Несчастье

— Луна сегодня красивая, — сказал Сюэ Ян. Он взглянул на повязку Синчэня, в этот момент показавшуюся ему как никогда безобразной. Сожаления вдруг вновь тронули сердце Сюэ Яна и он с некоторой опаской продолжил, — не видеть — очень плохо? Не подумай, что я тут издеваться пытаюсь или ещё что-то. Я просто...это... - оторвать бы самому себе язык за излишнюю болтливость. — Лучше, чем не видеть, имея зрение, — ответил Синчэнь. — Тебе не о чем переживать. Я давно ни о чём не жалею. "Я жалею", - хотел сказать Сюэ Ян, но вовремя передумал. Диалог явно был тяжелым для обоих, а от тем, ещё сильнее обостряющих душевную боль, хотелось держаться как можно дальше. Им нужно было время, чтобы свыкнуться со всем случившимся, принять жизненные обстоятельства как данность и найти в себе силы жить дальше, не волоча груз прошлого. Сюэ Ян теснее придвинулся к Синчэню, разглядывая его гладкую и светлую кожу. Когда ещё он видел настолько бледных людей? Казалось, что даочжан ни разу не покидал жилища в солнечную погоду. Всё в нём было преувеличенно совершенно, но это не вызывало никакого дискомфорта. — Как люди понимают, что любят кого-то? — тихо спросил Сюэ Ян. Сейчас, когда уютный и расслабленный даочжан стал ему ещё более близким, говорить хотелось о чём-то важном и лёгком. — Я сказал, что люблю тебя, да? Паршиво, что я это сказал. Очень. — Почему? — Сюэ Яну показалось, что он услышал в голосе Синчэня удивление. — Тебе не нравится меня любить? Я чем-то тебя обидел? — Ты, даочжан, совсем невозможный, — сказал Сюэ Ян, закатив глаза, — глупец. Мне не нравится, что я это сказал, вот и всё. Как я могу знать, что такое любовь? — Но ты же это сказал, — ответил Синчэнь, — выбрал именно такое объяснение. — Потому что тоже глупец, — отшутился Сюэ Ян, упрямо отворачиваясь от правды, — наверное, от тебя подхватил заразу. — Тебе не нужно бояться чувств, — сказал Синчэнь. — Я не твоё прошлое. — А что ты такое? Моё настоящее? — Может, и так, — улыбнулся Синчэнь. — Настоящее и будущее, надеюсь. — Вот и надейся, — сказал Сюэ Ян. Он приобнял Синчэня за плечи, не сдержавшись, оставил на его щеке лёгкий поцелуй и прошептал:  — Глупец. Они некоторое время сидели на улице, наслаждаясь друг другом, и оба чувствовали приближение новой, более счастливой жизни. Она неуклонно двигалась им навстречу, и отрицать это было уже нельзя. За разговорами Сюэ Ян успел почувствовать приятную усталость. Стоило ему прикрыть глаза, удобно устроившись на плече Синчэня, как из дома вышел Сун Лань, держащий на руках попискивающее Несчастье. — Синчэнь, Чэнмэй, — он осторожно покачивал ребёнка, пытаясь его успокоить, — у вас дитя полночи надрывается. — А-Ян, всё в порядке, — предупредительно сказал Синчэнь. Он знал, какую реакцию мог спровоцировать ребёнок, поэтому старался дать Сюэ Яну как можно больше поддержки и участия. — Я рядом. Сюэ Ян кивнул и, взяв на руки сына, начал успокаивать его так, как подобало родителю. Сейчас в голове не было мыслей о ранившем душу прошлом: их заменили нежно касающиеся плеч руки Синчэня, его нежность и забота. Даочжану получалось верить: Сюэ Ян не чувствовал от него угрозы и, как бы ни было тяжело это признать после содеянного в порыве обиды и гнева, он готов был отдать Синчэню всего себя. Сюэ Ян знал, что этот человек сохранит самое дорогое, будет оберегать ценнейшее и сможет помочь сбросить с плеч тяжкий груз. Возможно, Синчэнь заслуживал лучшего, но сейчас Сюэ Яну нужно было научиться уважать даочжана и его волю выбрать себе партнёра. Намерение Синчэня было искренним и свободным, Сюэ Ян не препятствовал его уходу, не держал подле себя, не запрещал общаться с другими людьми и заклинателями, предоставляя право самому строить свою жизнь. Сейчас Синчэнь выбрал его, несовершенного, сломанного, запутавшегося в собственных желаниях, потерявшего всякие идеалы преступника. Сюэ Ян хотел исправиться, попробовать себя на светлом пути, не теряя тех качеств, за которые его полюбил Синчэнь. — Благодарю, Цзычэнь, — сказал Синчэнь, — прости, что разбудили. — Всё хорошо, — ответил Сун Лань, — с младенцами непросто и, если что, — он немного замялся, и Сюэ Яну показалось, что на его лице промелькнуло смущение, — я готов посильно помочь. Сюэ Ян не встретился с ненавистью и непониманием. Сун Лань, бывший ему злейшим врагом, предложил помощь и почти дружелюбно обращался с его ребёнком. Жизнь менялась: рушились устои и идеи, которым Сюэ Ян долгое время хранил верность, а на их месте строилось будущее, простое, чистое от крови и боли, окруженное любимыми и любящими людьми. Жизнь больше не была ему врагом и ненавистным преследователем. Наконец, она повернулась к нему сокрытой до этого стороной, сияющей миром и красотой. Сюэ Ян посмотрел на вдруг притихшего в его руках ребёнка: мальчик тихо посапывал и иногда забавно морщил нос. «Снится ли тебе что-то? — подумал Сюэ Ян, — Что тебе предстоит испытать? Будет ли твоя жизнь похожей на ад и что я мог или могу сделать, чтобы не стать причиной рождения ещё одного сломленного существа?» Ребёнок, будто почувствовав тревогу папы, забеспокоился, открыл глаза и потянулся к Сюэ Яну. Обхватив его палец маленькой ладонью, он вновь затих и, кажется, довольно улыбнулся. Сюэ Ян замер. От касания сына по коже побежали мурашки. Тот, к кому он питал едкую ненависть, с доверием цеплялся за него, видел в нём опору и единственный шанс на спасение. Ребёнок был беззащитным и слабым, он не знал, что человек, подаривший ему жизнь, больше всего на свете хотел бы решиться вовремя её оборвать. Поверил бы он в это? Поверил бы в то, что не нужен и ненавистен родному отцу? Проснувшееся чувство в груди Сюэ Ян не мог назвать иначе: в нём бушевала горькая, липкая и такая грязная...жалость. Жалость, не трогавшая его сердце многие годы, пожирающая виной и отчаянием. Он дал жизнь человеку, но готов был бесчувственно сломать хрупкий стержень, по воле случая оказавшийся у него в руках. Не стало бы это худшим из совершённых им поступков? Ребёнок не был виноват ни в едином его мучении. Он не выбирал появиться на свет. Сюэ Ян сам всё решил. Решил, выпускать ли в мир зародившуюся в нём жизнь. Он принял решение единолично и нёс за него ответственность. Несчастье, этот отвратительный, безобразный ребёнок, был единственным человеком, которого Сюэ Ян просто не смог убить. Каких бы отговорок он ни придумал, он не смог. Не сумел вонзить клинок в живот, не сумел довести дело до конца, задушить, оставить голодным или скормить озлобленным духам. Он родил человека и позволил ему начать путь жизни с обращённой к нему ненависти. Сюэ Ян, наконец, смог пересилить себя и взглянуть на сына совсем иначе: сейчас он видел в нём свои черты. Ребёнок взял от папы больше, чем Сюэ Ян мог подумать: форма лица, нос и уже заметный невыносимый характер напоминали ему лишь самого себя. «Если бы у тебя были глаза Синчэня, — подумал Сюэ Ян, — ты был бы красивым. Мусорный ребёнок». — А-Ян, если хочешь, — обратился к нему Синчэнь, — я могу подержать. — Не нужно, — тихо ответил Сюэ Ян. — А его же надо будет воспитывать, да? Ну там, чтобы не сожрал чего на улице, пока бегать будет. — Мы воспитаем его достойным мужем и очень хорошим заклинателем, — уверенно сказал Синчэнь. Действительно ли он так считал? Верил ли в то, что из Несчастья получится что-то, заслуживающее хотя бы немного уважения? Его не любил даже родной отец, так чего стоило ждать от мира? Чтобы вырасти пригодным для жизни, не вредящим другим своим существованием, воспитываться следовало в любви, иметь перед собой пример правильных взаимоотношений и нежности. Чему мог научить сына Сюэ Ян? Разделывать трупы? Вырывать языки? Убивать так быстро, что жертва не успевает осознать? Издеваться над теми, кто к тебе добр? Сюэ Ян был ужасным родителем. Это осознание ударило по нему как никогда сильно. Его захватил страх и отчаяние: учиться и набираться опыта для того, чтобы подарить сыну хорошее будущее он не хотел. Он мог заставить себя стараться ради ребёнка, к которому не испытывал почти никаких теплых чувств, но по-настоящему этого не желал. Его сын, его кровь, дитя, что росло в нём несколько лун, смотрело на мир невинным взглядом, было обречено. На глазах Сюэ Яна рушилась жизнь человека, который, в отличие от всех прошлых врагов, не был ни в чём виновен. Сюэ Ян больше не мстил. Больше не жаждал расплаты. Он опустился на самое дно, позволив себе обречь сына на те же горести, что выпали ему самому. Жизнь Сюэ Яна налаживалась и строилась на руинах не успевшей толком начаться жизни его же сына. Нагружать же Синчэня воспитанием своего ребёнка казалось Сюэ Яну и вовсе отвратительным. Даочжан смог бы воспитать достойного человека, но точно заслуживал лучшего, чем пелёнки и ночная бессонница под звуки чужого плача. Пусть он и говорил, что заботы о младенце вовсе его не напрягают и ухаживать за Несчастьем ему приятно, однако полностью отдать Синчэню эту обязанность точно было бы неправильно. Что в сложившейся ситуации могло быть правильным? Что ему надлежало делать в эту минуту? — Вы вообще спите? — вдруг спросил Сун Лань, позволив ненадолго отвлечься от мучительных мыслей. Его вопрос поставил Сюэ Яна в тупик. — Да? — удивлённо ответил он, — мы, конечно, создания крепкие и не всегда разумные, но без сна бы долго не протянули. — Синчэнь? — Сун Лань посмотрел на даочжана, который, кажется, мыслями был далеко отсюда. — Да-да, — отозвался он, слегка дернувшись. Видимо, Синчэнь едва не заснул. — Конечно. — Но это Несчастье орёт слишком часто, — добавил Сюэ Ян. — Почти все младенцы много кричат, они не могут иначе выразить своё недовольство, — сказал Сун Лань, — но некоторым счастливчикам попадаются спокойные малыши. — Ты так хорошо разбираешься в детях, — отметил Сюэ Ян, посмотрев на Сун Ланя. Он действительно немало смыслил в воспитании и уходе за младенцами, — откуда? Или у вас с даочжаном это по воздуху передаётся? Мне кажется, ты даже больше него знаешь. — Я, — Сун Лань шумно сглотнул и помедлил с ответом, отводя взгляд к наблюдающей за ними луне, — просто видел, как заботились о детях, когда странствовал. Сюэ Ян посмотрел на взбодрившегося Синчэня, уже не выглядящего отстранённым. В воздухе повисло напряженное молчание.