Несчастье

Сюэ Ян не знал, как быть дальше. Не знал, что ему делать, куда идти и как рассказать о своём провале даочжану. Он действительно понимал, что оплошал так, как никогда раньше. И это была полностью его вина. Как можно было не позаботиться о безопасности? Не неуч же, знал, откуда дети берутся, не ветром же надувает. Ветер сейчас, кстати, своими делами занимался и даже не подозревал о возможном «сюрпризе», который готовит ему жизнь. Впервые за долгое время Сюэ Ян был счастлив, что Синчэнь не может видеть: его растерянное лицо наверняка сказало бы всё за него. Как ему стоило вести себя рядом с даочжаном? Рассказывать правду Сюэ Ян точно не хотел: боялся реакции Синчэня, осуждения или непонимания? Поэтому, когда вечером они остались с даочжаном наедине, Сюэ Ян не знал, куда спрятать своё волнение. Если Синчэнь почувствует его изменившийся запах? Если он спросит напрямую, что случится тогда? — Как ты, а-Ян? — спросил Синчэнь, касаясь губами виска Сюэ Яна. — Цзычэнь сказал, что ты ему помогал сегодня. Я так рад, что ваши отношения улучшились за последнее время. «А наши-то как улучшились, даочжан, в два раза. Надеюсь, в два» — вдруг подумалось Сюэ Яну. — Ерунда, — тяжело сглотнув, отмахнулся он, — пусть не лезет, куда не нужно, и я буду добрым. Ты же знаешь. — Конечно, — Синчэнь за талию притянул его ближе к себе, оставляя недвусмысленный поцелуй на шее, — я соскучился по тебе сегодня. День, в который я не рядом с тобой, похож на настоящее испытание. А? Синчэнь сейчас вот так просто приставал к нему? Действительно целовал так страстно и говорил столь интимные вещи? Как же Сюэ Яну хотелось позволить себе сорвать с даочжана привычную маску праведности и вновь проявить скрытую у него внутри сущность. Но если он действительно носил в себе их с Синчэнем дитя? Даже если Сюэ Ян не знал, как ему относиться к этой новости, то он всё равно чувствовал, что должен позаботиться о развивающейся внутри него жизни. Любые неосторожные действия могли повредить хрупкому существу, поэтому рисковать было нельзя. Ему и не хотелось рисковать, к удивлению. Не сейчас. Заподозрит ли что-то неладное Синчэнь, если он откажет ему или попросит быть особенно нежным? Конечно, заподозрит, Сюэ Ян, не будь дураком. Даочжан — праведник, а не глупец, поэтому если ты вдруг из страстного любовника превратишься в пугливого мальчика-девственника, он точно начнёт расспрашивать. Нужно было что-то придумать. Только что? Всё казалось безнадежно-провальным. Всё, кроме одного, беспроигрышного варианта. — Эй, даочжан, — обратился к Синчэню Сюэ Ян, — мы будем играть по моим правилам. И Синчэнь поддался соблазну. Поддался страсти, которой Сюэ Ян легко его опутал, и позволил ему взять ведущую роль. Они наслаждались друг другом до позднего вечера, пока, уставшие и измождённые, не легли, замирая в тёплых объятиях. Первым молчание нарушил Синчэнь, прошептавший что-то о любви и «Какой же ты замечательный, а-Ян». Сюэ Ян невольно подумал: «Особенно когда тебя несколько», но проглотил слова до того, как они оказались на кончике языка. Однако неопределённость давила на плечи и не давала наслаждаться временем, проводимым с любимым человеком. Сюэ Ян чувствовал дискомфорт, не решаясь сказать даочжану о том, что грузом лежало на душе. Он мог что угодно надумать себе в ответ на приходящие в голову скверные мысли, но всё это не имело никакого смысла до того, как он спросит Синчэня напрямую. — Даочжан, — Сюэ Ян повернулся к Синчэню лицом и взял его руку в свою, — а если бы у нас был ещё один ребёнок? Он действительно сказал это. Спросил так смело, как не мог представить, и не искал способов намекнуть. Было ли это отчаянием? Сюэ Ян не терял уверенности: было. Одним из самых пугающих вариантов отчаяния. Полное бессилие перед ситуацией. Перед гипотетически сформировавшимся в нём сгустком клеток. — А-Ян, ты чего? — сонным голосом спросил даочжан. — Может, хочешь поспать лучше? — Ладно, забудь, — произнёс Сюэ Ян, подтягивая одеяло ближе к лицу. Больше всего ему хотелось не поспать, а спрятаться от накрывшего его стыда и отчаяния. Зачем он вообще поднял эту тему? Молчал бы и горя не знал, мучился бы сомнениями, и что с того? — Прости, а-Ян, скажи ещё раз, — попросил Синчэнь, — если бы у нас был ещё один ребёнок? Ну, — он немного замялся, но после уверенно продолжил, — это было бы тяжело. Не думай об этом, хорошо? Ты ещё не до конца восстановился после рождения а-Юня. Я понимаю, что тебе сейчас может хотеться, но… — Тогда мы его это, — вмиг погрустневшим голосом спросил Сюэ Ян, — того, да? — Что? — Вычистить, да? — переспросил Сюэ Ян уже более несдержанно. — Родного твоего где-нибудь на камнях по-тихому убрать, да? Чужого выносить, а твоего нет? — А-Ян, почему ты вообще думаешь об этом сейчас? — немного обеспокоенно сказал Синчэнь. — Давай мы поспим, а утром обсудим всё, ладно? Не слишком ли нам сейчас хорошо для того, чтобы думать о чём-то скверном? Скверном? Синчэнь действительно сейчас назвал их общего ребёнка чем-то скверным? Праведник назвавший жизнь таким незначительным и пренебрежительным словом… Ему было настолько всё равно? Настолько противна мысль о том, чтобы иметь от него, Сюэ Яна, дитя? Поэтому Синчэнь так ухаживал за а-Юнем? Неужели он находил в нём лишь возможность избавиться от нужды быть кровным родителем ребёнка такого, как Сюэ Ян? Он всё ещё помнил о прошлом? Всё ещё считал человека, которому дарил столько тепла и заботы, злом во плоти? Синчэнь до сих пор не простил его? До сих пор видел в нём врага Небес и праведного пути? Были ли старания Сюэ Яна напрасны? Дышать становилось всё тяжелее. Грудь сковало режущей болью, впитавшей в себя всё то, чего Сюэ Ян больше всего боялся. Спустя столько времени, он вновь чувствовал себя отверженным и оставленным на краю пропасти жизни. Ему совершенно некуда было бежать. Он не хотел никуда бежать от Синчэня. Мысль об этом пугала и причиняла ещё больше мучений. Взяв волю в кулак, Сюэ Ян продолжил: — Нет, ты ответишь, Сяо Синчэнь, — по его щеке скатилась первая слеза, — ответишь, что мне нужно с ним сделать, потому что я, будь ты неладен, люблю тебя, бесчувственное ты животное. Скажешь убрать — я уберу и слова тебе не скажу об этом, понял? И не напомню никогда о том, что у него, вообще-то, могли быть твои глаза и твоя улыбка. А ещё он мог бы стать талантливым заклинателем и прославить твой род. Речь Сюэ Яна становилась всё больше похожей на истерику. Горло жгло, а всё окружающее пространство казалось далёким и чуждым. Мир померк, оставляя ярким лишь привычно бледное лицо Синчэня. — А-Ян, ну чего ты? — Синчэнь обнял и прижал Сюэ Яна ближе к себе, будто убеждая в том, что может понять его чувства. Сюэ Ян же не ощущал ничего, кроме рвущей сердце тоски, грозящейся вот-вот выскочить из груди. — У тебя скоро течка, поэтому ты так реагируешь? Я рядом с тобой, всё в порядке. Мы оба сейчас не готовы к ребёнку, но в будущем я точно был бы рад стать счастливым отцом ещё раз. — Да не будет течки никакой! Ты ответишь мне на вопрос или нет? — спросил Сюэ Ян ещё раз, срываясь на судорожный плач. Синчэнь уже ответил. Синчэнь сказал ему об этом настолько прямо, насколько мог, однако Сюэ Ян всё ещё не хотел верить, прислушиваясь к успокаивающему стуку не теряющего надежды сердца. Сердца, верящего в то, что оно по-прежнему ценно для Синчэня. «Мы оба сейчас не готовы». А ребёнок уже, наверное, готов. Уже формирует то, что позволит ему смотреть на всё влюблёнными в жизнь глазами. Влюблёнными в жизнь, в которой, возможно, он никогда не почувствует настоящей, не вымученной, не выстраданной под усилием совести отцовской любви. Сюэ Ян знал: что бы ни сказал сейчас Синчэнь, как бы ни сложилась судьба, он не сможет избавиться от их общего ребёнка и обречь его на смерть без возможности спастись. «Справимся», — подумал Сюэ Ян, коснувшись плоского живота.