Несчастье

Собирая травы, Сяо Синчэнь никак не мог собрать себя в единое целое, понять, что вызывает в груди такие противоречивые чувства. Мысль о Сун Лане не хотела покидать и так заполненную переживаниями голову. В доме неподалеку, ветхом и мрачном, у него был а-Ян, ставший неприлично близким за считанные дни. А-Ян, который ждал нежеланного ребёнка и ужасно из-за этого страдал. Сяо Синчэнь а-Яна любил. Терпел все выходки, тянущиеся ещё из далёкого прошлого, оттуда, где они были злейшими врагами, оттуда, где Сяо Синчэнь готов был собственноручно срезать Сюэ Чэнмэю его нагло ухмыляющуюся голову. Сейчас же он, отрекшийся от клана и посвятивший себя духовному пути заклинатель, вслепую собирал целебные травы для психопата-убийцы, которого назвать так не позволяла совесть. Просто потому, что Чэнмэй вдруг стал дорогим а-Яном, стал светом и тенью, стал смыслом и надеждой. Однако мысль о том, что где-то далеко отсюда живёт не менее близкий, не менее родной Сун Лань, видящий мир его, Синчэня, глазами, не оставляла его ни на день. Сюэ Ян начал обо всём догадываться — был непозволительно умным и сообразительным, наверняка, чувствовал себя гадко, но молчал вопреки ожиданиям. Синчэню не хотелось верить, что Чэнмэй не чувствовал к миру ничего, кроме ненависти и злобы. Душу рвало осознание того, что прекрасные глаза Цзычэня, те самые глаза, в которые он смотрел чаще, чем в отражение в водной глади, были похищены тем, кого сейчас он ласково называл а-Яном и кому собирался варить лечебные снадобья. Синчэнь не верил, что делает это после стольких лет, отданных Сун Ланю с любовью и удовольствием, проведённых с ним бок о бок, прожитых и в горе, и в радости; не мог признать, что давно не имел ни стыда, ни совести. Не понимал, что держит его рядом с а-Яном и почему душа рвётся в светлое прошлое. Сюэ Ян не был плохим. Сюэ Ян был озлобленным маленьким ребёнком, как паразит присасывающимся к новым жертвам. Сюэ Ян выпивал людей до капли, оставляя после себя лишь скорчившиеся в агонии сухие тела. Рядом с ним всё действительно пропадало, пропадал и он сам, тот, кто привык излучать свет . Избравший для себя путь спасения мира, Сяо Синчэнь шагал под руку с самой смертью, исполнял её прихоти и прощал любые обиды. Сяо Синчэнь почти разобрался в себе, как его с трудом выстроенный внутренний мир сотряс неловкий вопрос, бестактный настолько, что способен на него был лишь тот, чьё имя проносилась по поселениям со страхом и клокочущими сердцами. Сун Лань был совсем другим, осторожным и нежным, принципиальным и знавшим цену себе и своему выбору. Сун Лань не бросался на людей с душащими объятиями только затем, чтобы выпросить, выскрести хоть каплю желанной любви, не купался в чужой крови, не был исполнен мести. С Сун Ланем Сяо Синчэнь никогда не имел близости большей, чем неловкие касания пальцев. Чем сон в одной постели, когда думать ни о чем стороннем не получалось, когда все мысли здесь — в рассыпавшихся по постели мягких волосах и тихом дыхании. Сяо Синчэнь любил Сюэ Яна. Любил понесшего от неизвестного альфы Сюэ Яна. Любил Сюэ Яна, а-Яна, Чэнмэя, безжалостного убийцу и маленького мальчика, любящего конфеты. С ним всё было иначе: ни минуты спокойствия, всегда быть, словно натянутая струна, но ни жестом, ни звуком не показать своего напряжения. Сюэ Ян, как хищник, чувствовал страх, чувствовал всё, чего не мог чувствовать больше никто. Он поднимал из самых глубин души то, что, казалось, было безвозвратно потеряно. Синчэнь принимал дерзость, принимал грубость и постоянную язвительность. Синчэнь принимал своё двустороннее предательство и плещущиеся внутри эмоции. Синчэнь принимал то, что ужасно устал. Сяо Синчэнь скучал по спокойствию, которое дарил ему Цзычэнь. Сяо Синчэнь, как бы не грызла его совесть в воспоминаниях о ждущем дома а-Яне, скучал по Сун Ланю. Собрав нужных трав, Синчэнь вернулся домой. Когда он прислушался, то понял, что Сюэ Ян сидел на постели и о чём-то разговаривал с а-Цин. — А вот и дурак, совсем не ценишь даочжана Синчэня, — обиженно проговорила девочка. — Твой даочжан только что пришёл и сейчас будет тебя ругать, — сказал Сюэ Ян с привычной язвительностью. — Это за что ещё?! — возмутилась а-Цин. — Он сказал, чтобы ты делала все, что я хочу, — произнёс Сюэ Ян, после чего бодро подошёл к Синчэню. — Да, даочжан? Синчэнь замешкался, но затем кивнул, поставив на столик корзину с собранными травами. — Вот, малявка, мне яду принесли, — посмеялся Сюэ Ян, беря в руки корзину. — Если бы даочжан не был таким хорошим, он бы точно тебя отравил! - А кто знает, может, и отравил бы, - с горькой усмешкой сказал Сюэ Ян, - я же не... - он осёкся и, кажется, слегка стукнул себя по губам. — А-Ян, я же просил тебя полежать и отдохнуть, – напомнил Синчэнь. — Я все кости себе отлежал, – пожаловался Сюэ Ян, – сам бы попробовал лежать с таким брюхом. — Тогда посиди спокойно, я сейчас заварю тебе трав. — Гадость редкая будет, да? – поинтересовался Сюэ Ян. – Хотя не отвечай, я знаю, что да. — Не обещаю, что будет вкусно, но терпимо, – ответил Синчэнь, начав приготовление.

***

Соскучившись в компании старших заклинателей, а-Цин с разрешения даочжана вышла прогуляться по прилежащей к дому территории. Вокруг стояла пугающая тишина, лишь изредка до слуха доносились вороньи голоса. А-Цин не понимала, как у неё получилось добрести до этого заброшенного места – казалось, что в поселении много лет не ступала нога человека. Однако о своей оплошности она не жалела: слепота и рассеянность позволили ей встретиться с даочжаном и его очень странным и противным другом. А-Цин Сюэ Яна побаивалась и недолюбливала, ровно настолько, насколько обожала доброго и заботливого Синчэня. Ей было по-настоящему обидно за даочжана, который молча терпел выходки наглого чудовища, с которым делил крышу. Делил крышу и, как а-Цин поняла позже, постель. Этот подлец залез к праведному человеку в кровать и наверняка приставал к нему со своими гадкими мыслями! А-Цин поморщилась, продолжив простукивать землю в поисках ровной дороги. Когда в её ногах скопилась усталость, её вдруг окликнул голос, показавшийся ей знакомым. Услышав приближающиеся шаги, а-Цин замерла и напряглась, крепче сжимая палку в руках. Бежать в слепую она не могла. — Госпожа, постойте, – сказал человек, голос которого вблизи звучал совсем иначе. А-Цин не могла узнать его, и от этого ей становилось всё тревожнее. — Я всего лишь ребёнок, я ничего не сделала! – она сжалась, вцепившись в палку до боли в пальцах. — Бессердечно обижать слабых и незрячих! — Госпожа, я лишь хотел спросить вас об одном человеке, – вежливо уточнил незнакомец. Почему он называл её госпожой?! Это она-то, бродячая девчонка, госпожа? — Я никого не знаю. Я ничего не знаю! — Я ищу своего дорогого друга и знаю, что он остановился в этих местах, – объяснил голос, – может быть, вы слышали о слепом заклинателе в белых одеждах? Хоть какая-то весть. А-Цин задумалась и несколько ослабила хватку. Подлец, живший с даочжаном говорил о том, что тот всегда ходит в белых одеждах с повязкой на глазах. Мог ли незнакомец искать даочжана Синчэня? А если этот человек был плохим? — Даочжан Синчэнь говорит мне не общаться с незнакомцами, – фыркнула а-Цин, – я вас не знаю, на этом разойдемся! — Сяо Синчэнь, – голос назвал имя даочжана с такой нежностью, что казалось, будто его обладатель вот-вот расплачется, – я так долго искал его... — Я тебе верю, – сказала вдруг а-Цин, – и провожу к даочжану Синчэню. Только вот...он живёт с очень плохим человеком, который все время нас обижает. — Синчэнь не мог связать жизнь с плохим человеком, – ответил мужчина, – он праведный и очень уважаемый заклинатель. — Тот подлец просто к нему привязался, – обиженно сказала а-Цин, – вот сам увидишь, если даочжан пустит тебя в дом. Почему ты не назвал своего имени? — Прошу прощения, – добродушно произнёс человек, – меня зовут Сун Цзычэнь. — Можешь звать меня а-Цин, – сказала она, – только не вздумай называть меня Слепышкой! Это обидное прозвище! А-Цин услышала, как Цзычэнь улыбнулся и, осторожно постукивая перед собой палкой, направилась в сторону дома. Несмотря на то, что она была знакома с Цзычэнем всего несколько минут, он казался ей очень приятным и вежливым человеком. Сун Лань, кажется, был тем, кого она была бы рада наблюдать рядом с даочжаном долгие годы. Будет ли Синчэнь рад встрече со старым другом? Постучав по косяку их ветхого домика, а-Цин в предвкушении задержала дыхание.