Все меняется - ничто не исчезает.

      Блум чувствовала, что это неправильно. Что Даулинг пошлет ее куда подальше, даже слушать не станет. Но молчать было сложнее, казалось, вот, выскажи все, что думаешь, а потом беги. Потому что варианта отказа и возможности остаться Блум не видела в упор.       Фара ее не ждала. Честно говоря, она вообще никого не ждала. На часах было далеко за полночь и, если бы не работы студентов, женщина давно покинула бы собственный кабинет, выпила снотворное и провалилась в несколько часов темноты, именуемой большинством сном. Сама Фара же считала, что она банально отключается под действием таблеток, чтоб просто не видеть кошмаров.       В самом начале, она пыталась скрывать это, но однажды разбудила всю школу таким всплеском магии, что им пришлось два месяца восстанавливать директорское крыло, а ей объяснять, что происходит. Бен стабильно снабжал ее настойками, но те не помогали, и Даулинг рискнула попробовать снотворное Розалинды, что по-прежнему лежало в ящике, в кабинете. С крепким виски — зашло на ура. И уже не покидало ее собственных комнат.       Стук в дверь Фара вначале проигнорировала. Но, когда он повторился, женщина была уверена: это Сол пришел гнать ее в кровать. Как будто она сама не знает, что организму нужен сон. Взмахнула рукой, и с удивлением замерла — на пороге стояла Блум.       — Что случилось? — душа моментально ушла в пятки, в голове веером пронеслись события и катастрофы, что могла принести с собой Розалинда. Раньше Даулинг считала, что наставница несёт в ее жизнь мир. Вот уже почти 17 лет она несла лишь хаос.       — Нет, ничего, все нормально, — Питерс едва не стукнула себя ладонью по лбу, с осознанием, как может выглядеть ее приход со стороны. Директриса, на которую за последний месяц рухнуло столько проблем, вряд ли ожидает, что ее студентка припрется к ней в кабинет в два часа ночи, чтобы просто поговорить. — Я просто…мне не заснуть и я… Мы можем поговорить?       Бровь Фары моментально взлетела вверх, давая понять девушке одним взглядом, что она думает по этому поводу. Даулинг действительно не горела желанием что-либо обсуждать, особенно глубокой ночью. Особенно после объятий Блум в этом самом кабинете сегодня утром. И воспоминаний, которые те вызвали.       — Это не могло подождать хотя бы до рассвета? — девушка покачала головой, потом пожала плечами и снова покачала головой. Фара усмехнулась и вздохнула. — О чем ты хотела поговорить?       — Я хотела спросить о Розалинде, — только слепой и дегенерат не понял бы, что в отношениях двух директрис не все так чисто. — Только, пожалуйста, скажите правду. Она ведь была не просто вашей наставницей?       — Что ты имеешь ввиду? — руки, до этого спокойно лежащие на столе, оказались сцеплены в замок, но это было единственное, что показало дискомфорт женщины. Внешне она оставалась абсолютно спокойной. В отличии от Блум, которая будто мечтала съежиться под пристальным взглядом своего преподавателя.       — Вы… ведь…были вместе? — последнее слова девушка будто выдохнула из себя, лишь бы закончить. Храбрости как-то поубавилось. А уже если сейчас смотреть в глаза Даулинг, хотелось и вовсе раствориться. Или провалиться на свой этаж. А то и все вместе.       Фара едва справилась с эмоциями, что бушевали внутри. Она не терпела вмешательства в свою личную жизнь, особенно неприемлемо это было для учеников. Хотя, тех обычно интересовала возможность отношений конкретно сейчас, а не ее прошлые романы. Да и то, нерадивые ученики пытались рассказать о своей к ней любви только в самом начале, когда она только заняла эту должность. Потом наличие рядом Сильвы отгоняло любого. Хотя, видимо, Блум и тут умудрилась удивить.       — Ты же понимаешь, что я не буду обсуждать с тобой свою личную жизнь? Даже если это было 16 лет назад? Особенности моих с Розалиндой отношений не имеют к тебе никакого отношения.       Блум знала, что сдавать назад уже поздно. Она уже не могла все бросить, извиниться и трусливо сбежать — ей этого никто не позволит. Теперь придется объяснять. Вот только об этом Питерс начала думать только сейчас.       — Понимаю, — почти прошептала девушка, пряча глаза, и Фара вдруг все поняла. Ее глаза засветились, считывая эмоции и чувства девушки, как открытую книгу. А она и не сопротивлялась, открывая не только мысли, но и оголяя чувства.       — Блум… — она совершенно не знала, что здесь можно сказать. История циклична, но Даулинг сама когда-то была на месте девушки, глядя на свою директрису и чувствуя такую же любовь. Вот только Фара лучше всех знала, чем могут закончиться отношения преподавателя и студентки. — Я твоя преподавательница. И ты несовершеннолетняя.       — Это единственные причины? Или все-таки дело в Розалинде?       — Во всем. В том числе и в Розалинде.       Сейчас эта правда была необходима. Фара чувствовала, знала, что причиняет Блум боль, но было бы хуже, если бы она дала надежду. Собирать разбитое сердце заново намного проще, когда оно разбито не предательством, когда это — не удар в спину. Девушка справится, по крайней мере, это лучше, чем любить того, кто уже никогда не сможет полюбить в ответ.       — Я разучилась любить, Блум.       Боль выворачивала внутренности обеих. Но Питерс кивнула, вспоминая слова Розалинды. Та оказалась права — Фара не могла дать ей любви. Она все отдала другой.