100 лет одиночества

POV Боруто        — Что тебе нужно? — я пытался успокоиться, щипая себя за руки. Я старался говорить кратко и быстро, чтобы отец не услышал дрожь в моём голосе.        — Почему ты себя так ведёшь? — у Хокаге довольно напряжённый голос. — Я понимаю, ты болен. Я понял это, Боруто. Я сделаю всё возможное, чтобы тебе помочь.        — Ты делаешь только хуже. Мне даже сейчас… от одного твоего звонка, пап… мне плохо. — я перешёл на шепот. — Я знаю, что ты никогда этого не признаешь, но ты явно болен. Мамы не стало и всё пошло под откос… Я понимаю тебя.        — Заткнись. — сухо ответил он. Мои слова его задели. — Я не болен… Я… — вдруг, Седьмой резко замолк. Так обычно замолкают люди, которым сообщают страшный диагноз и они начинают спорить с врачом, пока не произойдёт осознание.        — Ты не педофил, пап. Я думаю, у тебя деперсонализация * или типа того. Всё хорошо… — возможно, у меня появился шанс нормально поговорить с Хокаге об этом. — Просто сходи к врачу…        — Вернись домой. — он перебил меня. — Ты говоришь, что я болен… И как же ты поступил с больным отцом? Ты бросил меня одного, Боруто.        — Нет… — Седьмой умеет манипулировать, но я больше не позволю себе повестись на это. — Я не вернусь пока ты не поправишься. Так будет лучше для нас обоих.        — Не смей ставить мне условия! — грубо протараторил он в трубку. — Сейчас же вернись.        — Я сказал нет. — мне стало до ужаса страшно. Я даже думать не буду о том, что он может предпринять в случае отказа. — Я… Я боюсь тебя.       Последние слова прозвучали громко и чётко. Я сказал правду, от чего мне даже полегчало. Отец молчал. Я слышал его тяжелое дыхание и терпеливо ждал ответа.        — Вот как. — только и сказал Хокаге. Его тон изменился, видимо, я задел его ещё раз.       Я, сам того не понимая, разрушаю связь с людьми, которые когда-то очень любили меня. Они начинают разочаровываться во мне, когда видят моё естество. Моё поведение и ложь, которой я пользуюсь чтобы произвести впечатление на окружающих. И хоть я постоянно вдалбливаю себе в голову, что мнение общества меня не волнует, говорю близким людям не обращать внимание на других, я постоянно беспокоюсь о том, как отреагирует окружение на мои поступки. Я лицемер. Я постоянно лгу себе. Я перестал понимать, где настоящий я, а где иллюзия созданная для хорошего первого впечатления.       Отец прав. Я бросил его одного. Я заставил его вспомнить то ужасное время, когда ему даже поговорить было не с кем. Как бы он себя не вёл, я должен быть ему благодарен. Ведь он оплатил мне первичный приём у психотерапевта. Я не знал как себя вести с Хокаге. Он любит меня и хочет только лучшего, но не замечает как причиняет мне боль.       Я всё ещё лежал в глубокой яме. Казалось, будто с каждым днём она становится всё глубже и глубже. Что-то тянуло меня на самое дно, не давая даже вздохнуть. Что-то постоянно держало меня в страхе. Либо я боялся увидеть что находится наверху, вылезти и разочароваться в окружающем мире. Или же мои ноги связаны терньями, которые засасывают меня в бездонную пропасть. Иногда мне казалось, что проход наружу сужается, мол, никогда мне не подняться со дна, никогда не воспарить над облаками, гордо смотря на людей свысока.       Каваки прав, мир вокруг холодный, будто бы сделан изо льда. Хотя я и вырос в любви и тепле, но очень скоро осознал, насколько мир за пределами дома иной. Ранее я любил гулять с друзьями, получая от них тепло и светлые эмоции. Я любил приходить домой и наслаждаться маминой стряпней. Когда же всё пошло под откос? Я не мог вспомнить этот переломный момент. Будто бы ещё вчера я пил таблетки от кашля, из-за долгих, но радостных прогулок под дождем, вместе с друзьями. Теперь же я пью таблетки чтобы быть счастливым. Когда всё так поменялось?       Я всё ещё сидел на холодном полу с трубкой в руках, из которой исходили гудки. Руки перестали трястись и пришли в норму.        — Чего ты тут расселся? — голос Каваки, вошедшего в квартиру, вернул меня в реальность.        — Звонил отец. — коротко ответил я, кладя телефонную трубку на место.        — О боже. — он подбежал ко мне и положил свои руки мне на плечи. — Он тебе угрожал?        — Нет… Можешь не беспокоиться. Вряд ли он ещё раз сюда позвонит.        — Даже спрашивать не буду, что ты ему сказал. — он вздохнул. — Нас с тобой взяли работать курьерами. Начинаем через три дня.        — Ты так быстро обо всём договорился. — удивленно заметил я. — Я даже поесть не успел.        — Быстро? — Каваки обеспокоено посмотрел на меня. — Ты себя хорошо чувствуешь?        — Я в порядке. А в чем дело?        — Солнце, прошло четыре часа с момента как я ушёл. — он положил руку мне на лоб. — Температуры нет…        — Не смешно, Каваки… — я глянул на часы. — Твою мать.        — Завтра идешь к психотерапевту, понял? — брюнет грозно посмотрел на меня. — Я тебя запишу.       Я выжидающе смотрел на него, с застывшим вопросом в глазах. Мой рот был слегка приоткрыт, будто я прямо сейчас готов спросить его. Время застыло на месте, я попросту его не чувствовал. Мир замер на мгновение, с улицы перестал доноситься шум ветра. Я приблизился к Каваки, почти вплотную, посмотрел в его удивленные, серые глаза, и набрав как можно больше кислорода, спросил:        — Почему?        — В смысле? — он ошарашено глядел на меня.        — Почему ты так хочешь мне помочь? Почему именно я? Вокруг есть парни куда лучше меня, но ты выбрал не их.        — Я не о чем не жалею, Боруто. — спустя какое-то время, ответил брюнет. — Я просто знаю какого это, когда тебя никто не слышит и не понимает. Я не хочу чтобы ты чувствовал себя так.        — Но почему я?        — Не знаю. Когда мы встретились, во мне что-то изменилось. Мне бы было плевать на тебя, как и на всех остальных. Однако, придя домой, я сидел и думал. Я думал, почему такое яркое существо как ты, страдает от таких мрачных проблем. Я осознал, что хочу быть рядом с тобой. Я возненавидел людей, которые сломали тебя. Понял, что не хочу быть как они. Хотел увидеть как ты расцветёшь. Я не понимаю, что произошло, но я не пожалел ни на секунду, когда взял твой номерок. Я уткнулся носом в его плечо.        — У тебя и в голове бардак. Спасибо.        — Кто бы говорил. Хватит думать о таких сложных вещах, иди поешь лучше. Ты совсем исхудал. — он погладил меня по волосам. — Анорексии ещё не хватало. Мы пошли на кухню, сразу после того, как Каваки позвонил психотерапевту. Он долго с ним беседовал, после, положив трубку, облокотился на стену и долго думал о своём, изредка посматривая в мою сторону. Я же увлеченно ел. Мыслей в голове не было. Слова брюнета успокоили моего внутреннего параноика. Осталось понять, почему я вообще переживал об этом. Словом, я чувствовал, как что-то внутри меня тщательно зарыто. Будто какой-то паразит. Какая-то сущность. Я с нетерпением ждал следующего дня.