Несчастье

Назло случаю, даочжану вдруг срочно понадобилось куда-то скрыться. Он давно говорил что-то про рынок и про то, что посылать туда омегу Цзычэня или а-Цин было бы неправильно — а слепого праведника, обвести которого было проще простого — в самый раз, да? Для всеобщего спокойствия Сун Лань ушёл следом, только спокойствием в доме, оставшемся на плечах Сюэ Яна, даже не пахло. Его сердце никогда не было спокойно, если два «дорогих друга» ходили где-то без него. Не то чтобы он ревновал, нет. Просто неспокойно. Просто неправильно и почему-то больно. Мысли сами дорисовывали чужие губы на губах Синчэня, крепкие объятия и страстные ласки. Сюэ Ян желал этого в глубине души, чтобы, наконец, сказать себе: «Вот видишь, ты был прав, ты снова никому не нужен». Принять расставание было проще, чем то, что он вдруг оказался чьей-то любовью, взаимной и искренней. Сюэ Ян находил все причины оставить его дома с а-Цин и Несчастьем лишь совершенно нелепым оправданием. И зачем им понадобился этот рынок? Есть совершенно не хотелось, все мысли остановились ниже пояса, разливаясь по животу тянущей болью. Даже на Цзянцзай Сюэ Ян смотрел с осторожностью. Как он мог раньше не заметить столь привлекательную рукоять? Он хлопнул себя по лбу. Какая гадость бессовестно лезла в голову. Низ живота сковало спазмом — Сюэ Ян едва не загнулся от неожиданности. До последнего он не хотел верить в то, что время пришло. Неужели телу не хватило мучений, связанных с рождением Несчастья? Оно вправду хотело повторить этот круг? Сюэ Ян однозначно был против этой идеи. — Дорогое тело, — подумал он, — мы не будем делать этого. Мы не хотим никаких даочжанов. Сзади стало влажно. Сюэ Ян недовольно всхипнул. — Не хочу, — уже вслух сказал он, — не хочу, не хочу, не хочу. Не хочу, пожалуйста. Вдруг ему стало по-настоящему страшно. События того дня снова упали на плечи Сюэ Яна тягостным бременем. Ненавистная сущность омеги. И никуда от этого было не деться. В комнате стало слишком душно. Ветер, попадающий в открытые окна, ситуацию не спасал. Сюэ Ян распахнул ворот ханьфу, но жар только нарастал. Стоять становилось всё труднее. Он собирался отдохнуть, прийти в себя и дождаться Синчэня — не могли же его на этом проклятом рынке пожарить вместо свинины? Сюэ Ян, неохотно переставляя ноги, побрёл в сторону кровати, но в следующую секунду перед его глазами промелькнула вся жизнь. Он не успел ничего понять: реакция будто стала небывало заторможенной, картинка замедлилась, но события происходили так быстро, что Сюэ Яну понадобилось ещё несколько секунд, чтобы осмыслить произошедшее. Несчастье, смело и уверенно преодолев расстояние до края кровати, перевернулось на спину и приложилось о пол маленькой тушкой. — Какой же ты… — выругался Сюэ Ян, когда сумел оценить ситуацию. — Обязательно что-то испортить надо? Глупый ребёнок. Даочжан будет меня ругать, если ты помрёшь, пока я тут один. Несчастье, неподвижно пролежав на полу некоторое время и этим заставив Сюэ Яна нервничать, вдруг закричал. Сюэ Ян выдохнул: живой. Возможно, здоровый. — Вставай давай, чего лежишь? — сказал он, глядя на сына. Ребёнок поднялся на четвереньки и пополз в его сторону. — Нет-нет, я не буду тебя поднимать. Сам. Сюэ Ян посмотрел в слезящиеся глаза сына. Ему наверняка было больно, но он продолжал ползти в сторону своего ужасного отца. Видел в нём защиту. Надеялся на поддержку и помощь. — Ты невозможный ребёнок, — вздохнул Сюэ Ян, но сдался и взял сына на руки. Маленькие ручки обняли его за шею; одежда быстро пропиталась слезами. — Ну что ты ревёшь? Больно, знаю. А кому не больно? В жизни ещё хуже бывает, а ты орёшь по пустякам. Ребёнок не успокаивался: прижимался теснее, льнул ближе к отцу и надрывно кричал. — Ну всё, всё, — Сюэ Ян совершенно не знал, как стоит успокаивать детей. Обычно он доверял это даочжану или справлялся с помощью кормления, но столь неожиданная ситуация выбила его из равновесия. Он начал поглаживать сына по спине, стараясь отвлечь от боли. Самому Сюэ Яну было ничуть не легче. — Ну хорош плакать, правда, — продолжал он, — давай поиграем. Представь, что летишь на мече. Когда-нибудь я тебя так покатаю. Но только если замолчишь сейчас же. Хочешь поиграть Цзянцзаем? Сюэ Ян предложил сыну меч и понадеялся на чудо. К его удивлению, план сработал. Несчастье заинтересованно уставилось на наверняка смутившийся Цзянцзай и потянуло к нему руки. «Вездесущие твои клешни», — подумал Сюэ Ян, но сыну не отказал. Позволил трогать, тянуть в рот и пытаться поднять — тяжёлый меч оказался для малыша неподъемной ношей. Синчэнь наверняка бы осуждающе бубнил что-то про гигиену, чистоту и нужду заботиться о неокрепшем организме ребёнка. Сюэ Яну казалось, что сойдёт и так: больше наестся в детстве — меньше будет болеть в юношестве. Самого Сюэ Яна никакая отрава не брала, потому что с младенчества ел по помойкам. — Тебя надо нормально кормить, — вдруг сказал он, — уже взрослый мужик, да? Надо тебе намешать гадости всякой. Сейчас решим, идём. Взаимодействовать с успокоившимся сыном стало значительно проще. Малыш одобрительно улыбнулся: кажется, идея Сюэ Яна пришлась ему по душе. Из еды у них оказалось лишь две моркови и одна картофелина. Сюэ Ян вздохнул, посадил сына рядом с собой и стал спешно готовить еду. Вкусное детям есть, вроде бы, было нельзя. Нужно было намешать какую-то гадость. Сюэ Ян плохо понимал, что Несчастью вообще было можно — почти беззубый рот не располагал к активному жеванию, а глупость — к возможности выбраться из-за стола живым и не подавившимся. Кое-как почистив овощи, Сюэ Ян поставил обещающее быть съедобным нечто на огонь. — Смотри как горит, — обратился он к сыну. В то же мгновение ребёнок потянулся к забавным оранжевым язычкам, но был вовремя одёрнут отцом. — И что ты делаешь? Это горячо. Обгоришь же весь, гад. Я даочжану что покажу? «Привет, даочжан, ты зря на рынок ходил, у нас тут мясо появилось?» Сын поднял на него внимательный взгляд. — Ой, всё, ладно, не слушай меня, — оправдался Сюэ Ян. Почему-то ему стало неловко за сказанное. — Я тоже говорю глупости. Ты в меня пошёл. А помру — Цзянцзай заберёшь, понял? Несчастье молчало, но продолжало смотреть совершенно осмысленно, будто и вправду понимал всё сказанное. Подполз к сидящему рядом с огнём Сюэ Яну и попытался залезть на колени. — Ну куда тебя всё несёт? Иди сюда уже, — вздохнул Сюэ Ян и поднял сына на руки. Малыш вцепился в ворот его ханьфу, потянувшись к груди. — Эй, нет, — остановил его Сюэ Ян, но, заметив сморщивающуюся мордочку, исправился: — Почти готово, подожди ты немного. Сейчас. Стараясь сделать всё как можно быстрее, Сюэ Ян сделал что-то похожее на морковное и картофельное пюре. Морковка Несчастью понравилась: он слизывал оранжевую массу, едва не давясь, чем вызывал у Сюэ Яна недоумение и отвращение. Кто-то действительно находил что-то очаровательное в столь нелепых кривляниях? А если у него теперь от новой еды кишки свернутся? Дети такие хрупкие… — Ну всё, всё, ты сильно не налегай, — Сюэ Ян убрал еду подальше, наблюдая за сыном. — Что-то чувствую, ты действительно помрёшь сегодня. Живот вновь стянуло спазмом: Сюэ Ян поморщился, и сын сразу заметил изменившееся настроение родителя, перестав есть. Он несколько секунд изучал обстановку, но вскоре успокоился, поняв, что отцу ничего не угрожало. Сюэ Яну было мокро и ужасно гадко от своей сущности. Но эта сущность позволила ему произвести на свет нечто настолько наивное и чистое. С чего бы ему иметь такие мысли? Отвратительный ребёнок, что за провокации? Сюэ Ян, немного поразмыслив, попробовал дать сыну толчённый картофель, но тот тут же выплёвывал его наружу, заходясь кашлем. — Ах вот ты как, — отметил Сюэ Ян, — выпендриваешься? — сын посмотрел на него разочаровано. — Ладно, что ж с тобой сделаешь. Я когда тебя носил, тоже не мог эту дрянь есть. До сих пор мерзко. Вот оно в чём дело. Из-за тебя всё, да? Я раньше только ей и питался. Не хочешь — не надо. Посуду помою и пойдём доставать Слепышку, да? Несчастье вдруг захохотало и восторженно застучало руками. Сюэ Ян, не сумев сдержаться, засмеялся тоже. — Ну давай, топай теперь, — обратился к сыну Сюэ Ян, — ты как собака. Под присмотром отца, ребёнок смело дополз до а-Цин. Она по-прежнему лежала в кровати и, видимо, даже не собиралась вставать. — И чего ты разлеглась? — недовольно спросил Сюэ Ян. Ему тоже хотелось лечь и заснуть на несколько дней, чтобы не чувствовать липкую влагу и лишь нарастающую тянущую боль. — Отстань от меня, — буркнула а-Цин и глубже зарылась в одеяло. — Совсем плохо? — уже спокойнее спросил Сюэ Ян. К девчонке он испытывал какое-никакое сочувствие. — Ты это, — он ненадолго замолчал, смутившись собственного откровения, — если что, говори. Может, придумаем что-нибудь. — Уйди, — под одеялом а-Цин прятала вдруг порозовевшие щеки. Стеснялась, бедняга. И как ей докажешь, что всё хорошо? Она ж не поверит. Сюэ Ян бы тоже не поверил, потому и чувствовал себя грязным, порочным и испорченным. Теперь и эта туда же. — Да успокойся ты, — взяв на руки перепробовавшее на вкус все доступные предметы Несчастье, Сюэ Ян сел на край постели а-Цин, — это нормально. Все свои. А хоть и чужие — что естественно, то не безобразно. — Да что ты вообще понимаешь? — всхлипнув, сказала девчонка. Этого Сюэ Ян никак не мог ожидать. — Кто меня теперь такую полюбит? — Слепышка, совсем из ума выжила? — удивился Сюэ Ян. Ни за что бы он не подумал, что страдания а-Цин были вызваны таким пустячным поводом. — Наоборот же, ты теперь, вроде как, половозрелая девка. Найдётся твой богатый муж, переедешь к нему на шею. — На такую, как я, никто и не подумает посмотреть! — не унималась она. «Да что за день сегодня такой?» — подумал Сюэ Ян. Сначала одного успокаивать, теперь вторую — и всё так невовремя. Куда этих даочжанов унесло? Познают там без него трактаты любви, наверное. Да пусть хоть самые извращенные исследуют, только возвращаются побыстрее. Можно вдвоём. Только бы избавили от родительской ноши.