Точки

Когда я вернулся, Артём всё ещё дрых. Давно перевалило за полдень, а он и не думал просыпаться. Я громко потопал, кинул на стол шуршащие пакеты, но в ответ был вознаграждён только глухим недовольным ворчанием. Подёргал Тёму за ногу. Нога тут же спряталась под одеялом. - На улице дождь! – сообщил я оптимистично. – Погодка – пиздец! Всё развезло и адски похолодало. - Я заметил, - сварливо откликнулся Артём. – У тебя руки, как лёд. Отстань. Я спать хочу. - Спи, - легко согласился я. Метнулся и врубил музыку. Выкрутил звук погромче. Весело пританцовывая под задорную мелодию, заварил две кружки кофе. По-быстрому сварганил нехитрый калорийный завтрак. За талию дёрнула загребущая рука, обхватила, по щеке смачно мазнули горячие губы. Тёма упёр кусок колбасы, бросил его в рот, старательно прожевал. - Ты чем-то закинулся, что ли? – осведомился с любопытством. – Танцуешь тут. - Не. Наркота - твоя привилегия. Ешь свой завтрак. Я сунул ему под нос тарелку. Ухватил свою кружку и с удовольствием отхлебнул. Артём взял вилку, упал на стул и с жадностью начал есть. - Пиздец, - сообщил мне с набитым ртом. – Я еле ползаю, а ты прыгаешь, как ни в чём не бывало. Это несправедливо! - Нефиг было дрыхнуть так долго, - возразил ему я. – Давно бы уже размялся и летал. - Меня как бы никто не будил, - он невозмутимо пожал плечами. – И ты так и не сказал, по какому поводу веселье. Я сделал еще один большой глоток. - Да, вот. Уволился с работы, - пояснил довольным голосом. - Хм… - Артём задумчиво нахмурил брови. – Типа тактика упреждения? - Типа. А ещё купил билеты. Поезд до Питера сегодня, завтра утром самолётом в Бельгию. Я со стуком поставил кружку на стол, метнулся к шкафу, распахнул. - Прав был Антон, - пояснил жизнерадостно, выволакивая из его недр большую спортивную сумку. – Нахера ждать и копить? На билеты хватает, а там разберусь на месте. Беня продаст мои вещи, те, что остаются тут, закинет деньги на карту, а потом, может, реально картины купят, которые Тоша уволок. Выкручусь как-нибудь. Война – херня, главное манёвры. - Я еду с тобой, - мрачно заявил Артём. Колени подогнулись, я бросил сумку и плюхнулся рядом на пол. Небрежно дёрнул вечно заедающую молнию. - Зачем? – поинтересовался спокойно. – У тебя здесь есть всё, а мне башку оторвут рано или поздно, если останусь. Ты же это понимаешь? - Загран есть, шенген открытый, - пояснил он сердито. – Денег на билеты где-нибудь наскребу. Можно ограбить банк, например, какая разница? Всё равно валить. Так что, я - еду с тобой. Я коротко хохотнул. Бросил на него быстрый взгляд. Тёма сидел, скрестив руки. И ноги тоже скрестил в лодыжках. Весь такой скрещённый, закрытый и упёртый. - Тём, я серьезно, - вздохнул я. – Всё будет отлично у тебя. Хочешь - оставайся в этой конуре, не хочешь – снимешь нормальную квартиру. От родителей ты уже отпочковался успешно, вполне потянешь. А в Бельгии – считай всё с нуля. Лагерь беженцев, всё такое. Придётся несладко, у меня хоть сестра есть. - Хватит нести эту чушь, мать твою! – рявкнул он. – Я. Еду. С тобой, - повторил раздельно и чётко. Вполне доходчиво. - Там в пакете на столе конверт. Посмотри, - сообщил я спокойно, и снова вернулся к вещам. Отлично, что у меня не так много шмоток, да и смысла нет брать всё. Парочку картин тоже не помешает захватить с собой. Есть у меня такие, с которыми очень не хочется расставаться. Надо только подумать над упаковкой, в аэропорту над багажом не особо трясутся. Тёму хватило ровно на минуту. - Тимур, ты ебанулся, - сообщил мне он, гневно потрясая билетами. - Этот диагноз я уже слышал, - возразил я. - Я прям даже и не знаю: прибить тебя или расцеловать. А если бы я не захотел лететь с тобой?! – возмутился он. Нервно вскочил, пометался по комнате немного, прежде чем замер рядом со мной, гневно сверкая глазами. – Половину накопленного к хуям на ветер?! - Ну, - я невозмутимо пожал плечами. – Ты же захотел. Так что теперь всё. Кирдык. Назад дороги нет. Сам вызвался, отказы не принимаются. - Смеёшься? – строптиво огрызнулся он. – Я и не думал отказываться. - Смеюсь, - легко согласился я. – Видишь? Весь обхохотался, - сунул в сумку стопку шмотья, распрямился. Уставился на него серьёзно: – Кроме шуток, Тём. Оставайся. Нахрена тебе этот прыжок в неизвестность? - Надо было всё-таки тебя прибить, - сообщил он мне, угрожающе сощурившись. - Ха-ха, - возразил ему я. – Надо было. Тем более что поцелуев я тоже не дождался. Этот намёк он понял сразу, и сборы пришлось ненадолго отложить. На вокзал мы выдвинулись ближе к вечеру. День пролетел, заполненный лихорадочным цейтнотом. Я договорился с Беней дополнительно насчёт Тёминой «цераты», чтобы забрал её потом от вокзала и реализовал. Тот, разумеется, задрал свою агентскую ставку аж до пятидесяти процентов, но Артём легко согласился. Подписал договор продажи, не размышляя, наверняка, заранее морально готовый к тому, что машину вообще придётся тупо бросить. - Как у тебя, кстати, с английским? – поинтересовался я лениво, выдыхая дым в приоткрытое окно цераты. Дождь к вечеру стих. Изредка моросил мелкими каплями, разгоняя редких прохожих, да нависала в небе сумрачная тяжёлая хмарь. - Английский, немецкий, китайский, - согласно кивнул Тёма. – Последний – со словарём и довольно хреново. Языковая гимназия – это тебе не хухры-мухры. - Охренеть, - восхитился я. Попялился на него недолго, - Скажи что-нибудь на китайском! Он сосредоточенно нахмурился и бормотнул что-то протяжное и не совсем понятное. - Охренеть! – я восхитился ещё сильнее. – И что ты сказал? – осведомился с любопытством. Он бросил на меня быстрый взгляд. - Непереводимое китайское ругательство. - Тогда научи, - согласно кивнул я. – Как ты там сказал? Повтори. Он с готовностью повторил короткий набор звуков. Я старательно воспроизвёл. Чертыхнулся под его сдавленное хихиканье. - Фигня, - заявил уверенно. – Тем более что мы не в Китай летим. - Ага, - не стал возражать он. – С инглишем у тебя явно получше. Ну, по крайней мере, песни ты на ходу легко переводишь. Я пожал плечами, выбросил бычок в окно. Попялился на мрачную, промокшую промзону за стеклом. - Разговорный норм, - пояснил равнодушно. – С грамматикой вообще швах. Но это херня, в Бельгии в основном на французском все шпарят, что, впрочем, тоже – херня. Мне, когда я там был в прошлом году, не особо сложно было общаться. Вот для нормальной работы язык всё же требуют. - Ага, - Артём крутанул руль, выворачивая на узкую дорогу возле сортировочной. – Французский я тоже знаю. В теории. Под боком замаячили длинные прямые линии рельсов, потянулись в небо темные спички столбов с натянутыми нитями проводов густой сеткой. Линии ветвились, плодились и пересекались в мнимом упорядоченном хаосе, расширяя захватываемое пространство. Мимо промелькнула низкая протяжная туша бетонного служебного перрона. Снова заморосил дождь. «Это не слёзы — это капли дождя на стекле», - заверил меня Буба из недр магнитолы. Я завернул стекло, отсекая мелкие противные брызги. Зазвонил телефон Артёма. Тот взял его, бросил быстрый взгляд на экран, скинул звонок. - Папаша? – я вытряхнул из пачки сигарету и снова закурил. - На хуй его, - коротко буркнул Тёма. - Попрощаться, наверное, хочет, - спокойно пояснил я. - Из Бельгии попрощаюсь. Он насупился и опять сбросил настырный звонок. Позади настойчиво посигналили. Артём глянул в зеркало заднего вида и глухо выматерился. Я даже и смотреть не стал, всё и так было довольно очевидно. Знакомый внедорожник обогнал нас уверенно, подрезал по-голливудски красиво, прямо как в кино, я аж даже хохотнул от такой картинки. Резко притормозил. Тёма вывернул руль, уходя от столкновения, «церата» энергично клюнула носом, замирая, затрещали низкие кусты на обочине. Бедро цапнула точечная обжигающая боль, и я затряс ногой, стряхивая выпавшую при торможении сигарету. На джинсах красовалась аккуратная круглая дыра с обожжёнными краями. - Молчи, - сквозь зубы буркнул Тёма. – Я разберусь, - вцепился в мою руку, подтянул её ближе, переплетая пальцы с моими. – Всё хорошо будет. - Ага, - безучастно согласился я. Ободряюще пожал его ладонь. Позади зашуршали шины – остановилась ещё одна тачка, заключая нас в классическую коробочку. Приехали. Суслин подошёл неспешно. Наклонился, постучал по стеклу с Тёминой стороны. Тот опустил его послушно. - В чём проблема? – поинтересовался сердито. – Мы же вроде в прошлый раз обо всём договорились. Ты меня не трогаешь, я от тебя ничего не жду. Что за цирк? Суслин попялился на нас немного. На крепко сжатые в единый комок руки. Сообщил сокрушённо: - Ты собрался совершить непоправимую глупость. Этого я не могу допустить. Одним быстрым движением обхватил Артёма за шею, дёрнул на себя, прижимая, фиксируя в коротком удушающем захвате. Распахнулась дверь с моей стороны и меня мгновенно выдрали наружу чьи-то руки. Я посопротивлялся на рефлексе – с предсказуемо отрицательным результатом. Плюхнулся задницей на острые куски щебня. Страха не было. Наивно вообще было надеяться, что нам дадут спокойно уехать, но мы хотя бы попытались. Меня отволокли, обдирая спину, подальше от машины. Били старательно и с удовольствием, громко выдыхая, сопя, замахиваясь короткими обрубками бит. Что-то яростно орал Артём, ему вторил папаша, чуть ниже и басовитее. Страха по-прежнему не было. Не было вообще ничего. Ничего, кроме огромной всепожирающей боли. Удар – онемела спина. Ещё удар – бок обожгло, облило горячим, надёжно стопорнулось дыхание. Последний прилетел прицельно - в висок, и я с облегчением отрубился. Очнулся оттого, что меня куда-то тащат. Растерянно моргнул, попялился сквозь темноту на призрачные тени. Тени дышали тяжело и с надрывом. Одна дёрнулась, и меня неудержимо потянуло к земле. Проскребло по лопаткам камнями. - Пиздец, тут скользко, - выдохнул грубый мужской голос. – Развезло всё в говно. - Тащи давай, бля, - нетерпеливо огрызнулся второй. – Поезд уже близко. Я слабо задергался и пошире открыл глаза. Ровные линии путей, пронзительно воняет мазутом. Вдалеке нарастающий шум и яркие пятна головных прожекторов тепловоза. Два сощуренных – снизу. Один огромный – наверху. Коротко свистнул гудок. В стороне что-то хлопнуло пару раз, взревел мотор. Высоко, на пронзительной ноте взвыл всё громче, метнулись в стороны размытые тени. Я рухнул на спину. Не чувствуя тела, каким-то чудом приподнял чугунную башку. Залип, уставившись на приближающийся поезд, – тот гудел уже не переставая, истерически верещали тормоза. - Стой, Артём! Стой! – приглушенной скороговоркой. - А-а-а-а-а!!! - нарастающий крик, почти взвизг, столь странный для грубого мужского голоса. Заворожённый стремительно надвигающимися на меня неумолимыми огнями, я только краем глаза успел заметить длинное серебристое тело цераты, буквально прыгнувшее на пути. Громкий удар, безумный лязг, стон сминаемого в кашу металла. «Жизнь бессмысленна и иррациональна», - всплыли в голове вычитанные где-то насмешливые слова. «Смерть – тоже», - ответил я. И крепко зажмурился.