Все меняется - ничто не исчезает.

      Фара ненавидела себя. Злилась, ревела, а наутро просыпалась, убирая боль в глубину, пряча ее под маской равнодушия. И вроде бы даже получалось, пока они не нашли убитого Сожженным, пока не нашли выжившего Сожженного. Пока Сильва не оказался ранен, а Блум снова не начала говорить о ней. Пока не выпустила самый страшный кошмар Фары на свободу.       Она ее любила. Настолько сильно, что, узнав о предательстве, едва не шагнула в пропасть. Феям сложно умереть самостоятельно, магия не горит желанием отпускать своего носителя, поэтому молодая женщина жгла себя изнутри. И сожгла бы, если бы не Сол.       Он появился у того обрыва из ниоткуда: и сразу все понял. По жару, что исходил от тела, по слезам, льющимся крупными каплями из глаз, по пустому взгляду горящих огнем глаз.       — Либо сгорим вместе, либо ни один, — он обнял ее за талию, прижимая хрупкое тело к своему и чувствуя, как мгновенно становится жарко. — Мы не справимся без тебя.       — А я не справлюсь без нее.       Сол не понимал, но пытался понять. Они все, вся команда, знали, что Даулинг давно была в отношениях с Розалиндой, но никто не думал о глубине этой связи. И теперь Сильва впервые понял, насколько Фара действительно любила свою наставницу. Даже не любила — зависела. И была готова умереть.       — Справишься. Ты сильнее, чем думаешь. Но это… Самоубийство — не выход.       — А что тогда?! Что есть этот чёртов выход?! Я его не знаю! Я устала! Любить ее устала, просыпаться от кошмаров устала, орать во сне и бояться заснуть тоже устала! Год прошел! Год, Сол, — ее трясло, пока специалист продолжал обнимать фею за талию, понимая, что и сам начинает умирать от нестерпимой жары. — А я по-прежнему стою на пороге этой импровизированной тюрьмы каждый день и умоляю себя ее не выпускать. Это больно…       — Знаю, милая, знаю, — он развернул ее к себе лицом, заглядывая в залитые магией глаза. — Но ты нужна здесь. Мне, Бену, детям. Что мы будем делать без тебя? Хорошо, если не веришь, что мы не справимся, подумай: если Розалинда выберется? Что тогда? Как тогда с ней бороться?       И тут она захохотала. Надрывно, срываясь на крик и падая на землю на в миг ослабевших ногах. Сол опустился следом, ни на мгновение не отпуская, с тревогой вглядываясь в знакомое до чёрточек лицо. И понимая, что она то ведь права. Это его держит здесь Скай и забота о мальчике, у Бена — дети, а у Фары лишь разбитое сердце и море воспоминаний, не покидающих ее ни на секунду. Сложно быть феей разума, но ещё сложнее жить с разбитым сердцем и при этом являться феей разума.       — Бороться?! — она прикрыла глаза и покачала головой, тонкие губы скривились в усмешку. — Я не смогу с ней бороться. Просто не смогу. Мне проще умереть, Сол, чем снова пройти через этот ад. Я больше не смогу ее остановить, у меня просто не хватит сил. Я не настолько сильная, как ты считаешь, я слабая. Уставшая, слабая и ни на что не способная. Отпусти меня, пожалуйста. Или отправь к ней. Но не держи. Ты делаешь только хуже. Ещё больнее.       Он понял, что говорить бессмысленно. И оставалось только одно. Аккуратно, чтоб не спугнуть, он коснулся ее губ и замер, потому что замерла она. В мгновение ока жар от женского тела наполнил его до краев, почти уничтожая, а затем вдруг исчез. Совсем. На поцелуй Фара так и не ответила.       Сильва отстранился, глядя теперь уже в родные карие глаза. Улыбнулся, слегка кривовато, понимая, что причин у улыбки, вообще-то, нет. И женщина тоже это понимала, потому что не ответила тем же, лишь сглотнула ком, образовавшийся в горле.       — Зачем ты это сделал? — она напоминала сейчас хрупкий сосуд, который можно разбить даже мыслью. И Сол вдруг понял в полной мере, что чувствовала Фара к Розалинде. Он тоже это чувствовал.       — Ты ведь фея разума, сама знаешь.       — Я…Сол…       — Мне нужно, чтоб ты была со мной. И не важно, в каком качестве, — он улыбнулся. Грустно, но искренне. — Я всегда буду с тобой, всегда на твоей стороне. И никогда не попрошу ничего взамен, если ты не захочешь сама. Только останься со мной, Фара. С нами.       Теперь, смотря на своих перепуганных студентов, понимая, что Розалинда вернулась в ее жизнь и разнесла все, что, казалось, выстроено на века, Даулинг хотела лишь одного — закончить это. Любым способом.       — Розалинда манипулирует людьми. Она всегда говорит ровно столько, сколько нужно, чтоб достигнуть цели.       Эта маленькая фея не знает этого, но Фара не сомневалась — узнает. В голосе женщины — боль, в глазах — страх. И он ощущается так, что хоть ножом режет. Фара не готова терять, она просто не сможет.       Когда она пришла, Сол не удивился. Совсем. Усмехнулся, горько и грустно, но Фара покачала головой, чувствуя, как внутри бушует буря. И она была готова ее выплеснуть. Понадобилось 15 лет, но она справилась. Не разлюбила, и знала, что не разлюбит, но сейчас, понимая, что может потерять того, кто так безвозмездно любил ее всю жизнь, что-то в голове перещелкнуло.       — Я не хочу тебя потерять, Сол, — ее хриплый голос и прямолинейный взгляд действовали вполне очевидно: ему отчаянно захотелось поцеловать ее. — И не буду. Ты меня понял? Я больше не потеряю никого.       — Не потеряешь, — он встал напротив нее, но не сделал ничего, пока сама женщина не пересекла расстояние между ними, не коснулась его щеки нежным поцелуем. — Останься.       — Останусь, — и целуя его обветренные губы, понимала, что останется ещё не одну ночь. Каждую.       — Дурой я была…       Фаре очень хочется согласиться, но скорее на автомате, из-за вечного упрямства. Она бы солгала, если бы сказала, что поступила на месте Блум иначе. Но говорить это студентке не стала — не стоит делать их странную связь ещё крепче. Однако, обнимая девочку, женщина вдруг подумала, что это их последняя встреча. Розалинда не прощает. Как и сама Фара.       Разговор на кладбище рвал душу, но когда знакомая до искры магия подняла в воздух, Фара не сопротивлялась. Ничего не изменилось. Она по-прежнему не смогла бы убить Розалинду, а значит, Розалинде придётся убить Фару. А Даулинг… Она просто не будет противиться. Сол поймет ее, в этом она уверена.       — Прости, — прокрадывается в сознание любимый голос.       — Прощаю.       И мир померк.