Несчастье

Ночь опустилась на землю и укрыла город тёмной пеленой. Сюэ Ян лежал в постели не смыкая глаз. Почему-то сейчас, впервые за столь долгое время, он видел перед собой лица тех, кого когда-то жестоко убил. Он не сожалел о содеянном, не желал искупить вину, потому что просто её не чувствовал, но в глубине души хотел, чтобы происходящее сейчас просто оставило его в покое. С чего бы ему вспоминать тех, кто когда-то случайно оказался не в том месте и не в то время? Заснуть означало упустить прекрасную возможность завершить свои мучения. Когда терпеть навязчиво крутящиеся в голове мысли стало невыносимо, он сел и полной грудью вдохнул прохладный ночной воздух. Лунный свет вкрадчиво переступал по полу, освещая его неровные контуры: сейчас каждая зацепка, вмятина и бугорок были видны особенно сильно. Сюэ Ян перевёл взгляд на лицо Сяо Синчэня — тот давно спал, оставив всякое беспокойство. Седой свет бережно мазнул по его щеке, будучи не в силах разбудить собой того, кто слеп. И так бледная кожа Синчэня на миг показалась Чэнмэю ещё более белой. Помнил ли даочжан, как выглядит луна? Был ли кто-то способен забыть её очертания, пробивающиеся сквозь сереющие облака на пасмурном ночном небе? Был ли кто-то не замечающий её величия и таинственности? Чэнмэй усмехнулся своим мыслям. Сколько лет он не видел звёзд, света и тьмы? Как долго всё это было смешано в его голове в единую липкую массу? Может быть, теперь всё встанет на свои места? Сюэ Ян перевёл взгляд на лежащий неподалёку Цзян Цзай. Кому, кроме любимого клинка, он мог доверить такую ответственность? Поднявшись на ноги, Чэнмэй придержал приносивший ощутимый дискомфорт живот. Несмотря на то, что его размер нельзя было назвать даже средним, Сюэ Яну казалось, что несчастье стало непозволительно огромным и ещё более мешающим. От всего лишнего полагалось избавиться в ближайшие сроки. Хватит издевательств над собой. Взяв Цзян Цзай и ощутив под пальцами холодящую кожу поверхность, Чэнмэй глубоко вдохнул и бесшумно выдохнул, стараясь не разбудить спящего даочжана: тот всё равно узнает о случившемся этой ночью, однако создавать лишнюю суету не хотелось. В душе происходило что-то странное: болезненное чувство стягивало грудную клетку и Сюэ Яну почему-то безумно хотелось, чтобы Синчэнь внезапно проснулся. Выйдя на улицу и ощутив дуновение лёгкого ветерка, Сюэ Ян вдохнул его свежесть и прохладу, пытаясь освежить разум. Рука, сжимающая Цзян Цзай непозволительно сильно, внезапно дрогнула, проводя по коже болезненный импульс. — Столько людей перерезал, а тут не хочешь? — обратился Чэнмэй к оружию. — Трус. Оружие намерениям Сюэ Яна не противилось. Когда он это заметил, пытаться жалеть себя было уже поздно. Сюэ Ян поднёс лезвие к животу и слегка надавил. Действовать стоило быстро. Почувствовав сопротивление ткани ночных одежд, ощутив, как напряглась под оружием кожа, он зажмурился и продолжил вводить холодный металл внутрь. Чэнмэй не понимал, почему ему приходилось заставлять себя проталкивать лезвие глубже, почему всё нутро будто противилось происходящему. Вводить Цзян Цзай дальше не получалось: тело будто не хотело принимать его в себя и выталкивало, используя последние силы. Тогда, ощутив разливающуюся внутри злобу, Сюэ Ян, приложив совсем немного стараний, полоснул мечом свою руку. Надрез получился достаточно глубоким. Глядя на стекающую кровь, он понял: тело принимало оружие и с готовностью поддавалось его влиянию. Тогда почему.? От беспомощности хотелось выть. Он не смог совладать с насильниками месяцы назад, а теперь и избавиться от отродья одного из них не выходило. Неужели именно сейчас Небеса решили припомнить ему все согрешения прошлого? Сюэ Ян до побеления костяшек сжал рукоятку Цзян Цзая и, ещё раз выдохнув, занёс его для удара. Внезапно его отвлек раздавшийся неподалёку стук, чуть позже продолжившийся едва слышным вздохом. Обернувшись на звук, Сюэ Ян заметил проклятого, ненавистного даоса, в очередной раз бессовестно нарушающего его планы. Чэнмэй был уверен, что подлый святоша подстроил всё это, будучи осведомлённым о его намерениях. Он никогда не спотыкался ранее. Никогда слепота не вынуждала его топать, как потерявшееся животное, и стонать, как терпящий муки агонии человек. — А-Ян, ты здесь? — спросил Сяо Синчэнь, подойдя ближе. Чэнмэй с трудом подавил желание наброситься на даочжана прямо сейчас. — Совести притворяться хватает? — прошептал он, с трудом сдерживая терзающий сердце гнев. — Скот. — Что..? — расслышав лишь часть из реплики Чэнмэя, произнес растерянный Синчэнь. — Да ты мне всю жизнь сейчас поломал, праведник проклятый! — сорвался, наконец, Сюэ Ян. Вся боль, вся злоба и весь страх, которые он сдерживал внутри, пытаясь избавиться от своего наказания, сейчас вырвались наружу, обрушиваясь на голову ничего не понимающего даочжана. — Из-за тебя всё это происходит! — не унимался Чэнмэй. — Лучше бы ты сдох, чем отравил мою жизнь! Не строй из себя святого, когда сам являешься подлой бессовестной тварью! Ты обо всём знал! — А-Ян… — едва слышно проговорил Синчэнь. — Я ничего не понимаю… Проснулся и заметил, что тебя нет рядом, подумал, что ты плохо себя чувствуешь, и решил проверить. — Я чувствую себя просто отвратительно из-за тебя! Почему ты не можешь просто спать? Почему не можешь оставить меня в покое? Почему ты так трясешься за это несчастье, которое убивает меня изнутри? Это даже не твой ребёнок! Пусть он просто сдохнет, пусть вы оба отстанете от меня, — прокричал Сюэ Ян, оседая на землю. Почва будто ушла у него из-под ног, оставляя после себя лишь всепоглощающую пустоту. Пустоту, конца которой, кажется, никогда не будет. — А-Ян, — обеспокоенно произнес Синчэнь и, услышав, что самочувствие Чэнмэя резко ухудшилось, спешно подошёл к нему, — мы всё обязательно обсудим, тебе нужно успокоиться… — Замолчи! — Сюэ Ян отшатнулся от протянутой к нему руки даочжана. — Убирайся! Оставьте меня в покое! Чэнмэй закашлялся и почувствовал, как горло сжимает сильный спазм. Сейчас это несильно его озаботило: он желал лишь избавиться от чужого присутствия и завершить начатое. — А-Ян, пожалуйста… — продолжил успокаивать его Синчэнь, — давай зайдём в дом. Я не буду досаждать тебе. — Он не твой, — произнес Сюэ Ян, переходя на едва слышимый усталостный шёпот, — не твой, слышишь? Оставь меня, — он отбросил Цзян Цзай в сторону и, услышав характерный удар о землю, вымученно засмеялся. Синчэнь всё ещё несколько боязливо приблизился к нему на несколько шагов. Его тихая поступь звучала в голове Сюэ Яна как чрезвычайно громкий стук — он прижал руки к ушам, стараясь избавиться от мучительного шума. Оказавшись стоящим вплотную к Чэнмэю, Синчэнь присел рядом и осторожно прижал его, дрожащего и тяжело дышащего, к своей груди. Сюэ Ян начал ожидаемо сопротивляться, ощущая, каким отторжением отзываются внутри касания даочжана. Однако сил хватило лишь на то, чтобы едва стучать непослушными кулаками по спине Синчэня. Кровоточащая рана пачкала белые одежды, окрашивая их в такой привычный цвет. — Я знаю, А-Ян, — прошептал даочжан, — я всё давно знаю, — он бережно пригладил спутавшиеся волосы Чэнмэя, прижимая его ближе к себе. В ответ Сюэ Ян промолчал, не понимая, испытывал он растерянность или полнейшее бессилие перед сложившейся ситуацией. — Я, может быть, слепой, может быть, ты дураком меня считаешь, но, — Синчэнь поцеловал тёмную макушку, опустив голову Чэнмэя себе на грудь, — я вовсе не дурак. Сюэ Яну хотелось выплюнуть что-то резкое, грубое в ответ на внезапную нежность, обозвать проклятого праведника полнейшим идиотом, потому что он так и не научился реагировать на простое человеческое внимание. Однако вместо слов из него вырвался лишь спутанный выдох. Выдох, в котором чувств было больше, чем во всём сказанном им до этого момента. — Я очень не хочу, чтобы ты покалечил себя, — продолжил даочжан, — это не стоит того. «Будто меня волнует, что ты там хочешь», — подумал Сюэ Ян, так и не перестав врать себе. Тело отзывалось на ласку Синчэня, и это пришлось просто покорно принять. Чэнмэй не любил проигрывать, но сейчас он почему-то не чувствовал себя побежденным. Не в этот раз. — Когда ты узнал? — произнёс он. — Почти с самого начала, — голос Синчэня дрогнул, выдавая его неловкость, — когда ты не видишь, полагаться приходится на другие чувства. — И что ты там начувствовал? — как ни в чем не бывало сказал Сюэ Ян. Заинтересовавшись разговором, он быстро восстановился после также спонтанно возникшего срыва. А испачканные одежды стало даже жаль. — Я… Могу я об этом не говорить? — смутился Синчэнь. — Что, совсем всё плохо? От меня воняло другим мужиком, да? Если да, так и скажи, я тоже не идиот, — съязвил Сюэ Ян. — И это тоже, да… — подбирал слова даочжан. — И тебе не противно? — М? — удивился Синчэнь. — Ну, — задумался Чэнмэй, — общаться со мной, спать в одной кровати, целовать меня, — усмехнулся он, — кто знает, праведник Сяо Синчэнь, что я делал ртом, которым тебя целую. — Знаешь, А-Ян, — будто вовсе не смутившись похабными словами Сюэ Яна, продолжил даочжан. На лице его не дрогнул ни один мускул, — а ведь это я не предложил тебе ничего, чтобы что-то было иначе. Чэнмэй на мгновение замер и перестал даже дышать. Между ними повисла едкая тишина, прерываемая лишь шелестом листвы.