Несчастье

— Чего тут один сидишь? — спросила вдруг подошедшая к Сюэ Яну а-Цин. — Пошёл бы тоже в воде поплескался, а то совсем завянешь. — Не твоё дело, Слепышка, — пробубнел Сюэ Ян, отворачиваясь от ставшей совсем неприятной картины. — Хочу и сижу. — Ревнуешь его, да? — довольно посмеялась а-Цин. У Сюэ Яна от возмущения сперло дыхание. Это он-то ревнует?! Он не ревновал, он поражался несправедливости мира и жестокости испытаний, которые он придумывает почему-то для него одного. Сюэ Ян не понимал, почему Синчэнь так легко простил своего драгоценного Цзычэня, когда тот провел вдали от него столько лет, не давая о себе ни весточки. Почему теперь он общался с ним, будто ничего не произошло, будто не было между ними ни расстояния, ни потерянного времени, ни предательства. Сун Лань пропал и появился из ниоткуда, перевернув всё, что Сюэ Ян строил своим честным трудом и преодолением. Каких трудов ему стоило не срываться или срываться не так часто и ярко, не злиться на нравоучения и — пусть и негласное — осуждение. Всё это Цзычэнь мог перечеркнуть одним своим присутствием. Его присутствия, пары слов и пустых обещаний было достаточно, чтобы Сяо Синчэнь засиял, позабыв все терзающие невзгоды. Все его усилия оказались на чаше весов, лежащей против другой, на которой стоял гадко и приторно улыбающийся Сун Лань, не пошевеливший и пальцем ни разу все эти годы. — Слепышка, тебе чего вообще от меня надо? — голос получился каким-то излишне подавленным. Так было нельзя. Сюэ Ян прокашлялся, пытаясь вернуть себе привычное пренебрежительное выражение. — Чтобы ты перестал грустить и заботился о своем маленьком, — она, не промахнувшись, ткнула его в живот, будто совсем не боясь возможной реакции. — Даочжан говорил, что он уже всё чувствует. — А никого не интересует, что я чувствую? — подумал Сюэ Ян, но со Слепышкой спорить не стал. Думал ли даочжан, посвящающий детей в тонкости развития новых людей, что Сюэ Ян может чувствовать? Приходило ли ему в голову, что иногда в его голове мысли сосредоточены не на жестокости, обиде и мести? Синчэнь часто называл Сюэ Яна хорошим человеком, но было ли за этими словами нечто большее? Произносил ли он их от души или следовал очередному моральному принципу? Нет праведника без прошлого и грешника без будущего, — да, даочжан? Тогда почему Сюэ Яну казалось, что у такого, как он, никакого будущего нет? Его будто и не могло быть после всего, что произошло с ним за эти месяцы. Сяо Синчэня хотелось отдать Сун Ланю, перевязав лентой, и написать что-то глупое, вроде: забирай и балуй. Теперь Цзычэнь мог читать, и чьей это было заслугой? Почему даочжан так легко отдавал себя кому попало, не беря ничего взамен? Какую выгоду он надеялся получить от своих действий? Получить в следующей жизни благое рождение? Для чего оно ему, если это воплощение, далеко не самое худшее, он тратит на помощь немощным и убогим? Неужели что-то изменится по прошествии лет? Сюэ Яну хотелось верить. Он не был уверен, что способен на что-то настолько светлое, но тепло, приятно окутавшее душу, выглядело настоящим.

***

Сюэ Яну стоило немалых трудов дождаться того момента, когда Сяо Синчэнь останется один. Сун Лань словно прилип к нему и не отходил ни на метр. Неужели самому Синчэню такое тесное соседство не доставляла никаких неудобств? Даже то, что они с Цзычэнем бок о бок провели много незабываемых лет, не служило достойным объяснением. Когда Сун Лань всё же ненадолго отлучился, Сюэ Ян уверенно подошел к даочжану. С каждым шагом, однако, его уверенность стихала. Он чувствовал, что проигрывал Сун Ланю. Проигрывал во всем: от поведения до вкуса к жизни, и это давало ему понять, что вскоре произойдет что-то, что он не сможет контролировать вопреки своему желанию. Сюэ Ян осознавал, что даочжан отдаляется от него всё больше с каждым днем присутствия в их доме Сун Ланя. Однако ещё одно обстоятельство, маленькое, но кажущееся Сюэ Яну более весомым, чем желание единолично обладать Синчэнем и его чистой душой, не давало ему покоя. — Даочжан, — начал Сюэ Ян, вмиг растеряв свою уверенность. Слова путались на языке, складываясь в какую-то паршивую ерунду. — Да-о-чжан, — по слогам протянул он. — М? — переспросил Синчэнь. Сюэ Яну хотелось взвыть от того, как неловко он себя чувствовал, как противно ему было от собственной слабости и трусливости. Никогда прежде он не подумал бы, что будет вот так корячиться перед кем-то, подбирая нужные слова. Однако Синчэнь не был простым «кем-то». Вернее, Синчэнь был непростым «кем-то», только и всего. Ничего большего. Сюэ Ян хотел провалиться сквозь землю. — Ничего, — сказал он и попытался отойти в сторону, чтобы прийти, наконец, в себя, как вдруг его остановила безобразно холодная рука даочжана. Неужели уже помер? — А-Ян, ты же не просто так подошёл, — сказал Синчэнь. От голоса его по спине Сюэ Яна пробежали мурашки. Как давно он не слышал этого премерзкого слащавого обращения, всё дёргался от «Цзычэнь, Цзычэнь». — Тебя что-то беспокоит? — Да, беспокоит. Ты, даочжан, беспокоишь, и друг твой сердечный, — хотелось сказать Сюэ Яну, но вместо этого он произнёс что-то невнятное. — Я всегда помогу тебе, ты же знаешь, — продолжил Синчэнь, едва не вырывая из груди Сюэ Яна стон отчаяния. Почему он всегда так, сначала испортит всё, а потом будет петь про помощь, любовь и счастье? — Даочжан, — снова начал Сюэ Ян, боясь вновь всё испортить, — а если он…твой? Ты тоже уйдёшь с Цзычэнем? Сердце в груди Сюэ Яна клокотало с небывалой силой. Ему казалось, что рёбра прогнутся, не выдержав такого рвения. Что он только что сказал? Зачем решился на глупейшее выяснение отношений, когда всё и так было давно понятно? Сюэ Яну хотелось хлопнуть себя ладонью по лбу, да так, чтобы побыстрее размазать мозги о стену. Вместо этого он замер, наблюдая за даочжаном, прокручивающим у себя в голове новую информацию. Ослы в деревне, по которой он в прошлом скитался, и то быстрее схватывали. — А-Ян, — выдохнул Синчэнь, — я не собирался никуда уходить. — Ты издеваешься надо мной? — спросил Сюэ Ян. — Ты можешь просто ответить на вопрос? — А-Ян. Сюэ Ян ждать не стал. Посмотрел тяжело, так, что даочжан наверняка мог увидеть и без помощи глаз, развернулся и побрёл подальше от злосчастного дома. Он собирался вернуться позже, когда впечатления о сказанном улягутся в голове у обоих, и они вместе будут решать, что делать дальше и кому из них лучше начать подыскивать новый дом. Мысль о том, что несчастье всё же может принадлежать даочжану грызла Сюэ Яна изнутри. Паразит был такой же противный и дотошный: правильный донельзя, что не мог позволить себе вот так просто умереть, по-видимому, догадываясь, что кому-то ещё пригодится. Сюэ Ян понимал, что не мог понести в ночь, проведенную с даочжаном несколько месяцев назад, но смутные сомнения всё же не желали отпускать душу. Мало ли чего под Небом случается? Мог же Синчэнь что-то там в его теле нахимичить, наколдовать, чтобы произвести на свет себе подобное существо, гадкое и неприспособленное к жизни от слова совсем. Если бы под рукой — или не под рукой — у него был Цзычэнь, стал бы он связываться с таким как Сюэ Ян? Позволил бы своему праведному семени пролиться в кого-то настолько грязного и беспринципного? Думать о том, что у него была вероятность носить ребёнка от Синчэня, которого он ещё недавно желал уничтожить, было унизительно, поэтому Сюэ Ян представил, какая у двух даочжанов сложилась бы семья. В его воображении она была воплощением чистой любви, понимания и взаимной заботы. Множество розовощёких ребятишек, от которых никто не пытался бы избавиться, которых прозвали бы никак не несчастьем — солнечным светом и благословением Небес. Синчэнь бы точно заботился о своём брюхатом — нет, — Сюэ Ян поправил себя, — беременном супруге, а тот принимал бы ласку и внимание с большой радостью. Они вместе гладили бы его торчащий живот, молились и очищали бы мир от таких, каким был Сюэ Ян. Синчэнь и Цзычэнь не могли бы надышаться друг другом и по прошествии тысячи лет, проведенных в бессмертных странствиях. Они основали бы свой клан талантливых заклинателей и вели бы достойную жизнь. От мыслей своих Сюэ Ян поморщился. Думать о том, что сам перевернул всё в своей жизни, было неприятно. Винить в этом всё живое — тоже. Сюэ Ян искренне считал, что во всех бедах был виновен кто-то другой, кто-то, намеренно рушащий его хрупкое счастье. Жизнь была поразительно жестока к нему, но именно в этот раз проявила свою благосклонность. Она словно поставила перед ним зеркало: у всех проблем было его, Сюэ Яна лицо. Он не знал, радоваться внезапному озарению, или расстраиваться из-за того, что оно опустилось на его голову так поздно и в столь неподходящий момент. Сюэ Ян готов был попытаться всё исправить. Он верил, что сможет приложить для этого все свои силы. Если не судьба ему держать даочжана при себе, то справляться он будет сам. Так, как сумеет, так, как сложится дальнейшая жизнь. Миру он обязательно отомстит, но сделает это чуть позже. Сейчас у него оставалось несколько, пусть не таких больших, но важных дел. — Несчастье, ты-то в чём виноват? — обратился Сюэ Ян к своему животу. — Ты это… Прости, наверное, да? Он не был уверен, но, кажется, улыбнулся, почувствовав легкий толчок. Сюэ Ян знал, что не-счастье его простил.