яна. – Они – мусор. И как бы ты ни хотел, среди них вряд ли есть такой же невинный идиот, как ты. Относительно невинный, конечно же. И, ты же знаешь. Иначе не добраться до Радослава. А он выйдет, я тебе гарантирую. – Почему? – Потому что этот хрен не умеет проигрывать. Он уже проиграл один раз, так что будет в бешенстве. Они проводят дни за настольными играми, которых понатащил сюда во время подготовки Илья. Но они всегда наготове до той поры, пока не начинает темнеть: так поздно группы не выходят. Тогда можно расслабиться и сменить полное обмундирование на более-менее удобную одежду. Начать готовить, с утра у них только быстрый перекус. – Она всё ещё здесь? – спрашивает Ян об освобождённой твари. – Да. – Ты чувствуешь так далеко? – Не сомневайся. – Я не сомневаюсь, я поражаюсь. Тут немаленькое расстояние. – Я полон сил. И это было замечательно. Во второй группе им сразу же попалась та самая Римма, и да, её командующий времени не терял: тут же приказал ей обратиться и атаковать. А она перевоплотилась в нечто жуткое: огромная крысиная голова, тело рыси, что-то несуразное, лапы широченные, кажется, там минимум по восемь пальцев на каждой. Автоматы стрекочут, сам командующий палит из пистолета, а Ян, увидев, как Римма подчиняется приказу, довольно громко (кто услышит в таком грохоте) приговаривает не забытое ведунское заклинание на ступор: – Римма, ветер дует с севера и трепет ветви в дубовой роще. Жёлтые листья укрывают землю. Холодное лесное озеро завораживает своей гладью. В принципе, этого достаточно. Крысиный король поворачивает длинную морду к нему и удивлённо замирает. Командующий не в силах заметить эту заминку, понять, в чём дело, ему всего лишь нужно отдать новый приказ. Зато Илья понимает и пронзает тело с крысиной головой рукой, ставшей единым острым колом. Ян видит, как Илья будто высасывает из дёргающейся Риммы тьму, успевая уворачиваться от пуль с её телом на руке. После он сбрасывает её с себя и разбирается с людьми. Командующий повисает на рогах и, кажется, умирает в считанные секунды. Ему повезло. Остальных бык дырявит своими вытянувшимися отростками-лезвиями. Римма ещё дышит. Минотавр возвращается к ней, а Ян идёт собирать рюкзаки: пусть Илья сам разбирается. Добивать обезумевших тварей он не намерен. Судя по звукам за спиной. Минотавр делает с ней что-то плохое, но Ян не оборачивается. Только после того, как рюкзаки связаны в кучу, он всё-таки поднимает взгляд. Минотавр стоит, сложив руки на груди, а крылья бронзовок сверкают на нём до самого пояса. Возле него валяется что-то вроде оболочки. Пергамент. Сухая кожа. Он уносит её первой, а затем приходит за телами людей. Всё повторяется. Над головой раздаётся рокот: вероятно, будет гроза. Они успевают прибыть к дому как раз перед дождём. Поднялся ветер, гром раскатами прорезает тишину. Резко потемнело. Ян затаскивает рюкзаки в дом. Когда он забирает последний, Минотавр стоит, раскинув руки, а из его тела выбираются жуки и лениво разлетаются в разные стороны. Яну кажется, что среди всеобщей множественности звуков он всё равно различает мерное жужжание, которое они издают при этом. Как ни странно, процесс завершается довольно быстро, Минотавр стекает тьмой в землю, оказываясь Ильёй, и в дом они идут уже вместе. Дождь разошёлся, забарабанив по крыше, а Ян подумал, что, быть может, эта влага поможет выжить хоть каким-то растениям на их огороде дома. Так хотелось домой. Илья чему-то улыбается, принюхиваясь к воздуху. – Настоящая летняя гроза, а? Представь только, какая нарастёт свежая яркая зелень! – В огороде, желательно, – бубнит Ян. Будто они не убили сегодня ещё одну группу. Илья готовит сам полноценный ужин, но лепёшки делегирует Яну, чтобы не скучал. Он и не скучает, но всё это так странно. Мужественно отставив лапшу и тушёнку в сторону, Илья ждёт, пока Ян закончит. – Третья группа будет либо последней лёгкой, либо первой тяжёлой. – Да, потому что первую они уже наверняка даже не ждут, возможно, будут дожидаться вторую. – Радослав может просканировать местность. В плане, каким-то же образом он находит сильных тварей. Мы не так уж и близко, но и не сказать, что далеко. Если заметит, сразу заподозрит. – Тебя? Ещё Дарина сбегала. И эта наша новая знакомая из первой группы. Как думаешь, Римма действительно была спятившей? – Не думаю, знаю, – легко ответил Илья. – Откуда? – Я общаюсь с ними, когда я бык. И в её голове всё было плохо. Безнадёжно. – Может, Дарина была в аналогичном состоянии, когда сбежала. – Похоже, но нет. В Дарине осталась тяга к жизни. А здесь только круговорот «клетка-насилие-боль». Поверь, тебе не хотелось бы это чувствовать. – Почему вообще девчонок-тварей больше, чем мужчин? Илья задумывается: – Не уверен, что есть какой-то перекос по полу. Может, они всего лишь ярче и потому находятся не так трудно, как мужчины. Тут не угадаешь. Я вот издалека не определю: парень или девушка. Так что, подсчёт не вёл. И вообще, – кривится он, – я до сих пор чувствую эту неконтролируемую ревность. Кажется, что тебе было бы проще, будь я девчонкой. Хотя ты прекрасно понимаешь, что тогда всё было бы настолько иначе, что об этом нет смысла говорить. Ян ответил: – То, что ты – мужчина, не дало мне упасть в пропасть, хоть я и был готов, и жаждал этого. – То-то же! – наставляет на него палец Илья. – Ну, а что тебе мешает теперь? – В плане? – Скажем, ты поможешь исполнить мне мой священный долг, а потом… Люди есть, их много. – Илья, совсем спятил? – Да, потому что ты не уверяешь в обратном и печёшься за эти мелкие душонки так, будто они были милейшими в мире людьми. Да ты бы и глазом не моргнул, прибил бы их, если, скажем, они были бы конкурентами и напали на ваше поселение, чтобы обокрасть. – Это другое. – Ну да, – закатывает глаза Илья. Ян наконец убирает небольшую сковороду и ставит на огонь чайник. Можно садиться есть. Илья с аппетитом набрасывается на горячие лепёшки, Ян же еле ковыряется в своей тарелке. – Я сам, как девчонка, – говорит он Илье. – Готовка, уборка… – Мне легче заниматься чем-то силовым. Если тебя прямо-таки колотит от такого деления, можно меняться. – Да это я так, мысли вслух. – Кстати, заметь, я никогда не говорил ничего вроде: «Вот был бы ты девушкой!» – Не говорил, – соглашается Ян. Они оба вздрагивают от резкого трескучего грома, и Илья смеётся: – Хорошо шарахнуло! Наевшись до отвала и придавив сверху еду чашкой чая, они переместились на диван. Ян готов был уснуть прямо сейчас. – Что-то меня рубит, – пожаловался он. – Так поспи. А я почитаю. Почувствовав, что его ласково потрепали по щеке, Ян проваливается в сон. У них проходит несколько беззаботных дней, Ян сам не ожидал, что сможет так настраиваться на нужный лад, но к вечеру у него всегда легко на душе. Он даже с интересом ждёт выхода третьей группы – когда же? И это очень уж напоминает азарт. Видно, что Илья тоже прислушивается каждое утро и до середины дня, а потом расслабляется. Они ждали почти две недели. И группа вышла. В мелкий противный дождь. – Как мне это знакомо, – говорит Ян, стараясь разрядить обстановку. – Знакомо что? – В этой группе командующий тот, кого Радослав презирает больше всего. Сам подумай, такая погода, слякоть, они же через пару часов продрогнут насквозь. И, скорее всего, ведун понимает, что отправляет их на смерть. Поэтому это – гарантированный слив неудачника. – А-ля «Ян»? – Ага. – Ну, я ему не завидую. Вперёд. И вот, они снова готовы. Илья вот-вот начнёт перевоплощение. – Как насчёт того, чтобы отпустить их подальше? Часа на три-четыре? – Чтобы они были уже умотанными? – И меньше шансов, что за ними пристально наблюдают с небольшого расстояния. – Согласен. И что мы будем делать? Брести за ними всё это время и тоже покрываться водой и грязью? – Нет, – Илья начинает обрастать тьмой. – Сможешь поспать? Я буду идти параллельно им на большом расстоянии. Я от этого не устану, а вот ты можешь. Поэтому, поспи так, в нутре. И, кажется, он действительно спал всё это время, потому что Илье пришлось его будить. Ян очнулся от мягкого потрясывания за плечо. – Тихо. Как ты? – Дай мне немного времени. Где они? – Скоро подойдут к эстакаде. Помнишь, где это? Можем встретить прямо на ней. – Помню. Если ты так в себе уверен… – Я просил не сомневаться во мне. – Извини, исправлюсь. – Закрой глаза. Ян подчиняется и чувствует, как Илья подхватывает его и несёт с огромной скоростью. Им нужно обогнать группу и оказаться на их пути. У Яна бы голова закружилась, приоткрой он хоть чуточку глаза. На эстакаде Ян садится за ограждения, а по мере приближения группы Минотавр встаёт и вытягивается рогами в небо. Бронзовки сами слетаются к нему в сезон. В этот раз Илью впервые ступорят, и пули летят прямо в него, а он остаётся на месте. Ян с ужасом смотрит на то, как перед Ильёй туда-сюда мечутся полосы тьмы – видимо, именно они и ловят пули, но не застопорит ли и их через секунду? Ян наскоро произносит растормаживающее заклятье и добавляет: – А теперь сделай с этими людьми то, что хочешь, это приказ. Дальше начинается бойня. Командующий успевает натравить тварь на Илью, но спустя пару минут погибает на рогах Минотавра, и тварь останавливается. Закон обратной силы. Приказ мертвеца можно не выполнять. Илья в своей борьбе оказывается с другой стороны от группы, и Ян решает ему помочь: аккуратно всаживает пули в спины автоматчиков. Тварь оборачивается, замечая его присутствие, и смотрит таким недобрым взглядом, что Яна пробирает до мурашек. Минотавр тем временем добивает ещё живых. Тварь делает пару шагов к эстакаде. Раздаётся низкий рык. Тварь останавливается и будто слушает. А потом с внезапной прытью перевоплощается в нечто с крыльями мотылька и медленно улетает, скрываясь за лесом. Минотавр наблюдает за ним, скрестив руки на груди. А Ян замечает, что на его спине из позвонков вытянулось что-то острое, и теперь это не просто бык, а какой-то гибрид с игуаной. Неужели он становится ещё сильнее? Дальше всё по отработанному плану. Убрать тела. Собрать рюкзаки. В путь. Ян снова успевает задремать. Он просыпается уже в доме на спальнике, сам по себе. Илья сидит и чем-то увлечённо занимается. Бинты? – Ты ранен? – спрашивает Ян. – Пустяки. Смог продержаться, пока ты не снял это мерзкое проклятье. Ян встаёт и осматривает его сам: странные царапины по рукам и ногам, как будто что-то пролетало вскользь. Но не пули, те бы задели серьёзнее. – Мрак окутывал пули, уводя их от меня. Как видишь, из-за ступора это не всегда работало как следует. Кровили только две большие раны, остальное Илья пролил водкой, вот и всё лечение. – В этот раз они были готовы лучше, – заметил Ян. – Да, но и мы уже приспособились. – Они извлекут урок. И придумают что-нибудь. Этого я и боюсь. – У них ни одного козыря, кроме ведуна. Илья делает глоток из бутылки, откуда только что лил на царапины, шумно выдыхает и заедает завалявшейся лепёшкой. – Ненавижу ощущение ступора, – объясняет он. – Всё такое липкое внутри, даже сейчас. И это чувство парализованности. Он делает ещё глоток. – А мне не понравилось, как на меня сегодня смотрела тварь. – Она дала слово, что не появится здесь. Ты ей тоже не понравился: стоит неизвестный человек и палит в людей с расстояния. Чего от тебя ждать – не ясно. В этот вечер Илья напивается просто для того, чтобы уснуть. Он тащит Яна за собой, весь обкладывается спальниками со всех сторон. Ян тонет в этом гнезде, там жарко. Но Илья оплетает его руками и ногами, вскоре засыпая. Илья любит тепло, а Яну буквально нечем дышать. Он с трудом подстраивается и тоже спит, необыкновенно чутко, каждый раз открывая глаза, как Илья шевельнётся. И даже утром он встаёт раньше Ильи. В запустелых огородах вокруг, как ни странно, ещё жива клубника. Ян заприметил её несколько дней назад, ещё зеленоватую, но сейчас должно быть самое то. Он тихо выскальзывает из дома с пластиковой миской в руках и пистолетом за поясом – на всякий случай. Потом, соблюдая все меры предосторожности, отходит недалеко, прислушивается, а затем садится и набирает почти полную миску спелых ягод. Закончив, он возвращается к дому и садится на покосившееся крылечко. Погода прекрасная, после вчерашнего дождя свежо и пахнет травой. Солнце светит вовсю. Илья выходит и садится рядом. Обнаруживает миску с ягодами и запускает в неё руку. – Дома столько дел можно было бы сделать. Упускаем весь сезон. – Если я скажу, что каждый день думаю сорваться и вернуться, ты перестанешь терзать нас обоих? – интересуется Илья. – Половина дела уже сделана. Главное, чтобы никакая мразь там не завелась, меньше всего по возвращении мне хочется ещё и там кого-то гонять. Ян тоже берёт ягоду и застревает взглядом на шрамах на своей руке. Кажется, надолго, потому что Илья говорит: – Ешь, иначе тебе ничего не достанется. А думать будешь долгими зимами, между готовкой и уборкой. Хмыкнув, Ян отправляет ягоду в рот. Илья ненадолго оставляет его в одиночестве, чтобы проведать первую спасённую тварь. Говорит, что она ещё слаба, но всё в порядке, что бы это ни значило. В следующий раз живодёры Новомирска и вправду кое-что придумали. – Две группы, вместе. Сечёшь? – говорит Илья, а его кровожадная улыбка всё шире. – Меня восприняли всерьёз. Он воплощается обратно в Минотавра, и Ян замечает, что шипы на его позвоночнике раздвоились. И даже на хвосте заметны маленькие острые навершия на позвонках. Этот самый хвост на секунду оплетает Яна кольцом, а потом разворачивается, устремляясь за своим хозяином. Ян остаётся стоять за деревом и наблюдать. Минотавр не нападает из укрытия, нет, он идёт и красуется, будто проверяя себя на прочность, испытывая свои силы. Командующим стоит отдать должное: твари нападают на него практически сразу, превращая место боя в беспорядочно мельтешащую тьму. Группы плотными кольцами вокруг своих командующих. Затем Илью ступорят, Ян нутром чувствует, чувствует, а не просто видит, да и разглядеть что-либо в клубке мрака невозможно. Ян одними губами читает антиступорное заклинание и последующий приказ разобраться со всеми по собственному усмотрению. Затем начинает стрелять из своего укрытия. Авось пробьёт через кого-нибудь и командующих. Это он, конечно, зря, его замечают, и одна тварь вдруг отделяется от Минотавра и направляется прямиком к Яну. Он начинает палить в неё, всё-таки, она не так сильна, как Илья, может сработать. Остатки групп тоже повернулись и поливают его автоматным огнём. Ян становится за дерево и слушает стрёкот оружия. А вокруг него летят куски коры, выбитые пулями. Интересно, как там Илья? – Командующий! – шипит некто прямо возле уха Яна. – Для меня честь убить такого, как ты! Ян поворачивается и видит длинный чёрный шип, торчащий из глазницы твари. Он пробил её голову насквозь со стороны затылка. Минотавр стоит перед деревом и ловит пули, а левая рука его отведена назад, все пальцы вытянуты в шипы, один из которых и пронзил тварь. Зрелище незабываемое. Затем Илья выдёргивает шип из твари, и она валится мешком на землю. А Минотавр продолжает наступление. Чувствуется, как в воздухе виснет ещё одно ступорящее заклятье, но это не страшно. Ян читает свою присказку чисто на всякий случай, и почему-то ему кажется, что один из командующих уже мёртв. Возможно, он всё-таки попал и обезвредил его. Когда выстрелы смолкают, Ян высовывается из-за дерева и видит, как Минотавр стоит на четвереньках посреди сваленных тел, а из позвоночника по обе стороны вытянулись тонкие шипы-лапки в огромном количестве. Будто быка скрестили с мухоловкой с её бесчисленными парами лап. Он замирает в такой позе на несколько минут, позволяя Яну разглядеть, как лапки-лезвия протыкают лежащие на земле тела снова и снова, сколько же там крови? Ян понимает, что на самом деле напоминают ему эти новые шипы: длинные и тонкие ноги сенокосца. Когда Минотавр встаёт и поворачивается, все эти лапы за его спиной изгибаются в пугающе правильном геометрическом танце, заставляя Яна завороженно смотреть на это действо. Спустя некоторое время они успокаиваются и втягиваются обратно до относительно нормальных размеров. Относительно – потому что раньше их не было вообще. Ян бредёт снимать всё полезное с трупов. Он осматривает место боя с тварями: на том пятачке асфальт дороги взрыт и стоит дыбом. Но тела второй твари там нет. Где она? – Вторая тварь? – спрашивает Ян, когда Минотавр рядом. Тот указывает слишком длинным пальцем куда-то в лес. Ясно, значит, сбежала. А Илье сейчас, видимо, трудновато перевоплощаться туда-сюда, раз он не принимает привычный полулюдской облик. Поэтому они занимаются уборкой в полном молчании. Среди трупов находится женщина. Наверняка та самая, о которой им говорила первая спасённая тварь. Ян убеждается в том, что умерла она от того, что её изрешетили шипы. Он надеется, что это было больно. Последним делом Минотавр высасывает нечто из уже дохлой твари под деревом. Он переносит их к нынешнему обиталищу и заторможенно-тягуче вползает в дом, пока Ян возится с рюкзаками. Позже Ян обнаруживает его крепко спящим. Просыпается Илья лишь следующим днём. Ян уже беспокоится, так как его не разбудили ни его копошения, ни запах еды, что вдвойне странно. И, когда слышится зевание и последующее потягивание, Ян выдыхает. – Ты долго спал, – говорит он. – Ступор, приказ. Да и вся эта напитка тьмой… Не хотелось пребывать в подвешенном состоянии, лучше проспаться и очнуться в нормальной человеческой форме. – Так что всё-таки вчера произошло? Как от тебя отстала первая тварь? – Очень просто. Ты застрелил её командующего, да ещё и так красиво, прямо в татуировку. Два зайца одним выстрелом. Я услышал, как на неё обрушилось всё это, и сказал спасаться, пока её второй командующий не заступорил. Она сделала правильный выбор. А вот за тобой еле поспел. Так бы и остался сидеть за тем деревом холодненький. Жаль было убивать тварюшку, но разве у меня был выбор? И так дотянулся, как смог. Ты мне ещё нужен вообще-то. – Спасибо, – бормочет Ян. – Как ты думаешь, Радослав затаится? У него осталась всего пара сопряжённых. Что теперь? Он поймёт, что выпустить группу равно потерять её. Илья думает и отвечает: – Не затаится. Поселение ждёт грузов. Если он не сможет обеспечить этого, то это сильно подорвёт его репутацию ведуна, защищающего от тварей. Он уже разок обосрался, кое-как замял, а теперь не выйдет. Никто больше не захочет идти в командующие, зная, что их убивают в нескольких километрах от Новомирска. В Радославе есть один родственный нам пункт – он не умеет проигрывать. Так что, я рассчитываю на нашу встречу в скором времени. А пока совладаю со своими силами.