Несчастье

Сюэ Ян целые сутки сохранял спокойствие: по-прежнему тепло общался с Синчэнем и совсем не хотел высказывать ему всё наболевшее. Казалось, что даочжану вообще не было дела до этих проблем; он так же, как раньше, прижимал к себе – разве только немного нежнее обнимал в талии – и шептал нежности на ухо. Сюэ Ян не мог избавиться от чувства, что все сказанные Синчэнем слова принадлежали другому человеку. Представлял ли Синчэнь лицо Сун Ланя в моменты душевной близости? Или хранил в вечной темноте его, Сюэ Яна, образ? Нужно ли было знать правду? Или она не принесла бы ничего, кроме боли? Мысли мучили Сюэ Яна и совсем не щадили, поэтому, чтобы забыться, он проводил большую часть времени на улице с а-Юнем. Как бы он ни старался врать себе, смотреть на мило болтающего с Сун Ланем Синчэня было невыносимо. Живот тянуло сильнее, но улыбка сына отвлекала от неприятных ощущений. — а-Юнь, – сказал Сюэ Ян, – ты чего на меня так похож-то? Я думал, ты будешь страшненький. А ты ничего такой. Сын ответил лишь заливистым смехом: Сюэ Ян не знал, что именно насмешило ребёнка, но не мог не радоваться его позитивному настроению. Успокаивать детей точно не было его призванием, поэтому любые положительные эмоции сына дарили спокойствие. Он играл бы с ним до позднего вечера, если бы не почувствовал, как внизу растекается мокрое пятно. Поток мыслей вдруг стал тише, а затем и вовсе смолк, оставив после себя звенящую тишину. В то же мгновение Сюэ Ян встал, оценивая ситуацию. Это была не кровь. Поняв это, он облегчённо выдохнул, однако в следующий миг замер в изумлении. Течка. У него началась течка. Иных причин не было и быть не могло. Значит, никакого ребёнка? Никакого повторения уже прожитого кошмара? И...никаких сомнений в том, что даочжан совершенно точно не готов был отдавать своё внимание ещё одному человеку? Сюэ Ян счастливо улыбнулся и поднял ничего не понимающего а-Юня на руки. Он предпочёл не обращать внимание на уколовшее сердце сожаление. — Сынок, братик отменяется, кажется, – сказал он, чувствуя, как на лицо опускается ладошка а-Юня, – а значит, ты у меня снова один. И я обещаю добросовестно о тебе заботиться. Сюэ Ян зашёл в дом, держа сына на руках. Даочжан, почувствовав рядом запах омеги, вздрогнул и повернулся в его сторону. К своему удивлению, Сюэ Ян понял, что совсем не хотел близости. Известие об отсутствии беременности заняло все мысли, не оставив места для прочих дел. Он не желал, чтобы даочжан прикасался к нему, не испытывал нужды в его тепле и внимании. Поэтому, пройдя мимо Синчэня, Сюэ Ян с а-Юнем уединились в комнате. — Когда ты уже станешь бегать, я хочу научить тебя чему-нибудь, – сказал Сюэ Ян. Его почти не беспокоили боль и дискомфорт, поэтому он мог без труда уделить время ребёнку. Большего ему не хотелось. — Смотри, – Сюэ Ян достал Цзянцзай и положил перед сыном, – это Цзянцзай. Когда я умру, он будет твоим. Очень вредный меч, прямо как ты. Но вы подружитесь. Ты раньше его съесть пытался, помнишь? Сяо Юнь заинтересованно ухватился за рукоять меча, сжал её и попытался поднять. Меч, слишком тяжёлый для ребёнка, ожидаемо не поддался. В глазах а-Юня собрались слёзы, и Сюэ Ян взволнованно поспешил предупредить истерику сына. — Эй, ты чего? – спросил он, – научишься ещё, какие твои годы. Однако убеждения не сработали, и а-Юнь зарыдал в голос, стукнув ладошкой по стали меча. — Обрежешься же, дурачок, – обратился к сыну Сюэ Ян, но меч убрал, чтобы не провоцировать у ребёнка более сильных эмоций. – А ну будь мужиком, не плачь! Мне вот однажды кишки в бою вывернуло, и ничего. Собрал всё и пошёл зашиваться, а ты из-за такой мелочи рыдаешь. И ногу чуть не оторвало, кровищи было – жуть, и... Сюэ Ян вскинул Цзянцзай, услышав за спиной шаги. В комнату зашёл даочжан. Он замер в нескольких сантиметрах от острия меча. Сюэ Ян смотрел на него с болезненным сожалением. Цзянцзай в то же мгновение отправился в ножны, Сюэ Ян облегчённо выдохнул, опустив взгляд. — Зачем ты ему такое рассказываешь? – приблизившись, спросил Синчэнь. – Маленький ещё. — Он так до старости будет маленьким и жизни не видившим, – бросил Сюэ Ян, но продолжать не стал: стыд неожиданно для него самого коснулся щёк и ушей. — Как ты... – Синчэнь ненадолго замолчал, подбирая слова, – как ты себя чувствуешь? — Хорошо, – кивнул Сюэ Ян. От проявленной Синчэнем заботы сердце забилось болезненно быстро. — Если что, я попрошу Цзычэня сделать обезболивающее снадобье, – сказал даочжан. От проклятого "Цзычэнь" кожу Сюэ Яна свело крупными мурашками. Неужели он даже сейчас не мог обойтись без своего бывшего возлюбленного? Или не бывшего? – подумал Сюэ Ян, возвращая внимание к сыну. Разговор с Синчэнем совсем перестал его интересовать: каждое сказанное даочжаном слово казалось искусной ложью, горьким обманом, спрятанном в сладости конфет. Впервые за долгое время Сюэ Ян хотел, чтобы Синчэня не было рядом. Это ранее не знакомое чувство отозвалось дрожью в непослушных пальцах. — Ты не против, если мы не будем делить постель сегодня? – спросил Сюэ Ян, не подняв головы. Реакция Синчэня оставалась для него загадкой, но он не желал знать ответ. — Как ты скажешь, – ответил Синчэнь. – Если тебя что-то беспокоит, ты можешь сказать мне. Обычно у омег не пропадает желание... Ты уверен, что всё хорошо? — Да, – согласился Сюэ Ян, ощущая, как душа раскалывается на куски напускным безразличием. — Я люблю тебя, – губы Синченя почти невесомо коснулись щеки, а Сюэ Яну уже показалось, что он вот-вот расплачется. Проклятая течка выводила его на эмоции. Нужно было держаться, чтобы позже не чувствовать себя разбитым и глупым. Синчэнь оставил его в тишине одиночества. Лишь присутствие а-Юня позволяло не погрузиться в тоску с головой. — Мы справимся, – сказал ему Сюэ Ян. Малыш улыбнулся: его глаза, наполненные искренним доверием, тепло блеснули в лучах уходящего солнца. – Я ещё научу тебя быть сильным. Сюэ Ян почувствовал, как подавленные слёзы камнем оседают на ломящейся от тоски душе.