Несчастье

Сев на кровать, Сюэ Ян болезненно выдохнул. Тело отзывалось на подаренную прошедшей ночью ласку тяжестью в мышцах и пояснице. Кожа пылала чувственным жаром и росписью покрасневших следов. Всё вокруг казалось Сюэ Яну несуществующим: слишком приятной и тёплой была встретившая его реальность. Рядом сидел по-прежнему сдержанный и скромный Синчэнь, держащий на руках ребёнка. Малыш, кажется, полностью довольный происходящим, ползал по нему и широко улыбался. «Я сегодня тоже улыбался», — подумал Сюэ Ян, заметив реакцию сына. Когда он вспомнил горячие, страстные и утонченно-сдержанные прикосновения Синчэня, по его спине побежали мурашки. К даочжану, такому невинному и чувственному, хотелось льнуть ближе, хотелось вдыхать запах его волос, целовать выпирающие ключицы и гладить острые плечи. Несмотря на долгое время, проведённое вместе, Синчэнь оставался для Сюэ Яна запретным плодом, он никогда не был для него полностью доступным и понятным. Эта загадка манила к себе, притягивала и заставляла желать большего, стремиться к разгадке и близости. Каждый день Сюэ Ян пытался подобраться к тайне, которую хранил даочжан. Он день за днём прикасался к сокрытым сторонам души Синчэня, получая от этого несоизмеримое удовольствие. И прошедшей ночью Сюэ Ян вдруг смог почувствовать, что у него получилось. Получилось совместить в своей голове образ праведника, чтущего честь и правила, с образом страстного любовника и властного альфы. Утончённость и несдержанность, нежные изгибы и свободная резкость движений, бархат светлой кожи и оставленные в порыве страсти царапины на спине, — в этом был весь даочжан, тот, который так долго прятался под маской правил. У Сюэ Яна ноги подкашивались от такого Синчэня. И лишь отступившая течка дарила успокоение и способность мыслить по-прежнему ясно. Ничто в образе даочжана не говорило о прошедшей ночи. Сейчас он вновь стал тем, кого Сюэ Ян знал: скромным заклинателем, не помышляющем ни о чём более откровенном, чем робкие поцелуи вдали от чужих глаз. Стал любящим и заботливым отцом, играющим с сыном, которого без притворства и лести считал родным. Но Сюэ Ян помнил. — Папа проснулся, да? — спросил Синчэнь у ребёнка. В это мгновение Сюэ Ян замер, забыв обо всём. Интонация, с которой Синчэнь обратился к их сыну, заставила сердце Сюэ Яна биться чаще. Малыш что-то забавно залепетал и повернулся в сторону родного отца. Сюэ Яну вдруг показалось, что на руках Синчэня сын чувствовал себя особенно счастливым. — Хочешь к папе? — спросил Синчэнь. — Да не хочет он ничего, — ответил Сюэ Ян, — ты глянь, как на тебе повис. Ты ему куда больше нравишься. Он не соврал. Сын очень любил проводить время с Синчэнем, что отражалось на его поведении: после общения с даочжаном он становился более дружелюбным и спокойным. — Ну не говори глупости, а-Ян, — улыбнувшись, сказал Синчэнь, — а-Юнь любит родителей одинаково. — Ну да, конечно, оно и видно — с притворной обидой пробормотал Сюэ Ян, — стоп, что? Ты сейчас чего сказал? — вдруг опомнился он, услышав чужое имя. — Тебе не нравится? — чуть тише спросил Синчэнь. В его голосе промелькнули ноты разочарования. — Мне показалось, что ему подходит это имя. — Ну Синчэнь, — сказал Сюэ Ян, обняв плечи даочжана, — подходит. Если хочешь, будет у нас Сюэ Юнь. Или лучше Сяо Юнь. Синчэнь действительно придумал имя их ребёнку. Он правда думал над этим, наверняка выбирал из множества самых красивых и подходящих вариантов. Почему Синчэнь был таким заботливым? Почему готов был дать ребёнку намного больше, чем сам Сюэ Ян, который не удосужился подобрать ничего, что стёрло бы с сына клеймо несчастья. Теперь он привыкнет к своему красивому имени и будет называть себя Сяо Юнем. И так его будут называть все. Никто больше не посмеет обратиться к нему неуважительно. Сюэ Яну нравилось, как звучало имя: оно одновременно казалось простым и трепетным, сочетало в себе властность и ласку. Сяо Юнь. Сяо. Не Сюэ. Просто потому, что Сюэ Яну казалось, что так будет справедливо и правильно. Он всё видел и знал, кто был сыну самым близким человеком. — А тебе точно нравится? Всё же ты пожертвовал большим, чтобы дать жизнь нашему ребёнку, — скованно проговорил Синчэнь. Сюэ Яну показалось, что его щёки порозовели. — Как был дураком, так и остался, — тепло проворчал он, увлекая смущённого даочжана в поцелуй.

***

Сяо Юнь рос любознательным и очень нетерпеливым ребёнком. Большая часть детской заинтересованности доставалась робкому Синчэню, позволяющему хватать себя за волосы и одежды без тени раздражения на привычно спокойном лице. Сюэ Яну казалось, что сын доведёт бедного даочжана до сердечной хвори своим поведением. Столько раз он порывался стянуть с его глаз повязку, что и сосчитать было нельзя. Сюэ Ян отшучивался и отвлекал а-Юня от Синчэня, но боль успевала тронуть его сердце. Из-за него даочжан не мог видеть, как растёт ребёнок, которого он считал родным. Сюэ Яну приходилось смириться: Синчэнь бы не потерпел разговоров об этом. Сун Лань, кажется, смирился с тем, что их с Синчэнем отношения никогда не будут прежними и перестал навязывать ему своё внимание. Они по-прежнему проводили время вместе, смеялись над общими шутками и ходили за продуктами, но их разговоры и поступки стали более сдержанными. Сюэ Ян предполагал, что тяжесть разлуки перестала терзать их сердца и вынуждать в страхе потери проводить друг с другом каждое мгновение. Всё шло, к удивлению Сюэ Яна, более чем спокойно, но именно это не могло не тревожить его привыкшую к неприятностям душу. Что-то наверняка должно было случиться, что-то по-настоящему ужасное. Бедность? Они останутся совсем без средств к существованию именно тогда, когда ему удалось отлучить а-Юня от груди? Или их жильё разрушит пожар? Кто-нибудь похитит глупую Слепышку а-Цин? Или а-Юнь опрокинет на себя миску с раскалённым бульоном, оставив на своём теле ужасные шрамы? Откуда нужно было ждать опасности? В какой сфере судьба решит снова посмеяться над их бедной, но вдруг ставшей счастливой, жизнью? По-настоящему беспокоиться Сюэ Ян стал тогда, когда течка не пришла в планируемый срок. При этом тело продолжало говорить о том, что момент действительно вот-вот настанет: настроение менялось по щелчку пальцев, низ живота сводило болью, тянуло есть ещё больше сладкого и даочжан становился с каждым днём всё более желанным. Сюэ Ян беспокоился за то, что с его телом что-то было не так? Вдруг рождение а-Юня сказалось на нём настолько плохо, что теперь он и вовсе будет вынужден распрощаться со здоровьем? Неужели его крепкое тело теперь станет старой ненужной развалиной? Спросить о происходящем можно было лишь у Сун Ланя. Синчэнь бы стал лишь волноваться и суетиться, но точно не сумел бы решить проблему, несмотря на большое желание. Но спрашивать о чём-то личном Сун Ланя было как-то…стыдно? Неправильно? Да что ж ты делать-то будешь, Сюэ Яну было попросту совестно. Совестно за то, что ревновал, ненавидел беднягу Цзычэня, поливал его грязью и желал избавиться от него как можно скорее, а теперь хочет прибежать за советом. Как же лицемерно и низко это представлялось… Однако, когда странные симптомы не отступили спустя неделю, Сюэ Ян всерьёз задумался над идеей обратиться к Сун Ланю за помощью. Пару чудесных травок от этого святоши-целителя, и Сюэ Ян вновь, довольный и счастливый, предаётся любовным утехам с таким же святошей. Разве его ущемлённая гордость стоила того? Стоила ли она затянувшихся мучений? Обратиться к Сун Ланю было решено немедленно. Он нашёл его мирно нарезающим картошку на кухне. Даочжан отлучился по каким-то неотложным делам, но Сюэ Ян был уверен, что причиной всему была эта безобразная картошка. Так много времени прошло после рождения Сяо Юня, но он всё ещё не мог смириться с существованием этого премерзкого продукта. — Сун Лань, — едва слышно сказал Сюэ Ян. Его ладони вдруг стали влажными, — Сун Цзычэнь. — Я тебя слушаю, Сюэ Ян, — отозвался Сун Лань. Сюэ Яну показалось, что тот говорил снисходительно. Да кто дал ему право? Он забыл, что живёт в чужом доме?! Сюэ Ян выдохнул, пытаясь совладать с эмоциями. Вот оно, снова едва не сбивающий с ног порыв чувств, заставляющий его чувствовать себя неловко. — Я это… — Сюэ Ян растерял весь свой пыл в попытках сформулировать проблему, — у меня задержка. Навари чего-нибудь, — он тяжело выдохнул, смотря в пол, — пожалуйста. — Твой цикл просто не восстановился после родов, — ответил Сун Лань, откладывая нож в сторону и поворачиваясь к Сюэ Яну, — всё само восстановится, тебе вряд ли нужны лекарства. — Мне нужны, — возразил Сюэ Ян, — у меня тело двинулось совсем. У моего тела уже неделю течка, а течки нет. — Что ты имеешь в виду? — спросил Сун Лань, слегка нахмурившись. В морщинке, пролегшей между его бровями отразилось то отчаяние, которое Сюэ Ян испытывал, посвящая почти чужого человека в свои проблемы. — У меня буквально всё происходит так, как в течку, — объяснил он, не понимая, почему такой бесстыдник, как он, может испытывать столь сильное смущение, — кроме самой течки. — Хм, — ненадолго задумался Сун Лань, — вы же спали с Синчэнем тогда? — без тени сомнений спросил он. — Ну хотя чего это я, спали, конечно. С узлом, да? Конечно, вряд ли из вас кто-то тогда головой, что на плечах, думал. На беременность-то проверялся? Исключаешь? Дальше Сюэ Ян не слышал. Слова Сун Ланя звучали для него монотонным шумом: он не мог различить ни предложений, ни внятных звуков — в голове образовалась каша, сквозь которую он слышал одно слово, звучащее хуже любого проклятия. Беременность. Он чувствовал себя точно так же, когда носил а-Юня, но сейчас не было тошноты. Точно! Тошнота! — Меня не тошнит теперь, — успокоившись, ответил Сюэ Ян, — а тогда было прям плохо. — Это не обязательно, — ответил Сун Лань. — Ты, конечно, не переживай сильно, потому что я не уверен: твои симптомы появились не так давно, и я не самый одарённый лекарь, чтобы определить беременность, но предполагаю, что дело может быть именно в этом. Если ты не проверялся, есть повод задуматься. Запах мог ещё не поменяться, поэтому и Синчэнь не замечает. — Ммм, — кивнул Сюэ Ян, будто лишившийся последней надежды. — Спасибо, наверное. От Сун Ланя он шёл, едва разбирая дорогу. Ноги были ватными, а голова гудела от вороха мыслей. Всё спокойно? Жизнь стала радовать? Получи, Сюэ Ян, пинка. Крепкого и ведущего в безысходность.