***
Блум напоминала загнанного зверька: такая же растерянная, нетерпеливая, неуверенная в себе и собственных силах. Директриса часто ловила себя на мысли, что девочка напоминает ей саму себя в молодости, но та упрямая живая фея разума канула в лету вместе с разрушенным городом. Девушке было сложно, она была, как тот самый огонь, который жил в ней самой — неугомонная, взбалмошная, непостоянная. И Даулинг было сложно, а возвращение Сожженных не позволяло направить все силы лишь на Блум. Упрёки феи огня были последним, о чем сейчас могла бы думать Фара. Но думать сил не было, хватило только на то, чтобы добраться до кровати и, не раздеваясь, рухнуть и забыться тяжёлым сном. — Ты однолюбка, милая, — голос был не громче шепота, но бил набатом. Он был в ее голове, был родным и спокойным, но не давал заснуть, тянул к себе. И Фаре очень хотелось, чтобы любимая женщина сейчас лежала рядом, чтобы можно было повернуться к ней, уткнуться привычно в шею и вдыхать чуть сладковатый аромат ее духов, что всегда успокаивало. — А ты разве нет? Женщина усмехнулась, будто видела перед собой Розалинду, а не только слышала. Ей ничего не стоило накинуть халат и выскочить из комнаты, чтобы уже через несколько минут встать напротив барьера и пройти через него, лишь протянув руку. Но Фара понимала, что это бессмысленно. Что она сделает? Поцелует Роз? Бросит все, оставшись с ней? Освободить, наплевав на последствия? Да я просто чокнутая. — И я тоже, Фара. Даулинг в очередной раз чертыхнулась, вспоминая, что Розалинда в ее голове и видит все, что мелькает в сознании своей собеседницы. Но проблема была в другом — Фара также четко ощущала чувства своей любовницы, словно они были ее собственными, и это абсолютно не помогало отстраниться. Наоборот, связывало самым сильным узлом, который можно только разрубить. — Ну и кто же возьмет топор? Ты или я? — Очевидно, что не я, иначе сделала бы это много лет назад. — Может быть, ты просто этого не хочешь. Фара была готова поклясться, что сейчас Розалинда усмехается и ее яркие глаза смотрят излишне пристально, хоть смотреть и не на кого. Хотя, возможно, эта странная женщина в состоянии видеть душу Даулинг, что изрядно истрепалась в этом аду. — Может быть, — она прикрыла глаза, позволяя магии оборвать эту связь. — А теперь, прочь из моей головы.***
— Всего лишь протеже? — Бен не нападал, не напирал, но в этом вопросе явно слышалась усмешка. — Интересно… — А что еще я должна была сказать? Да, я знаю Розалинду, я с ней спала? — вихрь под именем Фара Даулинг был опасен, и Бен не был к нему готов. Потому руки взлетели вверх в жесте, означающим, что он сдается, но грустная улыбка по-прежнему не покинула лицо. — Если бы ты просто с ней спала, все было бы намного проще. Спорить Фара не стала, итак это время было очень тяжелым. Приход Блум словно воскресил призраков прошлого, которые теперь каждую ночь жили в ее кошмарах, и Даулинг стала уставать, не получая желанный отдых от сна. Дни сменяли друг друга и с каждым новым женщина понимала, что проваливается в собственные страхи. — Я пришла к тебе не за психотерапией, — Харви хмыкнул, но выразить свое мнение вновь уже не решился. — Мне нужно то органическое снотворное. — Зачем? Опять кошмары? — Да. Разберусь с ними потом, обещаю. Но сейчас на это нет сил и времени, все изменилось. Она не хотела рассказывать, что уже несколько дней может уснуть только когда Розалинда начинает с ней разговор, когда рассказывает очередную легенду, которые так любила всегда Даулинг, что в 16, что в 50. Но она боится акцентировать на этом внимание, боится снова к этому привыкнуть, полюбить это. Она хорошо знает, что значит потеря того, что настолько дорого. Но Фара даст себе последнюю поблажку — отложит следующей ночью снадобье Харви и потянется к Роз, говоря себе, что таким образом тоже пытается контролировать ее. Солжет себе и ей, лишь бы не знать, как тянет к женщине, которая всегда была самым дорогим человеком, самым важным и самым желанным.