отпечаток губ на стекле

Миновал почти целый месяц. Уже всюду валялись жёлтые опавшие листья. Октябрь выдался тёплым, теплее сентября, только вот дожди всё не прекращались. Жан каждый день после работы навещал маму в больнице, каждый раз принося ей всё новые цветы розовой гвоздики. Госпоже Кирштайн нравился их запах, и Жан надеялся, что когда-нибудь она почувствует его снова. *** Жан договорился с Сашей, что в конце рабочего дня она зайдёт к ним с Конни в кафе и они вместе отправятся в больницу. Уже немного стемнело и Браус, как обещала, зашла в кафетерий. Она подошла к Конни. —Есть хочу, умираю. Конни, дай мне ради всего святого клубничный тортик. —И ты что, собралась его в сухомятку лопать? —выпучил глаза Спрингер. —Мне равно на него хватает… —Садись и жди. Саша послушно удалилась за свободный столик.   —Вот обжора! —считая деньги, взятые из кармана ворчал Конни. —Ну ты же сам вызвался её угостить. —А как тут не вызовешься, только глянь какая довольная. —Это правда, —улыбнулся Жан—не будь то Саша. *** Друзья приближались к больнице. Фонари уже горели, хоть и не было слишком темно. Они зашли внутрь. Жан медленно шёл по до боли знакомым коридорам здания, за ним следовали Саша и Конни. В здании было светло, тепло, пахло медикаментами. Кирштайн уже привык ко всему этому. Каждого врача он знал в лицо, а те постоянно с ним здоровались. Жан зажал кнопку четвёртого этажа и через некоторое время подъехал в лифт. Зайдя в него, все молчали. Вот, дверцы раздвинулись, и компания вывалилась из душного лифта. Прямо по коридору, в четыреста восьмом кабинете находилась палата мамы Жана. Подходя туда он наткнулся на бледного, в тон халата, врача. —Господин Вишнев? Что-то стряслось? —Жан…госпожа Кирштайн, она…её сердце остановилось, мы ничего не смогли сделать. Руки предательски задрожали, Жан выронил из рук три розовых гвоздики и взялся за голову. Друзья обеспокоенно подбежали к нему. —Я понял, —еле слышно произнёс Киршиайн—она ещё здесь? —Да, можешь пройти, если уверен, что готов. Жан молча открыл дверь и зашёл в палату. Он сел на край кровати матери и заплакал. Как бы не старался, сдержаться он не мог. Жан держал холодную руку матери, целовал её и повторял: «Мама, мамочка, я прошу тебя, вернись! Я не смогу без тебя, не оставляй меня одного!» Кирштайн задыхался. Сегодня он лишился самого дорогого человека в своей жизни. Он знал, что рано или поздно этот момент произойдёт, но судьба отняла её жизнь слишком рано. *** Жан уже сидел дома, оперевшись на кровать. Он держался за голову и судорожно шатался из стороны в сторону. Очередная паническая атака. Они часто случались у Кирштайна, а после попадания мамы в больницу. Первые ночи ему было страшно спать одному. Жан успокаивал себя мыслью, что госпожа Кирштайн очнётся, а сейчас все мечты рассеялись, и снова накатила волна ужаса. Он представить не мог, как будет обходится без её улыбки, без прикосновений к русым волосам, без этих постоянных объятий и наставлений. Жан корил себя. Корил за то, что не смог и не успел достойно ответить на её материнскую любовь. На каждую попытку  сблизится он агрессировал, таков уж был характер её горделивого, неприступного сына. Кирштай не привык говорить о своих чуствах и его жутко бесило, когда мама нарушала его «личное пространство». Сам того не заметя, он искусал все губы в кровь. Глаза снова опухли от слёз. На ладонях проступили капельки крови из-за впившихся в них ногтей. Теперь он один. Один в этом мрачном мире. Нет…остались ещё конечно Саша и Конни, но они, как бы не старались, не смогли бы заменить Жану мать. Кирштайн помнил её вечно тёплые руки при жизни, её улыбку. Он помнил, с каким трепетом мама старалась научить его готовить. Помнил то, как она радовалась его каждой пятёрке, полученной в школе. Жан знал, что будь она всё ещё жива, не позволила бы ему не спать так поздно ночью. Но смерть распорядилась так, что больше ему никто не скажет не сидеть до двенадцати, потому что завтра на учёбу. Смерть… Странная штука. Каждый человек смертен, но основная его беда в том, что он смертен внезапно¹. Жизнь после смерти кажется чем-то невероятным и страшным. Почему случается так, что люди погибают? Почему рай не может быть на земле? Множество споров на эту тему известно человечеству. Люди не понимают смерть, но подсознательно её боятся. Так глупо…бояться неизбежного. Жан невольно вспоминал Марко. Он был совсем молод, когда по какой-то глупой случайности лишился жизни. Марко украшал этот серый мир, и мама тоже. Но их смерть, окрасившая жизнь в чёрный, наступила слишком рано. Если сравнить существование Кирштайна с листом бумаги, то он наглухо закрашен тёмными цветами, имея лишь маленький белый зазор виде его друзей. Грустная истина… *** —Жан! Ты как? С тобой всё нормально? —подбегая, кричала Саша, не находя себе место от беспокойства. —Терпимо, а что я могу поделать? —Верно… Главное знай, мы с Конни всегда с тобой. —Да, спасибо. Весь остальной путь до универа они провели молча. В аудитории было шумно. Жану это только на руку, ведь на него посыпались бесконечные, зато осторожные вопросы. —А кто организовывает похороны? —Тётушка Анет. Она родная сестра мамы и вызвалась организовать всё сама. —Это к ней мы ездили за мясным пирогом? —уточнила Браус. —Саша! —Да, ты права. —А кто ещё будет? —Если честно, —Жан почесал затылок, —большую часть этих людей я ни то что в глаза не видел, а даже имён их не слышал. Придут только чтобы нажраться на поминках… Тут в аудиторию зашёл преподаватель, все замолчали и началась лекция. *** Как Жан и думал, около могилы матери собрались совершенно незнакомые ему люди. Полноватая женщина, которая вытирала платком абсолютно сухое лицо, мужчина, который не соизволил отключить звук на телефоне, несколько девушек, лет тридцати, которые постоянно перешёптывались—все они вызывали дикое отвращение. Не интересовались жизнью госпожи Кирштайн, а тут, собрались на горе, словно мухи на мёд. Омерзительно. Все уже разошлись по машинам, один Жан стоял около могилы и долго-долго её рассматривал. Затем он присел на корточки и перед фотографией положил две самые красивые и большие алые розы, которые только сумел найти. Жан рассматривал чёрно-белое изображение матери. Фото было сделано в день её свадьбы. На нём она в роскошном белом платье, с убранными волосами назад и ожерельем выглядела как принцесса. —Дорогой, пора ехать, —легко касаясь плеча произнесла тётушка Анет. —Да, простите. Они сели в машину и поехали в какой-то дешёвый ресторан, под названием «Утро». Словно забыв о поводе, все смеялись, веселились и болтали. Один Жан сидел неумолимо угрюмый, пытаясь заставить себя съесть хоть что-нибудь. *** Кирштайн стоял на крыше здания университета. Он пришёл сюда, чтобы подышать свежим воздухом и подумать. Перешагнув через перила, Жан сел на краю и свесил ноги. Под ним находилось шесть этажей. Земля была так далеко, что обычному человеку давно стало бы страшно. Но Жан сидел, не боясь что сорвётся, а, быть может, даже тайно этого желая. В голове промелькнуло то самое «а что если». А ведь действительно, что если…что если покончить с этим всем? Жан встал, и подошёл к самому краю. Ветер дул с юга и почему то, сегодня казался ему очень странным. Кирштайн сделал вдох и медленно оторвал ногу от земли. Послышались очень быстрые шаги.