Все меняется - ничто не исчезает.

      — Быть сильными, порой, самая большая слабость, Стелла.       Они сидели в кабинете Даулинг: одна очень уставшая женщина и перепуганная зареванная девчонка, только что натворившая бед. Стелла посмотрела на директрису, впервые отмечая морщинки у карих глаз, чуть опущенные уголки губ, потухший взгляд. Сейчас с ней была не могущественная Фара Даулинг, о которой, если и говорили, то шепотом и с восторгом. Нет, перед ней была просто женщина, которая тащит на своих плечах огромный груз, который иной мужчина не сможет нести.       — Мама бы поспорила с вами.       — Мы с Луной никогда не ладили, милая, — ласковое обращение, слетевшее с тонких губ, заставляет Стеллу замереть, а потом неожиданно понять, что ей тепло. Будто Даулинг набросила на нее мягкий плед всего лишь одним словом. Так просто и искренне, как никогда не смогла бы сделать мать. — И все ещё не ладим.       — Просто вы хорошая, а она — нет.       Девушка говорила искренне, в этом Фара не сомневалась, но покачала головой и в глазах мелькнуло что-то, что Стелла разобрать не смогла. А может, побоялась. Уж очень это было похоже на боль, которую она постоянно видит в зеркале, в собственных глазах. Но кого могла разочаровать такая фея, как Даулинг? Легенда, на которую молодые феи чуть ли не молятся.       — Нет хороших людей, Стелла, и не бывает. У всех есть то, что они считают ошибками. И я не исключение, — она взмахнула рукой и на столе появился чай. — Возьми, он успокаивающий.       — Спасибо.       Стелла не сомневалась, что директриса редко бывает настолько откровенной со своими студентами, а потому их общение казалось нереальным, но от этого не менее желанным. Девушка отчётливо понимала, что начинает видеть в Даулинг не учителя — мать. Потому что Фара Даулинг была большей матерью, чем королева Луна.       — Вы можете не отдавать меня? — женщина склонила голову набок, между бровей залегла морщинка. — Матери. Она уничтожит меня, мисс Даулинг…       — Я не могу, — это была правда, принцесса и сама это прекрасно понимала, но что-то внутри рвалось наружу, в надежде на Фару. На то, что женщина-легенда может сотворить чудо. — Хотела бы, но не могу.       — Пожалуйста.       Стелла заплакала, запуталась, отчаялась. И Фара поднялась, обошла стол и прижала к себе хрупкую девушку, гладя по волосам и ничего не говоря. Она понимала, не говорила об этом, но понимала. Вот только принцесса намного слабее, чем была Даулинг, намного менее готова к боли. Фара видела боль и жестокость с самого детства, и жизнь в Алфее не казалась ей чем-то слишком сложных, хотя многих, более слабых, Розалинда легко ломала и выкидывала.       — Я попробую вернуть тебя сюда, — прошептала Фара, целуя светлые волосы и вытирая слезы со щек. — Обещаю. Не плач, милая, просто держись.       — Только убедите ее меня вернуть. Я выдержу.       У Фары разрывалось сердце, но она кивнула и снова обняла Стеллу, молясь, чтобы Луна приехала позже и чтобы у самой директрисы хватило сил на отстаивание своей студентки. Девочка тянулась к ней, будто видела в ней близкого. Даулинг даже боялась, что принцесса начнет воспринимать ее, как мать, но сейчас, обнимая девочку, поняла, что уже не боится этого. Стелла сумела легко пробить броню своей директрисы, даже не собираясь этого делать, а Фара осознала, что не хочет отстранять ее.       — Фара, — Бен вошёл и замер на пороге, замечая обнимающихся блондинок. — Луна подъезжает. Стелла, будь готова.